Теперь все будет иначе

      В высоком окне, которое домовики с утра открыли, бесшумно раздвинув в стороны тяжелые шторы, виднелся кусок бледно-голубого морозного неба и тяжелые серо-сизые тучи. Шел снег — бесшумно, мягко, крупными белыми хлопьями, на вид мягкими, как шубка зайца. Был он, этот снег, как подкрадывающийся хищник, как опасность, о которой не знаешь до последнего. Только здесь и сейчас они были защищены.       Пробуждение было поздним и приятным — пахла свежестью и лавандой постель, мягко пружинил под бедром матрас, когда он вздумал возиться, а от тела Тома за его спиной веяло таким жаром, что горящий камин — и тот почти наверняка уступал этому теплу. Гарри невольно расплылся в улыбке, а вспомнив, что вчера они заключили помолвку, едва сдержал желание сорваться с места и начать прыгать до потолка, радостно хохоча.       Не было лорда Поттер-Блэка, Избранного, Мальчика-Который-Выжил, Гаранта — Лорда — Света, Героя. Был просто Гарри Поттер — молодой мужчина, еще в чем-то совсем юноша, маг, который был самым счастливым и самым влюбленным человеком во всем графстве, а то и в ближайших трех. Эйфория и счастье плескались под диафрагмой и распирали грудь теплым воздушным шариком. Хотелось смеяться и петь. Хотелось целовать Тома. Хотелось сплестись с ним телами на мягком ковре перед камином, лениво нежась.       Выходить и что-то делать, кого-то будить, провожать — не хотелось.       Гарри потянулся до нытья в мышцах, сладко зевнул и уже собрался было развернуться, когда Том за его спиной зашевелился. Рука на животе Гарри напряглась, притягивая его снова. Почему-то он чувствовал, что мужчина улыбается, еще до того, как тот приподнял голову и коснулся его плеча губами. А потом еще раз и еще. Тепло и уютно.       Поттеру снова захотелось смеяться, и он резво заворочался, переворачиваясь на другой бок, сталкиваясь с Томом нос к носу, встречая его теплый взгляд и играющую на губах полуулыбку. Теплый, растрепанный, еще немного сонный. Гарри хотелось обнять его, признаваться ему в любви, снова и снова, целовать высокие скулы и открытый лоб, на который небрежно падали растрепанные пряди вьющихся волос.       Он никогда не чувствовал себя лучше. Никогда не был влюблен сильнее. Пятый курс, Чжоу Чанг? Пффф! То, что он чувствовал сейчас, даже рядом не стояло с прошлым. Сейчас было лучше. Чище. Как пить свежее холодное молодое вино из дубовой бочки и дешевую перебродившую кислятину, которую назвать вином будет даже оскорбительно. — Не хватает чего-нибудь тематического, какой-нибудь пластинки с ненавязчивой приятной музыкой, — хрипловато прошептал Том, мягко коснувшись горячими губами щеки юноши. Гарри, сияя глазами, не выдержал и крепко прижался к нему, довольно вздыхая и чуть присвистывая, как змея, от удовольствия, сплетая ноги и чувствуя скольжение ладони по своей спине, а потом, поверх белья, по ягодицам. Поттер довольно вздохнул, когда мужчина забросил его ногу себе на бедро, так и оставив руку под коленом. Так было хорошо, а судя по томлению в паху — могло стать совсем замечательно. — Кажется, лучшее мое утро с тех пор, как мы стали жить вместе, — сознался он куда-то в шею мужчины, лениво потираясь, ощущая удовольствие просто от соприкосновения голой кожей с чужой такой же.       Том хмыкнул ему практически в ухо, а потом перевернулся на спину, устраивая засопевшего мага на себе, словно тот ничего не весил. Гарри быстро улегся заново, признаваясь, что так было куда более откровенно — их тела вжались друг в друга ближе некуда. Но он не был единственным, кто был возбужден. И уж точно он не был единственным, кто хотел сделать что-нибудь приятное. По крайней мере, пальцы Риддла разминали ему спину — сильно, уверенно, чуть-чуть больно, но расслабленность после этого появлялась такая, что Гарри был согласен вообще больше никогда не шевелиться и только вяло стонал, не открывая глаз и не пытаясь дернуться, хотя возбуждение только крепло. Судя по тому, как тяжело дышал Том, тот чувствовал то же самое. — Я сейчас умру, — с трудом ворочая языком сознался Поттер еще через десяток минут, когда сдерживаться стало почти невыносимо. Лицо горело, но стояло у него колом, болезненно напряженное и ноющее, требующее непосредственного внимания и контакта. — Здесь? — Риддл, или, что правильней, Гонт в очередной раз надавил пальцами на позвоночник, играючи пробежался от шеи и до копчика, от чего Гарри заскреб подушку, ощущая, что его потряхивает. — Или здесь? — рука мужчины как-то ловко вклинилась между их телами, и пальцы сквозь белье легли на напряженный член. Парень звонким воем подтвердил правильность догадки. — Ох, малыш… — от горячего шепота в самое ухо у Гарри чуть кожа с груди не ушла сама собой, почему-то от волны мурашек даже соски напряглись, как от холода. — Переворачиваемся обратно на бок, один старый извращенец исполнит давнюю фантазию. — Ты не старый, — возразил Поттер приглушенно, выдыхая в подушку.       Том хмыкнул. — Мне семьдесят, — мягко напомнил он. — Будь я рядовым магом — с меня бы уже песок сыпался, и ты бы воспринимал меня, скорее, как отца или даже деда. Но — новое тело есть новое тело, оно молодо и я выгляжу даже лучше, чем в свои шестнадцать. А в шестнадцать я был действительно красив. Ты — один из немногих, кто хорошо помнит, как я выглядел тогда. Однако, я имею право звать себя старым извращенцем. В сравнении со мной ты очень юн, еще совсем мальчик — двадцать это немного, Гарри, — Том поцеловал его в висок, прижимая к себе. — Хотя, без сомнений, ты — Мальчик-которого-я-люблю. Стоило прожить целую жизнь, чтобы встретить и полюбить тебя.       Гарри беззвучно уткнулся лицом ему в волосы, ощущая все то же теплое дрожание в животе. Бабочки, кажется, так называют это ощущение влюбленной легкости?       Они перевернулись, Том попросил Гарри лечь к нему спиной, чему маг был только рад — у него полыхало лицо и уши, и того, что мог увидеть там Том, Поттер немного боялся. Контроля над своим телом и мимикой у него было ноль. Вроде бы, окружающие мнили его маску довольно сильной и малочитаемой. Гарри лично считал, что все, как и раньше, совершенно очевидно, и хладнокровный гад из него, как из Гермионы доверчивая первокурсница-хаффлпаффка. Остальные, Малфои в частности, умилялись и говорили, что: «гадик безразличный и хладнокровный обыкновенный, одна особь».       Том смеялся одними глазами над ними всеми уже тогда, и один Мордред читал Гарри, как открытую книгу.       «Спокойнее и рассудительней» — не равно «хладнокровней и безразличней».       Чтобы уравнять разницу в росте, Гарри пришлось лечь повыше, ягодицами к животу мужчины, ощущая его тяжелое дыхание затылком. Том шевельнулся, влажный язык прошелся по позвонкам снизу вверх, кожу шеи под волосами прихватили острые зубы, совсем немного, но даже этого хватило, чтобы сердце сладко екнуло, а мурашки снова побежали по животу в пах. Носом мужчина скользнул по волосам, приподнимая и ероша, и Гарри даже поежился, ощущая, как вторая волна прошлась вслед за первой. Бедра поламывало от напряжения. — Расслабься, — горячий шепот Тома сопроводил скольжение сухой ладони вверх по бедру, где пальцы, дойдя до резинки, подцепили и потянули ненужную ткань вниз. Гарри чувствовал, как тяжело и бешено бьется у Тома в груди сердце. Наверное, он тоже долго ждал и не смел надеяться на чудо. Однако вот оно, их чудо.       Озорная улыбка скользнула по красивым губам, когда Гарри, ощущая волнение и щекотную струйку адреналина, от которой собственное сердце заколотилось почти неистово, выдохнул: — Не хочу.       Том хмыкнул и чуть приподнял взгляд, мимоходом ловя уголок этой улыбки. Палочка Поттера лежала с его стороны кровати, но Том невербально набросил на нее чары отвлечения внимания. И одним плавным движением пальцев призвал свою. Несколько зеркал зависли перед кроватью, отражая происходящее — возбужденного, нетерпеливого, растрепанного со сна Гарри, приподнявшегося над ним Тома с палочкой — не менее лохматого и кудрявого, невыносимо красивого и мужественного.       Поттер все еще не дал бы ему даже тридцати, если бы не глаза — понимающий и проникновенный взгляд человека, который пожил достаточно и видел многое — хорошее и плохое.       Однако эти же синие глаза на невыносимо красивом лице делали Тома тем, кто он есть, отражали его почти хищное желание, темнея, как сапфиры, искрами магии подсвеченные из глубины. Гарри знал, что это — признак большой магической силы, объемного резерва, потому что его глаза были такими же — про горящую колдовскую зелень он наслушался с малолетства. — Это не походит на мою нежную сокровенную мечту, однако… немного грубее и собственнически, я полагаю? — Том в отражении увидел ответ на свой вопрос даже раньше, чем сладко дрогнувший и чуть прогнувшийся Поттер выдохнул: — Да, пожалуйста. Мой Лорд…       Ощущая трепещущий жар чужого тела рядом с собой, сладкий, терпкий запах возбуждения, Том, встретившись взглядом со своим почти диким, безумным от желания отражением, согласился сам с собой:       так будет даже лучше.