Волшебные руки

Море безмолвно пело, как если бы под спудом илистого дна скрывалось ещё одно царство, ещё один народ, голоса которого размывало подводным течением, не давая долетать до дышащей свободы. Рыбы сновали серебристыми стайками, болтая без умолку, и толщу тёмно-зелёной воды прореза́л мутно-жёлтый двойной луч, блуждающий то вверх, то вниз - сфинкс, словно застывший в полусне страж, медленно вращал глазами. Не видя ничего, он всё же смотрел вверх - на туманные силуэты далёких-далёких островитян, ноги которых били по песку с весёлым остервенением. Увитая лиственными лентами, в центре кружилась Юй, стуча ладонями по протянутым бонгам в руках мальчишек. Ритм выходил неровным, но динамичным и, ускоряясь, всё больше привлекал к себе внимание зрителей. Это был почти что единственный случай, когда не только женщины, а все без исключения могли послушать музыку воды - правда, не самую настоящую, ведь воды-то как раз в этом танце и не было, но маленьким упругим бонгам удавалось хорошо воссоздавать звон пальцев о волны. Браслеты на ногах девушки шумели почти как сыплющаяся под наплывом прибоя галька, перемежаясь с хлёсткими хлопками рук. За пределами круга ритм негромко повторяла, будто эхо, кривая клюка Большой Бунси. Сидя у подножия Зеленоглазой горы, брат с сестрой издали наблюдали за танцем-посвящением. Опустив голову и прижав подбородок к груди, Риу с удовольствием вдохнула аромат сандала, исходивший от ожерелья. - Нравится? - заметив этот жест, улыбнулся сидящий рядом Нум-Инор. - Он делал его целый день, с утра до ночи, и я еле дождался. Правда... - юноша чуть-чуть замялся, виновато обернувшись. - Я хотел подарить его Юй, но... Риу тут же с готовностью стала снимать украшение с шеи. - Но делал-то он его как раз для тебя, - поспешно добавил Нум-Инор, останавливая её руку. - Подарок для Юй я ещё добуду, а это пусть будет твоё. К тому же, это ведь последнее, что он создал перед тем, как уйти. Риу резко поднялась на ноги и упрямо переплела руки на груди. Ей не нравилось, что они говорили о Торико как о ком-то умершем. - Он не вернётся, - с печальной улыбкой проговорил Нум-Инор, оставшись сидеть на земле. - Не хочет возвращаться. Да, в этом и моя вина, но что я могу сделать? Риу крутанулась на пятках и стремительно указала пальцем сначала на Нум-Инора, а потом на золотящееся вдали море. Тот боязненно рассмеялся. - Пойти за ним? Нет уж, - юноша даже чуть попятился, зарываясь ногами в мягкий песок. - Если я спущусь и пройду мимо сфинкса, на меня тут же обрушится гнев отца. Я уже не смогу вернуться. Но даже если бы я сделал это, - Нум-Инор глянул исподлобья, затем прибавил ласково: - Для тебя, сестричка. Даже тогда это было бы бесполезно. Я передал сердце обратно, а он или не хочет назад, или и вовсе не принял его... Глядя на танцующую фигурку Юй, которая теперь громко запела старинную песню радости океану, Риу, кажется, не видела и не слышала ничего, погружённая в свои мысли. А вот Нум-Инору хотелось досмотреть танец, и он легко поднялся на ноги, собравшись уходить. - Если сердце человека ему не нужно больше, значит, он уже один из множества морских обитателей, холодных и счастливых, как утренние волны, - спокойно рассудил он. - Мы даже не знаем его новое имя. Риу собралась было вновь что-то возразить, но Нум-Инор, видя её волнение, мягко приобнял сестрёнку и доброжелательно, но твёрдо шепнул ей на ухо: - Не волнуйся. С ним всё хорошо, он выбрал свой путь. Не будем мешать нашему другу жить новой жизнью. За их спинами раздались всеобщие радостные возгласы. Юй оглядывалась по сторонам, пока наконец не нашла глазами Нум-Инора, а затем обзор ей загородила Большая Бунси, которая торжественно, несмотря на навалившуюся на неё недавно хромоту, прошествовала через толпу зевак, чтобы венчать голову внучки плетёным обручем - символом того, что Юй отныне будет вести всех женщин племени на ежедневный обряд музыки воды, а также учить младших девочек искусству игры на послушных волнах. - Кому, как не мне знать, каково это - отказывать тем, кто зовёт назад, - грустно добавил Нум-Инор и, отпустив девушку, поспешно отбежал к остальным поздравляющим. Риу рассеянно последовала за ним, обдумывая услышанное, и в какой-то момент оказалась вновь в объятиях - настолько крепких, что у неё чуть не хрустнули кости. На сей раз это оказалась Юй. Пухлая щека подруги, разгорячённая танцем, почти обожгла лицо Риу, а голос защекотал прерывистым сбившимся дыханием: - Как хорошо, что вы тоже пришли, а то я тут умирала от ревности. Сестра, не сестра - какая разница, если он всё время проводит с тобой? С этими словами Юй отодвинулась и весело подмигнула, словно говоря, что это она не всерьёз, и принялась обнимать по очереди всех остальных, с удовольствием выслушивая поздравления. Обряд подошёл к концу, и теперь уже Нум-Инор потихоньку собирал на себе всеобщее внимание: стоило ему появиться среди молодёжи, как тотчас юношу просили или рассказать какую-нибудь историю, или спеть песню, или - что было самым интересным - написать сказку на песке. Тогда Нум-Инор расчищал себе побольше пространства и, говоря, начинал деловито расхаживать туда-сюда, незаметно рисуя пальцами ног - острыми коготками - песчаные картины гор, золотых пещер и огромных морских чудищ. И сейчас он заговорил о других краях и о людях, которые тоже плавали по морю в узких лодках, называя их не «каноэ», а «каяк». - Покажи северянина, Нум-Инор! Юноша довольно улыбнулся просьбе и тут же наглядно изобразил, как на другом конце света холодно, обхватив себя обеими руками и подскакивая на одной ножке, при этом звучно стуча зубами, словно это был своеобразный танец, к которому слушатели, смеясь, тут же и присоединились. Широко распахнутые глаза Нум-Инора при этом засверкали совсем как те снежные звёзды, о которых он рассказывал. Едва отдышавшаяся Юй незаметно приплясывала босыми пятками. Её так и тянуло присоединиться к танцующим, и она весело глянула на Риу, которая спокойно стояла рядом, с умиротворением наблюдая. Почему-то Юй это не понравилось. - Эх, Риу, смотреть на тебя кисло, - протянула она. - Нум-Инорчик днём и ночью тебя опекает, а ты всё равно какая-то неживая. Не танцуешь, как раньше, всё молчишь и молчишь. Риу оглянулась на неё с непониманием в глазах, и Юй поняла, что ни капельки не ошиблась в ощущениях - Риу действительно была неправильная, особенно с тех пор, как Нум-Инор рассказал всем историю о волшебных руках. Если раньше безголосая Риу просто печалилась, но танцевала свои грустные танцы, то теперь она совершенно не находила себе места. И неожиданно для себя Юй воскликнула: - Я понимаю! Тебе стало ещё тяжелее без Торико, потому что он где-то поблизости, но его всё равно нет. Интересно, что он там делает, внизу? - призадумавшись, Юй потянула за зелень банановой пальмы, в тени которой они скрывались от наступавшей жары, и, обвернув широкий податливый лист вокруг своей ладошки, сделала подобие перчатки, а затем попробовала сложить пальцы так, будто держала в руках воображаемую флейту. Пружинистый лист отскочил в сторону, стоило Юй «заиграть» пальцами по невидимым дырочкам, и толстушка усмехнулась: - У него ведь там даже нет музыкальных инструментов. Скукотища. Закинуть их ему в воду, что ли? Как думаешь, подберёт?.. Риу! Эй, Риу! Но девушка уже убежала. Слева плескалось утреннее море, и оно провожало и догоняло весёлыми волнами, как когда-то, когда она ещё была счастлива и любила путешествовать по маленькому острову и находить всё новые и новые лазы в тростнике, раковины неправильной формы и лесные пещеры. Наконец, на заброшенном пляже, там, за острыми камнями, словно за природной оградой от штормов, которая раньше казалась Риу останками акульей пасти, нашёлся обветренный домик Торико. Увидев его, Риу даже на миг показалось, что внутри кто-то есть, там кто-то живёт, и это, конечно, он... Но уже подбегая ближе, Риу с каждым ударом сердца понимала: домик пуст. У входа девушка нерешительно приостановилась. На лёгком дыхании прибоя трепетал тонкий навес ткани, служа дверью. Стенки хижины из старого тростника просвечивали и местами прохудились, и Риу осторожно провела пальцами по сухим стеблям. Она не знала, что уже гостила в этом домике в раннем младенчестве и что именно здесь произнесла первое и единственное в жизни слово - своё имя, - и ей думалось, что входит она впервые. Её встретил мягкий, но чуть-чуть колючий цветастый плетёный ковёр на полу, почти затерявшийся в налетевшей пыльце песка. Бамбуковые трубочки, мелодично постукивая о друг дружку, свисали с потолка, привязанные по углам. В ветхой корзине лежала потемневшая от времени древесная флейта с неровными, кривовато вырезанными дырочками, а из-под неё выглядывали уже более знакомые носовая флейта и старый музыкальный лук. Риу потянулась к корзине, ради которой и пришла, но рука в нерешительности замерла на полпути. Затея показалась глупой и бессмысленной. Да и можно ли здесь к чему-нибудь прикасаться? Или стоит оставить всё как есть, чтобы это место хранило память о своём хозяине... Но ещё чуть-чуть, и покинутый домик изломает само время, и тогда на острове не останется даже следа, даже шёпота... Риу решительно вышла за навес ткани и бегом направилась обратно в деревню, чтобы принести новые тростниковые настилы. Когда Торико захочет вернуться, его будет ждать его дом. *** Ни для кого не осталось незамеченным, что дочь вождя что-то затеяла, и что-то, напоминавшее побег. Нум-Инор и Юй, видя, как Риу мельтешит туда-сюда, деловито собирая вещи и разные припасы, не сговариваясь предложили ей свою помощь, но девушка, открыто улыбнувшись обоим, отказалась, энергично мотнув головой: ей не хотелось впускать кого-либо в хижину Торико, ему бы не понравилось. И продолжила увлечённо делать всё сама. Юй и Нум-Инор в удивлении переглянулись. В зелени над их головами из маленького кокона высвобождалась синяя бабочка. - Кажется, она приходит в себя, - белозубо улыбнулся довольный Нум-Инор. - Оживает, - кивнула Юй. - Не будем её трогать. *** Когда стемнело, всё было готово к тому, чтобы переждать в хижине ночь. Но Риу вместо этого вышла, прихватив из корзины музыкальный лук, и спустилась к побережью. Облокотив древко о плечо, как это делал раньше Торико, Риу дёрнула тетиву двумя пальцами - тихонько, чтобы не порвать. Струна затрепетала, и негромкий звук тут же оторвался от земли и улетел куда-то далеко-далеко, - девушке даже показалось, что там, впереди, он окунулся в море, дозвучав. Тогда Риу уже смелее извлекла ещё пару нот, зажимая струну другой рукой и изо всех сил пытаясь играть мелодию, но выходило у нее скорее какое-то завывание, блуждание между правильных нот, ведь Торико никогда её не учил. Уголок острова наполнился музыкой - или чем-то очень на неё похожим - и ожил, собрав все звуки в одну поющую струну: быстрый бег гальки под водой, шорохи грызунов в траве, металлический треск цикад. Когда тетива смолкла, оставив после себя эхо, Риу прислушалась к морю: оно волновалось, обрызгивая прибрежные камни, небольшие волны шатались на пути к берегу, словно тяжёлые чаши в руках водоносов. Риу как следует замахнулась и бросила лук в море. Волны тут же съели его, облив белой пеной и проглотив. Потом в ушах долго свистел ветер, и девушка не сразу поняла, что слышит удивительные звуки из-под воды, гулкие и неестественные, непохожие ни на что. Так не мог петь музыкальный лук, и всё же это был он: подводный обитатель схватил приманку и теперь медленно и лениво наигрывал странную колыбельную - не весёлую и не грустную, ни капли не человеческую. Но чем дольше он играл, тем больше входил во вкус, раскрашивая мелодию и сплетая новые подголоски. Музыка убаюкивала, и Риу уже клевала носом, но изо всех сил старалась не заснуть и продолжать слушать, пока вдруг резко не вздрогнула всем телом, обнаружив себя сидящей в густой темноте и необычной тишине - море давно успокоилось, музыка молчала. На берегу возле её ног лежала безделушка - благодарность морского дракона: коралловый гребень. Риу бережно приподняла его обеими ладонями. Гребень оказался почти нерукотворным, из цельного отростка розовато-рыжего коралла, и бархатистым на ощупь. Она не знала, тот ли дракон шлёт ей подарок в обмен на музыкальный лук, но приняла его. На следующий вечер, едва солнце окунулось в бирюзовый перламутр, на побережье вновь послышалась музыка из вод, и вновь не было видно игравшего; Риу, украсив волосы кораллом, вышла из хижины, чтобы снова подманить дракона, и на сей раз принесла с собой каменную носовую флейту. Стоило ей заиграть, как музыкальная тетива смолкла под водой; флейта из круглого камня поддавалась легче, чем вчерашняя струна лука, но звучала гнусаво, и снова это было совсем не то, что нужно - Риу просто не знала, что дуть в неё полагалось и носом, и ртом, и тогда причудливые звуки соединялись бы в гроздья, смешиваясь на разные лады. К берегу начали стремительно прибывать недовольные волны, воды потемнели как перед грозой; море хотело взять флейту, но Риу не хотела отдавать. Вместо этого она оборвала мелодию, и в ответ волны стали набегать сильнее, рыча, и Риу пришлось отступить от берега, а потом и вовсе убежать на небольшое возвышение, спрятавшись в хижину, чтобы не навлечь на остров гнев океана. После этого стихия отступила, гордо покинув берег, и всласть бушевала там, вдали. На следующее утро, у порога розовой зари, Риу вновь вышла к берегу и аккуратно, притаившись, легла на песок у самой кромки воды, прислонив камушек-флейту рядом и глядя вдаль. Волны сегодня поведением были уже мягче и не так гневливы, как вчера, - они попробовали утянуть камушек понемногу, мягкими прикосновениями. Но Риу вновь не дала им забрать камень. Вместо этого она резко присела у воды, скрестив ноги, и протянула флейту. «Ну же, возьми!» Волны робко отступили. Тот, кто хотел забрать камушек, явно растерялся. Или затаился? Приглядевшись к спокойной глади, девушка заметила под водой что-то тёмное, а потом блеснули любопытные глаза-бусины. Эти глаза были вовсе не похожи на глаза Торико!.. Однако морской обитатель явно приплыл за флейтой. Большая чёрная тень приближалась короткими урывками - быстрыми и пугающими, и Риу замерла, глядя на влажный блеск тёмной пупырчатой чешуи. Морское чудо, зарычав, сделало последний рывок к берегу - слишком резкий, и девушка, подскочив со страху, кинула камушком в воду. Подводный гость среагировал мгновенно - быстрее, казалось, нельзя двигаться - и отплыл на значительное расстояние. Больше он не приближался, тем более игрушка была заполучена: уже скоро море гудело и завывало как и прежде, и ему вторил гнусавый голос каменной флейты. Оставались и другие инструменты, но, как бы ни любил подводный гость музыку, Риу не собиралась их отдавать. Если это не был Торико, то и приманивать его незачем. Наступал сезон дождей, и Риу забралась в домик Торико, крепко связав края плетёной двери и накрыв её дополнительным настилом. Хижина стояла на небольшом возвышении и вода почти не проникала внутрь - наоборот, сверху постоянно текли ручьи, а под крышей было тепло и уютно, словно дома. Девушка прилегла на циновку и крепко зажмурилась, на секунду представив, как Торико за её спиной ритмично постукивает маленьким молоточком, сидя на радужном ковре - как всегда что-то мастерит. Где-то слева шум дождя и правда как будто был настойчивей, выбивался из общего ритма. Открыв глаза, Риу, секунду поколебавшись, всё же поднялась и сняла настил с прохода, выглянув наружу. Ливень тут же ударил по носу и щекам, а когда девушка вышла, не в силах что-либо разглядеть из-за стены воды, дождь напал и на голые плечи, колко ударяя и делая одежды мокрыми, а волосы тяжёлыми. Не так ли чувствуют себя морские драконы, которых каждое мгновение вода обливает с ног до головы? Неподалёку кто-то купался в море, обливаемый дождём, стучал ладонями по волнам и вспенивал их с продуманным ритмом. Риу увидела морского дракона того же кораллового цвета, что и маленький гребень, стоящего по пояс в бурлящем водовороте, услышала перестуки острых пальцев и остановилась, заворожённая. Оказывается, музыку воды можно было исполнять даже без пения. Дракон не замечал её, а Риу никак не могла успокоить мятежно бьющееся сердце, потому что узнала эти острые черты, мрачную сосредоточенность в глазах, спрятавшихся под сомкнутыми бровями. Он был словно вырезан из живого коралла и одет в переливчатую паутину тёмных чешуек, волосы позолотила неведомая подводная пыльца. Не чувствуя ног, девушка подошла к воде почти вплотную, дав лёгкой волне лизнуть её, и дракон, вдруг увидев её, зашипел, оскалившись и раскрыв острые плавники-веера́ на ушах почти как лесная ящерица. Увидев это, Риу засмеялась, удивив дракона, и тот, замерев, стал рассматривать девушку, совершенно её не узнавая. Риу же не могла перестать улыбаться, хоть Торико и не помнил, кто она такая. Но он был, был рядом, и не мог вымолвить ни слова точно так же, как не могла она. *** Морской дракон приплывал каждый день посмотреть, на месте ли Риу. Правда, не всегда показывался, но теперь девушка уже умела отличить его даже по блеску глаз из-под воды, хотя глаза эти - чёрные, нечеловеческие, - пугали её больше, чем рыбья кожа, острые драконьи когти или хребет во всю спину. Торико был далёк. Он приходил понаблюдать за ней, но никогда не выходил на берег и её к своим владениям тоже не подпускал - стоило девушке зайти в море по пояс, как дракон начинал скалить зубы, а однажды облил Риу с головы до ног. Собственно, после этого он впервые смог рассмеяться. Девушка разговаривала с ним на своём языке, вырисовывая в воде узоры и протягивая руки к облакам, но дракон не умел понимать так, как понимал Торико. Это печалило её, потому что Риу хотелось сказать ему самое важное - хоть как-нибудь. Однажды ночью Риу проснулась от необычного ощущения - ей приснилась песня. Это было похоже на дыхание лунного утра, когда прозрачная долька дыни ещё мерцает в бледно-розовом рассвете, ещё чуть-чуть - и растает. Риу очень удивилась, увидев вокруг себя синюю темноту, но мелодия рассвета ещё теплилась где-то в уголке сонных воспоминаний, и девушка прикрыла глаза, надеясь вернуться в сон, как в детстве, и дослушать песню. Но она не возвращалась, лишь кружа в голове подобно эхо, и самым страшным было забыть её сейчас. Риу вскочила, запахнувшись в накидку, и вынырнула из домика в прохладную ночь. Дракон спал неподалёку - облокотившись о мшистый прибрежный камень и положив голову на руки, укрытый волной, словно одеялом. Изогнутый кожистый хребет едва заметно вздымался и опускался. Риу ещё не видела его так близко, но сейчас не было времени просто рассматривать, и она осторожно коснулась влажного плеча. Дракон вяло дёрнул мышцами, как будто не хотел просыпаться, но Риу дотронулась настойчивее, и он с неохотой всё же повернулся к ней, щурясь от лунного света. Сейчас Торико был как никогда похож на самого себя, и Риу растерялась. Она пришла спеть ему песню, но за сном совсем забыла, что не может петь. Дракон уже успел привыкнуть к Риу, узнав заново, и терпеливо ждал. Но как она ни пыталась, страх сковывал ей горло, и девушка только глотала воздух, как рыба. Наконец дракон устал смотреть на это и отвернулся, улёгшись на свой камень. Риу немного понаблюдала за тем, как он спит, затем быстро поднялась на ноги и, взяв в хижине часть своих вещей, ушла. *** - Ко мне? Юй сонно потирала глаза, пока Риу жалась у двери, закинув вещевой мешок за спину. Ей не хотелось возвращаться в дом, где она выросла, словно это была навсегда покинутая часть жизни. Она по-прежнему считала себя хранительницей хижины Торико, но Риу нужно было какое-то время и место в отдалении от берега на отшибе, где ждал её морской дракон. - Ну, заходи, - пожала плечами Юй, зевая. Риу тут же бросила мешок подруге в руки и снова скрылась из виду. - Эй, ты что, спать не собираешься? - крикнула ей вдогонку Юй, но ответа, конечно же, не получила. Риу взобралась на старую пальму и оттуда, глядя вдаль, стала собирать приснившуюся песню по кусочкам, как это делал раньше Торико, и повторяла её про себя до тех пор, пока рассвет не позолотил листья, а сонное воспоминание не пришилось к памяти. Теперь нужный мотив жил в её мыслях, но оставалось самое сложное. На следующий день Юй нашла подругу в роще, где дети когда-то подглядывали за складывающим песни Торико. Риу собирала воедино слова и пыталась произнести каждое уже часы напролет, и Юй решила скрасить её одиночество, весело пересказывая последние новости. Вскоре к девушкам присоединился и Нум-Инор. Ему тут же на пальцах объяснили, чего хочет Риу, у которой пока что ничего не получалось, разве что «Ааа-ооо». Но потом... - Дааа-ооо, - звучно продекламировала Риу, сжав пальцы от напряжения так, что на ладонях остались царапины. - Стучи язычком, - подсказал Нум-Инор, тоже сгорая от напряжения, как будто это ему предстояло научиться говорить. - Скажи ещё раз: дао. Звезда. - Ну вот, одно слово уже есть, - хихикнула Юй, весело глядя на наставника и ученицу. - И если у человека хватит терпения, он сможет дослушать до конца. Но у нас-то его навалом, продолжай. - Морские драконы терпеливы, - Нум-Инор улыбнулся краем губ. - Хватит у меня - хватит и у него. А Риу знала одно: эта песня очень важна для Торико. Можно ли петь, когда хочешь спасти человека?* *** Краски погоды сгущались. Морской дракон лежал, растянувшись на животе у самого берега, и тихо рычал. Пустая хижина покачивалась на ветру, дверь - брошена незатворённой. Резко оттолкнувшись, дракон нырнул и отплыл на незначительное расстояние, потихоньку огибая остров и крадучись подбираясь к островитянам совсем близко. По берегам собирали крабов многие девушки, но все не те, все - не она, и стерпеть странное исчезновение становилось всё более невыносимо. Приглушённый драконий рык перешёл в рёв и островитянки в страхе оглянулись на посеревшее внезапно море. - Будет буря, - говорили они между собой. - Надо уходить. Но дракон был уже далеко и буря разразилась у другого берега. Мужчины в страхе укрепляли свои дома, чтобы их не сломило ударами ветра, а женщины с детьми бежали в укрытия. Океан бушевал и обрушивался прямо с неба стеной воды, а морской дракон всё искал и искал, до самого утра. И только расплескав всего себя, в бессилии слился с природой, со стихией, которая уходила от острова. В опустошённом океане наступил сильнейший отлив, и вместо лазури моря распростёрлась огромная пустыня, вся в блёстках отражающегося в лужицах воды солнца. А потом в пустыню пролилась песня. Миновав сушу, она коснулась воды и задела спящего дракона, и тот в удивлении распахнул глаза. В голосе было что-то очень-очень знакомое и при этом абсолютно невозможное. Песня, немного покружив и щекотнув острые уши-плавники, повернула вспять, к острову Тассна, и лишь тогда дракон понял: он всё прослушал... теперь песня сбежала от него далеко на сушу, и издали было никак не разобрать слов... Сам того не заметив, Торико сделал шаг, другой, и вышел из воды. Пен денг сом, Денг дао моани, Солада саенг дао, Сирипхон санох. *Луна - красный апельсин, Красная звезда океана, Она слушает звёздный свет, Благословенная красота звучит. Зеленовато-коралловая кожа неудобно скользила по волнистому песку, а перепонки на пальцах саднило от прикосновения попадавших под ноги острых камней. Жабры высыхали, и горло морского дракона сдавливало, отчего из уст его доносился невнятный хрип, но более всего мучили руки: когтистые чешуйчатые лапки, высыхая, сдавливали его собственные руки и больно резали кожу. В бешенстве Торико сбросил с себя перчатки, и волшебные руки с шелестящим хрустом свалились вниз, к его ногам, как спадает с ящерки старый, отсохший хвост. *** Когда Риу допела, вокруг неё уже собралось множество людей, но она даже не заметила их: идущий к ней со стороны моря человек нерешительно остановился вдалеке, и Риу, узнав его, стремглав помчалась навстречу. Тогда произошли сразу три вещи: вдали словно сверкнула молния средь бела дня, ударив по морскому дну, и к тому месту стала стремительно пребывать вода; в тот же миг Торико согнулся пополам, схватившись за грудь как от внезапной боли, и Риу поняла, что вспышка света указала ей место, где спрятано его сердце. У неё было всего мгновение, чтобы запомнить направление, прежде чем яркая звёздочка погаснет в новых волнах. Миновав падавшего без сил Торико, Риу бросилась спасать сердце. Нагнав его, девушка ухватила горячий живой свет ладонями, не дав ему вновь утонуть. Пока она бежала обратно, вода подхватила её тоненькую фигурку и понесла на себе вперёд - Риу даже почудилось, что её удерживает на своей сизой спине дельфин, - но, не успела она доплыть до берега родного острова, как её нагнал Торико. Он с силой отгребал от себя находящие друг на друга волны, стремясь к ней, а нагнав, стремительно водрузил девушку себе на спину. - Держись за меня! Держись! Риу, нахлебавшись солёной воды, молча послушалась и обхватила широкую шею, повиснув на его спине, а мужчина продолжил грести. Когда они уже почти добрались, Риу вдруг вспомнила: сердце! Ей захотелось остановить Торико, вымолвить хоть слово, но речь по-прежнему давалась ей с трудом, и она никак не могла высказать больше одного неразборчивого слога. Торико, увлечённый греблей, всё равно не услышал и этого. «Я уронила сердце! Надо вернуться и искать!» - гудели слова в голове девушки, но она почему-то никак не могла отпустить плечи Торико - её руки словно свело, она была не в силах пошевелиться. Прошло всего лишь мгновение, и Риу почувствовала, как мужчина бережно ставит её на твёрдую почву. Ноги тут же подкосились, и она обессиленно осела на песок. Из последних сил Риу изобразила в воздухе завитушку и затем сложила ладони вместе, прижав их к груди и прикрыв глаза, из которых вот-вот должны были брызнуть слёзы. Она говорила о том, что сердце потеряно. - Риу, не плачь. Несколько раз вдохнув и внутренне собравшись, девушка сумела открыть глаза и обнаружила Торико сидящим на песке рядом с собой. - Послушай-ка. Он без спросу ухватил её ладонь и приложил к собственной груди. Какое-то время оба молчали, Риу - смущённо, а певец - выжидательно, а потом девушка заметила под своими пальцами активное биение - такой ритм выстукивали её соплеменники, когда били по воде, словно по невидимым огромным бубнам, и такую музыку рождали подводные камни, схлестнувшись между собой силами океана, и так билось теперь сердце Торико. Выходит, она вовсе не потеряла его, а сумела донести? Торико заметил невдалеке на песке две сплетённые вместе коряги и с удивлением узнал в них те деревянные руки, что сделал себе так давно - их прибило к берегу новым приливом. - Смотри-ка, - он улыбнулся. - Здесь меня дожидаются мои руки. Кто-то за их спинами засмеялся. Тут только Риу заметила, что её ладонь сжимают такие знакомые кривоватые пальцы - большие, грубоватые на ощупь и колючие от мозолей. Каждую кисть обрамляла чёрная смоляная черта, въевшаяся намертво. Точно такие же чёрные полосы по-прежнему украшали тонкие руки Риу, которыми девушка в счастье обвила шею Торико. Слёзы всё же покатились по её щекам, но она смеялась, смеялась и никак не могла перестать смеяться и плакать - Риу была по-настоящему счастлива. - Ладно, - сердито, но уже как-то смиренно бросил Кеут, махнув на них рукой и отвернувшись. - Я больше не в силах что-либо делать с ними. Рядом стоял довольный Нум-Инор, клыкасто улыбавшийся от уха до уха. - Твоих рук дело? - поинтересовался Кеут, кивнув на невредимого певца. - Моих рук? - искренне удивился морской дракон. - Конечно же нет. Торико сам взрастил их. - То-ри-ко, - тихо сквозь улыбку по слогам проговорила Риу, отпустив его и смеясь глазами. И не собиралась больше ничего говорить. И было столько всего, что Торико хотел и должен был рассказать Риу: и то, что в глубинах океана живёт и по-прежнему любит её мать, и о городе, что плывёт, и о том, что морские драконы ходят под водой в непрерывном танце, едва касаясь ногами земли, почти как она сама; но всему этому придёт своё время, а пока что он мог только в немом восхищении смотреть на маленькую Риу, что научилась говорить, научилась, чтобы позвать его домой. К ним бодро подошёл Нум-Инор, и певец оценивающе оглядел морского дракона. - Тебе к лицу быть человеком, - заметил он, а затем добавил: - Выглядишь счастливым. - Я счастлив, потому что ты вернулся к моей любимой сестричке, - ответил Нум-Инор и без предупреждения ухватил Риу за обе руки, потянув на себя и подняв на ноги, и тут же закружившись с ней, как любят делать дети морских драконов, а может, и все дети. Риу заливисто смеялась, а Торико так и остался неподвижно сидеть на песке, в удивлении приподняв кустистые брови и глядя на этот весёлый вихрь, постепенно понимая, что к чему. - Значит, вот как тебе удалось познать любовь. - Да уж, - донесся откуда-то столь же недоверчиво-удивлённый девчачий голос. - Вот так и живёшь: любишь-любишь изо всех сил, а он раз - и «познал сестринскую любовь», и все твои старания уже ни капельки не нужны. - Юй, - укорил Нум-Инор, впрочем, ничуть не смутившись. Он отпустил Риу, которая украдкой глянула на совсем прежнего Торико и со смехом протянула к нему руки. Музыкант кружиться отказался, однако выглядел польщённым. Нум-Инор подошёл к стоявшей в сторонке Юй. - Я должен был сказать давно: ведь я увидел тебя ещё на той ужасной свадьбе, и мне показалось, что я уже знаю, как ты смеёшься и как вредничаешь. Но мне нужно было убедиться, что всё это правда, и мне не почудилось. Тогда я и понял, что пойду к людям. - Хорошо, что пришёл, - Юй залилась краской, стеснительно сминая улыбку: - Ведь любить - значит принимать того, кого выбрало твоё сердце, правда? Нум-Инор искристо подмигнул ей. - Со всеми чудачествами.