Доки-Доки: Ледовое Побоище!

Вечер выдался прохладным. Ветер после захода солнца совсем разыгрался, вздымая одежду немногочисленных прохожих. Тусклый свет фонарей слабо освещал узкие и разбитые улочки, по которым блуждал Отабек, нарочно откладывая страшный миг встречи с монстром, хладнокровным убийцей и просто предателем.        Алтын не отличался трусостью, но сейчас его сердце сжималось от леденящего ужаса, а лицо перестало быть таким невозмутимым. И не мудрено - казах попал в самый настоящий фильм ужасов с самыми настоящими трупами. По дороге он не мог перестать думать о Леруа и Пхичите, которых он никогда больше не увидит, как бы ужасно это не звучало, и уж тем более он не мог забыть о милом друге, который подвергается огромной опасности и тоже скоро может сыграть в макинтош.       Отабек шел пешком, он не стал вызывать такси, пусть дорога и неблизкая. Все это не более чем отсрочка предстоящего ужаса. Алтын прекрасно понимал, что это может оказаться последним вечером и для него. «Самое худшее — если я помру, ничего не доказав ни полиции, ни самому себе.» — Помышлял про себя Отабек.       Вот она — дверь, за которой, возможно, ждет маньяк с холодным спокойствием на лице и ножом за спиной. Алтын стоял перед ней как опоздавший первоклассник перед кабинетом директора. И все же решительности ему не занимать, он уже твердо уяснил, что должен это сделать.       Казах позвонил в дверь номера и скоро ему открыл... Совершенно обыкновенный Сынгыль в потасканной майке и тапочках, без каких-либо нехороших помыслов в глазах. — Заходи. — Во взгляде корейца проскочило удивление, сразу сменившееся уважением. — Либо ты очень храбрый, либо ты просто поверил мне... — Считай, что я храбрый. — Отабек перешагнул порог и проводил взглядом Сынгыля, прикрывающего дверь. Кореец грустно усмехнулся и махнул в сторону вешалки. — Туда можешь повесить куртку.       Отабек спокойно снял верхнюю одежду, аккуратно повесил ее рядом с кое-как закинутыми вещами корейца. Номер при всей его красивой простоте был абсолютно захламленным. На полу были разбросаны сумки с вещами и игрушки для собак, стулья были увешаны повседневной одеждой и так часто пугали Сынгыля в темноте своими жуткими образами. Столы, как и вообще любые поверхности в номере, были захламлены до предела. — Я думал, ты придешь с нарядом полиции. — Сказал Сынгыль, провожая казаха на импровизированную кухню. - И прости за небольшой беспорядок. «Небольшой беспорядок!?» — Отабек был шокирован состоянием номера так сильно, что уже почти не боялся Сынгыля.       Легким движением руки кореец смахнул бесконечные бумажки и прочий хлам со стола. Он поставил чайник и стал собирать на стол. Кухня была немного чище остальной части номера, ибо сюда Сынгыль почти не заходил, но черт возьми, он умудрился залить весь пол и окна какой-то липкой красной дрянью, на которую еще и налипла собачья шерсть! — Давай сразу к делу, — начал кореец, усаживаясь напротив Алтына, — я никого не убивал. Все что ты слышал от меня — все это правда. Я действительно собирался отвести своему пса на попечение Леруа и Пхичит действительно звал меня к себе. И... Ты... Вы, мрази, даже не попытались разобраться и представить, что мне довелось увидеть! Мне было не все рано ни на Леруа, ни на Пхичита. Я всю жизнь уважал их, считал интересными и в общем-то неплохими людьми. Я пережил все эти ужасные картины одну за другой. Какого мне после этого? Думаешь, меня теперь не мучают кошмары? Думаешь, я живу припеваючи? — Сынгыль необыкновенно для самого себя тараторил, пристально вглядываясь в глаза Отабека, стараясь наконец внушить ему самое важное. — Если это действительно убийство, то меня подставили. — И какие у тебя есть к этому доказательства? — Алтыну становилось все неуютнее под строгим взглядом корейца. — Ну, — запнулся Сынгыль, — я пока не могу тебе ничего доказать...       Отабек устало выдохнул. Очень хотелось поверить Ли, тем более что интуиция подсказывала, нашептывала о невиновности Сынгыля. Алтын бросил взгляд на полки гарнитура. Они были забиты какими-то аптечными баночками, припрятанными кучей отборного хлама. «Кажется, все это — антидепрессанты» — Казах искренне надеялся, что ошибся.       Сынгыль тем временем заварил чай и разлил его в две белые кружки. Он и сам сильно волновался, Отабек это заметил. В кухне повисла тяжелая атмосфера напряжения, оба молчали и оба надеялись на лучшее, угрюмо уставившись в пол. Кореец встал и подсел к Отабеку, что-то стянув со стола. Расстояние меж их лицами было минимальное, оба с глуповатой серьезностью глядели друг на друга. Алтын слегка поморщился и отвернулся, как вдруг он почувствовал холодный металл у своей шеи. Ли дрожащей рукой держал нож прямо у горла Отабека. — Ты меня боишься... Не веришь мне. — Голос Сынгыля стал сиплым, неуверенным, но глаза ясно выражали решительность.       Вот так! Ли сумел усыпить бдительность казаха, и теперь тот попал в ловушку. Но Отабеку не понадобилось много времени на раздумья, он отдернулся, схватив неуверенную руку корейца.       Нож лишь слегка скребнул по шее казаха, оставив только незначительную царапину. Сынгыль намеренно выронил нож. Он взглянул в глаза вскочившего Алтына. — Ты действительно веришь в то, что я убийца. — Раздосадованно шикнул Сынгыль.       Отабек никак не мог успокоиться, все в его голове смешалось и ему пришлось отпустить руку корейца. Он молча проводил взглядом куда-то уходящего Сынгыля. Минуты на две тот оставил казаха в одиночестве и этого хватило, чтобы все обдумать. «Если он убийца, почему не воспользовался моментом? Хотя, это было бы слишком очевидно. Наоборот, ему нужно как можно больше союзников. Он хочет, чтобы я выступал в его защиту? Хочет быть оправданным? Возможно, конечно, что он просто хочет быть понятым. Быть может, он действительно невиновен? Мне действительно жаль, что я плохо его знаю и не могу ответить наверняка...» — Отабек смотрел сквозь заляпанное окно и старался вспомнить все произошедшее за последние дни.       Вдруг Сынгыль прервал его внутренний монолог. Он стоял с флаконом перекиси водорода и ватой. Кореец подошел с встревоженному Алтыну и начал осторожно, очень аккуратно обрабатывать царапину на шее казаха. Он закусил губу, руки все еще дрожали. — Извини, я не хотел тебя ранить. Надеялся просто узнать, поверишь ли ты... — Прошептал он, заботливо взглянув в глаза Отабека. — Мне было важно, чтобы именно ты поверил мне. Алтын стоял в оцепенении. Странные слова кореца, его неожиданная забота после всего случившегося и просто необычное для него поведение шокировали Отабека. А этот засранец умеет удивлять! — Я верю тебе. — С большим трудом произнес Алтын, поставив для себя точку в этом вопросе. — Слишком много несостыковок.       Отабек равнодушно отмахнулся от Сынгыля, никак не отрывавшегося от царапины и сел за стол, переплетая пальцы. — Но тогда кто же тебя так подло подставил?..       В кухне повисла тишина, оба думали об одном. Вдруг откуда-то раздался хлопок и бесконечная возня. Сынгыль направился к дальней комнате. — Это пес проснулся. Сейчас вернусь. — Спокойно сказал он, удаляясь.       Отабек снова остался один в кухне. Мысли его были уже далеко от этого мира, он копался в своих воспоминаниях, пытаясь выявить любых недоброжелателей Пхичита, и, конечно, Леруа. Алтына оторвал от раздумий негромкий вскрик Сынгыля и беспорядочный, отчаянный лай собаки. Отабек молча встал и направился к спальне, из которой доносился странный шум...       На подоконнике, у распахнутого окна сидел разъяренный, до чертиков злой Юра. Ногами он отбивался от взбесившегося пса, называя его тварью и мерзкой скотиной. Отабек сумел лишь нажать на выключатель, и ничего более. Свет неожиданно зажегся и взгляды двух парней встретились. У обоих на лице был нарисован ужас, для них этот момент был точкой невозврата. Это убивающее молчание, эта жуткая сжатость в груди не позволяла ни одному из них что-либо предпринять.        Отабек рванулся вперед и схватил Плисецкого за шею, душа его, как котенка. В этот момент у него, как и у Юры, внутри весь мир рухнул. Человек, которому он верил больше всех на свете, которого он так хотел защитить! Алтын не ослаблял хватки, лишь сильнее сжимая друга за горло. — Какая ты лицемерная мразь! — Закричал Отабек, — какой же ты урод! — Бека!.. — Юра схватился за Алтына и разревелся. Слезы капали казаху на руки, а на лице Плисецкого было такое отчаяние, что пальцы невольно разжались и он скинул на пол задыхающегося блондина. Отабек тут же выглянул в окно и с испугом отдернулся. — Это... Это Сынгыль?.. — Сам себя спрашивал казах, не веря в происходящее. Юрий исподлобья взглянул на Отабека. Лицо его было залито слезами, сам же он был в жуткой трясучке. Для него-то уж точно пришел конец. — Я не хотел, чтобы ты это видел... — Плисецкий уставился в пол. Красное от злости на самого себя лицо он прятал под воротником теплой кофты, некогда подаренной Бекой. — Зачем?.. — После невыносимо долгого молчания прошипел Алтын. — Я... Мне жаль... Я ревновал! Я так ужасно ревновал! — Плисецкий взглянул на Отабека полными слез глазами. — У тебя не находилось даже минутки за все время, чтобы встретится со мной! Ты таскался в бар с инфантильным нарциссом, тусовался возле несчастного подлизы, а потом провел весь вечер наедине с узкоглазым истуканом, который даже за себя постоять не может! Я тварь? Я тварь. Бека, я омерзителен! Мои руки уже ничем не отмоешь, я убийца, так еще и предатель. Но я делал это ради нас, я хотел... — Ради нас?! — Отабек навис над зажавшимся парнишкой. — Ты готов лишить жизни одних людей и просто сломать других ради своего эго?! Юрий, ты... Ты даже ничуть не раскаиваешься! — Я же просто хотел быть рядом с тобой. Эти твари не заслуживали твоего внимания, ты должен был провести все это время со мной! Меня это так бесило, так убивало! Да, я поддался соблазну. Полиция все равно никогда ничего не предпринимает, чтобы докопаться до правды. Они на самом деле даже под сомнение не ставили то, что Сынгыль маньяк. Копни они чуть глубже, мы бы с тобой вот так сейчас не общались. Пожарные лестницы, подвалы, подсобки - миллионы способов пробраться в дом, обойдя камеры. Бессмысленные записки, предательские приглашения Сынгылю — никто даже не разбирался. Все это было так легко, что я... Я решился на это, Отабек! Я самая настоящая тварь, но я все еще способен осознать это. Видать, не совсем конченный, да? - Юрий сделал недолгую паузу и чуть убавил тон. — А я просто хотел встретится, чтобы сказать как я люблю тебя...        Чего-чего? В самом деле? Отабека эти слова кольнули в самое сердце. Прямо сейчас, в этот самый момент вся злость мигом куда-то улетучилась. Алтын не надеялся когда-либо услышать эти слова от Юры, но сейчас... Сейчас Отабек никак не мог понять: это лучший или самый ужасный день в его жизни?       Бека сел рядом с другом и нежно приобнял его. Он уткнулся носом в косматую макушку Плисецкого и прикрыл глаза. Казах сразу почувствовал, как расслабилось в его руках хрупкое тельце, как заколотилось сердце несовершеннолетнего убийцы. — Все могло быть по другому, Юр, — Отабек погладил друга по плечам, — будь ты чуть более смышленым и человечным... — Я... Знаю... Я сделал то, что простить нельзя... И все же я посмею попросить прощения хотя бы у тебя. — Юра зажмурился от волнения. — ...Ты сам-то хоть бы простил меня за мое безразличие... Но сейчас я просто не знаю, что мне с тобой делать. Сдать полиции? Схватить за руку и броситься в бега? Юрий, я не знаю как тебя спасать. — Приглушенно сказал Алтын, слегка отстранившись.       Юра робко посмотрел в глаза Беки. Как бы он хотел сбежать вместе с ним! Но радоваться жизни после всего содеянного было абсолютно невозможно. И все же оставалась одна вещь, которую напоследок было просто необходимо сделать.       Плисецкий повернулся к Отабеку, и, обхватив его лицо руками, влажно и жарко поцеловал друга. Бека не был удивлен или недоволен. Наоборот, он лишь углубил поцелуй, прижав к себе Юру. В груди все трепетало от волнения и счастья — такого мимолетного, но безмерно дорогого. Это, наверное, могло бы продолжаться вечно, если бы Юра вдруг не отпрянул. Отабек вопросительно хмыкнул, взглянув на упавшие веки друга. Спустя пару секунд, Алтына охватила тревога. — Юр... Юра!.. — Бека начал трясти друга, и только потом додумался прощупать пульс... Которого не было.       И это был самый подлый, самый жестокий удар ножом в сердце. Отабек вернулся к суровой реальности, осознав, что все его друзья, все, кто был ему дорог, с кем он рад был проводить время — всего этого больше нет. И прямо сейчас на его руках умер самый желанный, самый дорогой его сердцу друг. Милый друг, которого он так любил. Наглотался таблеток!       И на этом череда этих бессмысленных и до боли глупых самоубийств не закончилась. Не в силах был Отабек пережить все те ужасы, что ему довелось претерпеть. Такие молодые, такие талантливые, такие глупые, убитые самым светлым и нежным чувством в этом мире...