Замужем... вроде

Лет пятнадцать она уже, наверное, не ходила на детские утренники, но в эту пятницу что-то явно пошло не так. Это была обычная игровая комната, но, по словам Ани, самая лучшая игровая комната в этом заведении. С елкой. Само помещение, да и елка тоже были украшены самодельными игрушками из разных подручных материалов. Пока ничего не началось, Елена вместе с подругой с нескрываемым интересом стала рассматривать, из чего же сделаны все эти игрушки и гирлянды. Больше всего она запомнила шишки и колокольчики. Шишка как шишка. Казалось бы. Но на самом деле она была покрыта золотой краской с блестками, к ней был приделан аккуратный бантик из ленточки, и красота. А колокольчики так вообще были сделаны из горлышка бутылки. И это все делали детки, своими… лапками. Потрясающее. Была б ее воля, она бы скупила немало таких вот колокольчиков и шишек, да ни в одном магазине таких не продают. Аня своего восторга не скрывала, как это все красиво, а Елена лишь слабо улыбалась, хотя внутри была приятно поражена. Сама постановка переодетых детей в сказочных существ ей тоже понравилась. Не было такого, как сейчас в большинстве садов и младших школ: сказал три слова и забыл, или застеснялся, или, еще чего лучше, вовсе ушел и где-то спрятался. Детям в самом деле нравилось, было видно, что они стараются для тех, кто пришел к ним, стараются для того же самого Деда Мороза. А какого обычного ребенка сейчас удивишь Дедом Морозом, в конце концов? Но это были лишь так… Мимолетные мысли в ее голове. Все ее внимание было отдано Мальвине. Это была та самая Мальвина, которую еще она наблюдала по телевизору. Та же взрослая манера разговора, и та же детская наивность, и чуточку недовольства от любых действий Буратино. Все-таки хорошо, что ей не задали играть какого-то цветка, потому что это именно это та самая Мальвина, на которую еще Елена смотрела. И, признаться, именно в тот момент, когда можно было насмотреться на этого ребенка сколько влезет, она поняла, что она попала. Этот ребенок — это что-то невероятное, хотя, казалось бы, такая же, как и все. И не зря у нее не получалось ее так долго забыть. Забыть уже, по всей видимости, будет невозможно, как бы страшно это ни звучало. Интересно, а помнит ли она ее? Помнит ли ту тетю, у которой такая красивая сумка, внутри которой лежит куча всяких разных красивых предметов? Ей бы очень хотелось, чтобы она ее запомнила. Хотелось бы, чтобы она увидела, что она пришла к ней снова. Пришла посмотреть на то, как красиво она играет Мальвину на утреннике. Ближе к концу Елена начала понимать, что она уже не может здесь находиться. Дед Мороз со Снегурочкой говорили в тот момент какие-то свои реплики, а у нее заканчивался воздух. Дышать было нечем. Вся эта красота самодельных игрушек в этой комнате начала давить на нее. Синие волосы парика на голове у девочки Лены будто делились своей синевой со всеми предметами в помещении. Ей нужно на воздух, и срочно. Но тут женщина поняла, что она ее видит. Поняла, что эта самая Мальвина смотрит прямо на нее и с большой долей неуверенности начинает улыбаться. Эта улыбка настолько далека от всего происходящего, что уже становится понятно, что этот ребёнок улыбается далеко не Дедушке Морозу с бородой из ваты и даже не его внучке Снегурочке. Елена понимает, что ей совсем душно, дышать нечем, но на губах у нее тоже появляется улыбка. Хочется махнуть ей рукой, заулыбаться шире, подмигнуть, может, даже подозвать к себе, но на все это не хватает смелости. Это не ее ребенок. И никогда не будет, потому что это чужое, это слишком сложно для нее. Но хочется. — Она же явно не помнит меня. — Она проговорила это достаточно громко, чтобы Аня ее услышала и хоть что-нибудь сделала, например, увела ее отсюда или, может, наоборот. Елена все еще смотрела на свою Мальвину, наблюдая за тем, как она начала суетиться вместе со всеми остальными, получая какие-то несчастные праздничные упаковки от Деда Мороза. Там даже сама коробка оставляла желать лучшего, что уж говорить о том, что внутри… — Какая разница, помнит или не помнит? — Анна заулыбалась, наконец улавливая суть всего, что только что произошло, и почему ее подруга сидит возле нее полуживая. — Ты думаешь, им Дед Мороз принес много конфет, и они все до последней вкусные? Сходи устрой ребенку праздник, просто так. — Думаешь? — В данный момент она совсем не была уверена, стоило ли ей вообще ехать сюда и показываться этому ребенку на глаза. — Либо сейчас, либо никогда. — Улыбка с лица подруги куда-то делась, и она проговорила это очень серьезно. Дед Мороз наконец сказал: «До свидания!», и дети начали беспорядочно суетиться. Она сама прекрасно понимала, что либо сейчас, либо уже никогда. И что дороги назад уже не будет. А еще она понимала, что сейчас воспитатели начнут всех отправлять по своим комнатам или где там им положено быть. В этот же момент она поднялась со своего места и, пока синие волосы Мальвины не растворились в этой шумной толпе, очень решительно начала надвигаться прямо вперед. Она не была уверена на все сто процентов, но почему-то ей казалось, что на своем пути к Мальвине она кого-то очень сильно толкнула и даже не извинилась. Зато она надолго запомнила эти глаза и эту улыбку ребенка, который до конца не верил, что это происходит с ним. Прошло уже трое суток с того момента, а она до сих пор не могла отойти от этого. Сейчас она сидела на роботе, перед ней монитор с каким-то непонятным недописанным текстом, а ей совершенно не до этого, у нее перед глазами улыбчивая девочка с синими волосами, которая говорит ей большое спасибо, что она пришла посмотреть. Не за пакет ей сказали спасибо. Ей сказали спасибо за то, что она пришла. Трое суток уже прошло, а она все не могла от этого отойти. На помощь. Из транса ее вывел тихий и ненастойчивый звонок телефона, который лежал рядом. Василий звонил, он сейчас как раз дома, наверное, борщ не может найти, хотя она же два раза перед тем, как уходила, повторила, что, Вася, сынок, борщ в холодильнике. А может, соскучился… Хотя вряд ли. Точно ищет борщ. — Алло? — А ты чего не говорила, что дядя Витя сегодня приехать должен? — Как сегодня? — Что? Что происходит? Он вообще не собирался приезжать. Он же только уехал. Что-то тут не так.

***

Двести лет он был им не нужен, ни ответа, ни привета, разве что от Левы, и то он готов спорить, что это его Вера Ивановна заставила позвонить, спросить, как у него дела, как тут на тебе. Понадобился. Причем сразу, причем прямо сегодня. Именно сегодня, когда завтра у него важнейший банкет. Два. Чуть ли не вместе, чуть ли не с президентом, от которого все его дальнейшее существование зависело. Одним словом, банкеты он будет готовить только после трехчасового сна, он уже все подсчитал, потому что в Элеоне небо падает, кровь из носу нужен именно он и только он. Проще говоря, было принято решение все-таки лететь, потому что эти настырные русские не могут сутки потерпеть, и не сказать о своем приезде-отъезде ни Малуде (меньше знает — крепче спит), ни жене. Пусть тоже поспит спокойно. Да и толку ей об этом говорить, если они все равно не успеют увидеться. Да, самому неприятно, но что поделать. По плану он должен был приехать к ней официально ровно через две недели. Виктор Петрович даже почти ей об этом сказал. Но, когда после приезда в Элеон оказалось, что ему вдобавок ко всему надо еще и ехать к себе домой за какой-то несчастной бумажкой, потому что иначе всему придет конец, Баринов понял, что твердой почвы под ногами больше нет. Дело было не совсем в том, что не хотелось ее расстраивать, что они не увидятся, второе, третье, пятое, десятое. Дело было в Элеоноре. Последний год, может, даже чуть больше, его Лена страшно начала ссорится с Элеонорой Андреевной. Если раньше они более-менее дружили, если это можно было так назвать, то сейчас и в последние полтора года это просто какой-то кошмар. Что та, что другая друг другу житья не давали. Что удивительно, Баринову никто ультиматум не ставил. Он вообще в этой ситуации почти совсем не фигурировал. Хотя, казалось бы, должен. Просто два человека абсолютно невзлюбили друг друга, что поделать. Не сошлись характерами, полная несовместимость по гороскопу. Но так как Виктор Петрович проживал с Леной, да и в принципе был женат на ней, то факт, какую сторону он займет в этой войне, не был сюрпризом. Так же получилось и в этой ситуации. Во всем оказалась виновата Элеонора Андреевна, все. Ну и еще его невинное желание сделать все как лучше, куда уж без этого. Сидя в такси, которое мчало к нему домой, и наслаждаясь музыкой из радио, он уже себя успокоил на все девяносто четыре процента, что ее дома точно не будет. Сегодня понедельник, Господи. Первые рабочие дни после новогодних праздников и далее по списку, с чего бы это ей сидеть дома. Надо работать. Когда на парковке возле дома не был обнаружен ее автомобиль, к его уверенности прибавилось еще два процента. Но ох уже эти четыре процента… Они мучали его все время, пока он не открыл дверь. Не открыл дверь квартиры своим ключом и не обнаружил там Васю. Ну все. Хотел как лучше, а получилось как всегда.

***

Вот Васе он почему-то сказал правду. Вот выложил все, как на допросе. И как только он закончил свою исповедь, то ему сразу же полегчало, будто почувствовал очищение от всех грехов. Только, что самое интересное, Вася даже ничего не спросил. Абсолютно. На его лице читалась только радость и удивление, потому что его никто не предупреждал. Ему даже в голову не пришло спрашивать о подробностях и причинах визита. А Баринов вот так вот взял и все выложил, а дальше сработала цепная реакция. Витя Васе, Вася маме, мама в шоке и в недоумении, почему это все в курсе, одна она все узнает последняя. Вывод себя ждать не заставил, работать сегодня уже никто не будет, потому что надо срочно ехать в Элеон.

***

Он уже замучался объяснять и доказывать, почему вот здесь написано вот так, а вот тут написано вот так, потому что многоуважаемая Элеонора Андреевна умела только тратить деньги на отель, но никак потом не отчитываться о том, что, куда и зачем. Еще и настроения совершенно нет. Последней каплей стало то, что Эля сказала, что ему надо остаться еще на стуки и никуда не ехать, причем с таким видом, будто он ее собственность. Возможно, и была когда-то, и то по ошибке, но это в прошлом. Его бурную реакцию видела Лена, которая наблюдала за всем этим действием уже минуты четыре с максимально серьезным лицом, но наказание это явно не сделает мягче. Секунда, вторая, третья, у него заканчивается терпение, он поднимается, застегивает пальто, совершенно не обращает внимания на какие-то уговоры Элеоноры повышенным тоном, и наконец поднимает голову. Буквально семь секунду, глаза в глаза, даже Элеонора заметила, как он застыл, а вот Елена без лишних слов и эмоций развернулась, будто она всего лишь проходила мимо, и направилась к выходу. Он внимательно проследил, как она скрылась за дверью выхода, недовольно повел усами и с огромнейшим трудом справился с желанием разнести весь холл отеля Элеон к чертям.

***

Ее взяла такая злость, что хотелось за раз скупить все самые вкусные конфеты в супермаркете. Меры эта мадам вообще не чувствовала. Она просто знала, что они вкусные, значит, их нужно побольше. Но неожиданно начало виднеться дно коробки. Ладно, сначала. Обидно, это во-первых, хотелось что-то с ним сделать, это во-вторых. Когда она стояла на кассе и складывала в один общий пакет продукты для дома и кое-что для Мальвины, телефон зазвонил. Да неужели надумал извиниться? Не прошло и полгода! А нет, Варя звонит. — Лена, ты где гуляешь? Шеф уже два раза про тебя спрашивал. — У коллеги по работе Варвары было полное недоумение. Если ее до сих пор нет, значит, точно что-то случилось. — Я уже почти на месте, сейчас буду. — Голос твердый и прозвучал так, как будто все идет по плану, но в голове произошел взрыв, потому что она сама с себя была в полном шоке, что умудрилась забыть, что она, между прочим, сегодня на работе. И еще ее очень интересовало, собирается ли сегодня кое-кто извиняться, или опять не посчитал нужным?! Ну зла на него просто не хватает, честное слово.

***

Когда на смену злости пришло полное отсутствие какого-либо настроения, рабочий день в ее редакции уже подошел к концу. Она с какой-то бережностью начала складывать кое-что для Мальвины, купленное накануне в магазине с угрозой скупить все конфеты. Уже хотелось, если честно, поскорее посмотреть на ее реакцию. Это, пожалуй, единственное, что хоть как-то поднимало ей настроение. Он так и не позвонил. Убить мало, да, но она же не знает, что он уже смирился с мыслью, что ему предстоит поспать только в самолете, а затем готовить одновременно два банкета, будь они не ладны. Потому что тот самолет, на который он запланировал сесть уже давным-давно, улетел без него. Потому что сейчас ему нужно быть здесь. У нее на работе, если конкретнее. И уже три минуты наблюдать за тем, как она что-то складывает в пакет. — Милая. — Не выдержал, что его не замечают. Она подняла глаза, повернула немного в сторону голову и увидела его. Какая честь для ее скромной персоны. Вот же… Даже цветы не купил. В руках только какой-то конверт, кажется, пустой и даже не запечатан. Интересно… Не выдерживая молчаливой паузы, Виктор Петрович все же рискнул приблизиться к ней поближе, с надеждой, что его все же не будут бить. Наконец заметил количество конфет в ее пакете, и у него начали появляться вопросы, но сейчас не об этом. — Возьми. — Баринов протянул ей конверт, внимательно наблюдая за ее лицом. Елена продолжала уперто молчать, будто стала понимать, что бесполезно что-то говорить. Лишь бровь немного приподнялась, потому что она действительно не могла еще понять, что же там. Даже никаких предположений. Вытащила содержимое и начала внимательно искать то, что именно ее интересует. Нашла. Ну допустим. Все же он заметил слабую улыбку и рискнул слабо поцеловать ее куда-то в шею, ближе к мочке уха, но руки его остались в кармах пальто, а ее плечо непроизвольно дернулось, потому что борода хоть и аккуратная, но ей до жути щекотно. — Я буду очень тебя ждать. — Глаза в глаза, буквально на три секунды, но хватило, чтобы понять, что он все-таки прощен. — Извини, самолет. Она слабо кивнула и до последнего не отводила взгляд от того, как он от нее отдаляется. Это билет. К нему, в Болгарию. Вылет после обеда, вечером будет уже там. Как раз в День ее рождения. Оригинально. Учитывая, что до него еще почти месяц. Елена дала волю улыбке. Откинула билет на стол и продолжила складывать все в пакет. Ей еще к Мальвине ехать.