***
В этом мире все устроено так, что по достижению двадцати лет, если на твоем запястье не обнаруживается судьбоносной руны, ты остаешься никем. Руна символизирует твою принадлежность. Либо ты получаешь ее и живешь в обществе в одной из двух никак не контактирующих между собой колоний, либо остаешься непринятым с девственно чистыми запястьями, отвергнутый обеими сторонами, не имеющий возможность быть счастливым, в одиночку скитаешься по свету. Это, несомненно, очень редкое явление, таких людей жалели, однако, редко принимали, обычай есть обычай. Но случалось, однако, еще более редкое явление, когда обе твои руки украшали два противоречащих друг другу рисунка. И тогда человек считался проклятым, не поделенным. Фактически причисленным к обеим колониям, но не принятый ни одной из них. И хуже нет такой судьбы, уж лучше остаться «чистым» и скитаться непризнанным без рун, чем быть гонимым со всех сторон, уродом, неправильным, бракованным. На руке Чонгука уже с десяти лет красовалась руна бога грома и молнии, защитника, что обещала парню мощь, физическую силу и законное место в колонии Туризас. Решимость, воля — все это про него, про таких, как он. В отличие от них, люди в колонии Уруз были более лояльны к «чистым», к тем, что без рун. И случалось даже так, что они могли принять «чистого» в свое общество на правах «второго сорта», но так хотя бы был шанс на хоть какое-либо мало-мальски успешное существование. Руна Уруза более богата в духовном плане, в то время как сила Туризаса базируется в основном на физических способностях. У Чимина на протяжении вот уже почти двадцати лет на запястьях ни черточки, ни точки, только белое полотно кожи, опутанное хитросплетением голубых полосок вен. Парень очень переживает, что по достижению двадцати руна так и не проявится, и тогда ему придется распрощаться с любимым. Если на связь с человеком из другой колонии Туризас еще мог закрыть глаза из взаимного уважения сторон, то с «чистыми» у них разговор короткий: проваливай, либо будешь убит. В лучшем случае, можно рассчитывать на Уруз, да и то шанс попасть к ним не так велик, как возможность оказаться скитальцем, не нужным никому, хотя и это не самое страшное. Беда для Чимина пришла внезапно. Парень уже почти смирился с судьбой остаться «чистым» и совсем не ждал подвоха от судьбы. В канун своего дня рождения, когда золото почти полностью покрыло леса, а день становился короче с каждым восходом солнца, ничто не предвещало столь глобальных изменений. Уединившись как всегда со своим парнем в небольшой избушке на отшибе деревень, отсчитывая часы до дня, когда уже решится принадлежность парня, как он полагал, к «чистым» и состоится изгнание. Однако у высших сил, к огромному сожалению, были совсем другие планы. К вечеру Чимин почувствовал недомогание, все тело стало ломить, а запястья заполыхали, как от ударов раскаленной плетью. Стараясь не подавать вида, парень с нелепой отговоркой сорвался на улицу. Чон лишь с удивлённым видом хлопал глазами ему в след, а когда до него дошла причина столь стремительного побега, последовал за ним во двор с легким чувством облегчения. Он знал, что проявление руны процесс очень болезненный, однако чувство радости за любимого перекрыло все тревожные мысли. Выйдя на улицу, Чонгук попытался глазами отыскать парня, но увидел лишь приоткрытую дверь в старый сарай, что служил хранилищем для ненужного хлама. Осторожно подойдя, Чон открыл дверь и обнаружил плачущего и скрючившегося от боли юношу, лежавшего на старом худом матрасе, усердно обматывающего свои запястья грязной рубахой, что валялась здесь же. Моментально кинувшись к любимому, Чонгук осторожно прижал плачущего парня к своей груди, целовал его мокрые от слез щеки и нашептывал успокаивающие слова, что не приносили должного эффекта. — Все хорошо, малыш, скоро все пройдет, — неустанно повторял черноволосый. — Зато теперь нам не придется уходить, — чувство облегчения понемногу сменялось тревогой, все его слова только больше вызывали плач, а истерика подкрадывалась, как кошка в охоте. — Ты чего? Ну потерпи, — голос начинал дрожать, а непонимание охватывало мысли. Да, процесс болезненный, но не настолько, чтоб человек содрогался в конвульсиях от рыданий, а слезы градом катились по лицу. Тем более Чимин очень стойко переносит все болевые ощущения, но тут… — Что случилось, малыш? — дурные мысли все сильнее охватывали разум. — Покажи. Что там? Покажи, прошу, — руки потянулись к замотанным запястьям, что парень упорно прижимал к себе, мотая головой из стороны в сторону, не желая рассказывать причину своих слез. — Нет. Не надо, Гуки… — сквозь плачь лепетал Чимин. — Не надо, прошу, — крепче сжимая ткань, сопротивлялся парень. — Покажи, — настойчивее потянул Чонгук прячущие запястья. — Их… — сквозь громкие всхлипы. — Их две… — все, что смог выдавить из себя парень, а после плачь стал стихать, переходя в немую истерику. Чон крепче прижал любимого к своей груди и, уткнувшись в рыжую макушку, повторял лишь одно: — Все будет хорошо. Все будет хорошо, — и сам без сомнения верил своим словам. Отказываться от Чимина не входило в его планы ни в одном из возможных вариантов событий. Он знал с самого начала, что трудностей им не избежать. Чимин слишком мягкий и нежный для руны Туризас, но никогда, ни разу в жизни за их совместно проведенные пять лет парень даже мысли не допускал, чтобы оставить его, и сейчас не допускает. Он найдет выход, но своего мальчика никогда не бросит. После долгого рыдания уже в доме, успокоившись, Пак рассуждал об этом с болью в голосе, произнося каждое слово. — Ты должен оставить меня, — почти твердое заявление. — И не подумаю, — тут же возмутился черноволосый. — Чонгук, я бракованный! Я урод! — чуть ли не срывался на крик парень. — Уж лучше бы их совсем не было, — в контрасте с криками — горький шепот. — Чимин, — взяв в свои руки полыхающие запястья Пака, чуть ли не по слогам отвечал Чонгук. — Я никогда не откажусь от тебя. С руной, без руны или даже с двумя, — как маленькому ребенку, объяснял Чон. — Никогда, слышишь? От холодных рук боль в запястьях немного стихала, легкий намек на надежду проскальзывал в душу растерянного от ситуации парня. Прижавшись к теплой груди любимого, Чимин оставил попытки переубедить, но все еще переживал за судьбу Чона. Со своей он смирился еще там, в грязном заброшенном сарае. Он попробует переубедить его завтра, сегодня сил хватило лишь на то, чтобы уснуть обессиленным от истерик и отчаяния. Но, зная своего парня, вряд ли слова способны повлиять на его решение, поэтому Чимин попробует решить проблему по-другому. Он просто не может позволить Чонгуку угробить его будущее, потому что тоже любит. Потому что Чон не должен страдать от того, что полюбил «урода» — такого неправильного, бракованного Чимина.Слезами не смыть.
5 июня 2018 г. в 22:28
Hellawes — Об устройстве небесного свода.
В мягком ворохе одеял, вдалеке от всех, щурясь от лучей восходящего солнца, нежились двое парней. Они прижимались друг к другу в объятиях, немного алея от воспоминаний о прошедшей ночи. Сплетаясь пальцами, зарываясь друг другу в волосы, в сердцах обоих жило лишь одно — надежда. Надежда на завтрашний день, надежда на то, что тот не разлучит два любящих сердца.
— А если она никогда не появится? — с грустью в голосе спросил рыжеволосый юноша, разглядывая свои пустые запястья.
— Не думай об этом, — произнес в ответ второй парень, хотя у самого сердце сжималось от этой мысли. — Я все равно не перестану любить тебя.
— Через два месяца мне уже будет двадцать, — как бы невзначай упомянул первый, мрачнея лицом.
— У нас еще есть время… — ближе прижимая к себе любимого, прошептал ему в ответ черноволосый парень.