***
Hellawes — Изольда.
— Когда-то давно я услышал легенду об одном месте. Там твоя жизнь не зависит от этих ненавистных рисунков. Если у тебя нет руны, это не значит, что ты не имеешь шансов в жизни, а если их две, как у тебя, считается, что ты благословлен богами. Ты — редкое и желанное для всех явление, тебя любят и почитают. Каждый мечтает быть тебе другом, прикасаться к тебе — честь. И я обещаю тебе, Чимин, я найду это место для тебя. А если нет… то клянусь тебе, любимый, я создам его сам! Я сделаю все, чтобы ты был счастлив, мы были счастливы. Нас ждут трудности, много трудностей, но пока ты со мной — мне ничего не страшно. Только позволь мне быть рядом, не отталкивай. Никакой ты не «урод». Ты — мое все, без тебя у меня не будет цели в жизни. Чонгук крепко обнимал своего парня, гладя по шелковистым волосам своей широкой ладонью, и нашептывал нежные, успокаивающие речи, убеждая, что все будет хорошо, пока они вместе. Чимин, прикрыв глаза, внимательно слушал его, но не верил в столь нереальный мир, где они могли бы быть счастливы, не боясь за свою жизнь, не оглядываясь по сторонам. Все это действительно звучало неправдоподобно, но Чон сам верил в то, что говорил, разжигая и в рыжеволосом желание верить. Как жаль, что одного только желания мало. — Дай мне два дня. Я вернусь в свою деревню, соберу все необходимое для нас, объяснюсь с родителями и вернусь к тебе. Только дождись, пожалуйста. Я обязательно приду за тобой, и мы отправимся, куда пожелаешь, — трепетно уговаривал Чон, не выпуская хрупкое тело из своих крепких объятий. — А если тебя не отпустят? Если не получится? — вторил ему нежный голос парня. — Даже и не думай об этом! — не терпяще возражений. И как только Чимин снова хотел что-то возразить, парень затянул его в поцелуй, давая понять тем самым, что спор окончен. Раз словесные аргументы не действуют, приходится прибегать к таким коварным уловкам, перед которыми Пак бессилен. Чимин, как и обещал, смиренно ждал два дня в надежде на то, что Чон не вернется. К вечеру второго дня был собран походный мешок, все только самое необходимое. Парень уже сидел на крыльце дома, прощаясь со ставшим родным за пять лет убежищем для влюбленных. Еще несколько минут и в путь. Это хорошо, что Чонгук сейчас дома, так и должно быть. Так правильно. Тогда почему же так больно от расставания? Это щемящее чувство не давало сдвинуться с места вот уже около двух часов. И с каждой минутой, с каждым лучом восходящего солнца, касающимся золотых волос парня, идея уйти одному казалась такой пугающе горькой. Он не выживет один. И он это знает. Когда все-таки Чим смог совладать с собой, со своим страхом и подняться на ноги, накинув мешок на плечо, уже выйдя на дорогу, развернувшись прочь от деревень, что-то родное и теплое легло на его плечо. До мурашек. До наполненных слезами глаз. И любимый голос позвал с укором: — Ты обещал дождаться, — прозвучал упрек. — Я… — все еще не оборачиваясь, силясь не уронить слезы. — Я… — крепкие руки обвивают торс уже содрогающегося в немых рыданиях парня. — Прости меня, — разворот в кольце рук. — Я не смогу без тебя, Чонгук, — ладони оплетают шею, а пальцы зарываются в смоляные пряди, притягивая ближе, и мокрое от слез лицо зарывается в ворох воротника в спешке натянутого плаща. — Глупый… — обнимая в ответ, нежно шепчет Чон. — Какой же ты глупый. Я не могу злиться на тебя долго, ты же знаешь. — Я так люблю тебя, Чонгук. Я думал, что смогу, но я слишком слаб, — руки Чонгука вжимают лицо сильнее, заставляя замолчать. Чон не любит спорить с любимым, он прекрасно знает все то, что тот собирается сказать. — Я так рад, Чимина. Я очень рад, что нужен тебе. Простояв так несколько минут, приведя Чимина в относительный порядок, парни двинулись навстречу рассвету. Что ждет их, никто не знает, но сейчас важнее совсем другое. За пару дней ребята добрались до порта, по дороге обсуждая, куда можно было бы отправиться. Чон рассказал, как родители приняли его решение, хоть и были очень удивлены тем, что на долю их маленького Чимини выпало столь не радужное существование. Они с тяжелым сердцем отпустили сына, но, как и он, не могли позволить так полюбившемуся им парню остаться без поддержки. Они до последнего надеялись, что рыжеволосое чудо непременно должно попасть именно в их колонию. Успели уже всем сердцем привязаться к нему и даже были готовы просить старейшин за «чистого», если бы не новость о статусе Чимина. Здесь даже они бессильны, и отпустить сына казалось единственным правильным решением, о запрете даже и мысли не возникло. Все-таки Чону очень повезло с родителями, в отличие от того же Чимина, у которого их попросту не было. Возможно, это даже и к лучшему — меньше слез, меньше потерь. Чон весело рассуждал, с чего стоит начать поиски страны утопии, которой уже начинал бредить и днем, и ночью, вселяя в Чимина хрупкие ростки надежды. Выбрав направление на южные земли, парни уютно расположились в маленькой одноместной каюте торгового судна, в объятьях друг друга готовясь ко сну. Волны плохо сказались на Паке, и уснуть он смог, только завернувшись в кокон нежных рук любимого человека, крепко прижимаясь к горячей груди, под рассказы о чудном месте, где они найдут приют и спокойствие, которое станет для них домом. Путешествие по морю продлилось около недели, за которую хрупкое здоровье рыжеволосого претерпело немало испытаний, и если бы не Чон, крепко держащий за руку, парень уже давно бы сдался, скорее всего, даже без боя. Когда показалась земля, парня в очередной раз выворачивало на палубе после скудного ужина, чуть ли не насильно впихнутого Чоном в юношу, дабы тот не остался совсем без сил. Уже умываясь водой из кувшина в руках заботливого парня, Пак поднял лицо, и как только взгляд упал на зеленые холмы на горизонте, его лицо озарила искренняя и радостная улыбка, ставшая столь редкой в последнее время. Вздох облегчения прокатился глухим эхом, достигая ушей любимого, что и сам уже сиял от счастья, стоило только увидеть искры радости в глазах напротив. Сойдя на берег, как только ступни коснулись твердой земли, Чимин почувствовал такое облегчение, такое бешеное желание верить только в самые чистые и счастливые мгновения их жизни. Только сейчас он начал действительно верить в слова Чонгука. Верить и надеяться на лучшее. В порыве чувств парень кинулся на шею черноволосого, душа того в теплых объятия, целуя его лицо и неустанно повторяя слова благодарности. Что не бросил, что поддержал, что до сих пор с ним, что верит ему и изо всех сил будет стараться, и докажет ему, не даст и на минуту усомниться в своем выборе. Парни улыбались, глядя друг на друга, и Чон готов поклясться — эта улыбка стоит пережитого, и готов вынести все это снова, лишь бы всегда видеть ее на любимом лице. — Куда дальше? — шептал на ухо парень, не переставая улыбаться непонятно чему. Впереди неизвестность, позади все сомнения и страхи. Хочется жить и любить, не важно где, важно лишь кто рядом. Остальное не значительно. Только глубокие темные глаза. Чимин готов ради них на все. И то, что их хозяин сейчас здесь, рядом с ним, обнимает крепко, доказывает, каким глупым был парень, решив, что сможет прожить без этого чарующего взгляда. — Есть одно предложение… — лукаво прошептал Чон. — Ты ведь доверяешь мне? — Ты еще сомневаешься? — вопрос, выражающий полное согласие, слепое доверие. — Тогда… Ты любишь лошадей, Чимин? Улыбка натягивается чуть ли не до самых ушей. Знает же, что безумно любит. Только сильнее притягивает к себе и целует, целует, целует, до стертых губ и нехватки дыхания. — Я так рад, что не успел уйти один. Чем я заслужил тебя? — с нежностью и огромной благодарностью в голосе. — Тем, что любишь? — Безумно!