Сломанный компас

      — Поттер! Поттер! — где-то за спиной кричала толпа, пока его мать тащила за руку прочь от школы…        — Чертов будильник, — прохрипел Драко, нажимая на клавиатуру противно пищащего мобильного, придуманного маглами, но которые решило использовать Министерство Магии для связи со своими сотрудниками. Драко Малфой ненавидел раннее утро, будильник, Министерство Магии и этот сон, преследовавший его последние пять лет. Вздохнув, Драко сел на кровати и посмотрел на часы: «6:00 a.m».       — Душ и кофе.        Из-за того, что законопроект Гермионы Уизли прошёл, домовых эльфов нужно было нанимать официально. Но у юного Малфоя была очень веская причина, которую он сам для себя определил, этого не делать. Поэтому сейчас он самостоятельно настраивал температуру воды и тихо злился. Хотя самостоятельно Малфой-младший выполнял теперь всю работу по дому, и к его глубочайшему удивлению он нашёл в этом успокоение и даже какую-то радость. Если бы Драко посещал психолога, то тот бы ему сказал, что он сублимирует свою проблему и переносит ее на домашние хлопоты. Но Драко к нему не ходил, и поэтому нервничал из-за этой своей новой привычки ещё сильней.       Стоя в душе, Драко старался не смотреть на свою левую руку, на которой все ещё была Темная метка. Конечно, после всех событий, разбирательств, свидетельских показаний и реабилитации, Малфою разрешили свести эту метку. Теперь она была уже бледнее, но всё же ещё была.       Драко не мог даже самому себе объяснить, почему так рьяно доказывал свою невиновность, лишь бы ему разрешили вывести это клеймо. Он знал, что это будет болезненный и длительный процесс, но также он знал, что выдержит его. И то, что ему через это все придется пройти одному. Драко сделал всё, что мог, лишь бы избавиться от совершенно другого клейма «Наследник Малфоев». Спустя год, после Битвы за Хогвартс, он съехал в собственный дом, купленный на деньги от кое-каких махинаций в школьные годы и продажи не совсем нужных артефактов, которые ему дарили его многочисленные родственники и прихвостни в школе.       Выйдя из душа, Драко глянул на себя в зеркало и улыбнулся. Он знал, что всё так же хорош и становится только лучше с каждым годом. Но он также понимал, что всё больше походит на своего отца. По непонятным для себя причинам Драко подобно Люциусу отращивает волосы. Отражение сразу же стало хмурым. Малфой-младший не переносил на дух Малфоя-старшего. А тот в свою очередь был недоволен своенравным поведением сына, его выбором работы и тем, что он захотел жить отдельно в небольшом доме и сократил общение с родителями. В отличие от Нарциссы, Люциус не навещал своего сына раз в месяц, а лишь изредка присылал письма с указанием явиться на семейный обед и не позорить семью.       — Не позорить семью, — Драко хихикнул, подмигнул своему отражению и выдавил зубную пасту на щётку. Если бы Люциус знал истинную причину таких изменений в поведении своего сына, то убил бы его гораздо раньше, чем тот попал в руки Пожирателей. Хотя в то время и сам Малфой-младший не знал, что всё зайдет так далеко. Драко почему-то радовался таким мыслям. Это была одна из немногих вещей в его жизни, на которую отец не мог никак повлиять. Он знал, что тот разозлится, а злить отца — это была одна из любимейших вещей Малфоя-младшего за последние пять лет. На самом деле Драко стал замечать все больше вещей, которые приносят ему радость. Например, он полюбил варить кофе в турке. И этот утренний ритуал его радует. У него, конечно же, была кофеварка, подаренная министром Уизли, когда он вступил в свою должность, но ему не нравился вкус кофе, приготовленного в ней. Он предпочел варить кофе сам, ему нравился процесс. Варить, следить за закипанием, переливать в чашку, добавлять половину чайной ложки сахара и делать первый глоток. Это был его любимый момент утра. Однажды Драко даже задумался о том, чтобы завести домашнее животное, как это делают маглы, но потом решил, что это будет жестко с его стороны.       Малфой посмотрел на часы: «7:30 a.m». Через тридцать минут нужно было аппарировать в Министерство Магии. Драко всегда надевал черный костюм тройку на работу. Глядя в зеркало, он поправил узел галстука, который научился, хоть и не без труда, завязывать сам, и взял со столешницы комода запонки с изумрудами. Многие его знакомые и коллеги в Министерстве полагали, что это дань уважения тому, что он учился в Слизерине. Только вот он сам вкладывал в это совершенно другое значение и поэтому носил их каждый день.