Могу ли я стать единственной надеждой для тебя? Потому что ты — единственная надежда для меня… А если мы не можем понять, где наше место, Нам самим придётся покончить с этим, Столкнуться с болью и принять её вызов, Поскольку последняя надежда для меня — ты один. Помни меня…
***
— Прошло очень много времени с того момента, как я оказалась здесь. Но я до сих пор помню всё, что произошло со мной, от начала моего попадания в этот мир, до сегодняшнего дня. Единственное, чего я все ещё не пойму — почему я тут? Но, наверное, я вряд ли это узнаю, только лишь смутные догадки. За эти годы я встретила и потеряла многих людей. Они были прекрасными, благородными, или наоборот — ужасными, бесчеловечными… Но все они меня изменяли. Сейчас, когда я смотрю в своё прошлое, я жалею о многом. О том, что не успела кого-то спасти, кому-то что-то сказать, что сделала кое-что не так… Но, знаешь, я не жалею об одном, о самом главном. О том, что встретила тебя. И о том, что ты подарил мне надежду. Стал моей надеждой, Леви, — я осторожно беру его руку и переплетаю наши пальцы, после чего заглядываю в серые глаза и улыбаюсь. И действительно, я счастлива и благодарна, что попала сюда, ведь именно здесь я повстречалась с ним, с человеком, который занял важное место в моей жизни.***
— Ну же, шевелись быстрее! — кричу я Джиму, плетущемуся позади меня с тележкой, на которой лежит наш багаж. — Лили, наш поезд прибудет только через час и пятнадцать минут. — Если ты в таком темпе продолжишь своё шествие, то часа и пятнадцати… уже четырнадцать минут нам не хватит, чтобы не опоздать, — бубню я, убирая телефон обратно в карман джинс. — Мы почти пришли на перрон. И какой смысл вообще ехать в такую рань? Ох, чтоб я ещё раз поехал к отцу вместе с тобой… — Если тебя что-то не устраивает, то можешь ехать обратно. Одна тоже справлюсь. — Нет, лучше останусь с тобой. В конце концов, не я потерялся в двух кварталах от дома. — Просила же, не вспоминать об этом! — я чувствую, как мои щёки, а вместе с ними и кончики ушей, наливаются румянцем. Хоть это и случай годичной давности, но вспоминать мне о нём стыдно. Поэтому всякий раз, когда Джим припоминает мне это, я покрываюсь пятнами краски от стеснения и, наверное, злости, за то, что он не выполняет обещания молчать об этом, — Тупица, — фыркаю я в сторону и прибавляют шаг. — Да, да, я тоже тебя люблю, сестрёнка, — смеётся каштановолосый и, наконец нагнав меня, зарывается мне пальцами в волосы, после чего начинает активно ерошить их. Сначала я хочу вырваться, но потом смотрю на довольное лицо брата, на то, как его губы растянуты в улыбке, а глаза чуть светятся, переливаясь на солнце, и решаю промолчать. Да в принципе мне и самой нравится этот жест. Хоть я и не кинестетик, но ощущаю что-то невероятное, когда он вот так ласково «гладит» меня по голове, — Наверное со стороны мы похожи на какую-нибудь парочку, — он убирает руку с моей макушки, а я смотрю взглядом а-ля «совсем с катушек поехал?». — На первый взгляд кажется, что между нами разница в возрасте составляет почти двадцать лет. Ты серьёзно думаешь, что кто-то нас воспримет как парочку? — брат пожимает плечами. До нашей станции мы продолжали путь в уютном молчании. Солнце, выглядывающее из-за редких облаков, слегка пригревало, что не могло не радовать. В конце концов, в Англии редко бывает тёплая погода. Сейчас, несмотря на раннее время, в воздухе явно было где-то двадцать градусов. Именно поэтому я люблю июль в своей стране — это самый тёплый и менее ветреный месяц. Воздух, пропитанный запахом смазки для колёс и нагретым металлом, щекотал ноздри, оставляя неприятный осадок в лёгких, так что я чуть дёрнула своим курносым носом и нахмурилась. Не особо люблю запахи на вокзалах и в городах в принципе. Как по мне, так лучше выбираться на природу, чтобы вдыхать запах утренней свежести полной грудью, чем дышать смогом и дымом с заводов. Почувствовав запах сигарет я покосилась в сторону Джима, невольно поджав губы. У меня есть, как и у большинства людей, вредные привычки, вернее, одна вредная привычка — курение. Это плохо, понятно и без нудных школьных лекций с проповедями родителей. Но что поделать, когда у меня в свои юные пятнадцать лет развилась никотиновая зависимость? Правда проблема в том, что я не говорю об этом даже Джиму — одному из самых близких людей. Так что сейчас, когда он идёт рядом и курит я облизываю губы и быстро отворачиваюсь, невольно испытывая дрожь в руках от желания сделать хоть одну-две затяжки. У меня есть несколько пачек с собой, одна из которых в рюкзаке на моём плече, однако я не буду это делать при брате. Приходится идти, терпеть и дышать сигаретным дымом. Я с шумом втягиваю воздух через нос, после чего выдыхаю через рот. Это помогает хоть сколько-то успокоить своё желание и держать себя в руках. — Тоже хочешь? — Джим протягивает к моему лицу левую руку, а его губы изгибаются в ехидной насмешке. — Не горю желанием портить свои лёгкие. — Да-да, ну, как хочешь, моё дело предложить. Как я понимаю, мы на месте? — его большие голубые глаза устремляются вверх и он смотрит на номер платформы. — Да. Слушай, сбегай за кофе. Всё равно ждать ещё час. — Слушаюсь и повинуюсь, — он делает лёгкий наклон, заставляя меня усмехнуться и закатить глаза, после чего удаляется с моих глаз долой. Теперь я могу спокойно выкурить хотя бы одну сигарету, так что я незамедлительно открываю рюкзак и достаю из кармашка пачку. После третьей затяжки я чувствую, как мне «ударяет» в голову и блаженно прикрываю глаза. Зачем я это делаю? Иногда этот вопрос не даёт мне покоя. Порчу своё здоровье, хотя хочу поступать потом в военную академию. К тому же голова иногда болит из-за этого занятия… Ответ прост — меня расслабляет, конечности становятся ватными, а сознание улетает в небытие, таким образом я отвлекаюсь от реальности и всего происходящего. Когда я выбросила окурок в урну, то номер моей платформы тут же всплыл в памяти и я улыбнулась, вспоминая «Гарри Поттера». Так, это плохая идея, хотя и интересная, но не стоит пытаться её воплотить в реальность. Ещё немного поспорив внутренне с самой собой, я всё же встаю с насиженного места и, без понятия зачем, перехватив поудобнее рукоятку тележки с чемоданами, сначала медленно, а потом все сильнее ускоряя свой шаг, бегу с закрытыми глазами, прямо как в фильме, в колону, которая поддерживает крышу. Противный дребезг колёс резко стихает, а затем я чувствую, как обо что-то запинаюсь, видимо об камень, и падаю, пропахав землю носом, ещё и багаж уронив и раскидав по всей земле. — Да ёп твою… — я запнулась на середине ругательства, когда поднялась с земли и начала отплёвываться от травы, застрявшей во рту. Моя белая толстовка была испачкана зелёным соком, как и чёрные джинсы, которые, при моём удачном падении, порвались на коленках. Но ни пострадавшая одежда, ни привкус земли во рту меня не волновали так, как волновал воздух: слишком чистый для меня, разрежённый, который щипал нос своей свежестью. Ещё немного и, кажется, я упаду в обморок от кислородного отравления. Где я? На Хогвартс мало похоже. Вокруг ни души и это немного начинало пугать. Волнение захлестнуло изнутри, переплетаясь с неприятным предчувствием и образовывая под рёбрами тянущий узел. Меня выбросило непонять куда, непонять почему… По моей жизни из-за неуклюжести теперь можно снимать фильм. Конечно я не верю во всякие там параллельные миры, но кто его знает, это же я. В первую очередь я достала телефон и принялась звонить брату. Но звонок тут же сбросился и я сначала подумала, что он как всегда разрядил его. Однако, насколько я помню, он был у него полностью заряжен… Я тут же замечаю, что связи нет. В какую глушь я попала? Не нравится мне это всё. Для своей же безопасности я открыла чемодан, который немного отлетел от меня при падении, и достала оттуда пистолет, приобретённый для отца как подарок. Мой прадед был военным и участвовал во второй мировой. В принципе, все мои предки, по отцовской линии, были военными, но на моём деде эта традиция закончилась. Дальше у нас пошла семейная карьера историков и юристов. Джим относился к последним. Как и наш папа. Но я, несмотря на многие споры и возражения со стороны обоих родителей, решила пойти в военную академию. Интересно и выгодно, как по мне. Оружие, которое я сейчас заряжаю, обошлось мне в довольно крупную сумму, но я не жалею. Этот подарок я хотела преподнести в качестве своего извинения, потому что я знаю, из-за чего именно меня не хотели пускать по стопам прадеда. А ещё я помню, как когда-то нам пришлось расстаться с подобным пистолетом, доставшимся нам тоже от него. Тогда наша семья находилась в трудном финансовом положении, так что папа, скрепя сердцем, продал семейную реликвию. Справедливости ради замечу, что нам эти деньги очень помогли, но, вместе с этим пистолетом, мы продали память о нашем прекрасном предке. Взяв своё оружие удобнее, я поднялась с колен и принялась вновь осматривать местность: вдруг увижу хоть что-то, отдалённо напоминающее деревню. И действительно — увидела. Мой взгляд зацепился за нечто, идущее по направлению ко мне. Первым желанием было окликнуть…его? Или её? Тот факт, что я не могла установить точный пол данного существа и остановил меня. Длинные засмоктанные волосы прядями свисали до плечей, а на лице отсутствовали хоть малейшие признаки интеллекта: глупая улыбка до ушей и глаза, смотрящие вникуда. А главное — отсутствие одежды на гигантском теле, ростом в пять метров, и гениталий. Каждый шаг монстра, по мере его приближения ко мне, сотрясал землю и заставлял всё моё естество напрячься до предела, ощущая мерзкое липкое чувство страха. Да уж, по моей жизни точно теперь можно снять фильм — фильм ужасов. Вовремя вспомнив про пистолет, я на глаз высчитала расстояние между мной и чудовищем, которое составляло где-то сорок-сорок два метра. Вполне достаточно, чтобы уложить его непрерывной дробью пистолета-пулемёта, который и был у меня. Приняв положение для стрельбы, я, прицелившись, открыла огонь. Я попадала точно по заданной самой себе цели — прямо в то место, где, по идее, должно было находиться сердце. Великан взревел так, что уши заложило. Зажмурившись от звука, я прекратила обстрел, в надежде, что победа за мной. Заместо ожидаемого грохота тела, я поняла, что монстр возобновил своё шествие, когда посмотрела на него. На месте раны не осталось и следа. Лишь пара пятен крови свидетельствовали о моей попытке защитить себя, и то, они уже почти испарились. Достав из кармана магазин*, я принялась вновь заряжать пистолет. В этот раз я должна попасть, я должна бороться до конца. Я не хочу умереть не понять где, не увидев перед смертью всю свою семью. Решимости было хоть отбавляй, однако пальцы предательски тряслись, что жутко мешало. Открыв огонь во второй раз, я вновь стреляла по тому же месту, что и раньше. Опять громкий крик словно вывел мой организм из строя и я закрыла уши, кривясь от боли, пронзившей мою голову. В этот раз мне пришлось более тяжко стерпеть этот невыносимый звук, потому что это страшное создание приблизилось ко мне почти на двадцать метров. Этого расстояния было вполне достаточно, чтобы при таком крике я вообще оглохла. Похлопав себя по карманам, проверив пистолет, я поняла, что патроны закончились. — Дерьмо! — злобно выкрикнула я и тут же схватилась за левый висок, боковым зрением улавливая движение возле себя. Увиденное меня поразило: видимо я настолько занервничала, что даже не услышала возобновившихся шагов, не поняла, что от крика в моих ушах всё время не прекращался противный писк и, кроме собственного сбивчивого дыхания и биения сердца, которое сейчас словно отстукивало ритм самой быстрой польки, я ничего не слышала, но главное — не заметила, как чудовище приблизилось ко мне. Только сейчас, когда оно уселось на корачки и посмотрело на меня из-под прикрытых век, я поняла что мне, — Пиздец… — сорвалось ругательство с моих губ. Я сразу почувствовала огромные горячие пальцы у себя на талии, которые сжимались с каждой секундой всё сильнее и сильнее, словно желая выдавить из меня все органы, а за тем чудовище начало подниматься. Моё средство самообороны выпало из рук, но я даже не посмотрела в его сторону. Теперь мой пистолет — просто бесполезная железка. Я в полной заднице, в которую затащила сама себя. Может я оказалась в коме и это всё — сон? — Ай-ай-ай! Послушайте, сэр, мы с вами не с того, по-моему, начали, простите мою вспыльчивую натуру, давайте с вами поговорим и… Ай! Перестаньте так сжимать меня! — вряд ли это всё сон, иначе я бы не чувствовала сейчас боли. Неужели моя жизнь так закончится? Неужели это всё? Ну почему всё это происходит именно со мной?! Нет, пожалуйста, я хочу ещё пожить. Почему из-за одного детского проступка мне приходится расплачиваться жизнью? Огромная пасть открылась, а вместе с ней открылись и объятья смерти. Почему всё произошло так? Сиди я на месте, то уже давно бы пила кофе с Джимом и разговаривала с ним о чём-то отвлечённом, а не терпела это всё. И что мне теперь делать? Наверное только закрыть глаза, чтобы было менее страшно. В любой другой ситуации, если бы я знала, что у меня есть хоть крохотный шанс на жизнь, я бы боролась. Боролась до конца и из последних сил цеплялась за свою жизнь, но сейчас это бесполезно. Стоило мне об этом подумать и смиренно закрыть глаза, как я почувствовала в теле лёгкость, словно меня отпустили. Либо я умерла, либо я уже на полпути к пасти монстра. Но ни одна из моих догадок не была верной, потому что я тут же почувствовала чьи-то руки, которые ловко подхватили меня прямо во время полёта, а сквозь звон в ушах я смогла различить грохот от падения тяжелой туши. Я…спасена? Осознав, что беда миновала и мы, судя по всему уже стоим на земле, я открываю глаза и понимаю, что меня держит на руках приятной наружности парень. Он осторожно осматривает меня: то ли на предмет увечий, то ли просто потому, что я странно выгляжу. Я, в свою очередь, тоже начала осматривать его: обычные глаза цвета океана, густые, ярко выделенные брови, светлые волосы, которые переливаются на солнце, типично мужское лицо, с сильно очерченным подбородком и высокими скулами. Боже мой… Такой прекрасный мужчина таскает меня на руках, может я всё же попала в рай? — Ты в порядке? — в конце концов спрашивает он. Чуть хмурое выражение лица придаёт ему облик серьёзного и умного человека. Я даже не сразу осознаю, что вопрос прозвучал на… японском? Мои брови в удивлении устремляются вверх, а потом почти встречаются над переносицей, образовывая между собой небольшую морщинку. Но в принципе главное сейчас то, что я поняла и знаю как ответить. Не блещу знанием японского, но понять смысл смогу, если мне ещё дадут время, чтобы обработать всё, и разговаривать тоже могу, хотя разговариваю с достаточно заметным акцентом и язык порой ломаю, когда не могу выговорить слово. В конце концов, я занималась им сама, а не в школе. Языки мне даются лучше, чем какая-либо точная наука, но учитывая факт, что данным предметом я занимаюсь около трёх лет, может чуть больше, этого будет достаточно мало, чтобы я достигла разговорного уровня. — Да… Вы… Не могли бы… Эм, опустить меня на землю, что ли? — Конечно, — тут же произносит он и аккуратно ставит меня на ноги. Лучше бы я продолжила покоится в его руках, потому что чувствую, что у меня шея может затечь смотреть вверх. Разница в росте у нас составляет где-то тридцать сантиметров. Уродилась же я полторашкой, — Перейдём сразу к сути. Кто ты и откуда? Как выбралась за стену? — Чё? За стену? — я по привычке склоняю голову на правый бок и прикладываю указательный палец левой руки к нижней губе, делая лицо будто бы я глупый ребёнок. Хотя по сути я и так ребёнок. Скептически осмотрев собеседника сверху вниз, словно говоря, что кто-то с катушек слетел, я более менее выстраиваю фразу и произношу её, — Я совсем не местная. Не понимаю о какой стене идёт речь. Я просто веселилась, решила попытать судьбу, ожидая что меня ждёт участь многих, как и я, придурков, решила пройти сквозь колонну на вокзале, прямо как в фильме, но заместо Хогвартса я оказалась тут, схваченная монстром. — Откуда ты пришла, если ты не местная. У тебя довольно странный диалект… За стенами правда есть ещё люди? — последнюю фразу он произнёс более обеспокоенно, с искрой какой-то надежды в глазах. — Да какие стены? Не диалект, а акцент. Мой родной язык английский. Почему вы тут говорите на японском. И да, я из Англии, — с минуту мы просто смотрели друг на друга. Сейчас я подметила на блондине довольно красивую форму, видимо он солдат, и странно устройство, которое крепилось на бёдрах. Оттуда торчали лезвия, к тому же по всему телу были какие-то ремни, которые видимо тоже были связаны с этой штукой. — Эрвин ты слишком мягок, — вдруг кто-то через чур спокойно бросил эту фразу. Взглянув в сторону я встретилась с недоверчивым взглядом серых глаз, от которого меня передёрнуло. Парень, который смотрел на меня, словно перед ним мусор стоит, был выше меня на десять сантиметров, может чуть больше. Усталые, вымотанные глаза с глубокими мешками под ними, не переставали смотреть на меня. Руки, скрещенные на груди, говорили о том, что этот человек явно с настороженностью относится ко всему происходящему сейчас и дружелюбностью, в сравнении со своим сослуживцем, не отличается. Его закрытая поза, несмотря на явную напряжённость пугала меня. Хоть рост для парня был маловат, но он явно отличался силой и мускулистым телосложением. Подай я малейший повод и ведь меня могут убить… — Отвечай чётко на все заданные тебе вопросы, иначе я тебя прирежу прямо здесь, — пока я метала взгляд с одного человека на другого, то даже не заметила, как он сменил своё положение и резко дёрнул меня за шиворот, заставляя подняться на носочки, — Твоё имя. Откуда ты. Как выбралась за стену. Если хочешь жить — то быстро всё говори. Прямо сейчас, — сухой холодный тон пробирал до мурашек и заставлял сжаться, желать уменьшиться в размерах, лишь бы не тронули. Сглотнув, я приподняла руки в локтях и начала активно махать ими влево-вправо. — Тихо-тихо. Меня зовут Лилина Смит. Я из Англии. Кажется меня закинуло… в прошлое? Или же в другое измерение. Прошу поверить мне, я не желаю вам зла. Пожалуйста… Отпустите меня… Хватит так тянуть и сжимать воротник, не то вы его порвёте и вообще, я сейчас задохнусь… — Леви, прекрати, — грубо произнёс… Эрвин. Кажется так его зовут, — Говоришь, ты из Англии? — меня довольно грубо отпустили, заставив пошатнуться. В ответку я злобно зыркнула на сероглазого. — Да! Из Англии! Что непонятного?! Может вы сначала объясните мне что к чему? Я устала уже. Сначала огромное непонятное существо, желающее меня убить. Потом вы, такие строгие и злые. Чтоб вас… Лучше бы я уже сдохла в пасти у того монстра, чем отвечала на ваши непонятные вопросы. — Могу убить тебя прямо сейчас. — Валяйте, жду не дождусь. Бросите в пасть к тому чудовищу или самостоятельно придушите? — Ты права, — тут же вмешался Эрвин, — Здесь не место для разговоров, а нам надо многое обсудить. Леви, надо выдвигаться. Ханджи, Моблит, Нифа и Гельгар занимаются изучением вещей, но надо скорее присоединиться к основному отряду. — Изучением моих вещей, я так понимаю? — тут же спохватилась я. — Тебя это не касается. Говоришь пришла с миром, но почему-то у тебя оказалось оружие. И как это понимать? — и снова он свои пять копеек вставляет. — Средство самообороны. Неужели так трудно додуматься или вы и правда довольно глупы? — хмуро буркнула я, сложив руки на груди. — Я прямо сейчас тебя пошинкую в салат, сука, — грубо брошенное в мою сторону последнее слово заставило меня растеряться и с открытым ртом и широко раскрытыми глазами наблюдать за тем, как брюнет потянулся за мечом. — От мудака слышу! — на эмоциях выкрикнула я и почувствовала, как глаза начинает щипать от слёз, — Я просто хочу домой! Я устала! — вырвалось из меня, вместе с громким всхлипом. — Успокоились оба, — тут же произнёс блондин и положил руку мне на голову, после чего ласково потрепал волосы, подобно тому жесту, который так любил Джим. Воспоминания о брате заставили ещё сильнее разреветься. Я начала ладонями вытирать градом катившиеся слёзы и чувствовать, как лицо начинает краснеть от истерики, — Тихо. Обещаю, я помогу тебе разобраться во всей этой неразберихе. Слышишь, Лилина? — меня позвали по имени, тем самым заставив взглянуть вверх. Расплывчатый взгляд сфокусировался на лице блондина, который чуть улыбался. Спокойное выражение голубых глаз внушало доверие и вселяло в сердце и душу тепло. Так что я только смогла слабо кивнуть и потупить взгляд в землю, начав стесняться своей минутной слабости. Какое я первое впечатление произвела? Наверняка обо мне теперь можно подумать только как о долбанутой истеричке.