Академия "кошмар"

      Чичи-жи вошел в выделенную ему комнату, таща следом чемодан с вещами, и тормознул в шаге за порогом, осматриваясь. Закрутил туда-сюда на длинных, подвижных стебельках черными глазками-бусинками.       Шиа-ша, его поселили с кем-то из тортецов! Занятненько! И, похоже, тортец вселился довольно давно, судя по плотному переплетению паутины над головой…       — Эй… — скрипуче позвал Чичи-жи на галахе, неуверенно переминаясь на тонких, сильных задних лапах. — Кто живой есть? Соседа встречай…       Наверху зашебуршало, паутина затряслась, и из аккуратного, овального отверстия в ней размером примерно полметра на полметра уставилось четыре пары фасетчатых выпуклых глазищ, красиво отливающих всеми цветами радуги.       — Кых! — паукообразный клацнул жвалами и показался мордой, круглой, покрытой ярко-рыжим, густым, недлинным мехом. Симпатичной и умной мордой, стоит отметить. — Тьфу, хай! — он выпростал по направлению к Чичи-жи правую переднюю мохнатую лапу, заканчивающуюся маленькой пятипалой ладошкой, и погрозил нервно трепещущему крыльями таратаку одним из пальцев.       — Курс? — вопросил строго. — Первый, да? А я — второй, атум.       — Что — атум? — не понял Чичи-жи. — Твое имя — Атум?       Тортец издал звук, напоминающий бульканье, и мелко задергался, словно припадочный.       — Атум, — проговорил он, побулькивая, — или асаса, или эха-хы, или обба, или охуеть-блядь, значит, по-вашему — шиа-ша. Ясно, недоучка? Еще есть уать, похожее на блядь, маук и гугасЯ.       Чичи-жи от души восхитился великолепным произношением тортеца, с шорохом сложил крылья и поскреб когтями хитин на не оскверненной одеждой груди.       — Я — Чичи-жи, — представился юный таратак, очаровательно, разумеется, с таратакской точки зрения, застеснявшись. — А вас?       — Хуем в глаз, — немедленно откликнулся от потолка тортец, обрывая бульканье. — Лауда, приятно познакомиться. Заползай уже, Чичи-жи, и располагайся, в твоем распоряжении половина комнаты у окна. Нижняя, — уточнил, — где пол.       Чичи-жи пошевелил на рыжика встопорщившимися усиками. — Хуем? — удивился.       Тортец помахал в воздухе лапкой.       — Половым органом самца, — пояснил с охотой, явно наслаждаясь ступором новенького. — Это по-террански, ругательство.       За спиной Чичи-жи постучали, Лауда мяукнул «заносите», и некто вошедший в незакрытую таратаком дверь громко охнул: — О, блядь… Тараканище, здрасьте! Первый курс, да?       Не знающий, кто такой тараканище и не имеющий способной крутить голову шеи Чичи-жи повернул глаза на стебельках назад и в упор уставился на разглядывающее его существо. Опознав в незнакомце терранина, юноша вежливо свел усики вместе.       — Первый, — подтвердил, а сам подумал: «Шиа-ши, передо мной ука-самка или гэр-самец?»       Если гэр, по обычаю родины таратака сейчас требовалось ритуально, не причиняя особой боли, ткнуть терранина сжатым кулаком в брюхо, если ука, опять-таки ритуально слегка наклониться и аккуратно ее обнюхать, а потом поскрипеть, демонстрируя — запах приятен.       Терранин искривил красную ротовую щель, показывая белые ровные жва… нет, з-зу-убы, кажется… и протянул пятипалую, безволосую ладонь.       — В нашей академии принято жать друг другу руки, — подсказал спасением для растерявшегося, боящегося напортачить Чичи-жи. — Вне зависимости от расовой принадлежности.       Будь Чичи-жи терранцем, он бы непременно благодарно покивал, а так — с готовностью отсалютовал усиками. Одежду на грудной клетке терранина спереди и сверху оттопыривали два крепких на вид небольших полушария. Таратаку помнилось нечто крайне смутное насчет таких полушарий… Ладонь у терранина оказалась мягкой и теплой на ощупь.       — Руфь. — Странные терранские глаза, два идеально круглых серых, лучистых кружка на белом фоне, с черными точками зрачков и обрамленные по краям темными волосиками, сузились. — Я живу через стену от вас слева. Сокурсница Лауды.       Чичи-жи затрепетал усиками. Полушария не давали юноше покоя. Ука или гэр, шиа-ши?! Смущаясь собственной наглости, таратак осторожно потыкал пальцем в правое полушарие терранина — мягко и упруго, никаких признаков хитинного твердого покрова, и поспешно убрал руку.       — Ты самец или самка? — спросил, не удержавшись. — Не сердись, но… любопытно.       Терранин пошевелил на лишенной шерсти округлой светло-коричневатой морде темными, изогнутыми в дуги тонкими волосяными полосками над глазами и, продолжая скалить жва… шиа-ши, блядь, атун — зубы (!!!) тряхнул покрытой довольно длинной, распущенной по плечам почти черной шерстью головой.       — Я — особь женского пола, — фыркнул, миг, и он исчез, оставив шлейф странного, сладковато запаха.       Озадаченный таратак задергал вслед непонятке усиками.       «Особь женского пола, — вздохнул, и опечалился, понурился. — Кто есть женский пол, о мамин бесценный, плодовитый яйцеклад? Ука, гэр? Омих, аляф или беть тортецов, а может, вообще какой-нибудь четвертый пол наподобие пумпу мУруков? Матка, рабочий?       — Атун-ши, — прошелестел бедолажка, распахнул крылья, как и положено таратаку, желтовато-прозрачные, в коричневых прожилках кровеносных сосудов, и судорожно затрепетал ими.       Лауда нечитаемо смотрел сверху, не мигая — тортецы не имеют ни век, ни слезных желез и не умеют моргать.       — Ты попал, ага, — Чичи-жи показалось, или в голосе паукообразного прозвучали сочувствующие нотки? — Ничего, привыкнешь. Кончай наводить психи и залезай ко мне. Проведу тебе, чудо, краткий инструктаж в картинках, с объяснениями, по местной фауне и флоре.       Чичи-жи, оживая, вздернул усики.       — Сейчас! — юноша прибрал крылья под жесткие коричневые надкрылья, а на него уже падала брошенная Лаудой веревочная неширокая лестница с пластиковыми перекладинами-ступеньками.       Шиа-ши, тортец приглашал нового соседа в святая святых любого тортеца, на паутину! Донельзя обрадованный развитием событий Чичи-жи жадно схватил предложенную ему лестницу и буквально взлетел к Лауде, ловко перебирая по перекладинам всеми шестью лапами. В принципе, юноша мог с легкостью взобраться и по стене, но раз предлагают…       Тортец сцапал таратака за запястье, втянул в отверстие входа и, не мешкая, подтолкнул к светящемуся экрану небольшого визора*.       Последующий гала-час Чичи-жи лишь ахал, охал, дергал усиками и пугался — собственной полнейшей необразованности. Он не просто попал — вляпался по самое «нехочу». Сам и виноват — в гала-академию поступил, а заранее узнать, сколько видов различных живых существ, кроме таратаков, терран, тортецов и мУруков в ней учится, не удосужился. Поленился, понадеялся на авось.       Идиот. Впору подрезать крылья.       Двадцать три вида! Все — кислородо-дышащие. Из них гуманоиды — двенадцать видов, насекомоподобные — семь, паукообразные — два, один — ракообразные и один — беспозвоночный типа моллюск. Эти виды надо отличать друг от друга по внешним видовым признакам и, ужас, — абсолютно необходимо по полам. Иначе возможны крупные неприятности, стычки из-за незнания чужих обычаев и ссоры…       Тишину комнаты разорвал низкий, вибрирующий гудок, утонувший в невеселых размышлениях Чичи-жи вздрогнул и очнулся, напряг слух. Гудок, между тем, взвился до противного визга и оборвался.       — Йа-а! — подскочил, захлопывая визор, Лауда. — Ты жрать хочешь? Если да — тогда побежали, пока все самое вкусное не разобрали! В большой семье еблом не щелкай!       Чичи-жи озлобленно клацнул жвалами на неизвестное ему слово «жрать», но переспрашивать не стал, просто последовал за сверзившимся с паутины тортецом.       «Разберусь в процессе», — решил.       И студенты помчались по путаным коридорам здания академии, быстро наполняющимся другими, спешащими в ту же сторону, что и они, студентами. Куда торопились, толкаясь конечностями на поворотах, зачем, о мамин яйцеклад?!

***

      Выяснилось — студенты торопятся на обед.       Помещение столовой, находящееся на ярус ниже жилого сектора, в который поселили Чичи-жи, было просторным, как ангар для космических шлюпок, и делилось на двадцать три, по числу рас, неодинаковых по площади участка прочерченными на полу, стенах и потолке светящимися красными линиями шириной с ладошку тортеца. Отчего они имелись не только на полу, таратак сообразил моментально — некоторые студенты, разумеется, насекомо и пауковидные, вбегали поверху.       «Вот нахалы! — щелкнул жвалами Чичи-жи, застопорившись на входе и растерянно озираясь. — Вроде, в правилах академии прописано передвигаться только по полам»!       Лауда сиганул на стену, избегая столкновения с кем-то из сердито мяукнувших мУруков, и умчался, быстро перебирая лапами.       Миг, и Чичи-жи грубовато толкнули в спину.       — Не тормози, новенький! — раздался сзади веселый, мило-скрипучий голос. Чичи-жи, не зная пока, радоваться или пугаться, крутанулся на месте и оказался морда к морде с крупным, высоким, очень красивым сажно-черным сорасником. Таратаки изучающе наставили друг на друга усики, обменялись быстрыми ритуальными тычками, черный, вроде, чуть наклонился, нацеливаясь обнюхать Чичи-жи как уку, но не успел — из коридора ломанулась группка жужжащих, кисловато пахнущих мухомов, и таратаки, чтобы не быть стоптанными, прижались к стене надкрыльями.       — Куку-жа, — представился черный. — Второй курс.       Юноши помяли друг другу ладони, по местному обычаю, и Чичи-жи застенчиво скрипнул: — Чичи-жи…       Кажется, он уже не жалел, что поступил в гала-академию!       — Давай наверх! — велел заробевшему первокурснику Куку-жа. — Через мухомов не пробъемся, это такие… вредины… Даже покусать могут!       Не верящий, что мухомы способны прокусить таратакскую хитиновую суперпрочную броню, но и не желающий понапрасну испытывать судьбу, Чичи-жи послушно последовал за сорасником на стену.       — Нам налево, — ткнул пальцем Куку-жа. — Пятый сектор, который сразу за мяуками. — Запоминай на будущее.       Чичи-жи не стал спрашивать, кого черный обозвал мяуками, и так ясно — мУруков, предпочел скромно промолчать.       — Готовь и-фик, — велел на бегу трепещущему крыльями и усиками одновременно юноше Куку-жа. — Без него автомат еду не выдает.       Не замедляя хода, Чичи-жи бросил взгляд на запястье левой передней лапы — индификационный браслет никуда не исчез — и облегченно выдохнул.       — Куку-жа! — умоляюще позвал юноша опережающего на полкорпуса черного. — Не несись, шиа-ши, я за тобой не успеваю!       «Лауда ничего не говорил про автоматы, — заскрипел он, сбитый с толку. — Здесь не «живая» раздача? Но, если пищу выдает автомат, то почему тогда самое вкусное разберут и куда мы спешим, как оглашенные? Может, время обеда ограничено»?       — Вниз заруливай! — крикнул Куку-жа — пока Чичи-жи размышлял, какой Лауда шутник, голодные таратакцы достигли нужного, таратакского участка столовой и в едином порыве спорхнули на пол.       — Шиа-ши! — изрядно поторопившийся со спуском Чичи-жи со смачным стуком хитина о хитин шлепнулся брюхом на спину выскочившей откуда-то кометой, не замеченной им почти белой, изящной уки. Сплющенная ука забилась, пытаясь освободиться: разъехавшиеся лапы альбиноски тщетно царапали щетинками пол.       — Слезь с меня, козел! — заверещала. — А-а-а, мои бедные кишки!       Куку-жa сдернул оторопевшего от неожиданности Чичи-жи с уки и, почтительно сложил усики и проскрипел с явным испугом:       — Он нечаянно, мусс Су-су-а! Клянусь священным яйцекладом праматери!       Получалось, таратакский жесткий матриархат действовал и на территории гала-академии? Атум! Куда спасаться?!       Названная Куку-жа Сусу-а мусс вскочила, как ни в чем не бывало отряхнулась и вдруг протянула склонившему в ужасе голову Чичи-жи обе ладошки — жать.       — Не бойся! — мяукнула она абсолютно по-мУрукски, ласково. — Я студентов не обижаю.       Студентов?!       Да ука никакая не альбиноска — ее хитин выбелила глубокая старость! Неужели преподовательница? Тогда — не просто шиа-ши: подрезать крылья. Оскорбление Старшей…       Готовый с перепугу опорожнить клоаку Чичи-жи, мелко шебурша надкрыльями, усердно тер мордой пол. Пока юноша каялся, зажмурившись, ука небрежно-звонко щелкнула его между оснований понуренных со стебельков глаз, — хитин плюс коготь, однако, — развернулась и с достоинством уползла по стене к потолку.       Сюрприз, оказывается, правила передвижения по полу не соблюдают и преподаватели… Хотя, в принципе, вполне логично, верхолазом куда свободнее, не мельтешат под лапами хотя бы мУруки и терранцы.       — Отомри! — Куку-жа покровительственно похлопал первокурсника по шее. — Мусс Са-са-а — мировая старуха! Еще в любимчиках у нее заходишь!       Чичи-жи неуверенно разлепил веки.       — Кто такие козлы? — скрипнул юноша, продолжая нервно шебуршать надкрыльями.       Куку-жа озадаченно клацнул жвалами и честно ответствовал:       — Понятия не имею. А эта важно?       Любопытный от природы Чичи-жи считал — важно.       Отыскав взглядом неспешно ползущую на выход мусс Сусу-а, юноша скрепил душу и — распахнув крылья, рванулся за информацией. Да, рисковал, да, искал неприятностей на жуп*, но… Потом неведомые козлы непременно замучают кошмарными снами.       Припотолковавшись перед укой, он робко скрестил стебельки глаз и затер передними лапами морду.       — Чего тебе, бубОшка*? -— преподавательница приветливо развела и свела усики.       Чудовищно смущающийся Чичи-жи схлопнул надкрылья, помолчал пару секунд и, набравшись храбрости, вздохнул.       — Расскажите мне про козлов, Старшая, — юноша, приподнимая верхнюю часть тела, молитвенно царапнул грудь когтями. — Пожалуйста. Я должен, нет — обязан знать!       Мусс Су-су-а вяло пошевелила жвалами, словно сомневаясь, просвещать юнца или нет, и согласно повела из стороны в сторону брюшком.       — Ярус З-13, — скрипнула, мягчея. — Каюта отдыха, вечером с шести до восьми. Визор принеси, самой неохота таскать. Будет тебе комплект козлов в картинках.       Воспрявший Чичи-жи едва не опорожнил клоаку повторно, теперь от счастья — не прогнала, не ударила, ики-та*, востроженно понаблюдал за улетевшей укой и, забыв, что находится на потолке, заскакал. Точнее, попытался заскакать — тут же потеряв точки сцепления, сверзился на пол.       Расшибиться юноше не позволил терпеливо караулящий внизу Куку-жа: ловко словил из воздуха и сжал вокруг туловища сразу четырьмя лапами, а отпускать почему-то не торопился. Держал, принюхивался жадно.       — Ты пахнешь опуками*, вкусный, — сообщил, недвусмысленно-намекающе потираясь о напрягшееся, лишенное брони, чувствительное к прикосновениям брюхо Чичи-жи таким же лишенным брони чувствительным брюхом — нижняя часть брюшек таратакцев беззащитна, нежна и открыта как врагам, так и…       Шиа-ши! Атум! Блядь! Приятно…       Польщенный комплиментом Чичи-жи оттолкнул озабоченного нахала и попятился на задних, опорных лапах, протестующе вскидывая обе пары верхних.       — Дам в морду, — пообещал, тихо закипая справедливым гневом. — Я с первым встречным не йобу*!       Куку-жа невинно покрутил усиками и убрал загребущие лапы за спину: — А я что? Я ничего. Тебе примерещилось, бубОшка. Пошли уже обедать, а?       Уверенный — не примерещилось, Чичи-жи осуждающе скрипнул «пошли» и незаметно понюхал черного красавца в ответ, довольный до крайности. Положительно, его жизнь в гала-академии налаживалась весьма быстро, уже и ухажер, будущий любовник, вроде, наметился… Да какой роскошный — ики-та!