Абсолютно всех, кто приближается к нему, Габриэль Агрест рано или поздно заточает в клетки. Нет, не бабочка. А самый настоящий паук.
***
Если так разобраться, Габриэль никогда не видел, как его сын… ест. Даже набивая желудок, он оставался утончённым и правильным: осанка, умиротворённое лицо, соответствие этикету. Полная противоположность Коту. Значит, образ героя не «сливается» со своим носителем, а он просто сходит с ума? Сцепленные в замок пальцы, на которые опирался подбородок, еле заметно дрогнули, поэтому их пришлось расцепить и наконец приняться за еду. Адриан отхватил небольшой кусочек от наколотой на вилку курицы и принялся жевать, глядя на отца. Какой-то он молчаливый. Неужели, произошедшее с его ребёнком так задело его? Приятно, в какой-то мере. Отец переживает за него. Неужели он начал меняться? Губы юноши тронула слабая улыбка. Конечно, взыгравшие отцовские чувства дарили ощущение защищённости, но защитить от Бражника они не могли. И набить этой мрази морду — тоже. Адриан одёрнул себя — не стоит опускаться до оскорблений, пусть даже внутри головы. От этого тем более не будет никакого толка. Отец так близко, не на другом конце стола, а рядом, что он может коснуться его. А вдруг он наоборот расстроен тем, кем в итоге оказался его сын? Узкая ладонь накрыла широкую — в точности, как вчера, только наоборот. Мужчина перевёл на него взгляд: частицы мимолётной радости растворились, уступая место обречённой и вымученной улыбке. Тепло этой прелестной ладони так сильно контрастировало с… металлом кольца. Да, не смог! Да, спасовал в последний момент! Он готов поклясться, что уже видел квами-кота. После пропажи которого раздался звук разбивающейся в зале вазы. Подумать только, жертвами Агрестовской клоунады уже антиквариат становится. Но грохот хлестнул бешено бьющееся сердце как взбунтовавшегося быка на корриде, и, — он уверен! — сокращения прекратились. А безделушка вернулась на место. — Отец… — Адриан потупил взгляд в стол. — Ты правда не злишься на меня? — Правда, — заверили его, — ты ни в чём не виноват. — Ну как это не виноват… я же… н-ну… — Адриан, — руки невольно обхватили тёплую ладонь. Это кольцо всегда испускало горячую кислоту? Зелень глаз напротив потускнела от печального тумана в них. Стук каблуков за спиной прожёг кожу россыпью нервных мурашек. Как бы лучше подобрать слова… — Он в любом случае старше тебя. Он должен был понимать, что столь юным молодым людям не стоит заниматься… такими вещами. Юноше осталось только сокрушённо пожать плечами. Наверное, ему и правда не стоит выливать всю правду. Всю сознательную жизнь не выпуская его из дома и, может быть, не доверяя, отец всё равно… верит в него. Этот человек заслуживает восхищения. Наверное, впервые в жизни Адриану хотелось просто взять и положить ему голову на плечо. Что он и сделал, вызвав в статной фигуре паралитический шок. Глядя на это, Натали улыбалась. Несмотря ни на что, месье Агрест смог наладить отношения с сыном. А сам Агрест-старший горел изнутри. — Я… з-забочусь о… тебе… Две пары глаз шокировано уставились на него, как два вражеских прицела. Габриэль потупил взгляд в стол, накрыл ладонью лоб в попытке скрыться, исчезнуть, слиться со столом, стулом, да хоть с самим злосчастным кольцом. — Пап? — обеспокоенно протянул Адриан, касаясь отцовского предплечья и ощущая жар, проступающий даже через тёмно-серую ткань кардигана. Неужели, он так сильно переживает? Чувство вины скрутило рёбра, и он хотел отстраниться, как вдруг его лоб столкнулся с родным плечом. Едва подкрашенные, бледно-кораллового цвета губы Натали изогнулись в счастливой улыбке. — Знаешь, Адриан, я подумал… давай сегодня… проведём день вдвоём? Юноша не верил своим ушам — целый день вместе с отцом?! С живым, чувствующим отцом, смотрящим на него и внимающим его словам? Когда-то Адриан был готов отдать за это всё, что у него есть. И вот, его желание исполнилось. Только заплатить пришлось действительно много: его искреннюю любовь к Леди, километры нервных клеток, девственность и много чего ещё. На глаза сами собой навернулись слёзы. — Да, — прошептал он, — давай. Габриэль начал соображать: а как обычно проводят время со своими детьми? Обычно куда-то ходят. Эмили изредка ходила с Адрианом в театр, на какие-то выставки, но чаще всего также предпочитала затворнический образ жизни и могла «подвинуть» шеф-повара на кухне. Готовить Габриэль не то чтобы умел… студенческие харчи не в счёт. Адриан начал думать тоже: а как обычно проводят время с отцами? Тем более, не любящими выходить из дома? Может, в шахматы предложить поиграть? Да, пусть будут шахматы! Нудное занятие, но он был буквально на всё, хватался за этот шанс руками и ногами, задвинув Бражника глубоко в подкорку сознания, лишь бы не… проснуться. — Может, заказать еду из китайского ресторана? — слишком внезапно предложила Натали, на самом деле просто не выдержав давящей тишины и имея представление о том, что творится в головах обоих. Дисплей планшета озарился ворохом разнообразных вкладок с ресторанами разной степени дороговизны: насколько ей было известно, дети любят всё вкусное и вредное, приготовленное вне дома, пусть даже руками именитого шеф-повара. Натали коротко подумала о его недовольном лице и о том, как оно забавно корчится. Потому как сообщать о переносе обеда придётся именно ей. — Отличная идея! — радостно вспыхнул Агрест-младший. Но лицо Габриэля не разделяло энтузиазма сына — он скептически относился к ресторанной еде, поэтому юноша сбавил обороты и смиренно сложил ладони не салфетке. — Если отец разрешит, конечно. — Это действительно отличная идея, — чересчур быстро согласился мужчина, выдавливая улыбку. Натали покорно кивнула. — Только… — вдруг произнёс юноша. — Лучше не надо китайской еды… Хватит с него древнего и китайского. Хотя бы на сегодня. — Лучше пиццу. На том и порешили. Адриан радостно побежал наверх, почти паря над мраморными лестницами, а Плагг думал о том, что этот мальчишка точно сведёт его с ума. — Адриан выглядит очень счастливым, месье. По задумке, лучезарная улыбка должна была подарить веру в себя и спокойствие, но судя по отрешённому взгляду Габриэля всё было строго наоборот. Натали подошла поближе, но реакции не последовало. Месье явно чем-то загружен. Вчерашняя сцена так и осталась для неё этюдом из какой-нибудь пьесы о квантовой физике, но начать разговор она не решалась, хоть и понимала, что начать стоило. Особенно с этим взглядом, означающим, что вчера между её начальником и его сыном произошло что-то очень важное, пошатнувшее привычный, железобетенной и неприступный мир Габриэля Агреста. — Месье? — ещё раз позвала она. Мужчина откликнулся и коротко посмотрел на неё, после чего выпрямился и расслабил до этого прижатые к подбородку ладони. — Да, он счастлив, ты права… — А то, что было вчера? — Это личное дело нас двоих. Ледяной нож полоснул Натали по горлу, обрубая все возражения на корню. Очень резко. Значит, дело и правда серьёзное. Как безэмоциональный всего-лишь-секретарь она должна развернуться и уйти: это не её дело. Но… за последние годы она и сама сильно «прикипела» к семье Агрестов и тоже волновалась за них, поэтому, ох, она не могла оставить всё так просто. — Простите, месье. Просто я подумала о том, что мне стоит знать о положении вашего сына и его настроении, чтобы подобрать подход в общении. Какие-то темы вполне могут ранить его и к тому же… — голос против воли становился всё тише. — Возможно, судя по его состоянию, стоит пересмотреть расписание. Да уж, могут ранить. Ещё как. Чёрт, она ведь права. Нянька Адриана обязана всё знать. Или… нет, не всё. Мужчина снова начал сжиматься. Он должен намекнуть и задать вектор поведения, но… чёрт… говорить всю правду было безумным решением. Сердечного приступа или чего доброго побега секретарши пока не хотелось, Адриан сразу забьёт тревогу. Как же начать? Мысли снова заполонили голову и мужчина физически почувствовал, как начинает нагреваться. «Оправдание от Агреста: перезагрузка». Он долго подбирал слова, заставил женщину сесть. Она преданно смотрела ему в глаза, ожидая романтическую историю о поклоннице Адриана, заставившую юное сердце трепетать, и он, как прекрасный принц сбегал прогуляться с ней по ночным улицам Парижа. Замечательная картина — две тонкие фигуры, трепетно держащиеся за руки, плывут в море из тёплых оранжевых огней идут по мосту Александра третьего. Но сказка на то и сказка. — Адриана… Обманули? Использовали? Нет, слишком не конкретно. А может, не надо конкретно?.. — Адриана совратили. Взрослый мужчина. Глаза напротив распахнулись, а очки не вовремя скатились вниз по переносице. Натали точно слышала звук летящего на бетон хрусталя её картин, и без того разбитого об ближайший твёрдый предмет. И Габриэль видел это вытянувшееся лицо, уже успев проклясть себя на всех известных языках. Вот кто его за язык тянул? Зрительный контакт с воздухом установила и Натали, но к счастью, долго это не продлилось, и она начала подавать первые признаки жизни: — А… — хрипло начала она. — Как это… случилось? — Не знаю. Я не хочу спрашивать его об этом, чтобы он… не расстраивался. — Тогда, может быть, его стоит записать к психологу? Да, верно! — женщина слишком резко подскочила с места, едва не опрокинув стул. — Моя старая знакомая — отличный специалист, она сможет помочь Адриану! — Нет. Ни в коем случае. Две пары глаз встретились и те, что отличались тусклостью, вмиг подозрительно метнулись в сторону. — Мы разберёмся в этом сами. — Но месье… она квалифицир… — Нет, Натали! Будто защищаясь, она от неожиданности прижала планшет к груди. Ну вот, сорвался. Габриэль глухо извинился и пошёл прочь. Сегодняшний день обещает быть долгим.***
Переливистый звонок встретил его уже на пороге кабинета, гулом отдаваясь в ушах и травмируя первую струну нервов. Однако класс был почти пуст. Настораживает. Сомнения подтвердились сразу же, как только Мадам Бюстье чинно прошествовала к столу, одаривая помещение лёгким ароматом морского бриза напополам с каким-то цитрусовым. Необычное сочетание, но, в общем-то, ей подходит. Женщина приветливо кивнула своим особо пунктуальным ученикам, поправила приталенный глубоко-синий пиджак и принялась что-то искать на рабочем столе. Значит, урок начнётся через несколько минут. Юноша спокойно выдохнул и уронил голову на холодную столешницу. Холодок как раз кстати. К размеренному робкому шороху на задних партах скоро подключился басистый голос Кима и перешёптывания Роуз с Джулекой. Милосердная к лихорадочной голове тишина потихоньку растворялась. Вчерашний день был определённо лучшим в его жизни. Весь день отец не покидал его, даруя такое необходимое чувство защищённости. Пицца показалась ему вкуснейшей на свете, шахматы — дико увлекательными, а редкие разговоры за просмотром кино — искренними и долгими. Всё резко заиграло новыми красками. Как с первой трансформацией или… чёртовым Бражником: головокружительная эйфория, чувство нужности и абстрагирование от проблем. Но закончилось всё, к счастью, на положительной ноте. Впечатление подпортили только ночные думки о несправедливости вплоть до четырёх часов ночи. Собственно, из-за которых и раскалывалась эта наивная голова. — Эй, — плеча коснулись и несильно потрясли, что странно — обычно Нино норовил его вывихнуть. — Ты в норме? Адриан неловко поднялся и кивнул, выдавив доброжелательную улыбку. Глаза начали потихоньку слипаться, и поэтому их пришлось потереть. Нет, не в норме. Натали всучила ему комплекс всяких успокаивающих процедур, и Адриан ужасался мысли о том, что отец мог ей всё рассказать. Однако он глубоко вдохнул, как было написано в приложении и начал спокойно выдыхать через нос. Но тут он почти подавился воздухом, когда Хлоя резко бросилась ему на шею. Она что-то щебетала о том, что рада видеть его и снова спрашивала о «норме». И опять глубокий вдох и улыбка. Так и психопатом стать недолго. Следующими пришли Алья и Маринетт. Хвостики. Адриан заострил внимание на них. Всегда здорово причёсанные они всегда казались ему милыми, но сейчас всё изменилось. Причёска показалась ему отвратительной, веющей Ледибаг и слепым поклонением ей. Маринетт не виновата — она не знает истинный характер Леди, не знает о её холодности и самоуверенности, которые, впрочем, как эти же самые хвостики не были им замеченными до рокового случая. Ей просто нравится героиня всея Парижа, и она подражает ей. Хорошо хоть в ядрёно-синий не красится и сохраняет на чёрных волосах естественный голубоватый блеск. Все как по команде вышли погулять, потянув за собой даже Хлою. Выглядело жутко, с какой стороны ни посмотри. Алья как бы невзначай начала раскладывать вещи, положив на самый верх новенький скетчбук, тоже покидая помещение, а Маринетт замерла на месте. Вдруг она сделала шаг вперёд, зачем-то держась у противоположного ряда. Её лицо скривилось, будто её насильно заставляли смотреть на невероятно красивую медузу Горгону. — А… Адриан, — начала она. — Привет! — Привет. Снова эти дурацкие хвостики. Прямо перед его глазами. И сразу вспомнилось ежедневное зрелище, когда она то и дело мотыляет головой из стороны в сторону, пытаясь на ломаном французском что-то до него донести, хвосты шевелятся, как и сейчас: открыла рот и тут же потрясла головой. — Это не моё дело, но… в смысле, моё дело — спросить, да, спросить совет. Ты не мог бы подсказать, как модель… Дальше она вроде говорила вполне понятно и внятно, но вот… долбаные хвостики… как же они… похожи на чёртову Леди. Адриан неаккуратно отвернулся и потёр лицо ладонями. Если бы не строптивость Леди, элементарно цени она его помощь, ничего бы этого не было. Ни связи с Бражником, ни нервов, ни ненависти к ни в чём не повинной Маринетт, ни-че-го. — Эти хвосты тебе не идут. Вот мой ответ как модели. Ты похожа на обычную подражательницу Ледибаг. Девушка замолчала. Он не видел её реакцию, да и не мог думать ни о чём, кроме темноты. Одноклассница прошептала тихое «спасибо» и как и все вышла из кабинета. Злость распирала его. Внезапная, безобоснованная злость. Он утонул в этом чувстве, напрочь теряясь во времени. Кто-то вошёл в кабинет, вальяжно покачивая бёдрами и мурлыкая что-то себе под нос. — Что, утомила тебя эта «булочка», да? — судя по усмешке, это Хлоя. Она коротко задержалась у его места, вскоре снова возвращаясь к себе. — Не в этом дело… Перемена тянулась. Слишком долго. Перемены столько не идут. Где все? Когда всё закончится? Никто не возвращался. И Маринетт тоже. Наверное, он её обидел. Он сказал правду, но каким тоном? Подумать только, он даже не слышал себя! А вдруг она акуматизируется из-за него? Чёрт, нет, не хватало ему пробежек за злодеем. Он с трудом приподнялся, — и почему ощущения были как после первого секса? — и направился к выходу. Но вот прозвенел звонок. Он замер у дверей, вызывая недоумение за спиной и ненадолго высунулся наружу. К сожалению, скоро начали прибывать одноклассники. После Милен и Макса в кабинет влетела недовольная Алья и спокойная, но не такая уж радостная Маринетт. Вернуться в кабинет почему-то поспешила разве что треть класса. Три минуты спокойствия обволакивали разгорячённый мозг, возвращая разум на место из необузданных каньонов подросткового настроения. Надо извиниться. Но если он обернётся, снова увидит её. Он готов поклясться, что уже начал сходить с ума, ведь воспалённое воображение всё яростнее находило в Маринетт и Ледибаг общие черты, порой слишком убедительно, что надвигающееся безумие казалось максимально реальным, и ему снова не хотелось поворачиваться. Резкий хлопок будто пришёлся по его голове, а не по парте сзади. Какого чёрта она шумит? Адриан краем глаза покосился назад. Лицо Альи покраснело от возмущения, а губы плотно сжались. Стараясь не привлекать к себе внимания, она тихо спустилась вниз и подошла к месту, где сидела дочь мэра, в следующую секунду резко раскрывая на её парте тот самый сткетчбук. — Что это? — возмущённо, но не повышая голоса, спросила Сезар. Хлоя посмотрела на девушку как на умалишённую и опустила взгляд на листы, небрежно исчерченные светлым фломастером. — Каракули? — безразлично произнесла она. — Я вижу, что каракули. Мне интересно, что они делают у меня в скетчбуке и почему они цветом как твоя помада. Буржуа приподняла одну бровь. — Да ты смеёшься? Я рисую намного лучше, а это так, детские закорючки. — Не думаю, что шифровка питекантропа лучше вот этого. — Эй! Адриан начал осознавать происходящее. Почему выбор пал именно на Хлою, он так и не понял: это точно не помада. — Просто уже признайся перед всем классом, что ты снова портишь вещи другим, чтобы посмеяться! Помада ведь твоя! — Больно надо на тебя свою косметику тратить. Она стоит как десять твоих скетчбуков, это во-первых, а во-вторых, я её теперь с собой не ношу, — Хлоя тоже не собиралась сдаваться, поэтому, невзирая на предостережения Сабрины, встала на ноги и приблизила лицо к своей противнице. — И если бы я захотела испортить твою вещь, я бы сделала это незаметно и снаружи, а не внутри, понятно тебе? — Ах ты!.. — Может, хватит? — кажется, это была Милен, но никто не собирался её слушать. Хлоя сохраняла лицо, гордо выпрямив спину, а Алья отчего-то полыхала как новая свеча. Неужели, этот скетчбук ей настолько дорог? — Ты единственная, кто зашёл в кабинет раньше всех! — И что с того? Со мной был Адриан, если ты не заметила. Можешь его спросить. Алья задумалась, но спустя буквально пару секунд вдруг снова вспыхнула: — Да, точно! Он выглядывал! Озирался по сторонам. Внутренне Агрест понимал, что в гневе можно наговорить всякого. Но эти громкие звуки уже начали нешуточно раздражать. — Чего? — произнёс он. — Адриан, ты никогда до этого не подходил к дверям прямо перед звонком, потому что боишься, а тут подошёл! Ты с Хлоей заодно? Какая муха её укусила? — Эй, Алья, осади, — послышалось откуда-то с задних рядов. — Я не боюсь, а соблюдаю дисциплину, — порыв встать был быстро искоренён, приёмы Натали действуют. — И нечего оскорблять Хлою просто так, потому что она тебе не нравится. С чего ради она вообще приплетает его? А к Хлое она стала докапываться с завидным постоянством сразу после Дня героев, что уж они там не поделили. Класс ахнул. — Да что ты себе позволяешь?! Все находящиеся в кабинете вздрогнули. Крик Альи Сезар — пожалуй, то, чему стоило остаться приёмом для избранных. Но теперь его услышали все. Прекратились звуки. Даже робко шаркающий карандаш в умелых руках Натаниэля замер в воздухе. Адриан с презрением смотрел на рыжую бестию справа от себя. Что он себе позволяет? Например, он позволяет себе свои прямые обязанности — защиту невинных? И плевать, Хлоя это, или нет. Для него она — простой человек, идущий по верному пути исправления. Развязка грозилась прийти не совсем мирно — на горизонте не наблюдалось размеренного цокота каблучков, даже едва различимых. Единственное отстранённое, на что Адриан обратил внимание — за его спиной, прижатые в испуге ладони прямиком к тугой, ещё не законченной иссиня-чёрной косе и неверующий взгляд. В боку больно кольнуло — он не думал, что его замечание будет воспринято Маринетт так серьёзно. Ему однозначно нужно извиниться. Но не перед истеричкой-Альей. — Хлоя не виновата, Алья, — повторил он. — Да как эт… — Я не видел, чтобы она подходила к вашему месту. Её слепая ярость кипела и ощущалась уже физически, а защищаемая им девушка тоже смотрела на него с неверием. В её голове мелькнула мысль — а вдруг Адриан впервые станет тем, кто спровоцирует акуматизацию? Такого нельзя допустить! Она тут рекордсмен, и даже такому золоту как Адриан она не позволит забрать её первенство, тем более, что у него нет образа высокомерного злодея. Он хороший человек, поэтому не должен так себя вести. Агрест и сам ужаснулся подобной мысли, уже второй раз за эти десять минут, но так просто позволить кого-то обвинять по причине «потому что» он тоже не собирался. Он не хотел конфликта, не хотел акуматизации. Наверное, он захотел впервые, без маски, защитить кого-то. Освободиться от зависимости талисманов и Леди в частности.Наверное.