***
— Мне налево. Каттлея и Вайолет дошли до развилки. Главная кукла поправила волосы — всегда делала так, когда волновалась. Она не знала правильно ли втягивать в это Вайолет, но с другой стороны для той это было отличной возможностью проверить свои силы в написании писем. Не будет же Совет следить за школой пишущих кукол в самом деле? А еще она чувствовала вину за все те письма, что прошли через нее, и не дошли до адреса. Она своими руками обрывала раз за разом надежду Вайолет. Могла ли она знать? Каттлея посмотрела на идущую с сзади девушку, чувствую борьбу внутри себя. Но знай Вайолет, что тело майора не нашли, что тогда? Она бы зациклилась на идее найти его живым. Выдала себя перед Советом, кому они столько с Клаудией наговорили. Да и ей самой было ли бы от этого легче? Определенно нет. — Я поговорю с одной знакомой. Она раньше была очень востребованной куклой. Сейчас она открыла школу для таких, как мы. Она набирает девушек, желающих связать жизнь с этой профессией и обучает их. Если ты хочешь, то можешь стать ее ученицей. — Я сделаю все, что в моих силах, чтобы стать достойной куклой. Она изящно прижала руку к груди и склонилась в низком поклоне. — Похвальное рвение, Вайолет— Каттлея с доброй улыбкой посмотрела в голубые глаза напротив, что зажглись решимостью и надеждой. Да, Вайолет не могла отмыть свои руки от крови, но она могла научиться чему-то другому. И самое главное— она старалась изо всех сил и всем сердцем желала этого. — Когда-нибудь ты станешь лучше всех нас, Вайолет. — Не понимаю.— она закусила губу. —Хмм… Человек, скрывающий столько секретов и боли в сердце, умеет говорить красноречивее, чем человек, у которого все в порядке. Это аксиома.***
Гилберт нервничал. Он опоздал на полдня и теперь не знал, когда увидит Вайолет. Да и где ее искать в городе? Нет, он знал точное место ее работы — дело его друга. Но сейчас вечер и время работы закончилось. Бог знает, куда она пошла. Он быстрым шагом, почти бегом, преодолел Центральный парк, перекресток с кафешками и завернул в сторону проездных путей. Тут была целая толпа. Все пихались и толкались, мешались на пути друг друга одним словом. Так что Гилберт не переставая распихивал прохожих локтями, усердно пробирался ко входу. Все люди были на взводе. Торопились успеть на последний вагон и первыми домой. Кто-то шел, отчаянно таща сумки, чемоданы стучали колесами по железным пластинам. Женщины цеплялись тонкими шпильками в прорехи и создавали давку и так в тесном помещении. Так что он почти не удивился, когда услышал раздраженный голос сзади. —Эй, ты куда прешься?! — мелкого роста мужчина с пивным брюшком в солидном костюме дернул его за рукав и стал пропихиваться между ним и женщиной с боку, пробираясь ближе. Но так как был он отнюдь не худышкой, то решил, что все ему уступят дорогу, стоит остановить их. Сегодня определенно не его день. Гилберт никогда не был таким раздраженным как сейчас. Отсутствие Вайолет в его жизни заставляло его нервничать. А когда хладнокровный мужчина начинает нервничать, то и другие рядом с ним находятся в напряженном состоянии. Он крепко сжал запястье мужчины, что его кисть побелела, а сам он крякнул чудом не выронив свой портфельчик из потных ладоней. —Что вы творите! Наконец Гилберт развернулся к нему. Черная повязка на глаза, тонкие ниточки шрамов на лицо — результат многочисленных процедур— вязанная кофта и черный плащ с высоким горлом сделали свое дело. Мужчина побледнел, позеленел и со страхом посмотрел вниз. Гилберт знал, что он там увидел такого, что заставило его отшатнуться. Пояс с оружием. — Верно я задел Вас? — произнес он точно зная, что нет и продолжил с нажимом —Прошу прощения. Я очень тороплюсь. Ему не ответили, хотя он и не ждал ответа: уже развернулся и направился к своей цели. Больше ему никто не переходил дорогу. А может дело было в том, что он сам выглядел сейчас, как бешеная собака, готовая рвать любого за малейшее промедление. Гилберт сам себе напоминал зверя, что почуял свою добычу и взял след.***
Вайолет заплатила за проезд и начала подниматься по трапу, когда шумиха в толпе привлекла ее внимание. Она стояла на возвышении и прекрасно выдела, что происходит вокруг. По привычке она повернула голову на шум и сбилась с шага столкнувшись взглядом с любимой зеленью глаз. Она выхватила из толпы лишь один взгляд, когда мужчину, что тянул руки вперед, заслонила толпа. Она остановилась, приблизившись к перилам всем корпусом жадно следила за движениями мужчин. Но ничего не нашла. — Девушка, вы едите? — спросил работник вахты, недовольно поднимая на нее взгляд. Вайолет почувствовала тычки в спину, но не сдвинулась с места. Она глубоко дышала пытаясь справиться с болью в сердце. Она смотрела на каждого брюнета в толпе, искала его на выходе, но все было в пустую: они поворачивались и это оказывался совершенно незнакомый человек с другой радужкой глаз. Не изумрудные. Карие, голубые, но не изумрудные. Десятки взглядов на нее чужими глазами. Она безумно боялась верить своему расшатавшемуся подсознанию. Боялась довериться. Надежда умирает последней. —Вам плохо? — участливо поинтересовались у нее. Даже положили ладонь на плечо отрезвляя. —Нет, я уже прохожу. Последний взгляд в проходе. И снова нет. Она с силой сжала чемодан с печатной машинкой и зашла внутрь. Ей не могло показаться. И пусть верить в ложь было слишком больно, она верила, что однажды майор сам найдет ее для нового задания. А пока… Вайолетт посмотрела на печатную машинку в своих руках. А пока она станет самой совершенной куклой, чтобы понять что же он имел в виду тогда в разрушенном боем здании. » Всем сердцем, Вайолет…» Обязательно.***
Первым делом, когда Каттлея зашла в дом, она сняла одну туфлю со здоровой ноги и поставила на полочку ту, что держала в руках все это время. Быстрый взгляд в зеркало показал растрепанную уставшую женщину в отражении. Она криво ей улыбнулась. Сил ни на что не осталось. К туфлям отправилась сумочка. Пальто и шарф на вешалку. Сама женщина направилась в гардеробную, совмещенную с ванной перегородкой. Там она переоделась в свободные штаны и черную футболку. Да уж. Не каждый привык видеть модницу в таком виде. Шаркая тапочками и стараясь не наступать на одну ногу она повернула на кухню. Прибрала непослушные волосы в пучок. Открыла холодильник и достала оттуда бутылку красного вина, оливки и лимон. В боковом отсеке стоял предполагаемый сегодняшний ужин в виде сельдерея и кусочка вареной курицы. Как же давно она нормально не питалась. Решив, что сегодня ей все можно, Каттлея достала противень, целую курицу и овощи. Открытая бутылка скрасила время приготовления пищи. Она слегка пригубила вино, замариновала курочку, смазала противень и положила туда приготовленные овощи и специи. Готовка заняла ее на целый час и спустя время она с удовольствием отрывала руками кусочки курицы с запеченной корочкой. Приятный аромат специи дурманил нос. Запеченная картошка хорошей прожарки, жареные баклажаны с сырно-чесночной начинкой. И бокал хорошего вина. "Настоящий вечер одинокой дамы, что объедается по вечерам вместо приятной компании". Она поднялась со стула, на котором сидела поджав ноги, взяла бокал и переместилась в гостиную по пути взяв недочитанный роман. У нее была уютная гостиная каменной белой кладки с нависающими дубовыми балками и камином с живым огнем. Именно его она и отправилась разжигать, чтобы после устроиться рядом в кресле. На низком столике рядом лежали письма. Ее обычная работа на вечер. Книги разных писателей на стенных полках, откуда она брала порой умные советы в области литературы. Она устроилась на кресле, как и хотела, и погрузилась в выдуманный мир, где все начинается хорошо, а заканчивается еще лучше. Пламя грело ее замерзшие ноги, а книга сердце романтика, что проиграл бой с реальностью жизни. Не заметила сколько прошло времени с тех пор, как она перелистнула первую страницу, как в дверь постучали, а затем позвонили в звонок. Настороженно прислушавшись, Каттлея перехватила покрепче книгу и, как могла тише, подкралась к двери. На дворе ночь. Кто это мог быть? Как ей теперь быть? Сердце зайцем замерло в груди. Она аккуратно дрожащей рукой отодвинула железку с дверного глазка и уронила книгу, что со звоном упала ей под ноги. А на той стороне Клаудия повернулся к двери и прямо в глаза посмотрел ей сквозь оптическую линзу. К тому ее пьяный мозг готов не был. Да он ни к чему не был готов! —Впустишь? Я знаю, что ты за дверью. Она было ринулась к ручке, но благо вспомнила, что пьяна, не накрашена и малость не в той одежде, чтобы встречать гостей. И вообще не настроена с ним разговаривать! Желательно никогда, чтобы удержать тянущиеся к нему сердце и руки, что так и хотели пригладить его вечно вьющиеся волосы. Образ идеальной женщины, к которому она шла годами рушился на глазах. — Рабочее время закончилось, давай обсудим все завтра. Идиотка! Каттлея приложила ладонь к лицу, призывая всю свою концентрацию, потому что ситуация выходила из-под контроля. — Я не могу завтра, Кат. Это не займет много времени…или…ты не одна? Я помешал, да? — спросил он так, как-будто только сейчас подумал, что она может быть не одна этой ночью. Женщина внутри нее обиженно фыркнула. Если он не замечает ее это не означает, что она синий чулок! Захотелось топнуть ногой и надуть губы от такой несправедливости. Да, может сейчас она не в лучшей форме, но мужчинам она нравится. Всем, кроме него. —Нет. Это может подождать до завтра? — спросила она с надеждой— Я не могу… г-говорить с-сейчас. — потому что я уже в той кондиции, когда мало что соображаю. Хорошо, что голос пока не подводит ее. Она чувствовала: скоро и это изменится. Температура ее тела росла, а градус адекватности же с каждой секундой диалога полз вниз. — Мы так и будем говорить через дверь, Кат? Действительно. Это уже становилось неприлично. — Хорошо. Я открываю— предупредила зачем-то она. Нервным движением пригладила волосы из пучка, взбила челку, посмотрела на свои зубы (мало ли зелень какая застряла!) она и так пьяная предстанет перед своим начальником, пусть хоть с меньшим позором. Даже не в адеквате женщина должна оставаться женщиной в абсолютно любых стрессовых ситуациях. Поэтому она еще и пощипала себя за щечки. Быстро дернула за ручку двери, боясь передумать, и сделала шаг, запутавшись и в своих ногах и в тапках. — Извини, что так поздно, я…— Фразе не суждено было закончится, так как на мужчину налетела Каттлея, угодив прямо в руки. На него смотрели глазами испуганной лани, бережно прижимая ладони к груди. Ротик девушки умильно приоткрылся выпуская выдох и запах вина. И тогда он только заметил хаотичный румянец на щеках, горящие глаза и мешковатую одежду непривычную на девушке, которую он знал на работе. Та Каттлея совершенно отличалась от той, что он держал в руках. —Ты что выпила? — не мог не спросить он, хотя прекрасно видел ее состояние. Вот почему она так упиралась и не хотела открывать дверь. — Нет— мотнула та головой так, что несколько прядей легли ей на лицо, которые она тут же натужно попыталась вернуть на место, дунув по ним. —Ну я же вижу. Ходжинс мягко обхватил девушку за талию — стоять та была уже не в состоянии — и убрал мешающие ей пряди со лба. Под его ладонью оказалась мягкая кожа, усыпанная редкими веснушками, что все эти годы были скрыты от него тональным кремом. И огромными карие глаза. — Ничего ты не видишь! Клаудия опешил от такого заявления, а Каттлея завозилась в его руках пыхтя и причитая, пока наконец перед ним не предстала напыщенная мордочка со сдвинутыми к переносице бровями. Девушка еще и пнула его.