Моя роза.

      Холодно. Больно и неуютно. Летишь в бездну, продёрнутую мглой. Нет ветра. Нет веса. Нет эмоций. Падаешь, но куда? Это не верх. Это не низ. Это сон. Пустой, незапоминающийся сон. Который забудется сразу. Так оно и вышло.       Рингтон будильника гулким эхом разнёсся в словно вымершей комнате. Послышалось шуршание тканей, недовольное бормотание, у кого-то посыпались тетради и учебники с коек. Начался новый учебный день. Соник чуть было вытянулся спросонок, но больно ударился головой об железную ножку кровати. Это сразу вытряхнуло сон из головы не только синего, но и чёрно-алого ежей.       — И снова на полу, — флегматично отметил Шедоу, не обращая внимания на зашипевшего от порции боли Соника.       — Харе спать, подъём! — зелёный ёж тряс серебристого так, словно тот был куском мяса в пасти льва.       — Да встаю, встаю, — пробубнил сонно Силвер.       — Буду трясти, пока не встанешь! — не успокаивался Скордж.       — Ну хва, Скордж! Встанет он, никуда не денется, — зевнул чёрно-синий.       — Куда дели мою домаху, черти? — холодно, но сдержанно спросил Шедоу у всех остальных четырёх ежей в их общей комнате.       — Хз, — пожал плечами Силкадум, Скордж решил удрать от чёрно-алого подальше, Силвер отрешённо сел в кровати, а Соник с прижатыми к голове ушками стал искать работу Шедоу взглядом.       — Вон, за тумбой, — Соник робко кивнул в сторону тумбочки Силвера.       — Хм, — хмыкнул недовольно Шедоу и собрал свои вещи. — Договаривались ведь, мои вещи не трогать.       Так протекало их почти каждое утро. Ежи немного цапались, Соник быстро замыкался в себе, Шедоу не обращал внимания на эти ежедневные, пустые разговоры. Все по очереди умыватись, справляли нужду и готовились к ученичеству.       У Сикадума, Силвера и Скорджа родители платили за всё необходимое, в том числе и за еду в общежитии, у Шедоу тоже присылали деньги в конверте, но ёж был уже самостоятелен и зарабатывал дополнительно себе на всякие блага, а вот ранимому Сонику пришлось туго. Ежу приходилось совмещать учёбу и работу, он еле сводил концы с концами. Наверное, если бы не редкие подачки его сожителей, то парнишка превратився бы в скелет, туго обтянутый ежиной шкуркой. В его зелёных, словно сочная весенняя травка, глазах постоянно горел голодный огонёк, а в животе всегда сосало под ложечкой. На него особо никто не обращал внимания, он был похож на чью-то потерянную тень, о нём, скорее всего, все и забыли бы, если бы он не пел порой где-нибудь в углу прихожей. Но иногда он пел, и казалось, что волшебный, мелодичный голос перебирает все струнки души. Необычные, ни на что не похожие песни словно выискивали в душе самое сокровенное, многим это казалось волшебством, многие недоумевали, как в таком щуплом парне может быть такой могучий голос. И многие, что услышат несколько нот его гитарки, подходят к нему и дают что-нибудь, чтобы юный певец и дальше напевал здесь.       Но Шедоу всегда проходил мимо. Он считал, что такое песнопение — залог неудачников, и неудачником считал Соника. Поэтому чёрно-алый всегда гонял синего от себя по мере возможности, но что самый богатый ёж их курса мог сделать, если его изначально посадили с этим нищим? Ничего. Парню пришлось смириться, что с ним одну парту делит этот синий скелет. Но как бы не был практичен и хладнокровен Шедоу, даже у него болезненно сжималось сердце, когда ненароком замечал, как в полном одиночестве синий ёжик с вымученным лицом лежит, согнувшись, на своей койке или на полу и ладонями сжимает свой изголодавшийся и жалобно урчащий живот. И было довольно странно, что Соник никогда не признаётся, что ему что-то нужно, на людях он всячески делает вид, что у него всё хорошо, хотя на самом деле это далеко не так.       — Эй, Синик, держи, — Силкадум пихнул Сонику в руки небольшой тако, а сам достал себе на завтрак джамбалайа.       — С-спасибо, — задыхаясь от смущения, одними губами произнес синий и с тщетно скрываемым наслаждением впился зубами в тортилью с мелкой рыбой.       На него с презрением глянул чёрно-алый, отрезая себе ломоть хлеба и намазывая его слоем арахисовой пасты, сокрушённо покачал головой чёрно-синий, с усмешкой уставился зелёный, наворачивая чили кон карне, а серебряный с сожалением вздохнул, разогревая себе в микроволновке клэм чаудер.       — Слышь-те, — привлёк к себе внимание ежей Силкадум. — У кого есть десять завалявшихся даймов?       — Не-а, завалявшихся нет, — мотнул головой Скордж.       — Нет, вроде, — задумался Силвер.       — Что в обмен? — холодно спросил Шедоу.       — Доллар. Мне мелочь нужна, — ответил чёрно-синий.       — Хм... Могу квотерами дать...       — Не-не! Номинал не выше дайма.       — А пенни и никели сойдут? — подал голос Соник.       — Агась!       Соник метнулся к своей сумке, достал оттуда кошелёк и высыпал на тумбочку пригоршню монет. Он отсчитал четыреста восемьдесят никелей и сто пенни и отдал всю сумму Силкадуму, а остальную, сильно уменьшившуюся часть, снова спрятал в кошелёк.       — О, бро, ты меня выручил! — с горящими глазами воскликнул чёрно-синий, отдавая синему его заслуженный доллар.       — Угу, — кивнул головой Соник, потупя взгляд.       К ежам начали подтягиваться другие жильцы общежития, но им было не до того. Время уже начало поджимать, необходимо было успеть на автобус, иначе он уехал бы без них, а добираться пешком было бы излишне муторно, этим занимались только Соник и, иногда, Шедоу. Парни, как по команде, встали из-за стола и взяли свои рюкзаки, вышли из здания. Четверо парней отправились на остановку, а немного подрагивающий от изморози Соник побежал в школу по узким серым улочкам. Перед его глазами мелькали люди, машины, деревья и фонари. Было сыро и прохладно, в неровностях асфальта собиралась вода, образуя мелкие лужи. Синий ёж бежал, прищурив глаза, поэтому не заметил, как мимо него пролетела машина, управляемая неизвестным лихачём. Парнишку окатило водой с ног до головы, он шарахнулся в сторону и на всей своей скорости врезался в фонарный столб. Он упал на хвост и взялся за голову. Она звенела, лоб неимоверно горел на месте ушиба. Соник почувствовал, как что-то тёплое и мокрое тихо начало стекать по его лицу, это была тонкая струйка крови.       Шедоу сидел в автобусном кресле и безучастно глядел в окно, как вдруг его голова сильно разболелась, но это не была мигрень. Болели не виски, а кожа на лбу, словно он со всей дури ударил себя учебником. Чёрно-алый ёж непроизвольно коснулся пальцами правой руки до тыльной стороны ладони левой руки и дёрнулся от неожиданности. Он укололся. Ёж с недоверием посмотрел на левую кисть, но не нашёл ничего примечательного. Рука как рука. Мотнув головой, ёж снова уставился в окно, пытаясь понять свои новые ощущения.