Демон сакуры.

Майя чуть не расплакалась, когда вышла из колледжа. Она брела по пыльной жаркой улице, не поднимая глаз. Стыд обжигал ее. Она не прошла по конкурсу и сейчас просто не знала, что скажет матери. Та была категорически против, чтобы Майя забирала документы после окончания девятого класса и уж тем более поступала в колледж искусств. Она настаивала, чтобы дочь пошла по ее стопам и получила специальность инженера-технолога. В их захолустном городке было всего три института и несколько техникумов, которые в свое время получили название колледжей. Когда Майя с грехом пополам сдала экзамены и получила аттестат, то без колебаний решила, что подаст документы в колледж искусств, который находился через две улицы от ее дома. Не посоветовавшись ни с кем из родственников, она так и поступила. И вот недобрала всего два балла. Майя не ожидала, что на факультет «Декоративно-прикладное искусство и народные промыслы», где она мечтала учиться, окажется такой большой конкурс. Этот факультет был новым, его открыли всего три года назад, а Майя втайне считала себя очень одаренным художником. Она даже какое-то время посещала кружок юного живописца в Доме культуры, но из-за того, что не сошлась характерами с преподавателем, через два месяца перестала ходить на занятия. «Ну и подумаешь! – размышляла она, замедляя шаг, так как все ближе подходила к своему дому. – Не поступила в этом году, попробую на следующий. Но в школу не вернусь! Да и не примут меня обратно! Кое-как тройки выставили… Все учителя обрадовались, что я ухожу из школы. Лишь бы избавиться от такой двоечницы, как я, чтобы показатели им не портила. Но зачем мне все эти физики да математики, если я собираюсь стать художницей?» Майя остановилась и пожала плечами. Она вытерла слезы и посмотрела в конец улицы. Уже виднелся торец пятиэтажки, в которой она жила вдвоем с матерью. Ей не хотелось идти домой, она могла предугадать каждое слово, которое скажет ей мать, а выносить упреки сейчас было тяжело. Майя знала свой характер и боялась, что наговорит лишнего. Она была чрезмерно эмоциональной, вспыльчивой, могла употребить в запале и крепкое словцо. И уже не раз получала затрещины за грубость, а рука у матери была тяжелой. Майя постояла в задумчивости, затем отошла в тень под развесистый старый клен и уселась на скамейку, засунув в уши наушники плеера. Она нашла свою любимую группу «Китай» и начала тихо подпевать: Осень уже в пятнадцатый раз, А ты еще не любила… Осень уже в пятнадцатый раз, А ты еще не любила… Майя откинулась на спинку и забросила ногу на ногу. Задралась и без того короткая льняная юбка. Девушка машинально посмотрела на свои стройные спортивные ноги, поболтала сползшей со ступни босоножкой и с неудовольствием заметила, что сиреневый лак на ногтях начал слезать. Ей хотелось пить, начало августа было жарким и сухим, асфальт раскалился, и даже стоящая в тени скамья была теплой. Чтобы выглядеть прилично, Майя отправилась в колледж в нарядной блузке и сейчас чувствовала все возрастающее раздражение оттого, что батист прилипал к спине. Она расстегнула верхнюю пуговицу, но и это не помогло. Ей буквально нечем было дышать. Она выключила плеер, вытащила наушники, достала из сумочки блокнот и начала им обмахиваться. Ей хотелось немедленно отправиться на пляж. Речка в их городке была узкой, мелкой и довольно грязной, но в такую жару даже прогретая на солнце вода казалась спасением, и ее берега обычно были забиты отдыхающими. – Привет! Ты чего тут расселась? – услышала Майя немного насмешливый голос и повернула голову. К ней приближался высокий худой парень. Он был в драных джинсовых шортах и растянутой майке-алкоголичке. В руке он нес открытую бутылку фанты. Это был Леха, ее сосед, он жил этажом выше. – Дай попить! – резко произнесла Майя, но даже не пошевелилась. Леха сел рядом и протянул ей бутылку. Майя жадно глотнула, но вода была теплой и от этого казалась неимоверно сладкой. – Фу, гадость какая! – поморщилась Майя и вернула фанту. – Лучше бы ты обычную минералку пил. – Ну, что есть! – вяло ответил он и вылил остатки воды прямо на асфальт. Майя взвизгнула и поджала ноги, но все равно оранжевые брызги попали на ее кожу. – Вот дурак, – беззлобно заметила она и тщательно вытерла разводы. – Ага, – равнодушно ответил Леха. – Чего сидишь-то тут? – повторил он вопрос. – Тебя дома заждались! – Да ладно, – недоверчиво проговорила Майя. – Мать еще с утра стирку затеяла, а я вот в колледж ходила, результаты смотрела. – И как? – оживился Леха. – Поступила? – Не-а, – тихо ответила она. – Баллы недобрала, плохо я подготовлена даже для колледжа, так-то! – Забей! – посоветовал он. – Пойдешь работать, будешь самостоятельной. Знаешь как клево! У нас вон на заводе ученицы всегда требуются. А что? Получишь хорошую специальность, будешь при деле. А то выдумала ерунду какую-то, нашла куда документы подавать! А ты на кого поступала? – Прикладное искусство, – нехотя ответила Майя и встала. Разговор начал ее угнетать. – На пляж пойдешь? – спросил Леха. – Хотя… какой уж теперь тебе пляж! – В смысле? – не поняла она. – Так гость у вас важный! Все пытаюсь тебе сказать. Топай домой. Папаша твой заявился. – Кто?! – изумилась она. Ее спина противно вспотела, тонкая ткань блузки снова прилипла, и Майе стало так неприятно, что она невольно поежилась. – Говорю же, папаня твой приехал, – торопливо заговорил Леха. – С час назад примерно. Я во дворе с пацанами сидел, как раз на пляж хотели идти, а тут тачка такая шикарная подкатывает, из нее мужик важный – и в наш подъезд. А мать моя белье вынесла развешивать… и с твоей на пару. Обе по случаю субботы настирывают. С тазами из подъезда и выкатились. Твоя-то как мужика увидела, аж в лице изменилась, побледнела и таз выронила. Белье мужику прямо под ноги. Он покраснел, давай собирать. Потом они вместе в дом ушли. Майя оцепенела. Новость не укладывалась в голове. Она не видела отца с пятилетнего возраста и практически его не помнила. Она знала, что родители развелись, что отец исправно платил алименты, но в их городок он никогда не приезжал и с Майей не виделся. Мать как-то вскользь упоминала, что он постоянно работает за границей и у него уже давно другая семья. К тому же он был из Петербурга, постоянно проживал там, а в их городок как-то приезжал, чтобы навестить дальнюю родственницу. Тогда-то он случайно и познакомился с матерью Майи. Как закрутился их роман, девушка в подробностях не знала, так как мать избегала говорить на эту тему. Но и сама Майя была нелюбопытна. Она спокойно относилась к тому, что живет в неполной семье. На отца зла не держала и по большому счету была к нему совершенно равнодушна. И вот такая история! – А может, это просто какой-нибудь посторонний? – нервно проговорила она. – Да мне мать потом сказала, что это точно твой отец! – уверенно произнес Леха. – Она его сразу узнала, говорит, что совсем не изменился. Он же почти год здесь жил… ну, пока не бросил вас и не смылся. – А уж вот это не твое дело! – оборвала его Майя. И быстро направилась в сторону дома. Теперь она обрадовалась, что одета вполне прилично, что на ней нарядная батистовая блузка и льняная юбка, правда, довольно короткая, но элегантная. Майя поправила растрепавшиеся волосы, падавшие ей до плеч, отвела челку со лба и вздернула нос. По двору она прошествовала, нарочито никого не замечая и не отвечая на реплики соседок и знакомых ребят. Все уже были в курсе, что к ним приехал отец. Но Майю это не удивляло. Их двор был небольшим, дома пятиэтажными, все они принадлежали заводу, на котором работала мать, так что соседи отлично знали друг друга. Можно сказать, что это была одна большая семья. Когда Майя подошла к двери квартиры, то остановилась и перевела дух. Ей не хотелось выглядеть взволнованной и запыхавшейся. Она еще раз поправила челку, тщательно вытерла вспотевшее лицо салфеткой и зачем-то позвонила, хотя обычно открывала своим ключом. Когда дверь распахнулась и на пороге возник подтянутый симпатичный мужчина, показавшийся ей совсем молодым, Майя растерялась. Она его не узнала, хотя видела раньше его снимок, который мама хранила в семейном фотоальбоме. – Дочка! – дрожащим голосом произнес он и явно хотел обнять. Но она отстранилась и прошла в коридор. – Здравствуй, Майя! – стараясь говорить спокойно, продолжил он. – Ты меня не узнаешь? Я твой папа. Эти слова показались ей избитой фразой из какой-нибудь мелодрамы, и Майя не смогла сдержать улыбки. Странно, но никакого волнения она уже не чувствовала, одно лишь любопытство. Отец ей понравился, ей импонировали его внешность, одежда и манеры. Он был словно из другого мира и абсолютно не походил на типичных мужчин ее родного городка. Даже речь его была совсем другой, а низкий приятный голос сразу проник ей прямо в сердце. Говорил он неторопливо, несмотря на явное волнение, слова немного растягивал, но и это ей нравилось. Она разулась, сказала, что сейчас придет, и юркнула в ванную. Майя изнывала от желания смыть пот, расчесать слипшиеся волосы, освежить себя духами и вообще принять более пристойный вид. Ей казалось, что отец мгновенно увидел то, что она растрепана, что ей невыносимо жарко, ее лицо красное и покрыто капельками пота. Майя вдруг поймала себя на мысли, что хочет ему понравиться. Она скинула одежду и забралась под душ. Сделав воду максимально холодной, стояла под бьющими струями до тех пор, пока не ощутила, что замерзает. Когда Майя выбралась из ванны, ее взгляд упал на застиранный старенький махровый халатик, который она обычно носила дома. Сейчас ей казалось немыслимым появиться перед отцом в таком виде. Завернувшись в полотенце, она осторожно выглянула в коридор. Там никого не было. Майя на цыпочках вышла в комнату. На ее счастье, и там было пусто. Голоса родителей слышались из кухни. Квартира была маленькой, две комнаты – смежными. В гостиной обитала мама. Майя бесшумно пробежала ее и плотно закрыла за собой дверь. «Я веду себя как последняя дура, – мелькнула мысль, и она заулыбалась нелепости всего происходящего. – И в то же время не могу я показаться отцу какой-то золушкой-замарашкой. Он видит меня впервые после такого долгого перерыва. И я уже вполне взрослая и должна соответствовать!» Эти мысли придали Майе решимости и уверенности в себе. Она открыла шкаф, выбрала простой ситцевый сарафан, который носила исключительно дома, но который ей шел, натянула его и осмотрела себя в большом зеркале платяного шкафа. У Майи была интересная особенность: при черных волосах – голубые глаза. Втайне она гордилась ими и часто, когда была одна, любовалась в зеркало их прозрачным нежным цветом. Летом, когда Майя обычно сильно загорала, они казались совсем светлыми, но отчего-то пронзительно-яркими. И сейчас голубая ткань сарафана в милую белую ромашку выгодно оттеняла и ее глаза, и смуглую кожу, и смоль волос. Тонкие черные брови и густые ресницы только подчеркивали необычность ее лица. Зато губы казались бледными, и это придавало легкую болезненность всему ее виду. Майя слегка подкрасила их розовым блеском и после небольших раздумий нанесла перламутрово-голубоватые тени на верхние веки. В дверь постучали, и она натянула на лицо приветливую улыбку. Но это была мама. Она выглядела необычайно смущенной. – Познакомились? – неуверенным голосом спросила она. – А чего нам знакомиться? – пожала плечами Майя. – Все-таки родной отец! – Да-да, – растерянно согласилась она. – Мамочка, – ободряюще заговорила Майя, – ты не волнуйся! Я ведь вполне нормальная и все понимаю! И никаких мелодраматических сцен устраивать не собираюсь. К тому же отец понравился мне с первого взгляда! Такой мужчина! И тебя я понимаю! – Да? – явно обрадовалась мама. И ее лицо прояснилось. – Конечно! Он очень хорош собой! Ты просто не могла не влюбиться в него с первого взгляда! – Так и было! – закивала она. – Я там на стол накрыла. Пошли? Ты отлично выглядишь! – Пошли! – улыбнулась Майя. – Только… Она замялась. – Что случилось? – встревожилась мама. – Я ведь не поступила в колледж! – призналась Майя и опустила голову. Стыд вновь охватил ее, лицо залила краска. – Все – к лучшему! – уверенно ответила мама. – И не нужно тебе там учиться! И хорошо, что отец приехал! Вот пусть и посоветует, как тебе жить дальше! Чай, не чужой! – Мам, я как раз хотела… Может, не стоит ему всего этого рассказывать? – тихо произнесла Майя. – Он тут, как я понимаю, ненадолго… проездом, да? – Как ты знаешь, у него в нашем городе жила одна родственница, – пояснила мама. – Мы с ней, конечно, не общались. – Да-да, знаю, – пробормотала Майя. – Ее дом на том берегу. Помню, мы с тобой ходили как-то к ней, когда я совсем маленькая была. – В общем, она умерла и оставила дом в наследство твоему папе. Вот он и приехал улаживать все эти дела. – Понятно! – сказала Майя и отчего-то погрустнела. – Ну чего мы тут? – улыбнулась мама. – Пошли? Когда Майя заглянула на кухню, отец сидел за столом, причем на ее месте. Он в этот момент открывал вино, и она отметила, как ловко и аккуратно он это делает. Она робко вошла, непонятное смущение охватило все ее существо и вызвало легкое раздражение. Майя не хотела казаться провинциальной и наивной, возможно поэтому начала вести себя развязно. Сев за стол, она закинула ногу на ногу и в упор посмотрела на отца. Он разливал вино, но перед тем, как взять ее бокал, вопросительно посмотрел на мать. – Наливай! – громко сказала Майя и засмеялась. – В нашей маленькой семье сухой закон не приветствуется! Мать нахмурилась, но промолчала. Отец немного удивленно глянул на Майю, но мягко улыбнулся и налил ей совсем чуть-чуть. – Такой юной и красивой девушке не подобает пить много вина, – заметил он. И Майя смутилась до слез. – Да вообще-то никто много и не пьет, – тут же пошла она на попятный. – Это я так… чтобы компанию поддержать. И она снова смешалась, так как поняла, что говорит нелепости. – За встречу! – сказал отец и поднял бокал. Мама пристально посмотрела в его глаза, но ответила. Они чокнулись и выпили. Майя вдруг ощутила приступ голода и наложила полную тарелку салатов, которые на скорую руку приготовила мама. Вначале они ели молча, отец, правда, украдкой поглядывал на Майю, но она не поднимала от тарелки головы. Смущение вновь охватило ее. Она отложила вилку и пригубила вина. – Может, я тебе лучше сок налью? – мягко предложил отец. – Лучше! – подхватила мама и достала из холодильника пакет апельсинового сока. Отец поморщился, Майя удивленно на него посмотрела. – Фреш намного полезнее, – заметил он. – А мы из пакетов привыкли, – ответила мама. – Да и когда нам соки выжимать? Все времени нет на такие изыски. Я на работе, Майя вот школу в этом году закончила. – Ты все на том же заводе? – уточнил он. Мать молча кивнула. – А Майя? Неужели уже одиннадцать? Быть не может! – продолжил он. – Вообще-то девять, – усмехнулась Майя. Из коридора раздалась трель домашнего телефона. Мама встала, пробормотала, что ей должны позвонить с работы, и быстро вышла. – Ты решила уйти из школы после девятого? – удивился отец. – И куда поступила? В какой-нибудь техникум? Или ПТУ? Майя украдкой глянула на него. Но он был приветлив и искренне участлив. – Я подавала документы в наш колледж искусств, – ответила она. – Несколько лет назад открылся новый факультет по прикладному искусству, там интересные для меня специальности. – Например? – явно удивился он. – Художественная роспись по ткани, – тихо произнесла Майя. – А ты любишь рисовать? – улыбнулся отец. – Обожаю, – прошептала она и вновь смутилась. – Покажешь? – неожиданно предложил он. Майя вскинула на него глаза. Но его лицо по-прежнему оставалось заинтересованным и участливым. – Не знаю даже… – растерянно протянула она. – Мои рисунки никому особо не нравятся. Я вот даже кружок одно время посещала, но преподаватель меня только ругала… ну я и ушла. Мне нравится то, что рисую я, а все эти гипсовые бюсты, которые она нас заставляла копировать, да еще и пейзажи Левитана, которые для нее высший идеал, мне как-то не в тему! – Интересно! – сказал он и встал. Отец решительно направился в ее комнату, и Майе ничего не оставалось, как последовать за ним. Когда они вошли, то отец сразу заметил небольшой рисунок на листе ватмана. Он был в узкой металлической рамке и висел над диваном. Странное переплетение ярких, режущих глаз линий на густо-фиолетовом фоне выглядело хаотично, но зрелищно. Отец приблизился и вгляделся. И чем дольше он смотрел, тем все менее странным казался ему рисунок. Какая-то непонятная, но мощная энергия исходила от этих переплетающихся разноцветных ломаных линий, казалось, что ты складываешь неведомую мозаику и видишь в ней вполне узнаваемые картины. Отец подумал, что Майя изобразила свет уличных фонарей, отражающихся в огромных лужах, взволнованных сильным ветром, и сам удивился поэтичности этого образа. – Что это? – все-таки спросил он, хотя ему явно не хотелось разрушать увиденную картину ночного дождливого города. – Не знаю, – честно ответила Майя. – Мое настроение в тот момент, когда я захотела это написать. Мои друзья отчего-то видят каждый свое. Даже интересно послушать их измышления, – добавила она и улыбнулась. – Я вот тоже вижу… – начал отец и осекся. Ему вдруг расхотелось рассказывать о дождливой улице. Майя с любопытством на него посмотрела, но уточнять не стала. Ей подумалось, что так даже лучше, пусть то, что видит ее отец, останется тайной. – Но вообще стиль странный, – заметил он. – Я такого не встречал и в принципе сейчас понимаю недовольство твоего преподавателя кружка. – Да чего еще было ждать от этой старой перечницы? – пожала она плечами и открыла письменный стол. – Она только классику признавала! – Но классика – это основа основ! – сказал он и подошел к Майе. – Садись, – пригласила она и кивнула на диван. Майя достала большую папку формата А-4. Они уселись рядышком. Отец внимательно просматривал рисунки, которые демонстрировала ему Майя. И все они были выполнены в таком же стиле. Правда, на некоторых картинах линии сменялись пятнами, и тогда казалось, что это хаотичная мозаика, иногда перемежалось и то и другое, но и это выглядело ярко и, несомненно, притягивало взгляд. В отдельной папочке оказались работы, отличающиеся тем, что среди линий вдруг просматривался большой глаз, или губы, или профиль. И это было странно. – Сюрреализм, – пробормотал отец. – Ты, наверное, любишь творчество Сальвадора Дали? Майя покраснела и пожала плечами. Про Дали она слышала, но особо его картинами не интересовалась. Она вообще не любила учиться и была нелюбопытна. Ей нравилось изливать свои эмоции на бумагу именно в виде хаотичных линий, и она особо никогда не задумывалась ни над стилем, ни над сочетанием цветов. Она просто следовала за своими мыслями и настроениями, и если чувствовала облегчение после написания очередной картины, то считала, что работа удалась. – А какую музыку ты слушаешь? – неожиданно поинтересовался отец. Майя вскочила и поставила диск. Только не уходи, – шепотом попросил, — Снова твои шаги услышу… Но я не смог сказать, что я тебя любил И друг без друга мы не дышим… Осень уже в пятнадцатый раз, А ты еще не любила… - понеслось из колонок, и отец поморщился. Затем вежливо спросил: – А что это за коллектив? Я совсем не разбираюсь в современной музыке. – Это моя самая любимая группа «Китай», – сообщила Майя. – Я их просто обожаю. Вон и плакат с Гришей! – С кем? – не понял отец и повернул голову. На одной из стен висел постер с изображением черноволосого бледного парня с густо подведенными глазами. В его руках краснело разломанное пластмассовое сердце. – Гриша Радуга, солист, – пояснила Майя и зарделась. Ей показалась излишней такая откровенность, ведь отца она совершенно не знала и открывать свое сердце перед ним не собиралась. Она выключила музыкальный центр и села рядом с отцом. – А что мама говорит? – после паузы поинтересовался он, перебирая рисунки. – Мазня, – коротко ответила она и пожала плечами. – Да, твоей маме такое навряд ли может понравиться, – заметил он и мягко улыбнулся. – Что тут мне не нравится? – раздался немного взвинченный голос, и в комнату вошла она. – А, понятно, вы тут Майкины работы изучаете. Хоть бы ты ей сказал, что все это ерунда! Какое практическое применение может быть таким вот рисункам? – возмущенно добавила она и взяла из рук отца лист. Он был полностью заполнен пятнышками всех оттенков розового. – И что это? – сказала мама и скривилась в усмешке. – Похоже на лепестки сакуры, – задумчиво ответил отец. – Они в Японии именно всех оттенков – от белого до красного и даже розово-фиолетового. Сакура – это, конечно, вишня, но некоторые сорта сливы начинают цветение раньше ее, а у них цветы бывают именно сочного красно-розового цвета. На солнце это очень красиво! – А ты бывал в Японии? – удивилась Майя. – Бывал! – хмыкнула мама. – Да он там и сейчас живет! – По работе, – добавил отец. – Я в служебной командировке… долгосрочной. Пока на три года, а там видно будет. – А где ты работаешь? – уточнила Майя, ощутив острое любопытство. – В одной фирме, занимающейся медицинской техникой, – охотно ответил он. – У папы хороший пост, – с непонятной для Майи гордостью заявила мама. – А ты, смотрю, в курсе его дел, – тихо сказала Майя. – А со мной никогда ни о чем таком не говорила! – Вообще-то я периодически звоню, – с удивлением заметил отец, – и всегда передаю тебе приветы. – Вот как? – нахмурилась Майя. – Чего мы тут? – торопливо проговорила мама. – Может, за стол вернемся? – Значит, ты часто общаешься с отцом, – не слушая ее, проговорила Майя, – а я знать об этом не знаю! Так вот? Мало того, я всегда считала, что он бросил нас и тоже знать про нас ничего не желает! Мама?! – Ну прости! – торопливо ответила она. – Я не хотела тебя тревожить, дочка! – Ты не права! – не выдержал отец, хотя, как видела Майя, старался сохранять спокойствие. – Я очень хотел и сейчас хочу общаться с дочерью! Я удивлен! Значит, ты нарочно препятствовала? – Простите меня! – покаянно произнесла она. – У тебя своя жизнь, вот я и думала, что Майе совсем необязательно привязываться к тебе, встречаться, перезваниваться. – Ну ничего, это мы исправим! – глухо сказал он. – Уже и горячее готово. Я курочку запекла! Слышите, как пахнет? – другим тоном заговорила мама. – О да! – заулыбался отец, хотя глаза были грустными. – И правда, запах вкуснейший! Он аккуратно сложил рисунки обратно в папку и встал. Майя недовольно посмотрела на мать. Ей не понравилось, что она ушла от разговора, и тут же решила, что потом подробно расспросит ее. Для нее оказалась шокирующей новость, что отец поддерживал все это время с матерью отношения, они постоянно перезванивались. Но мать отчего-то утаивала это от нее. Они вернулись на кухню, беседа потекла в спокойном русле, родители обсуждали всякие мелочи, не совсем Майе интересные. Но когда начали пить кофе, отец стал серьезным, он явно о чем-то мучительно раздумывал и молчал. Мать тоже притихла. Майя поглощала пирожные и украдкой наблюдала за отцом. Он ей нравился все больше, но по-прежнему казался словно инопланетянином. Таких мужчин она в их городке не встречала. А то, что он занимается бизнесом и катается по миру, вызывало еще большее уважение, переходящее в восхищение. – Вот бы и мне побывать в Саппоро! – неожиданно для себя сказала она и прикусила язык. Отец уже успел сообщить ей, что живет именно в этом городе. – Это можно устроить! – спокойно ответил он. – Насколько я понял, ты окончила школу, а в колледж не поступила. И сейчас совершенно свободна. – Но подожди! – испугалась мать. – Так нельзя! Я хотела, чтобы Майя вернулась обратно в школу или хотя бы поступила ко мне на завод ученицей, а потом легко прошла бы в наш техникум. – Но, наверное, решать самой девочке, – мягко заметил он и улыбнулся зардевшейся Майе. У нее буквально перехватило дух от открывающихся перспектив. Только что, буквально этим утром, она ощущала жуткую растерянность, так как просто не представляла, как ей жить дальше, а на завод ей совершенно не хотелось, и тут такое предложение! Поехать в Японию! Пожить там с отцом! Что могло быть лучше в данной ситуации! – Я только «за»! – задорно ответила она. – Мамочка, ну соглашайся! – Но тебе нет еще и шестнадцати! – упрямо проговорила та. – Но паспорт-то уже есть? – поинтересовался отец. Майя закивала и сложила руки в умоляющем жесте. – И насколько я помню, день рождения у тебя двадцать пятого сентября, – добавил он. – А с документами я сам все решу, по поводу визы можете не беспокоиться, да и денег тоже. Я все оплачу. Все-таки Майя моя родная дочь, и я жажду с ней поближе познакомиться. Мать сильно покраснела, ее глаза повлажнели. Она хотела что-то сказать, но отец строго на нее глянул и сурово произнес: – И не моя вина, что я не общался с дочкой все эти годы, хотя всегда хотел этого! – Мама! – возмущенно проговорила Майя. – Прости меня, – вновь повторила она. – Я из-за своей обиды не допускала отца до тебя. А он и правда постоянно рвался общаться, сколько раз звонил, хотел приехать, приглашал тебя в Питер. Но я всегда была категорически против и тебе ничего не говорила. – Мы и поссорились-то из-за какой-то ерунды, – после паузы сказал он. – Ты же меня выгнала! Я оставил вас не по своей воле! – Характер уж у меня такой, – сухо ответила она и замолчала. – И вот из-за твоего паскудного характера я была столько времени лишена отца! – выкрикнула Майя и выбежала из кухни. Слезы душили, сердце билось так сильно, что грудь болела. Она заскочила в ванную и закрыла дверь на задвижку. Майя всегда считала, что отец бросил их, когда она была совсем маленькой, и это только его вина, что они остались одни. А оказалось, что виновата лишь мать. – Как она могла? Как она могла? – бормотала Майя. Ей хотелось кричать от несправедливости всего произошедшего. Но она изо всех сил сдерживалась, так как показаться отцу истеричкой было бы хуже всего, на ее взгляд. Майя умылась ледяной водой и постепенно успокоилась. – Поеду в Японию назло всем! – упрямо проговорила она. – Имею право! Все-таки мой родной отец! Майя тщательно вытерла лицо, поправила растрепавшиеся волосы, вздернула подбородок и вышла из ванной. Но с ней, как оказалось, никто спорить и не собирался. Мать выглядела притихшей. Они сидели на диване в гостиной, отец держал ее за руку. – Мне понравились твои работы, – мягко сказал он, когда Майя устроилась в кресле напротив дивана. – Я считаю, что у тебя несомненный талант. А то, что твой стиль такой неординарный, только плюс. Я понимаю, что в вашем небольшом городе тебе трудно будет найти применение такого рода искусству. Но считаю, что это нужно развивать. – И все-таки необходимо получить нормальную специальность, – заметила мама. – Никто и не спорит, – ответил он. – Но пока девочка не определилась, чем бы хотела заниматься, то пусть рисует себе в свое удовольствие. Майя довольно заулыбалась. Такой подход ей необычайно понравился. Она и правда не определилась, а идти по стопам матери и всю жизнь проработать на заводе ей категорически не хотелось. Как раз это она знала точно.