Там закончилась жизнь, наступила тьма. И заплакали звёзды на небесах. В этом месте все люди сошли с ума, С головой окунувшись в свой липкий страх.
Визг сирены режущей вибрацией пронёсся по кораблю и за его пределы. Эти звуки били по барабанным перепонкам, заставляя каждого на судне закрыть ладонями уши. Астрид морщилась от боли в висках и давящей звуковой волны. Она пятилась, зажмурившись. Казалось, продолжи сирена пение ещё на минуту, и из-за лопнувших перепонок полилась бы кровь. Её затихшая «мелодия», как глоток драгоценного воздуха. На верхней палубе послышались выстрелы и перекрикивание пиратов. Астрид, с затаённой настороженностью, перестала зажимать уши. Вновь держа на готове кинжал, под подошвой захрустела стеклянная крошка. Не долго думая, Астрид схватилась за разбитое оконное стекло и отломила кусок. На ковёр просочились алые капли. Сирена втянула воздух через ноздри, улавливая чутким акульим обонянием желанный нектар, и, зарычав, оскалилась. Она с новым рвением раскромсать принцессу подползала к раздражающей жертве, клацнув зубами, а Хофферсон вновь водила её по кругу. Астрид замахнулась, когда та оказалась слишком близко. Куском стекла Корона спасла себя от острых крючков, промелькнувших в дюйме от неё. Осколок прилетел сирене в горбинку носа, резанув по тонкой коже. Кровь тотчас хлынула из открытой раны, стекая по губам и подбородку на пол. Разозлённая тварь не знала как подступиться ближе. Её оружием был только голос, которым она и воспользовалась. Ещё одна ария на тех же высоких нотах, от которых задрожали стёкла. Голос сирены множился где-то за бортом. Астрид распахнула глаза. Она призвала своих сестёр. Плечо пронзила резкая боль. В кожу впились когти хвостатой сестрицы, появившейся в оконном проёме. Шипя, она тянула свою жертву, углубляя рану. Астрид вскрикнула, припадая к стене. Настолько жгучая, острая волна пронзила каждую клетку тела. Сирена клацнула зубами у лица, желая откусить кусочек человеческой плоти. Астрид успела увернуться. Перед глазами всё плыло и мельтешило, рука кровоточила, пульсировала. Принцесса толком и не сообразила, когда замахнулась на визгливую деву из окна. Блеснула сталь кинжала, и холодное оружие резким ударом вошло в ямку между ключиц. Глаза сирены округлились. С булькающими звуками она выпустила из хватки жертву и вцепилась освободившейся ладонью в кинжал. Хофферсон отшатнулась от окна на шаг, зажав рану и позабыв о её хвостатой сестре, которая в ту же секунду обхватила когтистыми руками обе лодыжки. Сирена дёрнула принцессу на себя. Астрид упала на бок, приложившись раненным плечом, и издав рычащий стон. Брыкающаяся Хофферсон пыталась отползти, пнуть морскую тварь. Но та подтягивала её к себе, оставляя кровавые полосы на девичьих ногах. Тупым ударом рядом упал кинжал. С брызжущей кровью раной сирена пыталась забраться внутрь каюты, несмотря на то, что изо рта с багряными сгустками вырывались сипящие звуки. Ей трудно было вдохнуть. Но плотская жажда была неутолимой. Это её шанс. Астрид ударила сирену пяткой в нос, наверное, сломала, и ухватилась за рукоять. Дверь распахнулась, слетев с петель от удара. Сирены в унисон обернулись. Два выстрела. Пуля просвистела над принцессой. Пират выстрелил точно в голову. Астрид успела вырваться, прежде чем одна из хвостатых дев замертво шлёпнулась в воду. Вторая отползла за стол, но лишь для того, чтобы проползти под ним и напасть на более крупную добычу сбоку. Брюнет быстро среагировал и выстрелил ей в спину. Сирена изогнулась, припадая на бок. Разбойник, воспользовавшись гранью её отрешённости, пригвоздил сапогом костлявую руку и отрубил кисть. Взвывая и извиваясь, сирена пыталась вырваться, отползти, расцарапать нетронутой конечностью пирата. А тот с довольным оскалом замахнулся окровавленным топором и с хрустом черепа всадил его промеж глаз дикой искусительнице. Астрид лежала на ковре, не в силах отвести взгляд от жестокой расплаты. Плечо пульсировало, мышцы раненной руки непроизвольно сокращались, от чего вспышки боли были невыносимыми. Хофферсон зажала ладонью рану и с внутренними судорогами поднялась на ноги. Корабль накренился от удара волны, от чего принцесса ели устояла на ногах. Мимо каюты пробежали моряки. На трясущихся конечностях Астрид поплелась к выходу. Куда угодно, только б не видеть этих чудовищ. — Эй! Куда собралась? — окрикнул её пират. Она не остановилась. В тесном проходе звуки битвы стали в разы ярче. Крики, визги сирен, громыхание пушек и выстрелы пистолетов. Топот сапог, сотрясение неба от грома и молний, паника. Один из матросов в спешке налетает на неё, ударив по больной руке, от чего Астрид, не удержав равновесие, падает на пол. Зрение не фокусируется. Она видит как расплывчатые фигуры спешат на верхнюю палубу, по пути обнажая клинки и пистолеты. Она слышит, как чьи-то шаги спешно догоняют её и, хватая под руки, принцессу, как обездвиженную куклу, поднимают и прислоняют к стене, пропуская остальных разбойников. Придерживая за здоровую руку, Сморкала грязно ругается и рыскает взглядом по разбойникам. — Забияка! — пират выловил Торстон, схватив за запястье. Спешащая в трюм за новой партией пороха пиратка одёргивает руку и бросает на Йоргенсона гневный взгляд, — Быстро её отсюда куда подальше! И рану перевяжи! Он подтолкнул принцессу в руки Торстон и вернулся в каюту. Громыхнул первый залп пушек, приглушая выкрики Забияки. Сморкала подошёл к трупу сирены и потёр руки. — Ну что, красавица. Пора вернуть тебя твоим сестрицам. По кусочкам. Оперевшись стопой на плечо бездыханной девы, пират выдернул из головы свой топор. Йоргенсон, не дотрагиваясь до наготы искусительницы, пнул её носком сапога, чтобы тело перевернулось на спину. — У меня и без неё дел по горло! Сморкала! — возразила пиратка, осторожно поддерживая Хофферсон. Помощник капитана вышел из каюты, волоча за хвост труп сирены. Йоргенсон раздражённо сверкнул глазами. Окровавленное лезвие топора в его правой руке указало на принцессу. Астрид оступилась на шаг дальше от безумца. — Если девчонка умрёт, всё это окажется зря! Забияка нахмурилась, сузив серо-зеленые глаза. Один из матросов окрикнул Сморкалу. За спиной Торстон к ним приближался сотрясающий топот сапог. Придержав принцессу за локти, они пропустили разбойников. Астрид подняла взгляд и обернулась вслед. Хофферсон больше не удерживали силой. Пока разгорался спор между двумя пиратами, она осторожно сделала пару шагов в сторону лестницы, выхода на верхнюю палубу. В хаосе непогоды и бойни мужские голоса сплелись с сиреньими криками и грохотом грома, вода ручьём скатывалась по ступеням в недра Фурии. Брызки дождя промочили разодранное платье. Босые ступни Астрид хлюпали по скользким доскам. Чей-то голос возвышался над остальными. Рваные, командные фразы главенствовали над экипажем, держали контроль над ситуацией. Слух уловил также женский и другой мужской голос. Знакомые. Отличающиеся от остальных. Но сердце замерло, услышав обрывки слов голоса, что не спутать ни с каким иным. — Флинн? Она подбежала к лестнице, хватаясь за перила обоими руками. Игнорируя боль, ноги сами вели её к пеклу сражения. Ей нужно было увидеть их. Увидеть его. Живым. Три шага. Астрид окатили брызги холодной воды. Взгляд зацепился за силуэт гвардейца. Две ступени. Взрыв. В его руках два меча. Промокший до нитки, Райдер резким движением головы отбросил пряди волос назад и всадил лезвие в плоть сирены. Второй меч отрубил твари руку. Один шаг. Дождевые ручьи окрасились кровью. За спиной к Флинну подползала ещё одна хвостатая тварь. — Флинн! Крик Астрид завяз в гвале шумов. Райдер не успел обернуться. Сирена полоснула когтями по спине гвардейца. Астрид сдёрнули с лестницы, не дав переступить последнюю ступень. Сморкала и Забияка оттащили вырывающуюся принцессу. — Рассудок потеряла?! Кормом стать хочешь? — вопил Йоргенсон, утаскивая пленницу вглубь корабля. Принцесса пыталась отбиться от цепкой хватки, но каждое движение отдавало пульсирующей резью в плечо. Силы покидали слабое тело. Она перестала сопротивляться. Отстранённо слышала Астрид их пререкания, они ей не интересны. Куда важнее знать Хофферсон, что сейчас там, на палубе. В эпицентре кровавой стычки между обитателями моря и его покорителями. Голубые глаза с надеждой смотрели на кровавую лестницу, пока принцессу не увели в трюм.✵☽ ⋅⋆⋅ ☸ ⋅⋆⋅ ☾✵
— Заряжай! — Прикрой рулевого! — Руби! — Сети! Бросайте сети! Потрясению морской пучины сопутствовали перекрикивания экипажа. Моряки надрывали глотки, каменели мышцы и кости, движения резкие и хаотичные. Отбиваясь от хозяек Содмара, сталь и пули протыкали тела. Их всё больше. Из моря выныривали всё новые и новые девы, уловившие запах свежей добычи и визг «сестры». Кто-то обронил оружие, кого-то уже успели утащить сирены, а чьё-то тело даже не потрудились скинуть за борт и распотрошили прямо на палубе. Безжалостная стихия — жёстокие выродки бездны. — Напомните, что нам мешало обойти это проклятое место?! Мерида отпихнула ногой подползшую тварь и насадила её на точённое лезвие через глотку. — Сантайловские гончие? — предложил Джек, прокручивая меч в грудной клетке сирены. — Упрямство Хэддока! Капитанша отпихнула труп морской девицы и вколола стрелу другой, что пыталась перелезть через перила. Черноволосая тварь взвизгнула, выпучив помутневшие белки глаз, залитые кровью, и схватила пиратку за рукав камзола. Хруст вывернутых из хрящей и переломанных костей не приводил в чувства. Агония чумой заражала остатки непоколебимой сосредоточенности, подстрекая пиратку дать волю ярости. Предсмертные хрипы, искажённые от боли лица разжигали в её сердце погребальный костёр, в коем пожирало пламя всех противников, измельчая до праха. — Да ладно тебе, маковка. Всегда приятно размяться и погреметь костями, особенно в дальнем плавание. У меня мышцы ныли которые сутки, того и гляди размяк бы. Всё не так уж и..! — Джек успел перехватить меч в ведущую руку и режущим ударом полоснуть по горлу сирены. Сквозь сжатые зубы вырвался рык. Эта тварь успела порвать ему штанину и пустить кровь. — Плохо? — у пиратки вырвался смешок. Прогремел выстрел из пистолета в её руке. Пуля попала точно в висок. — Хотелось бы сказать, не так уж и скверно, но, признаться, ситуация дрянь! Джек увернулся от напавшей со спины сирены и ударил мечом ей по лицу. Она прижала синюшные ладони к задетому лезвием глазу. Смазанные дождём ручьи крови румянили впалые щёки. Фрост замахнулся, а сирена с воплем изогнулась. Дитя бездны с проткнутым животом оказалась насажена на меч Туф и припечатана сапогом к палубе. — Ожидаемо. Раз эти твари не выплывают за пределы Содмара, смертники для них настоящая пирушка. — Блейк протёрла лицо рукавом и прокрутила оружие. Взгляд пиратки нацелился на новую добычу. — Эй! — выкрикнула Мерида и направила на Туф дуло пистолета. Джек обернулся, замерев в недоумении. Секундное замешательство. Зрачки фиолетовых глаз расширились, а рука, вцепившись в огнестрельное, возвела оружие на капитаншу. Прогремел выстрел, и пуля вошла в плоть. Тяжело дыша, грудь пиратки судорожно трепыхала от выброса адреналина. Тело сирены с хлопком плюхнулось с перил на палубу. Туф оглянулась через плечо, ослабив напряжение пальца на курке. Рука с пистолетом не дрогнула. Ранее растерянные черты лица огрубели, а голос упал на тон ниже. — Сумасшедшая сука, — прошипела сквозь зубы Блейк, рывком вытащив меч из холодного тела. На лице Данброх расцвела шальная улыбка. Она поднесла дуло к губам и сдула пороховую дымку. Пистолет Туф вернулся в кобуру. Новая волна крика сирен вернула капитаншу и пиратку в хладнокровное равнодушие и развело по разные борты корабля. На палубу, волоча за собой безжизненное тело девы, кряхтя, поднялся помощник капитана. Его хватка то и дело соскальзывала с хвоста сирены. — Вот же скользкая тварь, — ругался Сморкала, расталкивая моряков. Оставив свой трофей у борта, пират присел на корточки. Блеск стали, и топор замахивается над трупом. Тупым ударом от тела с хрустом переломанных шейных позвонков отделяется голова. Кровь вязкими сгустками выходит из сиреньего тела. Голову Сморкала оттаскивает за чёрные волосы в сторону. Ещё удар, и к отрубленной части присоединяется левая рука, удар — правая, удар — хвост. От сирены остаётся лишь изуродованное, рубленное туловище. Топор упал с глухим звоном. — Хотите мяса, так пожирайте себе подобных! С торжествующими выкриками Сморкала выкинул за борт все конечности. Туловище матросы помогли замотать в стальные сети и подвесить на носу корабля. Море с причмокивающим хлюпаньем поглотило своего ребёнка. Скалящая улыбка растягивалась на лице пирата. Сирены больше не взбирались на корабль. Разделавшись с последними тварями на палубе, запыхавшийся экипаж прислушался. Смолки голоса и лишь рокот грома выражал недовольство буйной стихии. Сталь окроплённая кровью склонилась в покое. Недоумённо переглядывались пираты, всё ещё сжимая оружие, в напряжении готовясь к новому удару бездны. Снеся с плеч голову последней сирене на корабле, Иккинг оглядел палубу и первым сложил меч в ножны. Сердца каждого члена экипажа сплелись в синхронный бой, тяжёлое дыхание и отяжелевшие конечности сигналили разуму: «Живой». Слабый порыв ветра хлопнул по парусам, из последних сил выталкивая чужаков из Содмара. Рулевой спешно подстроился под стихию и крутанул штурвал. Быстрее, подальше от этого проклятого места. Через подзорную трубу капитан Ночной Фурии разглядел едва заметные силуэты следующих за ними сиренами и другими, выплывающими из полузатопленной пещеры. Снова слышны хлюпающие звуки, горловые крики и скрежет когтей. — Оцепить палубу по периметру! Не дайте им забраться на борт! — выкрикивал Иккинг, — Рулевой, держать курс. Выкатить пушки! — Приказ эхом перескакивал от пирата к пирату, пробираясь сквозь вопли, шипение волн и ливня в недра корабля, донося до канонира будоражущую весть. — Без Забияки мне пушки не зарядить! — вопил Задирака на доносчика, взмахами рук показывая на выстроенное в ряд орудие. — Помощников сюда. Живо! Матрос кивнул и удалился на верхнюю палубу за подмогой. Дырявые ботинки канонира наглотались кровавой воды. Хлюпая, пират перебегал от одной пушки к другой, проверяя их готовность, но орудийные порты открывать не решался. У жаровни с раскаленными углями уже были приготовлены пушечные пальники. Торстону хоть сейчас разбомбить это логово визгливых рыбёшек, но свободных рук не хватало. Суетливо перебегая то к правому, то к левому ряду тяжёлой артиллерии, Задирака перехватил пару матросов на пол пути к гуще сражения, с пинками отправляя за ядрами. Но сколько же можно ждать?! Он обернулся на торопливый топот сапог. Спускаясь, Юджин находу стянул порванную рубаху, пропитанную дождём и кровью. На спине чесались и саднили раны от когтей. Смятой одёжей солдат протёр лицо и отбросил её в угол, к остальному тряпью. — Эй! Крысёныш! — окликнул Задирака Райдера, подбегая к солдату, — Придержи! В руки Флинна передали пальники, а сам Торстон тем временем открыл порты. Подбежавшие на помощь матросы закатывали в дула ядра и готовили картечь. Громогласный крик «Огонь!» с верхней палубы ярче молнии всколыхнул внутренний порох. — Поджигай! — заорал канонир и зажал уши ладонями. К запальному отверстию синхронно поднесли тлеющие пальники. И грохот пушек ярче рокота грома сотряс пучину бездны. Ядра ударили точно в цель. Дрогнуло логово сирен, в воду посыпались камни и рухнули стены пещеры, не оставив даже видимого островка. Задирака издал победный выкрик и, подпрыгнув от радости, продемонстрировал пару приёмов рукопашного боя. Боевой настрой подхватили и другие члены экипажа, перекидываясь хвалебным словцом и заряженной надеждой. — Живой? — обратился Задирака к Флинну. Тот сморщился, от оглушившей встряски пушек покачал головой, не расслышав вопроса, — Смотри, чтоб уши не лопнули, салага. — Похлопал по плечу пират и подтолкнул солдата к пушкам. — Заряжай! Для второго удара пушки зарядили картечью. Следующая цель — сами хвостатые девы. Обрушенная пещера заставила всех сирен выплыть из убежища, лучшей возможности и быть не может. — Огонь! — скомандовал Задирака уже без приказа капитана. Отдача тряхнула палубу, а пиратам заложило уши. В чешуйчатые тела впивались осколки снарядов, сирены пропадали из виду, лишь крики их были слышны. Но некоторые всё же изловчились. Разгневанные твари вновь пробрались на палубу. Вторая волна оказалась тяжелее. Сирены не осторожничали и нападали в открытую, порой даже самостоятельно насаживаясь на лезвия. Они не довольствовались убитой добычей, их голоса не издавали мелодичных напевов, а вид приводил в ужас. Девы Содмара были самым изуродованным видом сирен, самым смертоносным. Отбиваться пиратам со временем стало сложнее. Силы иссякали, численность команды падала, а других вариантов кроме защиты не поступало. В эпицентре сражения по прежнему сражались сами капитаны. Плечом к плечу, прикрывая спины, они зачищали палубу от проскользнувших сирен, которые цеплялись за ноги, руки, спины пиратов. Меч Иккинга пронзил очередную жертву, подкравшуюся к матросу. С раздражением он пнул её труп и покосился на бездыханное тело члена экипажа. Даже будучи уже на том свете, в руке он продолжал держать меч, а на лице не было страха. Этот матрос отдал жизнь за товарищей, за команду, за своего капитана и Ночную Фурию. За спиной едва уловимо заскрипели доски. Иккингу не стоило ни капли усилий, чтобы призвать своих помощников одним движением кисти. Тени тут же бросились на крадущуюся сирену и заточенными змеями скрутили костлявое тело. Дева выпучила глаза от изумления и ужаса. Она открыла рот, чтобы оглушить противника, но тени сдавили горло. Под пристальным взглядом изумрудов одна из самых толстых змей заползла к ней в глотку. Сирена хрипела, извивалась в припадке, пыталась освободиться от тёмных оков, но когтями она царапала только себя. Довольно интересное зрелище, но пора было заканчивать. Рука Иккинга сжалась в кулак, и теневая петля удавкой затянулась на шее хвостатой девы. Тело обмякло. — Сморкала! — Позвал Иккинг помощника, параллельно распуская тени и подходя к сражающимся капитанам. Тёмная макушка выглянула из-за мачты, — Мечи из моей каюты. Живо! Йоргенсон кивнул и быстро покинул палубу. — Серьёзно? Чем твой меч лучше моего? — шутливо съязвил Джек и перерезал сирене горло. В напряженной битве вряд ли найдётся место шуткам, но именно таковой посчитал Фрост предложение сменить оружие. Нелогичное и неподкованное фактами, оно вызывало лишь усмешку. Но задней мыслью Джек осознавал, что тактику нужно менять. Под вспышки молний из недр корабля поднялся Сморкала. Он второпях подбежал к капитану с тем самым длинным свёртком, что передал ему Плевака. Иккинг убрал тряпичную обмотку с оружия и довольно ухмыльнулся. Его труды не прошли даром. Творение капитана Ночной Фурии. Инферно. Три меча, уникальные в изготовлении и применении, новое оружие способное в корне повернуть ход боя. Если теория капитана окажется верной. — Что это за самодельная железка? — не удержался от комментария Джек, оценивающим взглядом пробегаясь по мечам. Не дожидаясь ответного слова, он схватил оружие и ужаснулся, — Ты пал в моих глазах, Хэддок. Он даже не заточен! Возмущённый капитан брезгливо повертел диковинный предмет, пристально изучая его строение и детали. Очень странное оружие. Но кто и скуп был на эмоции, так это капитанша Артеллы. Она молча забрала второй меч и провела большим пальцем по закруглённому лезвию. — Не знаю, что ты задумал, но если я не убью этой самоделкой хоть одну тварь, мой меч окажется в твоей глотке. Иккинг повёл бровью. — Вполне равноценный договор. Сиреньи крики с правого борта подстегнули капитанов на меньшее разглагольствование. Иккинг не раздумывая поспешил к месту командной бреши, а Мерида взяла под контроль часть команды у левого борта. — Эй! Скажи хоть как пользоваться этой штукой? — донёсся возглас Фроста. На что Иккинг ответил: — Не маленький, разберёшься. Им осталось отбить последнюю атаку. Продержаться ещё немного. Капитан Ледяной Жемчужины уворачивался от когтистых рук, хвостом сирена попыталась сбить пирата с ног, но Джек успел пригвоздить её своим мечом. Оставшись без боевого товарища, Фрост хаотично щупал упрямую безделушку, что не хотела поддаваться. Не может же тупой меч быть настолько бесполезным! Навершие и хвотовик рукояти напоминали головы драконов с открытой пастью. Он пытался их крутить, нажимать на выпуклые части, ничего. — Сзади! — выкрикнула Мерида. Джек уклонился, но цепкая сирена подставила под его ноги хвост. С глухим шлепком пират распластался на палубе, сдавливая вырывающийся рык. Шипящая дева набросилась на капитана, вцепившись руками в шею и разинув пасть для укуса. Удар пришёлся ей навершием в затылок. Хватка сирены ослабла, и Фрост сбросил с себя склизкое тело. Одна из выпуклых частей меча на рукояти просела и с щелчком механизм сработал. На лезвии вспыхнуло пламя, прогоняя туманную дымку и ослепляя хвостатых дев. — Вот это мощь! — возликовал Джек, поднимаясь на ноги и размахивая клинком перед сморценными лицами сирен. Они шипели, закрывались от яркого света и отползали к борту. Следом зажглись два других меча. «Не восприимчивы к свету!» — с переполняемой радостью восклицали пираты. Под главенством капитана корабля боевой дух команды обрёл недостающие крупицы силы. В бушующую стихию крики морских дев прерывались хрипом. Непереносимость света стала решающим ударом по сердцу Содмара. Ни одна диковинная тварь больше не приблизилась к кораблю, а оставшиеся на борту сирены уползали прочь. — Беру свои слова назад, Хэддок. — С примирительной торжественностью сказал Джек. — Прелестное оружие. Под грохот пушек, вспышки молний, лязг стали и пламя огненных мечей Ночная Фурия выстояла. Последние сирены уплыли вглубь своей обители, оставшись ни с чем.✵☽ ⋅⋆⋅ ☸ ⋅⋆⋅ ☾✵
— Не дёргайся, — ворчит Забияка, разрезая рукав платья. Пропитанная кровью ткань прилипла и неприятно стягивала кожу. Астрид скрипела зубами и тяжело дышала, сдерживая болезненный стон. Пиратка хмуро осмотрела рану и, пробормотав что-то под нос, ушла за тазом с водой. Обстановка в кубрике напрягала своей пустотой. В то время, как на верху кипела битва за жизнь, она пряталась в полуосвещенной каморке, боясь издать лишний звук. Принцесса вздрагивала от залпов пушек. Сколько сирен напало на них? Десять, пятнадцать, пол сотни? Хофферсон хватило и одной, чтобы на всю жизнь запомнить насколько дикие стеклянные глаза сирены пожирали её издалека, и поставить калёное клеймо на всех глупых детских сказках о прекрасных обитателях подводного мира. Забияка вернулась с чистыми тряпками, бутылкой рома подмышкой, маленькой деревянной шкатулочкой и коком. Крепкий паренёк поставил таз с водой на табурет, придвинул его к Хофферсон и вернулся за двумя вёдрами. Расставив все вещи на лавке, Торстон боком подсела к принцессе. Первым предметом в её руке оказалась бутылка. Откупорив пробку, пиратка сделала пару глотков, а потом передала Астрид. — На. Выпей-ка. Полегчает. Хофферсон удивлённо захлопала глазами, мельтеша взглядом с литровой тары на непоколебимую Забияку. — Всю? — озадаченно уточнила Астрид, всё ещё сомневаясь в безумном предложении. Она пила всего пару раз, на балу да на торжественном приёме заграничных послов. И то по одному бокалу лёгкого вина. А тут странная намешанная жидкость непонятного происхождения, ещё и в таком количестве. —Можешь растягивать удовольствие. Мне то какое дело. — Забияка понизила голос до полушёпота и постучала пальцами по бутылке, — Но запомни: ничего лучше этого лекарства ты не найдёшь. Прекрасный напиток, чтобы заглушить боль. Пока Астрид колебалась, пиратка достала из шкатулки несколько склянок с разными жидкостями. Рвано вздохнув, Хофферсон зажмурилась и сделала три больших глотка рома. Горло обожгло горечью. От сладости с послевкусием пряностей и табака Астрид сморщилась и прижала тыльную сторону ладони к носу и рту. Забияка растерянно похлопала глазами, а после громко усмехнулась, забирая бутыль. — Моё уважение, принцесса. Торстон смочила тряпку в тазу и начала неспеша стирать запёкшуюся кровь. Астрид прикусывала щёку, сжимала подол порванного платья, вздрагивая каждый раз, когда пиратка прикасалась к ранам. Она отворачивалась, не желая видеть, какие шрамы останутся от этого путешествия. — Теперь будет чем похвастаться на суше. Пить ром и задушевничать с Сантайловкой принцессой, ха. Такую историю точно ни одни уши не пропустят, — размышляла вслух Забияка, отвлекая пленницу от мыслей. Нити кровавых капель скатывались по фарфоровой коже, подчёркивая неестественную бледность. Вода в тазу быстро окрасилась в мутный красный цвет. — Цепкая тварь, — бубнила пиратка себе под нос, промывая раны зеленоватой жидкостью с крупицами каких-то трав. От пульсирующего жжения Астрид прикрыла глаза и откинула голову. Тело отяжелело, тянуло мышцы, ныли кости и жутко болела голова. Она бы хоть сейчас легла на эту лавку и заснула. От лёгкого укола локтем в бок принцесса вздрогнула. — Нельзя. Отключишься и будет хуже. — Строго сказала Забияка и достала со дна шкатулки мазь. Густая смесь разнообразных ингредиентов пахла чем-то едким и маслянистым. Но как только пиратка от души начала покрывать ей рану, продавливая вглубь, Астрид согнулась от боли, прикусив щёку изнутри. Воспалённое место горело так, будто его натёрли порошком острых специй. Онемевшая рука пульсировала прожигающей до костей агонией. Ещё и хватка Торстон была хуже стальных кандалов. Астрид через силу сделала несколько глотков рома. Так постепенно опустошилась половина бутыли. Противное пойло своей горечью на языке помогало немного отвлечься. Когти сирены уже не казались обречённой пыткой. За дверью послышалось шарканье одежды. Со скрипом ржавых петель в каюту матросов вошёл Рыбьеног с парой сапог в руках и потрёпанным пледом. Он опустил обувку перед Астрид, в которую она тут же сунула замёрзшие ноги, и попытался заботливо накинуть ей на одно плечо тёплую накидку. — Спасибо, — протянула Астрид, пытаясь вспомнить мельком услышанное имя пирата. — Рыбьеног, — представился юноша, — всегда к Вашим услугам, принцесса. — Хорош любезничать. Лучше поменяй воду, — остро одёрнула его Забияка, не поднимая взгляд на озадаченного Рыбьенога. Он поднялся на ноги и покорно принял из её рук таз. Астрид показалось, что моряку хотелось что-то сказать пиратке, так задумчиво он вглядывался в мутную воду, но, перемявшись с ноги на ногу, развернулся и ушёл. Недосказанная горечь передалась и Торстон. Сжимая мокрую тряпку, она сосредоточенно осматривала рану, бурча под нос неразборчивые слова. Когда пиратка дотрагивалась до воспалённой кожи, Хофферсон вздрагивала. Контраст её холодных пальцев в соприкосновение к пульсирующему жаром месту был не слишком приятен. Под конец лечения Забияка перевязала рану чистым куском тряпки, возможно, до этого он был частью рубахи или постельного белья. Пушки стихли. Голоса пиратов по убывающей смолками, и только погода была неизменна. Всё также гремел гром и шумел дождь. — Раны не мелкие, но у меня были остатки травяной мази, затянутся быстро, и инфекция не попадёт. — рассуждала Забияка вслух, больше для себя, но Астрид всё равно кивнула и поблагодарила за помощь. Принцесса сама не заметила, как начала клевать носом. Глаза слиплись, и голова Астрид упала на плечо рядом сидящей пиратки. Забияка замерла. Уж очень ей не хотелось будить Хофферсон, но и сидеть тут без дела не могла, на палубе полно народу, которые ждут её помощи. Петельные двери снова скрипнули, впуская Ингермана. Торстон успела приложить палец к губам и шикнуть прежде, чем он успел открыть рот. Беззвучными жестами она подсказала, но нужно перенести спящую принцессу в другую каюту как можно быстрее. И Рыбьеног без пререканий выполнил и эту просьбу. Оставшись наедине с собой, Забияка промыла перепачканные в крови лоскуты, оперлась на стол и тяжело выдохнула. Заниматься чем-то помимо своей основной работы было хлопотно. Особенно если навыков в этом было минимальное количество. Под стук стеклянных банок, с очередным скрипом петель в каюту с Рыбьеногом зашёл и сам капитан Фурии. Потрёпанный боем, промокший до нитки, но всё с тем же боевым духом. — Как она? — с порога спросил Иккинг, видимо, кок уже рассказал об инциденте с принцессой. — С ней всё будет в порядке, — сухо ответила Торстон, продолжая звенеть склянками. Пока пиратка с усердием укладывала все смеси, Хэддок взял один пустой бутылёк, лекарство которое было потрачено на рану пленницы, повертел его и равнодушно поставил на стол. Взгляд Рыбьенога из-за спины капитана зацепился за название мази, точнее буквы на прицепленной бумажке, выведенные аккуратным почерком, таким знакомым и тянущим. Кок не раздумывая схватился за бутылёк, большим пальцем проведя по чернилам. — Откуда? — едва совладая с мыслями, произнёс он. Забияка замялась. Косым взглядом улавливая напряжение со стороны капитана, пиратка прикусила уголок губ. — Я не сильна в травничестве, да и лечить людей не моя стезя и забота. Но… разве могу я перечить приказу капитана? Рыбьеног молча подошёл к шкатулке с лекарствами. В нос ударил запах вереска и зверобоя. Терпкий, вяжущий, с медовой горчинкой, такой знакомый. Перебирая со звоном стекла каждую склянку, осторожно, как это было возможно трясущимися руками, выкладывал пучки засушенных трав, а карие глаза вчитывались в названия. Пальцы мельтеша добрались до дна сундучка и нащупали пожелтевшие листы с рецептами. Все написаны от руки. Таким знакомым и родным почерком. В груди Рыбьенога заныла старая рана. — Этот набор. Он… — Рыбьеног, ступай в камбуз. В голосе Иккинга скрипнула сталь. Рыбьеног вцепился в шкатулку, отторгнув приказ. Его плеча коснулась рука Забияки. Ингерман и не заметил как близко она подошла. В этом жесте он ощутил поддержку, но от слов, что сорвались с её уст, Рыбьенога тряхнуло не слабо. Словно волной подброшенный на каменные пики. — Она в этом лучшая, и мне такой уж точно не стать. Но если я могу помочь, то мне стоит хотя бы попытаться. — ему хочется стать глухим. Только бы не слышать этой муки. Только бы не чувствовать этой боли, — Никто не силах заменить Хедер. — Ещё удар, но теперь в точно в сердце. Рыбьеног выпучил глаза и окаменел. Она произнесла её имя. Он не слышал его так давно. — Но её больше нет! — сорвался Иккинг, поступая к пиратке. В изумрудных глазах вспыхнул гнев, а по полу зашевелились тени, которые ему едва удалось сдержать. Нельзя. Не сейчас. — Не смей упомянать её имя на моём корабле. Но упрямство Торстон не позволило оборвать мысль. Забияка сжала плечо Рыбьенога, заставляя вновь посмотреть на неё, желая донести горькую истину с меньшей болью. — Она всегда была и останется незаменимой, для каждого из нас. — Торстон опустила взгляд на злосчастный предмет, — Эта шкатулка — единственная вещь, хранящая след её присутствия, которая спасает наши жизни уже не в первый раз. — Довольно. — Иккинг захлопнул деревянный сундучок, — За работу. Немедленно. С помутневшим рассудком Рыбьеног отступил к двери, что-то пробормотал под нос, всё также неотрывно глядя на вещь дорогого человека, и, словно очнувшись от видений, быстро покинул каюту. — Рыбьеног! — окрикнула кока Забияка, ринувшись следом, но не ступив дальше порога, вернулась в злополучный кубрик. — Зачем ты так с ним? — налетела на капитана пылающая злостью Торстон, — Что за мания ворошить прошлое, давить, ломать, втаптывать в грязь? Ему и так не легко смириться с потерей… — Я терял не меньше! Его боль — это и моя боль тоже. Только я не жалею себя при каждом порезе, не возвращаюсь и не прошу утешения. Иккинг развернулся и ударил кулаком по столу. Забияка отшатнулась на шаг. В её болотных глазах мелькнул страх, но презрение и гнев разгорелись вновь, не давая пламени погаснуть. Кулак капитана разжался. С тяжёлым выдохом он склонил голову и продолжил через силу: — Давно пора отпустить. За мертвеца хвататься — себя в могилу свести. — Не все такие бездушные твари, — выплюнула ему в лицо пиратка. Слова Забияки, словно подводные камни шваркнули по фальшкилю. Некогда потерянное, скребущее по рёбрам чувство вновь облепило капитана. Направляясь к выходу со всей собранной суровостью, он завёл руки за спину и сцепил в замок. Капитан хотел уйти молча, оставив внутри жажду подробностей. Но заштопанная наспех рана вытолкнула из него сухое: — Но вспомни, чего мне стоило это бездушие. Иккинг ушёл, оставив на сердце каждого новый ожог.