Чимину было...

      Пак Чимину было 17, когда папа зашел к нему в комнату и сказал, что он выходит замуж. Нет, он не был глупым и прекрасно понимал, что рано или поздно он станет замужним омегой, всегда мечтал о большой семье и любящем муже, но никогда не мог предположить, что его возьмут в мужья так рано и против его воли.       Но Чимин ни разу не позволил себе плакать. Папа Джин всегда учил его держать себя достойно, учил знать себе цену, именно поэтому он не разменивался на случайные связи и знакомства. Он был почти ангелом, именно так назвал его, как он понял, его будущий муж в своём письме. Не «детка», не заезженное до жути «бейби», не какое-то другое сладко-приторное прозвище, а «Ангел».       Чимин любит перечитывать это письмо, ведь он уверен, что влюбился безоговорочно и навсегда именно после этого письма, самого первого. Оно бережно хранится в коробке с другими памятными вещами на дне шкафа в их с Намджуном комнате. Он не прячет коробку, просто не хочет выставлять её на всеобщее обозрение. Это личное. Это до жути нежное и интимное. Он продолжает перечитывать это письмо, каждый раз краснея заново, хотя знает его текст уже наизусть.

« Мой Чимин. Мой Ангел. Прошу простить меня за эту невиданную дерзость — называть тебя своим раньше времени, но я не могу ничего с собой поделать, ведь моё сердце и душа уже твои. Я всем своим существом ощущаю, что я влюблен. В свои двадцать четыре я чувствую себя восемнадцатилетним мальчишкой, потому что не могу перестать думать о тебе каждую секунду. Думаю ты и не помнишь нашей встречи, но я не могу выбросить тебя из головы с тех пор, как на приёме у Господина Сокджина я увидел тебя в невероятной красоты белой блузе. Ты почти сиял, а я был ослеплен твоей ангельской улыбкой. Нам с тобой нельзя видеться до свадьбы, поэтому это не последнее моё письмо. Я не настаиваю, но надеюсь, что увижу ответ. Уже твой, КН»

      Когда Чимин читал его впервые, он почти не дышал. Лицо было пунцовым, а губы подрагивали от непонятного чувства — предвкушение вперемешку с удивлением и восторгом. Они переписывались 2 месяца. То ли так долго шла подготовка к свадьбе, то ли Намджун просто решил не торопиться, но каждую неделю Чимин получал письмо и писал ответное. В их переписке не было пошлости, только трепетные зарождающиеся чувства. Может это было старомодно, но, по мнению омеги, безумно романтично.       Они увиделись впервые только на свадьбе. Тогда, прямо перед торжеством, Чимин жутко разнервничался, заплакал и размазал по лицу подводку вместе со слезами. Он смог успокоиться, только когда папа подошёл к нему и заключил в свои мягкие тёплые объятья. Джин и сам был на грани, ведь его маленький мальчик вырос, превратился в прекрасного омегу и уже выходит замуж, у него самого скоро будут дети и своя семья, но он не плакал, только ласково гладил омежку по голове, целовал в макушку и тихонько шептал «всё хорошо, мой маленький, он замечательный». Времени делать новый макияж уже не было, поэтому, быстренько умывшись, Чимин пошёл к алтарю прямо так.       Он уже стоял там. Красивый. Статный. Величественный. Он осторожно взял омегу за руку и переплёл их пальцы. Он держал его за руку почти невесомо, иногда поглаживая большим пальцем тыльную сторону ладони, пока не пришло время поцелуя. Тогда он всё так же осторожно притянул его ближе к себе и положил одну руку на щеку. Альфа тихо прошептал «не бойся», прежде чем коснуться губ целомудренным, почти детским поцелуем. И Чимин не боялся.       Страх пришёл, когда они, оставив гостей, поднялись в свой номер на верхнем этаже гостиницы. «Я не хочу тебя торопить», — сказал тогда Намджун. «А я не хочу ждать», — ответил Чимин, дав тем самым зелёный свет для альфы. Он действительно боялся близости, ведь до этого ни с кем даже не встречался, но под поцелуями Намджуна, трепетными и ласковыми, чувство тревоги отступало. Осталось только доверие и немного смущения. Тот целовал его, уже по-взрослому, проникая в рот языком и засасывая губы. Облизывал шею и острые ключицы, гладил грудь и очерчивал губами соски, пока стягивал рубашку с омеги, но, когда очередь дошла до брюк, тот заметно напрягся. «Ты всё ещё одет», — прошептал омега в губы Намджуна и принялся сам раздевать его.       Когда они оба были обнажены, альфа отстранился от губ омеги и поцелуями спустился вдоль плоского живота к самому паху. Чимин попытался свести ноги в коленях, но поцелуй прямо в головку маленького аккуратного члена выбил из груди весь воздух, и он сдавленно простонал. Когда сжатого колечка коснулся первый палец, с губ омеги сорвался первый полноценный стон. Намджун не торопясь растягивал его, стараясь доставить как можно больше удовольствия, и целовал уже покрасневшие губы. Когда он приставил к дырочке свой член, омега снова весь сжался. «Я не сделаю больно» — пообещал альфа и начал медленно входить, целуя в это время шею, лицо, ключицы — всё, что попадёт. Он дал Чимину привыкнуть и как только почувствовал, что тот слегка подаётся навстречу, стал наращивать темп.       Той ночью Чимин чувствовал, что его действительно любят. Он тогда был так вымотан сексом и предсвадебными волнениями, что уснул практически сразу же после того, как они закончили, и Намджун заключил его в свои тёплые объятия. Уже почти засыпая, он услышал «Будешь со мной навсегда?», и сил хватило только на то, чтобы поцеловать альфу в шею и ответить «Буду».