Кто мы друг другу?

      — Вань, — позвал Степан, подняв взгляд на Тихонова, возвышающегося над столом и крутящего в руках пульт от экрана. — Что там ещё известно про эти похищения и убийства?       — Мы знаем, как удаётся похитить жертву, — сообщил Иван и одну за другой вывел на экран несколько фотографий, где на телах погибших отчётливо просматривались две тёмные точки. — Он подходит, скорее всего со спины, «вырубает» электрошокером, сажает в машину и увозит в неизвестном направлении.       Костя лишь краем глаза просмотрел выведенные на общий экран, а заодно и продублированные на мониторах компьютеров, снимки, и, куда более заинтересовавшись наличием у злодея транспорта и его судьбой, спросил — не то недоумённо, не то с тенью претензии к коллегам:       — И что, нельзя выследить машину, которая «засветилась» на всех похищениях?       — Мы не волшебники, — пожав плечами, с нескрываемой грустью в голосе признался Тихонов. — Это только в фильмах в каждом провинциальном городке камеры стоят на всех углах. А в реальности — даже в Москве есть куча слепых зон. Или камеры стоят такие, что лучше бы их вовсе не было, потому что толку никакого, а время на проверку тратится. Но мы пытаемся найти совпадения по окрестным дорогам. Так, дальше, — сам себе сказал эксперт и пролистнул данные на экране. — По результатам экспертизы в крови всех погибших обнаружены остаточные следы снотворного. Видимо, похититель вкалывал его в какой-то момент, чтобы точно знать, что женщины никуда не сбегут, и ему не о чем беспокоиться. А незадолго до смерти все потерпевшие получали инъекцию Клозипама.       — Это ещё что такое? — переведя взгляд с Данилова, безучастно крутящего кольцо на безымянном пальце и, как казалось, вовсе не слушающего их разговор, на эксперта, уточнил Лисицын.       — Это такой распространённый нейролептик, — тут же, не тратя время на театральные паузы, за которые в этот непростой период можно с лёгкостью не только получить подзатыльник, но и не успеть увернуться от чего-нибудь тяжёлого, отозвался эксперт. — Психотропный препарат, вызывающий паралич нервной системы. Он вкалывал Клозипам, женщины оставались в сознании, но не могли никак ему помешать, поскольку препарат подавлял активность мозга. Он вывозил их в парк, сажал в инвалидное кресло и убивал ударом ножа в печень.       В помещении на мгновение повисло молчание, нарушенное Даниловым, который на самом деле не только слышал всё то, что обсуждали находящиеся рядом коллеги, но и всеми силами старался разобраться в запутавшейся нитке, никак не дающей взять и размотать до самого конца клубок этих смертельных похищений. Он попросил Ивана вывести на экран снимки с мест обнаружения тел и, когда Тихонов всё сделал, поднялся с места и замер, остановившись аккурат напротив электронной доски.       С фотографий смотрели бездыханные тела, Степан вглядывался в снимки, этих хрустальных глаз и не замечая даже. А лишь чувствовал, как товарищи попеременно переводят на него свои взгляды.       — Откуда у него столько колясок? — подал наконец голос Стёпа, развернувшись лицом к столу. — Посмотрите, они все новые, без дефектов, вроде как. К тому же одинаковые. Словно их в один какой-то момент взяли и увезли откуда-то.       — Хочешь сказать, что наш злодей одномоментно купил как минимум четыре коляски? — уточнил Шустов. — А скорее всего даже больше, иначе бы новое похищение вряд ли бы совершил.       — Сомневаюсь, что он покупал, — поймав взгляд капитана, отрицательно покачал головой Данилов. — Даже самое дешёвое инвалидное кресло стоит тысяч шесть, не меньше. Великоваты траты для маньяка, если он только не богатей какой-нибудь, или не ограбил предварительно отделение банка. Ставлю на то, что коляски инвалидные он стащил с какого-нибудь склада или магазина медтехники. Вместе с этим… Клозипамом.       — Стёпа прав, — дослушав друга, кивнул Константин. — Нужно проверить случаи краж в специализированных местах. Иван…       — Уже делается!       Выкрикнул это начальник компьютерного отдела уже на ходу, отбросив на столешницу пульт от экрана, и через мгновение уже скрывшись и из зала для совещаний, и из вида оперативников.       — А что у нас за шум в коридоре? — заметив негромкую ругань и какую-то возню за прозрачными стенами помещения, спросил вдруг Игорь и развернулся. Его примеру моментально последовали и Лисицын, занимающий соседнее кресло, и Данилов, пытавшийся рассмотреть ещё что-нибудь на выведенных на экран фотографиях.       — Никита! — заметив за полосками жалюзи знакомую фигуру в тёмно-синем свитере, пытающуюся прорваться мимо сержанта к выходу, воскликнул Стёпа. Он поспешил оказаться на месте происшествия местного масштаба и даже кресла не заметил на своём пути, зло оттолкнув его в сторону, когда то преградило путь. — Что здесь происходит?!       — Товарищ капитан, не допускаю выхода молодого человека с территории, — вытянувшись, но не выпустив локтя парня из руки, отозвался сержант. — Как вы и велели.       — Спасибо, — кивнул Данилов сержанту. Он забрал у него Власова, крепко сжав подростку руку в районе локтя, и принудительно отвёл того в сторону, не обращая внимания на его попытки вырваться.       Лисицын с Шустовым замерли на пороге переговорного зала, лишь со стороны предпочтя следить за разворачивающимися событиями. Костя сначала, по правде говоря, собирался если не вмешаться в разговор товарища с ребёнком, то хотя бы оказаться ближе к нему, но Игорь не позволил. Он, как отец сына, который испытал уже на себе несколько лет назад трудный возраст, рукой остановил майора и дал понять, что лучше дать Стёпе с Никитой поговорить.       — Ты специально это делаешь?! — развернув Никиту к себе лицом и пытаясь заглянуть мальчишке в глаза, спросил у него Данилов. — Никит, я не пойму, ты кого позлить хочешь: меня или маму, которая о твоих выходках узнает? Ты крутым казаться хочешь? — задал ещё один вопрос капитан и решил рискнуть. Он положил ладонь парню на плечо, и она, на удивление, не оказалась тут же отброшенной в сторону. — Так крутость-то не в том, чтобы погром в баре устроить или обмануть всех и из охраняемого объекта сбежать. Крутость в умении быть ответственным и думать не только о себе.       — Не учи меня, — огрызнулся Власов и всё же дёрнул плечом, сбрасывая с него руку Степана. — Я взрослый!       — Ну, раз взрослый… — протянул Данилов и развёл руки в стороны. Никита уже с надеждой поднял на него глаза, готовый покинуть наконец общество капитана и его надзорной компании и отправиться своим путём (он правда и сам-то не знал, куда поведёт его этот путь — домой, к кому-нибудь из друзей или навстречу новым приключениям), когда Стёпа продолжил: — но пока тебе нет восемнадцати лет, по закону я за тебя отвечаю!       — На уроках тоже ты за меня отвечать будешь? — вывернул парень. — А может, и домашние задания тогда за меня сделаешь, а? Задачки порешаешь, параграф законспектируешь, сочинение по картине напишешь, стихотворение выучишь. Мне вообще-то завтра в школу, если ты забыл!       Власов в очередной раз предпринял попытку прорваться к выходу, но вновь был остановлен. Стёпа для этого даже с места сдвигаться практически не стал — он одной рукой поймал парня, задевшего его плечом и собирающегося двинуться дальше, за руку и вернул его на прежнюю точку перед собой.       — Ни о какой школе и речи быть не может. А то тебя опять по всему городу придётся искать. Позвоню я твоей классной и скажу, что тебя не будет, — пообещал капитан. — И чтобы из ФЭС ни ногой. Понял? Без всяких попыток покинуть здание. Ты остаёшься здесь!       — И что, ты мне ночевать в ФЭС прикажешь? Прямо здесь?! — возмущённо воскликнул парень, не сводя с капитана глаз и разведя руки в стороны. — Свернуться калачиком на стуле и курткой накрыться?       — Вот чего ты всё передёргиваешь? Ты прекрасно знаешь, что у нас и диваны есть, и одеяла с подушками.