GodSpeed

ПОРА Измаил взял в прокате тёмно синий костюм стиля "выпускной в девятом классе". Костюм добротный с подплечниками, брюки старомодные с высокой талией и кожаным ремнём. Ремень в них всунул Измаил. Утром пришлось вернуться в прокат и взять там ещё и начищенные ботинки, с небольшим каблуком для уверенности. Мула стоял над душой как-то странно озираясь по сторонам, будто что-то украл. Он попросил бога сходить с ним на похороны матери. Одному было страшно и не хотелось говорить близким друзьям, и просить кого-то из них. Мула знал, что они не поймут, а измаилу явно всё равно. Зачем идти на похороны той, от кого еле удалось спастись. Той, кто всё это время до самой смерти не разу не позвонил. Мать написала ему только раз и это письмо он нашёл в старых вещах дедушки, который и спас его тогда. Писала, что ей очень жаль. Правда ли жаль? Или в порыве очередного трипа на неё нашло раскаяние? Мула надеялся, что отец не придёт. Что он сейчас валяется где-то без сознания. Что он не придёт. Измаил завязал ботинки и внимательно посмотрел на аганто. — Ты потом работаешь? Мне бы подстричься. Или там какое то застолье будет? — Сухо спросил он. — Врятле застолье. Наверное просто положат, закопают и всё. Даже если будет, то я не останусь. — Мула поправил Измаилу задравшуюся штанину. — Поехали. — Я постригу тебя бесплатно за костюм. — Как-то криво улыбнцлся Мула. На полпути он начал сомневаться. Он смотрел на капли дождя которые скатывались по стеклу электрички. — Зачем закапывать... — Буркнул Измаил. — Кладбище тут, конечно, место атмосферное, но не то что бы это стоит того, что бы закапывать в одно место кучу мёртвых людей. Хотя, если по вашей традиции вместо надгробья садят деревья, то ладно. Вообще, зачем ты туда едешь? Ты же говорил, что никому бы не пожелал такую мать. — Измаил долго молчал, но наступил тот момент, когда ему стало скучно. — Когда это я так говорил? — Удивился Мула. — Когда мы обкурились. Я тогда ещё...— Измаил засмеялся, закрыл лицо руками и даже немного покраснел. — Аааа. — Мула тоже покраснел. — Как ты там сказал... Кажется "Я не знаю как с этим обращаться". — Аганто заржал. — Блядь, зачем ты так со мной. Я же правда не знаю. Теперь вспоминаю то, что вообще с этим не связано. — Простонал Измаил. — Короче дело было так... к твоей вагине это никакого отношения не имеет, но всё же история смешная. Было дело, что показалось мне, что я натурал, а у меня между прочим муж тогда был уже года три, но вот такая идея пришла мне в голову... ничего что я так конкретно сказал "вагина"? — Подумал Измаил. — Да всё нормально, продолжай. — Усмехнулся Мула, предвкушая глупую, но смешную историю. — Надо было проверить. К женщинам подкатывать было мне как-то неловко, да и не умею я так с абы-да-кабы к незнакомцам лезть... так вот, позвонил я в проститутошную, благо на Мандрагоре таких было много. Аж две... От историй Измаила Мула и вовсе забыл, куда они ехали, а когда назвали нужную станцию вспомнил. Снова замолчали. Пришли как раз вовремя. Мать Мула выносили из катафалка. Покойников на Зелёной планете клали в землю без гроба, что бы корни посаженного дерева срослись с телом и так душаумершего перейдёт в него, а до могилы доносили на деревянных носилках усыпанных цветами и самого покойника уже в могиле было принято сначала засыпать цветами, а потом землёй с саженцем. Каждый пришедший брал с собой корзину цветов и у Мула была корзина. Из катафалка вышли две женщины с небольшим саженцем чего-то смутно напоминающего вялый тополь, а потом ещё несколько дам из машины подъехавшей за катафалком. Те что вышли из машины выглядели не так презентабельно как вышедшие из катафалка, какие-то бледные, вовсе не в тёмной одежде, а в чём попало, джинсовые потёртые юбки, цветные брюки и каблуки. Мула подошёл и узнал в двух женщин из катафалка — своих тёть. Они некоторое время смотрели друг на друга. — Вы...? — Одна из тёть поняла, что этот аганто явно имеет какое-то отношение к ним и их сестре хотя бы по национальному признаку. Мула растерялся, поняв, что эти женщины помнят его ещё ребёнком. Они иногда брали Мула к себе, когда мать долго не выходила из загула, но та только оклемавшись отбирала его назад. Так было лет до семи. Потом тёти уехали. — Мула. — Как то неуверенно, по слогам сказал аганто. Женщины удивлённо переглянулись. — Зравствуйте. — Вдруг выпалил Измаил. — Там как бы уже уносят. — Он указал на пару мужчин несущих по кладбищу маму Мула. — Или надо тут стоять? — Он не знал всех местных традиций. — Нет! Пошлите! — Спахватилась дама в довольно открытой блузке у неё был зонт так, что когда она пошла за ней была вынуждена пойти и сестра, а за тем потянулись и все остальные. Девушки из машины шли позади, говоря о чём то своём. — Ты так выросла. — Кажется эту женщину в блузке звали Лина. — Изменилась. Я тебя даже не узнала. Мула не пил гармонов и всё что он сделал при переходе это подпольную мастэктомию, потому что операция в клинике тогда была ему не по карману и сменил паспорт, каким-то не совсем легальным и кумовским путём. Гормоны тут было просто не достать, а импортные были не по карману, но и без того женщины аганто были очень плечисты и высоки, а местное население наврятли отличит мужчину аганто от женщины. Измаил видел, что Мула было неприятно, что его называли женским родом и укоризненно взглянул на него мол: "скажи им". — Я даже сначало подумала, что она успела ещё мальчонку родить. — Посмеялась сестра Лины. — Я сменил пол. Так что, если вас не затруднит, то обращайтесь ко мне в мужском роде. — Всмысле?! — Сказали женщины в один голос. Мула недолго смотрел на мать перед тем как высыпать цветы. Она так постарела за эти годы. Её подруги как-то заговорили с сёстрами, пока саму "виновницу торжества" засыпали землёй пара флорян. Дохлый постоянно курил, руководя крупным, а тот в ответ ворчал, но зато товарищ после не затруднился воткнуть тополь. Измаил не понимал этой красивой традиции, которая стала такой формальной, потеряв весь свой шарм. Бог тихо выругался на недосадовников по мандрагорски и кивнул Мула. ПО-ПУТИ Они ушли, чтобы сёстры больше не задавали лишних вопросов, пока эти четыре блядины мельтешат рядом как гарпии. По-пути обратно Мула почему-то заплакал, а Измаил немного трясся от того что промок. И костюм промок. Некоторое время в окно электрички ещё видна была "мёртвая роща". — Мне кажется, что труп сгниёт раньше, чем корни дерева доростут до него. — Предположил маленький бог. — Ну суть в том, что душа должна воплотиться в дерево. Наверное, не важно это всё, про гниение и так далее. — Мула утерал слёзы и так влажным платком из нагрудного кармана пиджака Измаила. — Прости, что не взял зонт. Я не смотрел прогноз погоды. Наверное, не стоило тебя сюда тащить. — Ты жалеешь, что сам пошёл? — Прямо спросил Измаил. — Нет, я не жалею. — Почему же ты тогда плачешь? — Мне грустно от того, что ещё один человек, который был мне родным... ушёл. Пусть мне пришлось бежать и пусть она была отвратительной матерью, и что я вообще случайно появился на свет, но всё равно, она была моей мамой. Здоровый ребёнок в семье наркоманов, это ли не судьба? Я благодарен ей за то, что она родила меня. Конечно, обычно дети не благодарят матерей за то, что те не выкинули их в канаву после рождения... — Он снова всхлипнул, хоть и вроде бы до этого успокоился. — Мне страшно видеть смерть. Измаил не совсем понимал. Он никогда не был настолько благодарен своему отцу за то, что тот поучаствовал в его воспроизведении на свет. Когда Измаил узнал о смерти отца, он скорее почувствовал облегчение, чем скорбь. А к своему рождению бог относился, как к должному или даже как к одолжению родившей его женщине, но сейчас услышав такие слова... Стоит ли быть благодарным, тем кто подарил тебе жизнь в день твоего рождения? Разве, золотые часы или кожаная куртка и много чего ещё, подаренного на последующие дни рождения, смогут сравниться с таким подарком? Настолько дорогим подарком, что ему нет цены. — Здравствуйте, не хотите согреться? — Заботливо спросила контролёрша с каталкой на которой были чай, кофе и всякие сладости с газетами и журналами. — Да. — Очнулся Измаил, посмотоев на каталку. — Чай с молоком и сахаром. — Он взглянул на Мула, который уставился в окно. — Ты будешь? — Что? — Он взглянул на бога. — Чай. — Да, буду. С молоком и сахаром, и ещё, — он осмотрел асартимент, — Сандвич с колбасой и яйцом. Ты не голоден? — Обратился он к попутчику. — Вообще-то я на кладбище так хотел жрать, а потом перестал, а вот сейчас увидел и снова захотел. Ну давай. Мне тоже самое. ПРОСПАЛИ Когда они доехали обратно уже начинало темнеть. Измаил отогрелся чаем и уснул, его примеру последовал и Мула, сев рядом, что бы было не так холодно. Без разговоров друга, скука и грусть свалили его. Скоро зима. Вечера стали довольно прохладными. Они стояли на платформе конечной станции. Совсем не их станции. Треснувшие бетонные плиты, освещал одинокий фонарь. Позади маленькое деревянное здание вокзала. Измаил подошёл к расписанию. — Следующая электричка прибудет сюда только завтра. — Заметил Измаил. — А нет. Завтра выходной. Через два дня. — Чего? — Мы в Шойне. Тут живёт десяток стариков, которые вообще отсюда не выходят. Я тут как-то был. Помню раньше вон там была троллейбусная остановка. — Он махнул рукой куда-то за вокзал. Мула плёлся за Измаилом, который, потягиваясь шёл к остановке, через здание вокзала. Все троллейбусы тут ходили до шести вечера. И так бог закурил, смотря на ржавое табло. — Да. — Выдлхнул он. — Зато выспались. — Тут есть отель? — Наивно поинтересовался Мула. Измаил посмеялся в качестве ответа. — Тут родился бог этой планеты. — Припомнил Измаил. — А я сюда ездил на озеро с мужем. Мы жили в палатке пару дней на берегу. Около моего дома есть озеро, но это же совсем не то, когда рядом дом. — У тебя есть палатка? — Сейчас нет. — Нет а вообще? — Вообще есть. А что? — Измаил пошёл к зданию вокзала. — Хотели на выходных с друзьями поехать в Порру. В горный поход. Одолжишь палатку? — Аганто заметил какое тёмное осеннее небо, когда нет фонарей. В далеке стояла пара хижин с жёлтыми окнами-огоньками. Часть здания вокзала уже давно не работала и стояла пустой, а в небольшом закутке, где ночевал сторож и в окнах главного входа, который вёл к станции, ещё горел свет. — Завтра кстати и троллейбусы сюда не ходят. И послезавтра. Они вновь зашли в здание и сели на скамью под настенной керосиновой лампой. Половицы скрипели при любом движении. Из сторожевой комнаты выглянула очень старая женщина. Такая же дряхлая как это место. Увидев двух инопланетян она удивилась и даже испугалась. Мула и Измаил не шибко походили на флорян. — Закажем такси? — Предложил Мула. — Я лучше тут два дня посижу, чем буду платить 10К за такси сюда. — Измаил смотрел на бабку, опасливо выглядывающую из сторожки. Мула её не видел, потому что сидел спиной. Такси на зелёной планете было дорогое и в тарифах по городу, а вне города и ночью этот тариф был вообще безпредельным, всё потому что на личный транспорт был очень большой ежемесячный налог, не говоря уже о том сколько стоило зарядить транспорт. Бензиновые двигатели были запрещены и не производились как и бензиновое топливо. Местное население не переносило пары бензина и прочих загрязняющих веществ. Флоряне чаще пользовались общественным транспортом, который стоил не так дорого, тем более по льготам. — А можно мы тут переночуем? — Обратился Измаил к настороженной бабке. Мула обернулся и вздрогнул. — Это вам не отель! — Донеслось с того конца коридора. — Да ладно вам, бабушка! Мы завтра уйдём. — Раздался звонкий голос Мула. — Сейчас же уходите! Бездомные паршивцы! Вы откуда вообще такие взялись? Понаехало тут всякой тли! Пошли вон! — Старшее поколение очень настороженно относилось к инопланетянам. Вообще все флоряне не очень любили чужаков в нетуристический сезон. Бабка откуда то достала ружьё. — Да ладно? — Изумился Измаил. — У неё же маразм. — Уже ушли. — Мула уже вышел из вокзала. Так они пешком шли до ближайшего крупного поселения в котором был бы отель, но сейчас большинство отелей в сёлах возле моря уже были закрыты — Кончился туристический сезон. Измаил начал кому-то звонить. — Привет, а у тебя же есть космокар... мои братя улетели. Сука. У меня тут проблема. Я стою посреди поля в паре сотен километров от города. Да, далеко, но у тебя же есть космокар. Блядь, Виссарион! Я тебя не понимаю. Да пошёл ты! Какого хуя? Ссыкло ебаное, хорошо буду всю ночь идти пешком до города. Да какая разница, "как так вышло"? Зачем тебе знать, если ты даже не хочешь приехать?! Около Шойны. Чтоб тебя в жопу ебали... три слона, блядь. — Он повесил трубку и разочарованно вздохнул. — Нет, у него "дела". На самом деле он БОИТСЯ меня. — В груди больно кольнуло. — Зачем я такой идиот? Так и знал, что после этого он точно будет меня шугаться. Может быть он меня ненавидит. — Измаил шёл впереди, махая руками. — Тогда и я его тоже. Заебал. Ненавижу его. Он хочет, чтобы я уехал с этой планеты. Он бы и сам наверняка уехал от меня подальше, если бы мог. А чего тут сложного? Чего такого страшного? В смысле, что такого? Я не понимаю. Мне надоело, что единственное, что он делает обычно — бесит меня. Ему наверное вообще всё равно. Он хочет абстрагироваться и забыть обо мне. Думать, что он такой "нормальный" и "хороший". "Вот у меня сестричка младшая. Я о ней забочусь. Вот у меня планета. Я такой ответственный бог. А на досуге надираюсь как чёрт, а ещё какой-то додик постоянно тут бегает и "сбивает меня с толку."" — Измаил выдохнул. — Я всё. Замёрз. Мула смотрел на зависшие в небе огни. Он подумал, что у Измаила нервный срыв от всей этой ситуации и вообще не слушал его речь, тем более тот ругался на мандрагорском. Возможно, он вообще тот ещё псих, как его брат, только не лечится. Всё же хотелось надеяться, что Измаил, просто, немного нервный. Космокар осторожно опустился, зависнув над пшеницей посреди поля. Дверцы поднялись вверх, как крылья жука и бог окликнул их. — Смотрите-ка. — Соркастично пролепетал Измаил, неспешно идя к машине. Он сел на заднее сиденье. Его примеру последовал и Мула. Аганто первый раз летел в космокаре. — Ты не сказал, что с тобой Ти-Джей. — Виссарион поднял машину в воздух. — Это не Ти-Джей. — Проворчал Измаил, который вообще не хотел разговаривать с своим спасителем. Вис посмотрел в зеркало заднего вида, вглядываясь в аганто. — Простите, спутал. Темно. — Оправдался он. — Бывает... Я — Мула. — Кивнул аганто. — Виссарион. Так что случилось. СОН Измаил уснул, слушая краткий пересказ их приключений мягким голосом аганто. Тембр голоса у Мула не такой низкий как у Ти и других аганто-мужчин, но так было даже приятнее. Голос у Мула тёплый, спокойны, но а то же время выразительный и где-то даже звонкий. На самом деле, голос у женщин-аганто был довольно низкий для женского, но и не совсем мужской, скорее что-то среднее. И вот слышно уже только смех Виссариона где-то в далеке, наверное Мула начал рассказывать про бабку. Костюм завтра надо сдать обратно в прокат... и эти дурацкие ботинки... Вис решил не будить Измаила, боясь, что тот точно снова начнёт что-нибудь говорить. Мула был доставлен домой. Он даже понравился Виссариону. А Измаил такой лёгкий. Слишком лёгкий для бога. С ним на руках Вис поднялся на второй этаж. Еле открыл дверь и не снимая ботинок прошёл в свою комнату, чтобы не будить сестру. Маленького бога он притулил к самой стенке на кровати, стянув его ботинки, а сам лёг валетом рядом, но потом перелёг головой к Сетрину. Не то что бы у Измаила какое-то особенно красивое лицо. Самое красивое на этом лице — глаза и сейчас когда они закрыты, обращаешь внимание на другие черты. На широкий нос-картошкой или приоткрытые губы, большие выпяченные уши. Он долго смотрел, пока глаза не начали закрываться всё чаще и всё надольше. В принципе, если бы он мог молчать, то был бы вполне сносным. Смотрел бы своими голубыми глазами. И пахнет от него приятно. Пряниками с мятой. Такое красивое платье. Белое воздушное платье. И кожа такая же белая, прозрачная. Молния на спине расстегнута. Сидит. Просит застегнуть. Вис проснулся от прикосновения тёплой руки. Измаил смотрел на него, казалось, что даже не моргая. Измаил сглотнул. — Ты чего? — Встрепенулся Виссарион. Бог погладил его по щеке и плавно, тонкими пальцами притянул к себе. И от поцелуя щекотало в груди до самого горла. Виссарион вновь проснулся, рядом никого не было и он подумал, что не сном ли была вся та ночь. Спящий Измаил и космокар, Мула. Из-за пасмурного неба в комнате было не так светло как бывает утром. Даже не понять, сколько времени. Часы показывают 10:57. По подоконнику бил дождь. Рядом с часами на тумбе записка, написанная крупным, круглым почерком: "Мне надо сдать костюм и открыть магазин. Спасибо за вчера. Прости, что нагрубил". Вис потёр лицо и прочитал ещё раз, будто лучше всмотревшись в сами буквы. Он не думал, что Измаил уйдёт утром, а он взял и ушёл. Интересный мужчина. Вис почувствовал что-то под ногой и достал золотистые часы. Он видел, что бог носил их в кармане, хоть они и были на руку. Сзади на корпусе было выгравировано: "Дорогому брату". — Специально их оставил? — Не понял Вис. Бог только лёг обратно в постель, взяв первую попавшуюся книгу с подоконника, как вновь раздался звонок. — Они у тебя? Хорошо, я уже подумал, что сдал их вместе с костюмом. Я сейчас зайду. — Нет, я сам зайду. — Настаивал Вис. — Мне ещё надо отвезти космокар обратно в гараж. Каждый раз перед запланированной встречей с Измаилом у Виссариона начинался какой-то мандраж. Он пролил на себя кофейник, потом убежало молоко, после чего он сыпанул из коробки столько хлопьев, что большинство из ни оказалось на полу и на столе, отполировал он своё фиаско тем, что разбавил кофе апельсиновым соком вместо молока. Вот почему ему не нравился Измаил. Перед встречей с ним внутри всё начинало дрожать, будто его вызвали к директору в школу и ему семь лет, он нечайно разбил окно в классе, и вот после школы он идёт домой предвкушая встречу с родителями. Вис вошёл в лавку, не заметив Измаила. — Вис? — Выглянул бог из под прилавка. — Подожди, у меня тут бумажка между створок шкафа застряла. Или что там. Не могу понять. — Измаил внимательно смотрел на крепления шкафчика, приподняв рукой створку. Вис подошёл поближе протянув ему часы. — Спасибо. — Он сунул часы в карман. — Я уже хотел подать объявление. — Думаю в следующий раз можешь сразу идти по ломбардам, искать свои часы. — Усмехнулся Виссарион. — Слушай у тебя есть фонарик в смартфоне? Посвети мне тут сверху. Не могу понять, что там. Вис перегнулся через прилавок включив фонарик. — Она не закрывается? Может я сам попробую разобрать? — Вызвался виссарион. Он снова чувствовал этот пряный запах, от волос Измаила. Бог поднял голову и взглянул на подручного, коснулся его щеки, Виссарион хотел отпрянуть, но после этого прикосновения уже не мог. Измаил взял его и второй рукой, пригрев ею мягкую щёку. Щёлкнула задвижка, которую он держал. Он даже не целовал, а просто прильнул к губам Виссариона и лишь потом нежно чмокнул. Маленький бог сам не заметил как начал тянуть Виса к себе вниз, отдаляясь, а тот просто интуитивно тянулся за нежными губами. Таким образом он соскользнул с прилавка к Измаилу и упал, лишь успев зацепиться ногами за край прилавка, оказавшись уже с другой стороны, что бы не придавить хрупкую тушку всем телом. Не хватало воздуха Измаил начал придыхать, всхлипывая. Виссарион первый раз целовал кого-то так. Яратон, выйдя из ФБС с шваброй тихо прошла вниз в подсобку, одарив эту пару кротким осуждающе-удивлённым взглядом. Они уже не слышали ничего, кроме друг друга. Измаил начал расстёгивать ветровку Виссариона и выправлять футболку из брюк, он вцепился в крепкую талию, от чего бог вздрогнул. Скрипнула старая деревянная дверь. — Кто-то... — Прошипел Виссарион. — Мы закрыты! — Выкрикнул Измаил. Какое-то недовольное бурчание и дверь скрипнув закрылась. — Прикоснись ко мне. — Измаил взял руку Виса, повёл ею вниз. Через водолазку чувствовались рёбра и то, как всё его тело дрожало. Горячая большая рука остановилась внизу, боясь расстегнуть ширинку. Виссарион боялся быть причастным к этому действию, ко всему, что происходит, но никак не мог этому сопротивляться. Измаил потёрся о его ладонь, чувствуя тепло через вельветовые брюки. Он гладил торс Виссариона, словно ощупывая. Спустился ниже и они вместе как-то синхронно вздрогнули. Измаил заплакал, прижимая бога к себе. Снова скрипнула дверь. — Мы закрыты! — Выкрикнул Виссарион, опустившись на грудь Измаила. Его водолазка была влажной от пота. — Перестань плакать. — Приказал он Измаилу, на что тот вообще заревел в голос. — Прости. Я не хотел. — Проныл он. — Не обижайся на меня. Виссарион усмехнулся, а потом засмеялся. — Что смешного? — Измаил утирал слёзы. — Это не смех — это истерика. ВАННОЙ. В ванной у Яратон было много разных пузырьков, на раковине и на полке над ней было много средств для ухода за всеми вообразимыми частями тела. Измаил смотрел как набирается вода, потому что Виссариону не удалось вышвырнуть его из ванны, чтобы снять испачканные трусы. Виссарион подумал, что странно, то что этот факт их объединяет и как он дожил до такой жизни. Над ванной висело небольшое зеркало, в которое без зазрений совести Измаил наблюдал на нервными движениями Виссариона. — Эй! — Рявкнул ему Вис, засовывая штаны и трусы в стиралку с трусами и штанами Измаила. Хотя, в такой ситуации, наверное уже нет смысла чего-то стыдиться. — Да что там такого? На ощупь всё более чем нормально. — Проворчал Измаил. — Ты снова будешь меня избегать? Нажми на красную кнопочку и сверху поставь режим быстрой стирки и сушки. — Наверное, нет, когда мне перестанет быть так стыдно за это. — Честно ответил Виссарион. — Хочешь поговорим об этом? — Измаил уже сидел в ванной, закурив сигариллу. — Нет. — Он сел на стульчак унитаза, прикрывшись полотенцем и отвернулся. — Ладно. — Вздохнул Измаил. — Ты хмурый, как героин... Бог Зелёной Планеты не думал, что когда-нибудь сделает, что-то подобное, просто поддавшись мимолётному порыву. Он никогда ничего такого не делал. А Измаил будто-бы чувствовал себя более, чем комфортно, будто он каждый день затаскивает кого-то за прилавок. Хотя, взгляд у него был какой-то потерянный и Вис понял, что Измаил также не знает, как им быть друг с другом. — Я бы хотел быть тебе другом, не смотря на наши "особенности". Всмысле, я хочу хорошо общаться с тобой или хотя бы, просто, что бы ты меня не боялся. — Сказал маленький бог. — Я тебя не боюсь! Ты уже заебал с этим! — Ладно-ладно. — Хмыкнул Измаил. Виссарион вздохнул и повисла такая тишина, что было слышно только как жужжит машинка и капает вода из крана, "слышно" лишь томное молчание. — Не делай больше так. — Тихо сказал Виссарион. — Как? — Ты даже ничего у меня не спросил. Из-за этого всего я теперь в такой ситуации: сижу тут прикрываясь полотенчиком и жду, когда мои штаны постираются. — Он с какой-то скорбью посмотрел на стиральную машинку. — И вообще, это всё очень странно. — Тебе кажется, что это "очень странно", потому что у тебя до этого ничего такого не было. — Посмеялся Измаил, пытаясь разбавить всю эту "трагичную" для Виссариона ситуацию дурацкой шуткой. — Даже если так, то всё равно мне кажется, что нельзя так. Как какие-то животные, которые просто прилегли под ближайшим кустом. — Вот в этих зелёных глазах и была истинная чистота. Измаил понял, почему Виссариона так сильно пугает всё, что происходит между ними, так сильно пугает это чувство, которое он до этого не ощущал по отношению к кому-то другому. — Всмысле ты девственник? — Решил уточнить Измаил. Прямо на этой фразе в ванную вошла Яратон, взяла зажигалку. — Это моя ванная. — Напомнила она. — А это моя стиралка, — Она указала на машинку, — И когда вы решили этим воспользоваться, то что надо делать? Измаил решил тактично промолчать, потому что не мог сказать ничего культурного на этот счёт, он посмотрел на Виссариона, который пытался слиться с унитазом. Совсем красный. Кажется, что у Виссариона есть два состояния — страх и стыд, и оба они обычно включались одновременно.