***
Патологоанатом склонился над телом, тяжело вздыхая, а потом поднял глаза на следователя, качая головой: — Механические повреждения, вызванные петлёй. Кровь уже отправили на анализ, постараемся всё сделать к восьми-девяти вечера, — врач обошёл тело, направляясь к своему столу, и следователь с криминалистами последовали за ним. — Но, наверное, результат будет тот же, что и у первой жертвы. Токоями оглянулся, чтобы увидеть тело. То, что Мисаки Ино была после смерти оставлена висящей на дереве в густом лесу, а не лежащей на открытом пространстве, могло служить основой для предположения, что преступление было совершено другим человеком. Однако после удаления сорочки, в которой она была найдена, обнаружились многочисленные порезы на животе. Сами повреждения, а также способ их нанесения, совпадали с теми, что были найдены на теле Мирры Каюми, которая, как уже было установлено, погибла от передозировки лекарственными препаратами. Пока патологоанатом продолжал говорить, Яойорозу снова вернулась к столу. Она прошла вдоль него, рассматривая тело. Мисаки Ино было двадцать шесть лет, и пока о ней было известно немногое: она работала в единственном крупном универмаге в мясном отделе, из родных остались отец, рыбак, и маленькая дочь. Яойорозу ещё раз обошла тело и нахмурилась: — А… Вы не осматривали её спину? Патологоанатом оглянулся, прерывая свою речь: — Я ещё не проводил полный осмотр. У вас что, есть какие-то конкретные подозрения? — Ну, — криминалистка скрестила руки на груди, — есть. Тело Мирры Каюми было порезано со спины, а на животе был обнаружен синяк. Живот Мисаки Ино весь изрезан, значит, на её спине могут быть какие-либо отметины, — Яойорозу бросила быстрый взгляд на тело, — ну, я полагаю. Патологоанатом пожал плечами, вздыхая, и позвал своих помощников, чтобы те перевернули тело. Тодороки и Токоями подошли к Яойорозу, которая стояла, сжав зубы, и наблюдала за врачами. Следователь внимательно посмотрел на коллегу, но та не ответила на его взгляд. На спине Мисаки Ино, в области крестца, был оставлен синяк размером кулак.***
— Он не воспринимает меня всерьёз, — Яойорозу буквально выплюнула сигаретный дым вместе со своими словами, — о, да, я знаю этот взгляд. Ему и в прошлый раз не понравилось, что я выспрашивала у него про синяк на животе Мирры Каюми, я видела, видела это! — Яойорозу, — Тодороки глубоко вздохнул, а потом поморщился от дыма, — тебя воспринимают всерьёз. Я, Токоями, остальные работники — мы относимся к тебе как к профессионалу… — Я… Я тоже так думаю, — Токоями кивнул криминалисту. — Посмотри на этот городок, он словно застрял в прошлом веке. И взгляды его жителей могут быть соответствующими. — Я понимаю, — она выкинула бычок и прижала его каблуком к асфальту, — я знаю, просто… просто мне надо собраться. Яойорозу глубоко вздохнула и тряхнула волосами, и её взгляд стал более спокойным, собранным. Криминалистка покачала головой: — Ладно. У вас есть идеи насчёт всего этого? Порезов, гематом? — Дела Мирры Каюми и Мисаки Ино схожи между собой. С этим сложно поспорить, — Тодороки пожал плечами, — и из этого можно сделать вывод, что всем занимается один человек. Или одна организация. Из-за интервала в три дня можно ли считать, что мы имеем дело с чем-то религиозным? — Вчера я спорил с тобой, но сейчас думаю, что ты вполне можешь оказаться прав, — заметил Токоями, — и теперь, наверное, нам понадобится помощь местного историка. — И кого-то, кто сможет объяснить, что значат все эти порезы и синяки. — Точно, — Яойорозу покачала головой, — может, с помощью них убийца пытается нам что-то сказать? — Например? Из порезов идёт кровь, при гематомах кровь собирается внутри. Можно было бы списать на это, но зачем? Мы точно знаем, что Мисаки Ино не была девственницей — у неё есть ребёнок, но про Мирру Каюми трудно сказать. Если бы Мисаки была моложе, можно было бы предположить, что убийства совершались после ритуального лишения девственности, «порчи крови» девушек. — И на половых органах первой жертвы не было следов сексуального насилия, — заметил Токоями. Следователь поправил полы пальто, а потом оглянулся по сторонам: вряд ли кто мог подслушивать их разговор здесь, рядом с полицейским участком, но настороженность никогда не могла помешать. — Хорошо, — Тодороки потёр подбородок, — какие у вас тогда предположения? Яойорозу вздохнула, оборачиваясь в сторону морга. Она прикусила губу, прищурилась, словно пыталась что-то разглядеть: — Если забыть о крови и отталкиваться от расположения ран? — Порезы на спине и на животе. Нанесены после смерти. Синяки — за несколько дней до, — начал загибать пальцы криминалист. — Но о пропаже Мирры Каюми заявили неделю назад, — Токоями выразительно посмотрел на коллег, — из которых три дня она была мертва. Мисаки Ино объявляли в розыск? — Не знаю, — Яойорозу уловила его взгляд, — но, кажется, нет. — Однако на ней также обнаружили гематому, — подхватил Тодороки, — и если Мирре Каюми её нанесли, пока её держали в плену, то это значит… — Это значит, что кто-то ударил Мисаки Ино не похищая её. И, раз в этом не было необходимости… — закивала криминалистка. — Это значит, что этот кто-то был частью её окружения, — сказал Токоями. Резкий порыв ветра подхватил полы его пальто, вдалеке проревел гром. Криминалисты и следователь переглянулись между собой и, ничего не говоря, кивнули друг другу. Наконец-то у них появилась стоящая зацепка.***
И хотя полицейские уже опросили отца и едва ли не весь рабочий коллектив Мисаки Ино, они не могли ждать следующего дня или ограничиваться телефонным звонком. Потребность в действиях была до того сильна в них, что они не сговариваясь начали работать: Яойорозу отправилась за начальством, Тодороки сразу же побежал к машине, а Токоями… ему нужно было узнать, сколько точно времени прошло с момента получения Мисаки Ино гематомы. В морге было тихо и непривычно пусто без Тодороки и Яойорозу. Не то чтобы следователю стало не по себе, нет: он и раньше бывал в моргах, а в этом уже был два раза. Мертвецы также не пугали его. Ветер бил в низкие окна, и в подвале, где находился морг, что-то завывало. Токоями побыстрее накинул на себя халат, который он снял получасом ранее, и поспешно прошёл в сторону зала, где уже должно было, если судить по времени, проводиться вскрытие, но… Тела не было. Как, впрочем, и самого патологоанатома. «Ну хорошо», — подумал Токоями, оглядываясь. Позади — никого. И не то чтобы он был таким пессимистом, но два обезображенных трупа за последнюю неделю дают о себе знать. — Доктор? — следователь вдруг понял, что за всё это время они так и не представились друг другу. Если судить здраво, то по именам Токоями знал лишь своих коллег из города и жертв. И, кажется, кого-то из магазина. Но это всё равно не лучший расклад. Ветер с новой силой ударил в окно, тяжёлые капли дождя упали совсем рядом со следователем. Не то чтобы он скучал по пеклу, но?.. — Искали? — патологоанатом будто вырос из бетонного пола, его медицинская маска скривилась из-за приветственной улыбки. Токоями едва не отшатнулся в сторону, но всё-таки попятился назад, ошарашено смотря на доктора. — Г-где тело? — спросил он вдруг севшим голосом. Прокашлявшись, следователь повторил свой вопрос, — где тело? — Там, где ему и надлежит быть, — удивлённо ответил патологоанатом. — Вы думали, что я буду работать прямо здесь, в комнате, где даже нет слива? Токоями неопределённо кивнул, при этом пожимая плечами. — Нет, следователь, я не работаю здесь. Этот зал — место, где родственники могут опознать умершего. Либо где я совершаю первичный осмотр в присутствии полицейских. Хотите взглянуть на тело ещё раз? — доктор вопросительно посмотрел на Токоями. — Только предупреждаю, грудная клетка уже вскрыта. — Нет-нет, — поспешно ответил он, — я только узнать… мне нужно знать, сколько примерно дней тому синяку на спине второй жертвы. Доктор хмыкнул, и маска снова смялась, вторя его словам: — Два-три дня, следователь, ему примерно два-три дня. Гематомы заживают по-разному, да и судить по трупу тяжело, понимаете? «Понимаю?» — спросил самого себя Токоями. Он покачал головой, пытаясь улыбнуться: — Я не… Гхм, спасибо. — Всегда к вашим услугам, — доктор усмехнулся и опустил маску вниз, обнажая вполне дружелюбную улыбку, — я могу ещё чем-то помочь? — Нет, это всё, — Токоями сделал шаг назад. Он подумал, что его уже давным-давно ждут остальные: завести машину не составляло труда, а Яойорозу всегда умела договариваться с начальством, так что… Следователь прикинул, что его ждут уже минут семь. — Но, — Токоями остановился, уже собираясь сделать ещё один шаг, — кажется, мы так и не представились друг другу. Меня зовут Фумикаге Токоями. Патологоанатом удивлённо посмотрел на него, но вдруг его взгляд смягчился: — Тетсуё Нобу. Я пришлю полный отчёт по второй жертве завтра к полудню, а первичный будет готов к концу рабочего дня. До свидания, следователь Токоями. — Доброго вечера, — отозвался он. Нет, если Тодороки ещё будет просто раздражён, то Яойорозу просто убьёт его за такую задержку.***
Администратор в гостинице приветственно кивнул ему при входе, хотя Токоями завалился почти в одиннадцать. Это заслуживало восхищения. Разговор с отцом буквально обрубил им троим крылья. Как оказалось, тот жил отдельно от дочери и внучки и при этом имел довольно прохладные отношения с ними. Старый рыбак жил отшельником на берегу озера, и, по его словам, его совсем не волновало произошедшее, поэтому выяснить, кто нанёс синяк, было невозможно. Вдобавок к этому добавилась проблема оформления дочери Мисаки Ино в детский дом — её дедушка был лишён родительских прав — и хотя это были совсем не его проблемы, Токоями всё равно было гадко на душе. Полицейские уже пустили по местным радиостанциям и телевидению предупреждение об опасности, да и сами люди старались вести себя осторожнее. Тем не менее, если судить по двум предыдущим жертвам, можно было с уверенностью говорить о том, что прямо сейчас одна из жительниц городка получает удар в область живота, и, возможно, она при этом не подозревает, что её ждёт впереди. «Всего лишь третий день. Это третий день, и я… — Токоями стянул с себя пальто, а потом закрыл дверь номера на ключ. — Но у нас уже две жертвы». Он сел на кровать, обводя взглядом номер и продолжая думать. «И мы не знаем, кто именно ударил Мисаки Ино, и тот ли же самый человек похитил Мирру Каюми, — Токоями лёг на одеяла не раздеваясь, в рубашке и брюках. — Нет, это не мог сделать один человек. Мисаки весит около шестидесяти килограмм, мужчина, даже физически крепкий, вряд ли смог затащить тело на такую высоту. Их должно было быть как минимум двое». Сил не было даже на элементарное раздеться и сходить в душ, что ему, на самом деле, совсем не помешало бы. Голова и так гудела от событий прожитого дня, но Токоями не мог остановиться: наоборот, именно сейчас его мозг начал выдавать невообразимо громадное количество теорий, соединённых причинно-следственными связями и всё же, как ни странно, противоречащих друг другу. Следователь перевернулся на живот, собираясь хотя бы сползти на пол и так добраться до ванной, но тело, вконец добитое сознанием, поставило жирный крест на его планах: Токоями заснул в одежде и при включенном свете. Обычно ему не снятся сны, либо снится что-то серое и обыденное, что-то, что забывается сразу же, едва он откроет глаза. Токоями не страдал бессонницами, не злоупотреблял кофе и вообще был на редкость не впечатлительным человеком. Он предпочитал умеренность и со стороны казался «средним», обычным человеком: маленький рост, острые скулы, за которые его любили девушки, и длинный, немного горбатый нос, за который он сам себя ненавидел в юности, простая стрижка и тёмные цвета в одежде — всё это отлично сливало его с толпой, а следователю большего и не надо. Но суть не в этом, а в том, что Токоями обычно не снятся сны. Прозрачно-зелёный корпус зажигалки, синий язычок пламени, горючее почти на исходе. «Их что, производят здесь?» Холодные пальцы сжимают его кисть, гладят костяшки. Кто-то наклоняется прямо к уху — Токоями чувствует жар — и что-то шепчет, но что — непонятно. «Такое бывает только в кино», — уверенно говорит Яойорозу, и голос отстраняется от него, вздыхает и всхлипывает. Токоями тянет руки к нему. Токоями чувствует, как горло сжимают всё те же холодные пальцы. Токоями жмурится — в уши льётся вода, во рту привкус тины. Токоями пытается открыть глаза, на веки давит, по телу будто скользят змеи — старый страх предков, что там, в глубине, кто-то есть. Но… кажется, там правда что-то есть? Щелчок — и всё перекрывает синий язычок зажигалки, на дне которой зелёным мерцает горючее. От неожиданности Токоями съехал с кровати и больно ударился локтем об пол. Как он только заснул в такой позе? Кряхтя, он поднялся на ноги: в теле чувствовалась слабость, затёкшие части тела больно жгло иглами. Следователь тряхнул головой, пытаясь взбодриться, и оглянулся в поисках часов: те должны были стоять на прикроватном столике, а цифры светиться синим. В темноте он быстро нашёл их, но… Разве он выключал свет? — Надо будет взять отпуск после всего этого, — проворчал Токоями, стягивая с себя мятую одежду и забираясь под одеяло, — совсем уже перегрелся. Часы до подъема прошли без сновидений.