Месть Тёмного Лорда.

Так-с, как там Хель сказала? Вроде, как только почувствую тело, надо тут же наложить «запирающее», а потом со спокойной душой на три дня в магическую кому. Они говорили, что похимичить хотят с моим телом, вроде как? Мне уже боязно. А, ладно, главное, чтобы в кактус не превратили, а на остальное мне фи-о-ле-то-во, глубоко и во всех смыслах. Вот. Взмах ручечкой — чуланчик закрыт. Ещё взмах — и всё. Я в отключке, мой дорогой. Как же я всё-таки заебался, судя по моему состоянию… Состояние не особо вменяемое — это я уже давно понял. Тело не болит, а вот это уже шикоз. Попытка пошевелить рукой дала успех до такой степени, что я смог её поднять и осмотреть. Правда, что там в темноте увидишь — фиг знает. Ну я же псих, я всё могу, как бы. Так что меня всё устраивает. Ладно, а теперь серьёзно. Щелчком пальцев зажигаю невербальный Люмос и жду, пока мои глаза привыкнут к свету. Минут пять я тупо пялился на свой давно забытый чулан. Вздыхаю. Ностальгия, мать её. О, на моей моське, ещё до кучи, глупая улыбка прорезалась. Провожу по привычке по волосам и тихо офигеваю. До чего додумались три бестии во плоти, хоть бы записку оставили! И тут я на неё натыкаюсь. Как они и любят, упаковали её в чёрный конверт с золотыми и тёмно-зелёными завитушками. Вскрываю идеально белый воск с печатью дерева с черепами. Достаю желтоватый пергамент, разворачиваю его и, наконец-то, читаю. Очнулся? Ну конечно очнулся, а то как бы ты смог его прочесть, а? Не обращай внимание на то, что пишет тебе Жизнь, нервы крепче будут. Бука ты, Хель! Ну, а пока сёстры выясняют отношения, я тебе расскажу, что мы сделали с твоим тельцем, мур-р-р. Мы немножко поменяли тебе внешность. Совсем чуть-чуть, не кардинально. Ты первый, кто согласился на такое, и мы, кажется, немного перестарались… Ну, так вот, ещё мы магическое ядро восстановили и сняли блоки (как, в общем-то, и договаривались). Что же ещё?.. Ах да. Это, кстати, произошло не по нашей вине, уточню сразу. В общем, у тебя у одного глаза цвет радужки стал кроваво-алым (миленько, если что, выглядит. Мы оценили). В общем-то и всё, а если нет — разберёшься сам… И ещё: до четырнадцати лет не проходи полную проверку крови. Тебя там сюрприз ждать будет. А пока ещё рано. А про Вейлу ты ему сказала? Ой, забыла. Сейчас скажу. Гарри, твоё вейловское наследие тоже проснётся после четырнадцати. Когда точно — не ведаем. Ну, теперь всё? Всё. Удачи, Гарри, и не забудь, пожалуйста, призвать своих фамильяров как можно быстрей, а то они бешеными какими-то становятся, то и дело кусаются. Жизнь, а тебе странным не кажется, что они только с тобой так себя ведут, а? Не-а, а что? Ничего. Удачки, Гарри, от меня подарок найдёшь рядом с письмом. Поки! В этом все они. Вечные создания, а ведут себя как дети. Стоп, а что они говорили по поводу моей внешности?! Мне уже страшно, если честно, они ведь такого наворотить могут. Так-с, вспоминаем мои навыки трансфигурации. Из чего бы сотворить зеркало? Осматриваюсь… Оп-па, мои очки старенькие. Вот как раз из них и сделаю. А-а-а, стоп! Тут места мало. Чары расширения мне в помощь — и комната как у королевы по масштабу. Вот теперь и зеркало можно трансфигурировать. Зеркальце получилось во весь мой рост, с серебряной рамой и чем-то отдалённо напоминающее зеркало «Еиналеж». Я глянул на свою отражающуюся тушку и от шока открыл рот… И это называется чуть-чуть? Хрен вам, вот это, а не чуть-чуть! Ну сестрички, ну бестии. Они из меня куклу фарфоровую, блин, сделали. Тьфу, ангел во плоти, сука прям, с душой матершинника из загула. Шика-а-ар-р-рно-о-о. Но блин. Красиво, ничего не скажешь. Прямой аккуратный носик, худое миловидное тельце и фиг с тем, что ему ещё пять лет, — это, кстати, был единственный момент, до смерти Северуса, когда я был наиболее близок к Грани. Ладно, продолжаем, что дальше по списку? Кожа намного светлее, чем была (аристократ чёртов, прям), длинные, до середины бедра, иссиня-чёрные волосы, кроме некоторых прядок — они пепельно белые (ещё один побочный эффект переноса). Самое интересное — глаза: один цвета Авады, другой — кроваво-алый с небольшими вкраплениями тёмно-розового*. Ещё минут десять я мирился со своей судьбой, потом минут пять искал плюсы такого вида, и только после этого в мою голову закрался вопрос: а что делать с теми, кто ещё три дня назад видел меня прежнего? Минуту убил на эту важную мыслю, а потом плюнул и пошёл осматривать место валяния моей тушки в поисках подарка от самой Смерти — это вам не хухры мухры, а серьёзная баба. Я бы с такой каменной рожей, как у неё, не смог полчаса плести о пользе резиновых утят в ванной комнате, а она смогла, и даже ни один мускул не дрогнул. Вот это я понимаю выдержка, никакой Люциус Малфой с Абраксасом ей и в подмётки не годятся. О, а вот и подарок. Хель как всегда в своём репертуаре. Любит же она готику. Идея сделать мне светлее кожу от неё, как пить дать! Бархатная коробочка чёрного цвета с глянцевыми чёрными вилюшками. На углах коробки золотые потёртые треугольники. Это всё чудо было подвязано чёрно-белой ажурной лентой. И небольшая записка, на бантике. Хмыкнув, я развязал бантик и взял карточку с посланием. Ровным каллиграфическим почерком было выведено: Нечего семейным дарам не пойми где находиться. И не прячь их в банке, а носи всегда с собой, а то я тебя знаю. Она действительно меня знает, что и неудивительно. Как она сказала, у меня точно такой же характер, как у Игнотуса Певерелла, моего далёкого предка. Она говорила: «Такой же безбашенный скромный простофиля с маниакальными идеями и убойной фантазией. В общем, убойная смесь ангела с чёртом, предок твой.» Ладно, бог с этими родственничками, пора подарок вскрывать! Так-с, подцепляю крышечку и вижу свёрток из пергаментной бумаги. Откладываем. А дальше круглая бархатная коробочка, как всегда чёрного цвета. Её туда же, к свёртку. Следующее — кобура из кожи василиска, имеющая большую вязь чар. Ну, тут и дураку понятно, что это всем известные Дары Смерти. Я не удивлён. Снова глубоко вздохнув, я потянулся к бархатной коробочке. Раз уж она сказала носить — значит носить. Кто я такой, чтобы возражать Высшим, а? Вот именно, почти никто, только они меня иногда братиком кличут. Открываю крышку и, не удержавшись, хмыкаю. Знает, зараза, что я кольца не особо люблю, только родовые стерпеть и смогу. Вот и предстал предо мною Воскрешающий камень, впаянный в середину серебряного, сантиметра два шириной, браслета. Как только я надел его на левую руку, застёжка слилась с браслетом. Ещё я заметил на нём чары невидимости. Он будет виден только тем, кому я позволю. Дальше пошла Мантия-Невидимка. Эх, сколько воспоминаний и сексуальных фантазий с ней связано, не перечесть! Интересно, а когда моя вейловская сущность проснётся, я смогу уговорить Снейпа заняться со мной любовью под ней в Большом зале во время завтрака?.. Ой, чёт фантазия не туда попёрла, нужно переключиться. Вот и пришла твоя пора, Старшая палочка, но ты мне всё равно не нравишься. Однако, за неимением лучшего, и рак рыбой покажется. Как раз она мне и понадобится для призыва моих фамильяров из-за Грани. Для этого мне сил без проводника не хватит, уж очень там надо быть аккуратным во всех этих магических потоках. Трансфигурировав из какой-то тряпки мелок, я пошёл чертить пентаграмму в середине комнаты, чтоб пафосней было. В общем, там ничего сложного, только нужно аккуратно подцепить нужные потоки и сказать пару слов на древнем иврите. Для того, чтобы подцепить эти потоки, мне и нужна палочка. Она выполняет роль крючка для них. Жаль, что такой ритуальчик может провести только Мастер-некромант. Пиктограмма засветилась насыщенным тёмно-синим цветом, над ней всплыла дымка портала. Из него вылетел Чёрный Феникс, величественно курлыкая, а за ним выполз белоснежный, с радужным отливом чешуи Василиск. Мои прелести теперь снова со мной. Портал растворился, и я одним взмахом руки удалил следы ритуала. На плечо ко мне сел Феникс, а вокруг талии обвилась пятиметровая тушка Василиска и положила мне голову на другое плечо. Под их весом меня потянуло на мою прелестную филейку, а если понятнее — я упал с грохотом на пол. — Сапфир, Белладонна, ну нельзя же так сразу на меня, бедного! — потирая ушибленную макушку, буркнул я. А в их глазах и капли раскаянья нет. Возмутительно. Но живём, что уж поделать, если у них, как и у меня, совесть сдохла ещё в зародыше. А эти состроили умилительные мордашки и полезли ластиться ко мне. Бел своей белой мордочкой потёрлась о мою щёку, а Сап подлетела поближе, чтобы цапнуть меня за кончик носа, и присела на моё колено. Вот как на них злиться можно? И тут я кое-что вспомнил. Ударив себя по лбу ладонью, я ухмыльнулся и хитро смерил взглядом свой зоопарк: — Бел, мне нужен твой яд и немного крови, — посмотрел я на змею предвкушающим взглядом, отчего она вздрогнула. — Сап, а от тебя требуются слёзы. Будем восстанавливать коктейль «Молотова» в моей кровушке! — такой улыбкe, которая озарила моё ангельское личико, позавидовал бы и сам Люцифер.