Июнь.
Невысокий парень бежит по четко размеченной дорожке, быстро переставляя ноги. На трибунах с разноцветными пластмассовыми креслами, наверное, около двадцати тысяч зрителей, каждый из которых болеет за своего фаворита. Гул арены отходит на второй план, когда впереди показывается красная никем не тронутая лента. Кажется, стадион замолкает, и даже на самых верхних рядах слышны удары десятка пар кроссовок о нетвердое покрытие. Бегун на соседней дорожке, буквально, дышит ему в спину и, не обгоняя, бережет силы, чтобы вырваться вперед прямо перед финишной чертой. Луи уже выжат, но не может проиграть сейчас, не после такого долгого пути. Он, как и большинство спортсменов, всегда мечтал однажды отстаивать честь своей страны на Олимпийских играх, он стремился к этому всю свою сознательную жизнь. Ноги в момент, будто, становятся легче на пару сотен грамм, но это уже позволяет увеличить скорость, открывается второе дыхание. Последние несколько секунд, казалось, протянулись, как в замедленной съемке, и в следующий момент Луи чувствует ленту на своем животе, комментатор кричит «Томлинсон», и арена взрывается воплями болельщиков. На лице шатена сияет победная улыбка. Он — чемпион. По комнате разносится громкий звон будильника. Семь часов утра. Томмо надо подниматься с постели и, как обычно, идти на стадион, но сегодня тренер не ждет его на утреннюю тренировку — вчера вечером Луи сломал руку, спускаясь на первый этаж своего небольшого домика, который он снял около полугода назад, чтобы находиться ближе к стадиону и подальше от своей семьи. Эта металлическая круговая лестница с крошечными ступеньками с самого начала не вызывала доверия ни у одного из родителей девятнадцатилетнего парня. Теперь Томлинсону оставалось только с тоской наблюдать за неторопливыми от раннего подъема игроками из команды по американскому футболу на поле, которое видно из окон его спальни. Если приглядеться, можно, наверное, даже различить лица тех, кто еще не надел свои шлемы. Луи вздыхает, вкладывая в этот жест всю тоску мира и направляется на кухню. Поставив чайник, парень тянется за пакетиком чая и кружкой и чуть не хнычет от чувства неполноценности и беспомощности. Он всегда воспитывал в себе независимость от окружающих, но сейчас Томлинсону хочется, чтобы кто-то успокоил его, сказал, что будет хорошо и сделал ему, хотя бы, сраный чай. — Хороший парень из соседнего отдела живет на этой улице, и он подсказал, что почти напротив него сдается дом. Сынок, соглашайся, — Луи понизил голос на октаву, изображая своего отца. У парня есть младшая сестра, тоже омега, Фелисити. Миссис Томлинсон была бетой, и ее старший сын завидовал ей. Томмо ненавидел это природное разделение на сильных и слабых каждой клеткой своего тела. Даже не природное, а, в большинстве своем, социальное: зачем омегам вообще нужно какое-то образование, если их главная задача дать потомство и удовлетворять потребности своего альфы? Омеги слабые и нежные существа, непригодные для чего-то стоящего, масштабного и великого. Луи девятнадцать, и он явно не собирался сразу после школы заводить семью, нянчиться с детьми и целовать мужа по возвращению домой. Разве это счастье? Томлинсон часто задумывался об этом, и каждый раз он приходил к твердому «нет». Шатен закончил второй курс по специальности «Реклама», и вскоре после своего последнего Дня Рождения и Рождества, он покинул родное гнездо и теперь старался жить самостоятельно, правда, пока не мог обеспечить себе личный и независимый источник денежных средств. Настоящей страстью Луи был бег. Наверное, именно в этом он видел свое истинное счастье. Ему нравились скорость и пустота в мыслях, что обычно не давали ему покоя по вечерам, обеспечивая парню свободу и легкость. На беговой дорожке он был собой. Пока Томмо копался с завтраком, находясь в это время где-то глубоко в себе, чайник издал щелчок, оповещая о том, что вода вскипела. После того, как Луи тратит на утренние сборы около часа, он отправляет отцу сообщение о том, что Зейн в последний момент отказался подобрать его, в надежде, что это не будет выглядеть так, что он жалуется, потому что шатен ни за что этого не признает. Он не жалуется, он сильный и независимый. Его отец, Марк, работал рекламным директором в «PNC Bank» на пересечении Пятой Авеню со Смитфилд Стрит и устроил сына вместе с другом на летнюю стажировку в соседний отдел к своему хорошему знакомому, даже, наверное, можно сказать, другу. Да, они не подходили для работы в отделе отца Луи в связи со своим пока еще недостаточным количеством знаний, но Марк был убежден, что мальчики справятся. Денег на такси у парня нет, но остановка транспорта, к счастью, метрах в ста от дома Томмо, прямо у магазина, в который, он решает, можно и зайти по пути домой. Несколько дней назад тренер подсказал, что ему подойдет 48-й маршрут автобуса: «Доедет от остановки прямо через дорогу почти до дверей того банка», поэтому в 8:06 Томлинсон вышел из дома в легком, возможно, слишком теплом для конца июня сером свитере, обтягивающих черных штанах с прорезями на бедрах и белых кедах. В помещении все равно будет прохладно благодаря кондиционерам. Луи, полностью сконцентрировался на распутывании своих наушников одной рукой, не обращая внимания на мир вокруг, но промчавшийся мимо мужчина в костюме выдернул его из этой наступившей гармонии с самим собой, и он бросил взгляд на остановку, к которой только что подъехал автобус. — Блять, — раздраженно бросил Луи и поспешил последовать примеру пробежавшего мужчины, которого он успешно догнал уже через несколько секунд и, остановившись у дороги, дожидался зеленого сигнала пешеходного светофора, нервно переминаясь с ноги на ногу. От гармонии и спокойствия не осталось ни следа. Неприятный осадок от сегодняшнего утра снова и снова оседал на его плечах. — Водитель видел, как мы бежали, он подождет, не переживай, — шатен обернулся на голос парня с крупными чертами лица справа от себя. — Я совсем не переживаю, мне, можно сказать, уже плевать, — огрызнулся Томмо, возвращаясь к гипнотизированию светофора. Мужчина за рулем действительно дождался их и тронулся от остановки, как только закрыл за ними двери. Салон, на удивление, был почти пустой. — Хоть тут повезло, — подумал про себя Луи, потому что свободных мест было на любой вкус и цвет, и ему не придется хвататься за поручни, в попытках спасти себя от падения при помощи только одной здоровой руки. Заткнув уши наушниками и усевшись поудобнее, шатен все же окончательно поддался своему разуму на последующие девять остановок по летнему Питтсбургу. Томлинсон думал о том дне, когда две недели наконец пройдут, и он с радостью попрощается с гипсом, возвращаясь к тренировкам. В его памяти сразу всплывает сегодняшний сон, где он достиг того, к чему стремился с самого первого класса. А может, Луи просто мечтает поскорее завершить этот день, чтобы вернуться в прохладную постель. Именно в такие моменты он задумывается о тех золотых мальчиках, которых он отшивал из-за своих принципов. Может, стоило отдаться кому-то из них? Сидеть в большом доме и только и дарить любовь и заботу супругу. Но шатен выбрал другую жизнь. И на его взгляд, более достойную, интересную и в разы более… Живую.***
— Луи, привет, как дела? — довольно громко даже для такого большого холла банка поприветствовал Марк сына, затем на его лице появилась задорная улыбка, и он продолжил, когда парень уже подошел достаточно близко, — Как утренняя тренировка? — мужчина упивался счастьем, глядя на разозленное лицо Луи: сжатые в тонкую линию губы, сведенные вместе брови и расстроенный взгляд, — Ладно-ладно, прости. Ну, так как самочувствие? — Я не хочу жаловаться, поэтому скажу, что все отлично. Давай не будем ждать Зейна. Марк кивнул, казалось, подмечая что-то для себя, и они начали экскурсию по зданию. В каждом отделе банка Луи пытался рассмотреть, чем занимаются сотрудники, как люди, вообще, здесь себя ведут. Малик прибежал как раз к моменту, когда дошла очередь и до отдела кадров, где за одним из столов, нахмурив брови, над чем-то работал парень со знакомыми шатену чертами лица, только теперь он получше смог их разглядеть: похоже, что у мужчины были светлые глаза, но тот слишком далеко, чтобы сказать точно, довольно пухлые губы и прямой нос. Парень за столом повернулся, чтобы забрать из рук коллеги какие-то бумаги, неосознанно предоставляя шатену вид на свой точеный профиль, и Томмо захотелось провести подушечкой хоть одного пальца по такой острой линии челюсти, чтобы проверить, можно ли порезаться, лишь прикоснувшись. — Гарри Стайлс, — громко позвал Марк, и подтолкнул мальчиков, направляя к тому самому столу. — Наконец-то я увидел этих хороших мальчиков, потому что услышал я о вас уже раз сто, не меньше, — Стайлс улыбнулся, а отец Луи засмеялся, пока его сын переводил взгляд от одного из них к другому, не имея ни малейшего понятия, что ему нужно делать или говорить. — А я Луи Томлинсон, сэр, — решил все-таки подать голос Луи, стараясь быть вежливым несмотря на то, что его здесь, будто, никто не замечает, потому что он собирается когда-то работать в этом месте и хочет произвести хорошее впечатление. На лице Гарри появилась оценивающая ухмылка, — Что-то не так? — С утра ты разговаривал со мной не так… Доброжелательно, — Марк и Зейн повернули головы в сторону шатена, поднимая брови, будто, задавая немой вопрос: «О чем он, черт возьми, говорит?» — Мы вместе бежали на автобус, — отвечает Томмо и дальше обращается уже к Стайлсу, — Значит, вот так выглядит тот «хороший и надежный молодой человек», который посоветовал мне сдающийся в аренду дом прямо напротив своего, — Гарри опустил взгляд с легкой улыбкой на губах, потому что такое описание его самого из уст этого мальчика звучало очень хорошо и правильно, но очень неприемлемо, учитывая, что мальчик сейчас устраивается на работу и ставит своего работодателя в неловкое положение, — Значит, мистер Стайлс, я по праву могу винить вас в этом, — шатен поднимает вверх правую руку и теперь Гарри обращает внимание, что из-под рукава мягкого свитера выглядывает кусочек гипса, а затем Малик наклоняется к уху лучшего друга и быстро что-то шепчет, и зеленоглазый мужчина не может слышать, что именно, но зато может увидеть, как Томлинсон младший виновато опускает взгляд и коротко кивает, отталкивая Зейна от себя. — Мне очень жаль, — молодой человек устанавливает с мальчиком зрительный контакт, оглядывая невысокого парня с недвусмысленным выражением в своих нагловатых и уверенных зеленых глазах, чтобы проверить, вмешается ли друг-альфа, когда увидит такой пожирающий взгляд в сторону его омеги, но этого не происходит, и Гарри, кажется, начинает путаться. — Ладно, молодежь, я пошел, — Луи готов буквально бежать отсюда следом за отцом, но должен оставаться на месте. Пусть эта работа и скучная, а его будущая гораздо интереснее, сейчас им с Зейном очень сильно нужны деньги, — Увидимся, удачи, — Марк улыбается и оставляет их на следующие несколько часов под надзор одному из самых требовательных начальников в этом банке. Желая удачи, мистер Томлинсон понимал, что она этим двум бездельникам сегодня понадобится. И был абсолютно прав, потому что Томмо едва справлялся с поручениями Стайлса в то время, как у Малика не было с этим практически никаких проблем, и Луи было интересно, с чем именно это связано: с тем, что он никогда не спал на лекциях, отдыхая после немного перегруженной утренней тренировки, что не пропускал занятия из-за соревнований или все это потому, что обе его руки целы, и это не он впервые за долгое время остался без привычной и такой любимой утренней пробежки, на которой шатен всегда просыпается, набирается бодрости и настраивает себя на целый день. У шатена все валилось из рук, точнее из одной руки, и он без особого энтузиазма передвигался по отделу. Все закончилось тем, что Гарри, не выдержав, повысил на парня голос: — Томлинсон, господи, просто сядь и не мешайся у людей под ногами, раз не можешь ни с чем справиться, — начальник грубо поставил перед ним стул и, резко развернувшись, пошел в другую сторону, но Луи разобрал, как он пробубнил себе поднос: «Слава богу, что ты просто студент, а не полноценный работник». И это в какой-то степени задело парня. Да, он недостаточно умный и опытный, но это непрофессионально отчитывать своих работников перед остальным коллективом. Луи расстроен, и ему нужен, наверное, крепкий чай. Поэтому, заметив, как несколько девушек ушли на обед, он решил, что никто не будет против, если он исчезнет у всех из-под ног и поплелся в кафетерий вслед за остальными. Томмо сидел на деревянном стуле за столиком и надеялся, что Зейн тоже придет перекусить, потому что он хочет все-таки нажаловаться кому-нибудь на свой ужасный день. Прошло около пятнадцати минут, когда Луи уже допил свой чай, но Малик так и не появился, и Томлинсон снова погрузился в свои грустные и угнетающие мысли, поэтому даже испугался, когда на лежащий рядом телефон кто-то позвонил. — Да, пап? — «Я только что разговаривал с Гарри, » — шатен уже успел испугаться и начал придумывать речь, которая оправдает все его сегодняшние неудачи и низкую продуктивность, но Марк, кажется, не делая выжидательных пауз, продолжил говорить, — «Он сказал, что ты уже ушел обедать, а утром я забыл сказать, что мы обычно ходим в кафе через дорогу. Ты с нами? — Луи выдохнул с облегчением и расплылся в улыбке, отвечая, что будет у выхода через минуту. Он покинул кафетерий в куда более приподнятом настроении, чем полчаса назад, но оно испарилось в тот момент, когда они с отцом прошли к столику в кафе, за которым уже сидели Гарри с Зейном. С опущенными и сгорбленными плечами, он сел на свое место, уже не имея ни единого намека на желание перекусить. — Все нормально? Что с тобой сегодня? — заметил Малик, когда старшие мужчины уже увлеченно обсуждали свои рабочие вопросы. — У меня болит рука, из-за которой я даже в туалет по-человечески сходить не могу, не говоря о беге, а ты знаешь, что я живу этим, а еще наш босс, кажется, не имеет ни капли терпения к одноруким практикантам, — последнее Луи сказал гораздо тише, что вызвало у его лучшего друга на лице сияющую улыбку, — Я хочу домой, в свою кровать. — А мы с ним, кажется, нашли общий язык, он славный парень, — шатен закипал. Вселенная, что, договорилась с каждым, чтобы вывести из себя ни в чем неповинного парня? — Славный парень? Звучит, как предательство. Я думал, что мы лучшие друзья, — Томмо изображает искреннюю обиду как раз в тот момент, когда к ним подходит официантка, поэтому его заказ, — Я хочу куриный бургер, — звучит не просто обиженно, а по-детски обиженно. — А я думал, что ты в ближайшие пару недель будешь морить себя голодом, чтобы не потерять форму без своих бесконечных тренировок, — Зейн, кажется даже не издевался, а просто высказывал удивление. — Что ж, я решил, что сегодня вместе с нервами, честью, достоинством и лучшим другом, потеряю и свое подтянутое тело, — Томмо говорил так выразительно, что даже Стайлс и Марк перевели на него все свое внимание, хотя с того момента, как Луи с отцом опустились на диванчики, эти двое делали вид, что их тут и вовсе нет. — Королева драмы, — фыркнул Малик, и все трое уставились в свои телефоны, кроме Гарри, который рассматривал парня со скулами, желая позже извиниться за то, что случилось ранее, потому что он, наверное, и правда повел себя не совсем достойно начальника и мужчины, альфы, накричав на непривыкшего к новой обстановке и обязанностям парня, который, похоже еще даже не привык к гипсу на своей руке. Черт, он, кажется, не может по-человечески и сообщение набрать, и, судя по звукам, с которым телефон оказывается на столе, Луи расстраивается и разочаровывается в этом дне только сильнее, и Стайлс, почему-то, чувствует себя более виноватым, чем должен.***
Луи наконец-то просыпается не по будильнику. Да, он с радостью встает не свет не заря ради своих тренировок, но в остальных случаях он тот, кто всегда просыпает учебу и предпочитает большую часть выходных провести в кровати. Поэтому первой мыслью шатена, как только он открыл свои глаза, было: «Наконец-то суббота», а второй: «Черт, эта штука все еще здесь», когда взгляд упал на гипс, бинт которого уже утратил свою белоснежность. За последние несколько дней Луи, можно сказать, привык справляться почти со всем только одной рукой, но одежда, готовка и мытье посуды все еще оставались проблемами. И именно сегодня утром, когда, как казалось самому Томлинсону, он мог съесть корову целиком, его холодильник был отчаянно пуст. У него нет другого выбора, кроме как идти в «Family Store», что находится на пересечении Девятой Южной улицы с Восточной Карсон, метрах в ста от его дома. Луи решает особо не заморачиваться насчет одежды, потому что сейчас утро субботы, и в магазине практически на окраине города едва ли можно будет насчитать и десять человек. Выбор падает на скомканные в углу шкафа спортивные штаны, потому что одной рукой их гораздо проще натянуть чем узкие джинсы, и белую футболку с принтом «Coca-Cola», которую он выиграл в какой-то акции пару лет назад, когда еще учился в школе. С трудом справившись с дверным замком, — ладно, может быть, все вокруг так и остается сложным к выполнению, когда одна твоя рука загипсована — шатен направился по своему обычному за последние дни маршруту, в сторону остановки, на которой он садится на автобус, но сегодня он наконец-то не едет на эту уже надоевшую и раздражающую его стажировку, а вполне выспавшийся спокойно прогуливается до близлежащего магазина, с тоской и легкой печалью через приоткрытые ворота стадиона разглядывая некоторых спортсменов. Прошло меньше недели, и Луи признает, что без ежедневных тренировок он хотя бы начал высыпаться и получил время на личную жизнь, которой у него не было, но он скучает по команде, по своим друзьям и бегу. Томлинсон понимал, что вряд ли будет заниматься этим всю жизнь, почему, собственно, и пошел учиться на специалиста по рекламе, но ему нравилось мечтать о чем-то подобном тому, что он видел в своем сне несколько дней назад, потому что, ну, а почему нет? Луи переходит дорогу наискосок и толкает боком дверь, уже внутри подхватывая корзинку на колесиках, и проходит к прилавкам. Сначала идет одежда, которая его абсолютно не интересует. Сейчас он хочет есть. Как только шатен доходит до холодильников, в корзину сразу опускаются несколько замороженных пицц, пара упаковок наггетсов и мороженое. Томмо складывает к остальным продуктам спагетти и традиционный итальянский соус, и он был полностью погружен в раздумья о том, какое сухое картофельное пюре лучше взять, когда сзади его окликнули по имени. Луи узнал этот голос, и, Господи, он хотел хоть в выходные от него отдохнуть, от голоса, хозяин которого, вечно его надрывал, указывая Томлинсону на ошибки и недочеты в весьма недружелюбной форме. — Мистер Стайлс, рад вас видеть, — врет Луи в ответ, — Что вы здесь… А, мы же живем напротив, точно. — За пределами офиса ты можешь называть меня просто Гарри, мне не пятьдесят. — Хорошо, просто Гарри, — и шатен замечает, как мужчина пробегает по нему оценивающим взглядом, а после и продукты в корзине младшего поддаются критике. — Боже, ты питаешься этим? — Луи кивает, — То есть, всегда? — Нет, Гарри, — шатен обычно раздражается в ответ на подобные вопросы, потому что, черт, он спортсмен и не может употреблять такую еду часто, а особенно тогда, когда все, чем занимается в свободное время — лежит и ест, но в голосе мужчины не слышалось не насмешки, ни чего-то подобного, просто интерес и беспокойство, — Обычно я сижу на специальной диете, но сегодня я решил побаловать себя. — Диета? Но ты же итак потрясающе выглядишь, — Томлинсон готов поклясться, что видел, как Гарри закусил губу, будто, сболтнул лишнего, но его это больше удивило. — Спасибо, конечно, но… Комплименты? Пять дней периодических унижений и разговоров на повышенных тонах, что, кстати, составляют весь наш опыт общения и время знакомства, а сейчас ты говоришь, что я прекрасно выгляжу, после того, как кричал о том, как хреново я справляюсь даже с такой работой, на которую способен любой необразованный пятиклассник, — да, Луи обижен. — Прости, — Стайлс показывает свои ямочки, но шатен все равно все еще злится, — Давай, то, что было на работе, будет оставаться на работе, идет? — Нет, — Томмо улыбается, но говорит совершенно серьезно. Он против того, чтобы Гарри сначала поливал его дерьмом на работе, а после этого они, развалившись на диване, смотрели телевизор, словно лучшие друзья. — Тогда ты берешь полезные продукты: овощи, фрукты, настоящее мясо, Луи. — И снова нет, Стайлс, избавь меня от этого, я и с обеими здоровыми руками готовлю плохо, а одной я, боюсь, просто спалю весь дом, — мальчик, наконец, выбирает себе сухое картофельное пюре и прощается с Гарри, потому что его желудок снова напоминает ему, почему он, вообще, здесь в это субботнее утро.***
Прямо сейчас Луи сидит за кухонным столом в доме своего начальника и уплетает за обе щеки вкуснейшую пасту в своей жизни. Он даже не может сдерживать в себе удовлетворенные стоны. Тридцать минут назад Стайлс очень навязчиво помог мальчику донести продукты, половину из которых считает не больше, чем просто мусором, и настоял на том, чтобы самостоятельный и независимый ребенок поел нормальную пищу, как выяснилось, чуть ли не впервые за все то время, что он живет один, не считая выходных и праздников, что Луи проводил в доме родителей. — Брось, Гарри, я не инвалид, отдай мне мои покупки и разойдемся по-хорошему, иначе тебе сильно достанется, потому что я бываю очень злым, когда голоден, — говорил Луи на выходе из «Family Store». А теперь из его уст доносилось только: «Господи, Гарри, я потрясающе выгляжу, а ты просто восхитительно готовишь». — Давай, я буду платить тебе, а ты будешь готовить мне каждый день, умоляю, — говорил Томмо с полным ртом, вызывая у Стайлса нежную улыбку, отчего он был похож на лягушонка, — Боже, это просто великолепно! — Это обычная паста, Луи, — мужчина присаживается напротив парня, наслаждаясь этой ситуацией, — Тебе бы пересмотреть свой рацион. — Эй, ты не моя мама, не указывай мне что делать, я самостоятельный, — говорит Томмо отправляя в рот огромную порцию лазаньи, и Гарри охватывают странные ощущения, потому что он сейчас кормит сына своего коллеги и хорошего друга, желая произвести на него впечатление, не догадываясь, что уже произвел. В понедельник на светофоре, наталкивая юного шатена на мысли о большом уютном доме, заботливом альфе и стабильной счастливой семейной жизни по дороге в банк. — У тебя уже есть какие-то планы на сегодня? — немного откашлявшись, спросил мужчина. Луи, разморенный вкуснейшим завтраком за последний год своей жизни и легким ненавязчивым запахом альфы, уже было хотел сказать, что сегодня ему совершенно нечем заняться, но успел сдержать эти слова в себе. Потому что он ненавидит омежью сущность в себе, которая искренне хочет оставаться с этим заботливым альфой как можно дольше, но у шатена есть своя голова на плечах, природа может взять себе перерыв. — Вообще, да. Я и Зейн, мы идем в бар сегодня вечером, — Луи действительно верит, что умеет врать. — Странно, он ничего не говорил о тебе, когда приглашал меня. — Может, он забыл? — зато Томмо умеет очаровательно улыбаться. — Тебя трудно забыть, Томлинсон, — очередь Гарри обворожительно улыбаться, показывая ямочки на щеках. — Мне принять это за комплимент? — Определенно.***
— Луи, нет, — шатен уже около десяти минут, просовываясь в промежуток между передними сидениями машины Малика, ведет себя как засранец и пытается уговорить их со Стайлсом поехать не в запланированный бар, а в клуб, но все безуспешно, — Двое против одного. — Но что мне там делать? Я даже не пью, — дуется Томмо. — Прекрати, Лу, — в голосе Зейна уже слышится раздражение, — Тебя даже никто не звал, ты сам навязался и пытаешься разрушить наши планы, — неприятные ощущения, будто, его ударило током, распространяются в каждую клеточку организма шатена. — Эй, это грубо, — сразу же недоумевает Гарри, пока Малик не ляпнул еще что-нибудь в этом же духе, — Луи- — Останови, пожалуйста, — Зейн извиняется, но все же останавливает машину, и Томлинсон выпрыгивает из салона, — Хорошо вам провести время. Луи понимает, что бывает надоедливым и раздражающим, временами даже эгоистичным, и он изо всех сил старается себя контролировать, но время от времени все же случаются подобные ситуации, и шатену искренне хочется, чтобы те, кого он называет своими друзьями тоже старались вести себя мягче в этих случаях, чтобы понимали, что иногда на первый взгляд безобидные слова оказываются более болезненными, чем ожидалось. И прямо сейчас Томлинсон хотел бы быть не подающим надежды спортсменом, а обыкновенным среднестатистическим девятнадцатилетним парнем: пойти в минимаркет, что находится примерно в двухстах метрах от места, где он выскочил из машины Зейна, и купить себе пачку сигарет, чтобы немного отвлечь свои нервы и получить дозу дурманящего мозг никотина. Но вместо этого Луи только яростно пинает несколько камешков у дороги, вкладывая в это дело все свои противоречивые чувства, и направляется в сторону ближайшей остановки.***
Томмо открывает дверь после четвертого звонка, оказываясь в крепких объятиях своей младшей сестры. И, кажется, что это то, что нужно, потому что со вчерашнего вечера Зейн не оставил ни одного сообщения, и Луи уже полдня чувствует себя не в своей тарелке, гадая, в каких он сейчас отношениях со своим другом, и считает ли теперь Стайлс своего подчиненного глупым и никчемным даже вне офиса. Луи надеется, что Гарри еще посмотрит на него с такой же нежностью и теплотой во взгляде, как вчера днем. — Хей, Физзи, как дела? — бормочет парень куда-то в ее волосы. — Вроде бы, в порядке. Просто заскочила проверить любимого братика перед тренировкой, — Фелисити тоже занимается бегом, но не так серьезно, как Луи, который во времена школы, кажется, ночевал на стадионе. Она же просто посещает тренировки, чтобы держать себя в форме. — Я хочу присоединиться, — Физзи удивленно приподняла брови, — Я имею в виду, посмотреть. Можно? — Ты же знаешь, что все тебя просто обожают. Тренер точно не будет против, — шатен расплылся в улыбке, — Тем более, Зейн приходил уже несколько раз. Кажется, я ему нравлюсь. Что думаешь? Он говорил что-нибудь обо мне? — Эм, Зейн? — Луи, как минимум, был не готов к подобному разговору. — Да, Лу. Черные волосы, модельная внешность, сдержанный и немного жесткий характер альфы, — она мечтательно вздохнула. — Так, ладно, я не одна из твоих подружек-сплетниц, хорошо? Я не хочу обсуждать с тобой оттенок глаз моего лучшего друга, — парень немного задумался, — Но у него действительно большое сердце. Видимо, тренер немного опаздывал на свою воскресную тренировку, потому что Луи успел поздороваться и перекинуться хотя бы парой предложений практически со всеми, кто уже собрался здесь, разминаясь. Он так сильно любил этих ребят, ему их сильно не хватало на этой неделе, так же, как и самого бега. Неделя была выматывающей и напряженной, и все, что парень мог делать — со злостью пинать камешки, представляя, что это Гарри Стайлс, весь из себя серьезный и бесчеловечный в идеально сидящем на нем костюме и мягкий и оттаявший во вне рабочее время и обеденные перерывы. Томлинсон злится на самого себя, что так, можно сказать, отчаянно хочет добиться его расположения, как Зейн. — Привет, Зейни, — пропел Луи, когда из боковой двери, которая выходит сразу на беговые дорожки и поле для американского футбола, показался Малик. Последний раскинул руки в ожидании привычных объятий и Томмо вздохнул с облегчением, повторяя жест лучшего друга. — Физзи минут десять назад спросила, не говорил ли ты со мной о ней? Мне стоит волноваться и говорить, что я разобью твое, как она сказала, модельное личико, если ты обидишь ее? — как только они разместились на третьем ряду, на трибунах, Луи перешел сразу к делу. Зейн улыбнулся, а в глазах читалось что-то похожее на счастье. — Забавно, что вчера я сказал то же самое Стайлсу, — Малик подмигнул шатену, а тот в ответ вытаращил на него глаза. — Чего?