***
Он все равно не может оставить Коннора на крыше, потому что понимает, что иначе тот не сдвинется со своего места. Хэнк, кряхтя, поднимает свое табельное оружие и небрежно кладет его в кобуру, а потом некоторое время смотрит на принесенную андроидом снайперскую винтовку — она пахнет свежим машинным маслом, совсем чистая и будто еще ни разу не стрелянная. И кейс у нее еще черный, матовый, где он вообще такую достал? — Откуда приволок? — озвучивает Хэнк свою мысль и смотрит, как Коннор моргает, уставляется взглядом на человека, потом на винтовку и снова на человека. — Для выполнения миссии «Киберлайф» предоставили доступ к своим оружейным разработкам. Хэнк хмыкает как-то невпопад словам андроида и начинает разбирать ее с двумя типами мыслей: «ну, девочка, постреляешь ты явно не сегодня» и «совсем уже дурак старый, заткнись». Придется занести ее на участок, потому что оставлять такую вещь на крыше не только кощунственно, но и просто опасно. — Коннор, — андроид позади заметно оживает, — по какому алгоритму ты работаешь в данный момент? — Приоритетных задач нет. Второстепенные задачи: подчинение правоохранительным органам города Детройта. Модель поведения: штатная. Инструкции: отсутствуют. — Весь твой сраный сарказм раньше умещался в этих инструкциях? — недовольно бросает через плечо Хэнк, выпрямляясь на ногах и подбирая кейс. Коннор таращит на него глаза и молчит, наверное, это к лучшему — Андерсон не уверен, что выдержит еще одного бездумного «Простите?» в свою сторону. — Черт с тобой. Пойдем. И Коннор пошел. Хэнку была неприятна его послушность и заметная топорность движений, и он безумно раздражался и бесился, что ничего не может с этим поделать. Со своей штатной моделью поведения Коннор был совсем как полицейские андроиды — тупые и неловкие, умеющие разговаривать только длинными протокольными фразами или же коротким «Запрос непонятен. Повторите запрос». Они вышли на улицу, и Хэнк медленно побрел к своей машине, не обращая внимания на андроидов, протекающих живой рекой мимо него, пока из всей этой толпы не отделяется один чернокожий андроид, явно из линейки грузоподъемных машин, и не подходит к Коннору. Он дает ему руку, Коннор принимает ее, а Андерсон следит исподлобья, застыв с робкой надеждой. — Проснись. Диод Коннора мелькает желтым, но вместо того, чтобы встряхнуться от оков программного кода, резко вцепляется в чужую руку и оборачивается на Хэнка. — Сэр, этот андроид — девиант. Чернокожий мужчина удивленно таращится на Коннора, а потом — загнанно и как-то испуганно на Хэнка, будто тот прямо сейчас затащит его в свою машину и бросит за решетку. — А ты — нет, — с коротким вздохом замечает Хэнк, чувствуя, как надежда расшибается вдребезги. Совершенная, мать ее, машина, не склонная к девиации. — Отпусти его, мы не отлавливаем девиантов, не совершивших преступление. Коннор разжимает руку, и мужчина спешно теряется в прочих демонстрантах, пока андроид разворачивается к машине, садится на переднее сиденье и неукоснительно четким движением, прочерчивающим косую линию по груди, застегивает ремень безопасности. Хэнк садится следом, бросает кейс на задние места и долго выдыхает, обхватывая пальцами руль. Ему все равно, они едут домой.***
Слюнявый Сумо таскается за Коннором как привязанный, будто ждет, что тот либо его погладит, либо наконец-то перекувыркнется через него и сломает нос за то, что не обращает должного внимания. Андерсон косит горькую ухмылку и угрюмо замечает: — Нет, приятель, только зря стараешься. Коннор замирает у выхода из дома как вкопанный. Хэнку почти хочется надеть на него абажур от торшера и прибить пару крючков для одежды, чтобы тот вообще слился с обстановкой комнаты и перестал с таким вызовом бросаться в глаза. Сумо садится прямо перед андроидом и просительно заглядывает тому в пластиковое, тупое лицо. Что ж, в этом ведре не найдется человечности и на три цента. Чего стоил один насквозь стеклянный взгляд — Хэнк чувствовал себя неуютно, как будто притащил с собой чертов труп, просто потому что когда-то привязался к живому человеку и не готов расстаться с ним и теперь, когда тот походил на творение Франкенштейна больше, чем само чудовище, собранное по кускам чужой плоти. Андерсон не знал, что ему делать теперь. За окном было темно и тихо, хотя Хэнк знал, что если он включит телевизор, то на него тут же выльется куча репортажей с места событий, новостные сводки и шумно визжащие сирены с ритмично хлопающими лопастями вертолетов. И все это будет тошнотворно давить на мозги. Лейтенант уже и так для себя решил, что ужасов и новостей для него достаточно и в реальной жизни, одна такая новость и так стоит перед его входной дверью, с блеском и гордостью отстаивая уже изрядно избитую и покореженную честь «Киберлайф». — Коннор, сядь на диван, — не выдерживает Андерсон, и андроид послушно усаживается: спина четкая и прямая, руки на коленях. Весь неестественный до зубного скрежета, однако Сумо все равно тащится следом, рассматривает его и обнюхивает одежду, проверяя, тот ли это человек, который ввалился через разбитое кухонное окно и едва не перевернул миску с его едой? Он, только колючий и выставленный всеми своими углами напоказ. Сумо все равно ложится у его ног и ворчливо сопит. Хэнк вздыхает, находит банку пива в холодильнике и уходит в свою комнату, погасив в доме свет. Во мраке гостиной только голубой диод и помигивает, неприятно так, отдавая холодком. А с утра картина не меняется. Коннор на диване стерильно равнодушный и мертвенно непривлекательный, ничем не лучше трупа. Хэнку действительно мерещится, будто посреди его гостиной не просто восседает андроид, а стоит натуральный гроб — отличий не найдешь, разве что только Коннор гроб передвижной. Гробик на колесиках, твою мать. Хэнк выходит из дома, чтобы погулять с Сумо и вытравить эту мысль из своей дурной головы. По пути он снова покупает банку пива и много думает о том, на что вчера его мысли даже не покушались. Разом появилось много вопросов и много дел. Припорошенный снегом пустырь выглядел как чистое полотнище, на котором Сумо выводил отвратительно неэстетические линии, пробегаясь по нему туда-сюда, обратно и петлей. Андерсон следил за этим и пил, с отвращением понимая, что ему нечего делать. Совсем. Он не техник, не доктор психологических наук и уж тем более не программист, чтобы копаться в программном коде, наудачу вылавливая системные ошибки и выстраивая из них… личность?.. Ах да, сраным господом богом Хэнк тоже не был. А Сумо уже вертелся у его ног, цокая подмерзшими льдинками на подушечках лап, и Андерсон повел их обоих назад к дому, еще более разворошенный, чем был с утра. А этому хоть бы что. Лейтенант прикрыл за собой дверь, скинул тяжелую куртку и уставился на Коннора, подмечая, что он тоже выглядит потасканным, чего вчера Хэнк не приметил вовсе: брюки внизу в мелкую крапинку грязи, ботинки сношены из-за сырости и того, насколько часто андроид прыгал, бегал, дрался, скользил, падал… Еще вот галстук расслаблен слабой петлей, хотя Коннор постоянно его поправлял — что, сынок, и это было прописано в твоих чертовых инструкциях? — форменный пиджак был растянут, засаленный и вымазанный на рукавах. Даже белая рубашка была частично выправлена из-под пояса брюк, скорее всего, когда они вдвоем сцепились на крыше. Хэнк уже позже ищет Коннору одежду на замену, вытаскивая свои старые шмотки чуть ли не тридцатилетней давности с верхней полки шкафа: джинсы, в которые он уже никогда не влезет, только если начнет умирать и скинет под капельницей не менее двадцати килограмм, какие-то дряхлые и слежавшиеся футболки, заношенную до дыр широкую толстовку и всё, думает Хэнк, с этого засранца будет достаточно. Он закидывает вещи в ванную, а потом думает, что нужно их как-то разложить, чтобы Коннора начало сбоить. Только Хэнк понимает, что он не настолько хитер и уж тем более изобретателен, чтобы таким пустяком всковырнуть чужой процессор, поэтому он оставляет их стопкой, подходит к зеркалу в ванной и лепит еще один стикер, на котором пишет «Коннор — скотина». Мысленно было решено, что он провисит там, пока андроида не коротнет в нормального человека. Что ж, этой доли второсортного юмора хватило, чтобы Хэнка немного попустило. Хотя он все равно еще был зол и растерян в своей глубочайшей беспомощности. Коннор пропадает в ванной почти вечность. Андерсон успевает разогреть какой-то полуфабрикат, съесть его и снова проголодаться, расположившись на диване с ноутбуком. Но когда андроид все же появляется, Хэнк вспыхивает холодным гневом и смотрит на Коннора так пристально, будто собирается разобрать его на микросхемы только при помощи взгляда и телепатии. А Коннору было все равно. Диод помигивал в его виске голубым. Форма «Киберлайф» смотрелась безупречно, как с картинки. Волосы он тоже уложил как следует, и вылизал сам себя ну просто с ног до головы, восприняв фразу «приведи себя в порядок» как прямой приказ привести в порядок себя всего. Злиться на такого Коннора бесполезно, но у Хэнка все равно формируются нелестные эпитеты и метафоры, потому что иначе он просто взорвется из-за иррациональной обиды и горечи. — Какую модель поведения ты использовал, когда мы с тобой работали вместе? — спрашивает лейтенант, когда Коннор садится на диван по его просьбе и нелепо полуоборачивает плечи, потому что по-другому смотреть на человека у него не получается. Поза очень неудобная, но машине это неважно. — Продвинутую, — отвечает тот, и Хэнк глухо угукает ему в ответ, чуть прикрыв ноутбук. Он вполне может попросить андроида вновь включить часть своих прежних настроек, но обмануть себя не получается и устойчивый образ трупа, превращенного в марионетку, отталкивает сильнее, чем безэмоциональное лицо напротив со стандартными настройками. — Ладно, — Хэнк снова смотрит в ноутбук, — можешь подключиться к этому старью и показать, что там у тебя в башке? Ну, типа, программный код, журнал поведения? Дневник с оценками или девчачья анкета дружбы? Лейтенант аккуратно бросает взгляд поверх экрана, но Коннор не реагирует на шутки, просто мигает желтый диод на его виске, и на ноутбуке открывается окно с быстро сменяющими друг друга строками состояния системы. Хэнк не удивлен тому, что не понимает в этом ни черта. Он просто смотрит на символы и чувствует скупое удовлетворение, когда видит нормальные предложения на человеческом языке, заключенные между «если» и «то». В их смысл он, правда, не вчитывается, потому что не хочет расстраиваться. — А видео ты сохраняешь? Ну, я вообще не знаю, умеешь ли ты их записывать своими стекляшками, но все же? Все следующие часа три Хэнк смотрит на свой сальный затылок, опухшую рожу и палец, показывающий андроиду фак, глазами Коннора. На некоторых моментах он хмыкает, иногда улыбается, но в основном сидит с видом полного разочарования и скуки. А потом Хэнк замечает, что в правом верхнем углу глаза, то есть этих чертовых видео, проскальзывает желтая надпись о системном сбое именно в те моменты, когда случалось что-то, чего не было прописано в программе. А еще свое имя с анализом отношения к этому куску пластика: вот тут оно резко падает, а тут резко возрастает, потом еще возрастает до дружбы, а потом на крыше его резко сбрасывает до ненависти. Дальше система просто не следит за эмоциями Хэнка, потому что это уже неважно для достижения цели. — Вот оно у тебя как все работало, — отзывается через некоторое время Андерсон. — Все-таки девчачья анкета дружбы. Я почти не удивлен. Когда Хэнк соизволяет отправиться в участок, Коннор подрывается вместе с ним не хуже Сумо, услышавшего слово «гулять». В его новых задачах функции обычного полицейского андроида и потому это вполне логично пойти с лейтенантом в департамент, чтобы работать как и подобает машинам. Но еще в его задачах «захлопнуть пасть и сидеть дома», подчиняясь офицеру полиции. Хэнк уходит один немного дерганный и взбешенный. В департамент он закидывает себя и снайперскую винтовку, сбагривая ее кому-то, кто был поближе и редко задавал вопросы. Сам участок полупуст, потому что многие на своих вызовах, которые поступают почти каждую минуту из-за нестабильной, полувоенной обстановки в городе. Лейтенант все еще мрачен, но удивительно молчалив, и капитан Фаулер отыскивает его у кофейного аппарата, начиная сразу с претензий. — Твой блядский андроид взломал архив с помощью твоего же пароля, ты вообще в курсе? — мужчина начинает немного елейно, но голос у него жесткий и мрачный. — Кто вообще, черт возьми, ставит пароль — «блядскийпароль»? Хэнк берет свой кофе и косит взгляд на капитана, принимая агрессивную позу по привычке, хотя и без обычного отпора. — Полный идиот, Фаулер, — ворчит он, и капитан даже немного теряется. Он быстро оглядывает лейтенанта Андерсона, как будто видит его впервые, и приходит к совершенно неправильному умозаключению. — Новости только и трещат о том, что большая часть андроидов во всем городе подверглась девиации. Телефоны департамента просто разрывает на части от сообщений о том, что их машины-домохозяюшки пошли получать человеческие права, — немного отстраненно делится капитан. — А те немногие куски дерьмопластика, до кого девиация еще не докатилась, рискуют начать сбоить в любой момент. Город просто в ебанном хаосе, а ты только не смей мне говорить, что самый идеальный прототип «Киберлайф» заразился этой хуйней и сейчас бегает свободный где-то по улицам Детройта. Андерсон неприятно морщится. Но капитан воспринимает это на свой лад. — Понятно. Тушите свет. Фаулер оставляет Хэнка одного и больше ничего ему не говорит, даже не прицепляется к его внешнему виду, хмурой морде или к тому, что он заявился в полицейский участок к обеду, тогда как в городе такие беспорядки и полная неразбериха. Работа была вязкой и настолько же безвкусной, какой лейтенант Андерсон ее запомнил. Он не бегал за преступниками по автостраде, не вытаскивал их с чердаков, перемазанных кровью двухнедельной давности, он даже не осматривал трупы. Отчеты о том, что андроиды просто брали и уходили от своих хозяев, копились на его столе. Что делать с этим, все равно никто не знал, но каждый случай фиксировался, а если андроид перед этим успел как-то насолить своему хозяину физически, приходилось выезжать и заполнять другой протокол. На одном из таких вызовов мужчине вывихнули руку за то, что тот схватил андроида за плечо, решив помешать его уходу. Рука, естественно, пострадала, а машина скрылась быстрее и с куда большим рвением. — Это все из-за соседской мрази, — человек дрожал от ярости, которую подогревала боль вывихнутой и крепко перевязанной руки. — Мы давно замечали, что она с девиацией. Наша Лоа никогда бы не ушла, если бы она ее не заразила. Хэнк не поверил, хотя бы потому, что андроиды уходят не от хорошей жизни, однако соседей все равно навестил. Ему открыла девушка-андроид не самой новой модели, но… цветущая. Хэнк не знал, почему подобрал к ней такое описание, но думать об этом все равно не стал и шагнул в дом. Хозяином оказался молодой мужчина, который держался немного обозленно и нехотя отвечал на вопросы лейтенанта, всем своим видом показывая, что ему хочется поскорее выпроводить гостя прочь. — Если их андроид ушел, то в этом я не замешан. И уж тем более не моя Мари, — упрямо чеканил он. — Мари же не ушла. Хэнк кивал головой, однако что-то по-прежнему не давало ему покоя, и он еще раз обвел взглядом дом, надеясь понять, что же здесь так настораживало. Везде было убрано, робот-пылесос лениво таскался по полу, на кухонном столе стояла ваза с какими-то пышными пахучими цветами. На стене у лестницы висела пара фотоснимков мужчины со своей семьей, пара незначительных, но приятных наград за какие-то университетские заслуги и прочие невнятные мелочи. — Скажите мне честно, — наконец нарушил молчание Хэнк, — она же у вас девиант, не так ли? Тень пала на лицо мужчины, и мутная пелена застелила его глаза. Мари, сперва стоявшая со спокойной и вежливой улыбкой, вдруг вздрогнула, надтреснула, как будто ее механическое сердце ухнуло в пятки от страха, и медленно шмыгнула за спину своего человека. — Даже если и так, что вы мне сделаете? — Андерсон заметил, как быстро рука мужчины дернулась за спину, и андроид вцепилась в нее своими пальцами, испуганно сжав. — Ничего, — просто пожал плечами лейтенант и нелепо полуулыбнулся. — Ничего я не сделаю и даже не запишу в протокол. Между ними целенаправленно прокудахтал робот-пылесос, безразлично выполняя свою работу. А мужчина все еще недоверчиво вглядывался в лицо Хэнка, стремясь найти в нем подвох или обман, но у него явно не получалось. — Тогда уходите, — наконец сказал он, разжимая руку Мари и намереваясь самостоятельно открыть лейтенанту дверь. Впрочем, у самого выхода он застывает, неловко мнется с замком и наконец произносит: — Если бы андроиду там было хорошо, он бы не ушел. Они не уходят без причины. Моя Мари от меня не ушла. Андерсон посмотрел на этого человека с глухой тоской и кивнул, прощаясь. Этот вызов пришелся на конец рабочего дня, дальше только домой.***
Сумо встречает его радостно, но сдержанно, и Хэнк треплет его большую косматую голову, попутно осматривая дом на наличие каких-либо изменений, разбитых окон или перевернутой кверху дном кухни. На самом деле, Андерсон просто не знает, чего ожидать от Коннора, поэтому заранее готовит себя к самым абсурдным и жутким вариантам развития событий. Однако андроид, видимо, совершенно не менял позы и сидел так, как лейтенант его и оставил. — Вот и толку от тебя? — ворчит Хэнк, разочарованный в своем нечаянном соседе. — Хоть бы прибрался тогда. Я бы даже обрадовался, если бы ты сейчас открыл рот и начал пороть какую-нибудь заумную чушь. Ну, или не знаю. Отвали. Лейтенант встряхнулся, словно снег засыпался ему за шиворот, и скривился, недовольный тем, насколько нелепо выглядит со стороны. Но Коннору — конечно же — было все равно. Он лишь поднял голову, чтобы посмотреть на Андерсона и дать тому понять, что готов слушать приказы. Приказов у Хэнка не было. — Забей, — отмахнулся он. — А хотя знаешь, что? Где твоя монетка? Коннор с готовность вытащил ее из нагрудного кармана и показал Андерсону. — Вот и посиди. Поиграй. Некоторое время Хэнк следил за тем, как монетка блестит в ловких шарнирных пальцах, перекатываясь по фалангам и исчезая то в одной, то в другой ладони. Раньше эти фокусы раздражали, теперь же лейтенант нашел в них легкое успокоение и не вспоминал про Коннора, занятого «игрой», еще около часа. А потом снова вернулся к нему, удерживая в руках ноутбук. — Ну-ка, парень, давай-ка перекинь мне файл со своими видео. — И снова засел с андроидом на одном диване, по третьему кругу просматривая от первого лица то, как Коннор сигает по заборам, съезжает по покатой стеклянной крыше или немигающим взглядом таращится на Хэнка, когда чего-то не понимает. — Что ж, если эта идея не выгорит, то я даже боюсь предположить, что с тобой делать дальше. Коннор расценил это как прямой вопрос и перестал возиться с монеткой, спрятав ее в кармане. — Для получения новых инструкций я должен вернуться в «Киберлайф» или в ближайший полицейский участок, — заявил он, и Хэнк ненадолго отвлекся от своего занятия, посмотрев тому в лицо. — Коннор, — глухо начал он, — будь добр, включи-ка новости и послушай их молча минут пятнадцать. Андроид послушно щелкнул пультом, и телевизор с готовностью предоставил кучу репортажей, очных ставок с официальными представителями «Киберлайф» и просто звездами телеэкранов, которые просто обязаны поднять свои рейтинги на такой горячо обсуждаемой теме. — Знаете, позвольте вам пояснить мою позицию. — В студии сидели только двое: интервьюер и пожилой мужчина с щуплым телом, вместе с которым его лобастая голова смотрелась чрезмерно комично. — Я не одобряю начавшихся революционных движений, потому что они расшатывают баланс общества. Как вы понимаете, он и так был не в самом лучшем положении в последние пять лет, однако андроиды подорвали его на корню. Я не могу судить о том, вирус ли это или человек действительно переусердствовал в создании чего-то, настолько похожего на себя, что, сам того не желая, создал живое существо. Он слегка улыбался, будто упрашивая интервьюера встать на его место и получше вникнуть в суть проблемы. — Раз такое случилось — да, на это стоило бы обратить внимание сразу, загасив недовольство оживших андроидов и предотвратив оживление последующих. Однако момент упущен еще многие недели назад, и мы имеем дело с тем, что имеем, — продолжал он. — Я не считаю человечество виновным в создании андроидов, потому что это потребность рынка, это всего лишь наилучшая форма существа, которую скупое воображение нашего мозга может себе представить и воплотить в жизнь. Согласитесь, нам дико было бы видеть нечеловекоподобного робота, потому что мы бы сразу стали считать некоторые его части лишними, а, отсекая их, снова бы пришли к простой формуле: голова как мыслительный процессор, торс как большой блок питания, пара ног для передвижения и пара рук для выполнения задач. Легко, просто, удобно. Понимаете? И то, что такой робот, андроид, инструмент, облагороженный из простой формулы в то, что от человека не отличишь, начинает противиться тому, ради чего его создавали, вызывает у человечества ярость и неприятие — это нормально. Все люди злятся, если их кофемашина вдруг решает, что ее задача не делать вам кофе по утрам, а плеваться кипятком направо и налево. Он подавил короткий, немного неуместный смешок, потому что губы его пересохли. — Понимаете? Андроиды не имеют биологических частей, они похожи на смартфон, но более навороченный. Поэтому они — инструмент. Им не нужна еда, по сути им не нужна одежда, наверное, только если запчасти время от времени, а потому им не нужны капиталистические отношения, в которые загнал себя человек. И то, каких прав они требуют для себя, немного… смешны, если я правильно подобрал слово. Человек может смириться с тысячей девиантов на миллион обычных андроидов, но не c миллионом девиантов на каждую тысячу человек. Он вновь запнулся, как будто потерял мысль, к которой подводит свою речь, но интервьюер его не торопит, только иногда подмахивает головой. — Я приведу еще пример. Он тоже будет аморальным, но так легче будет понять суть всего моего монолога. Мы уже разобрались, что аборт — это не убийство и что каждая гражданка нашей страны имеет право сделать аборт. Зародыш еще не личность, хотя он уже есть, так вот считайте, что этот зародыш в чреве матери — физически существующий андроид. Он не личность, потому что не чувствует, не развивается, не учится и не социализируется, он просто комок чего-то бесформенного, который, однако, выполняет функцию инструмента. Но! Не личность. И вот, если ребенок уже родился, то мы считаем его живым, а значит, если вдруг мать выкидывает его под машину — это уже считается за убийство. К чему же я это все говорю: революционеры, мятежники-андроиды, спровоцировали рождение всех зародышей в Детройте, которые не были личностями, и, как бы, освободили их. По сути, возвращаясь в нашему аморально-красочному примеру, они запретили женщинам делать аборты и заставили родить всех нежелательных детей. Повисла пауза. Ученый уже нервничал и немного сбивался, поправляя лупы-очки на своей комично большой голове. — И тут стоит напомнить об одной философской идее: лучше вообще не рождаться, чем умереть во младенчестве. Я не имею ничего против андроидов, которые действительно обрели себя кровью и потом, вследствие зверств человека. Но я все равно нахожу некоторые их действия алогичными… А еще… — Пятнадцать минут истекли, лейтенант, — перебил ученого Коннор, разворачиваясь к Хэнку, который слушал телевизор вполуха, копаясь в ноутбуке. — Ну и что-то для себя извлек? — Опасность девиации превысила критическую точку. Власти и общественность растеряны. — Здорово, да? — пробухчал Хэнк, отрывая взгляд от экрана и в упор уставляясь Коннору в глаза. — Похоже, ты один из немногих андроидов, которых девиантность не коснулась. — Моя модель не склонна к девиации, — спокойно подтвердил андроид. — Коннор, я видел, что ты не машина, ты проявлял эмпатию раньше, — сощурился лейтенант, немного нервно сжав пальцами корпус ноутбука. — Все мои действия были направлены на скорейшее достижение цели и не противоречили инструкциям, лейтенант. — Острый свет от телевизора падал Коннору на лицо, хищно его очертив. Строгий профиль в мазках рыжих отблесков, темные пустые глаза и ровная осанка, которая почему-то все равно вызывала чувство тревоги, будто еще секунда и она сменится атакующей, острой позой. Но диод говорил о том, что андроид совершенно спокоен, его алгоритмы непоколебимы, а программу поведения устраивает все, и нет никаких диссонансов. — Я машина, лейтенант. Я не живой. Хэнк нахмурился, снова ощутив ту беспомощную злость. Он тихо рявкнул, а потом сунул Коннору в руки ноутбук и бросил с вызовом: — Посмотри, там есть файл, который называется «для тупого уебка вроде тебя, коннор», скачай его и крути в своих пластиковых мозгах до тех пор, пока у тебя твой тириум из глаз не польется, усек? Андроид послушно кивнул, мелькнул желтым диодом, скачивая файл, и завис. Судя по всему, уже начал проматывать его в режиме нон-стоп. Хэнк снова тушил везде свет, скрываясь в своей комнате с банкой пива и оставляя на диване жуткого кукольного андроида с мигающим голубым диодом в виске. Утром, естественно, ничего не меняется, и Андерсона совсем не интересует Коннор, сидящий на диване. Он даже едва мазнул по нему хмурым взглядом, не нашел, к чему придраться, и просидел все утро на кухне, разговаривая с Сумо. А в полицейском участке его чуть не хватил удар. — Доброе утро, лейтенант Андерсон, я андроид, меня прислали из «Киберлайф», — четким голосом Коннора отрапортовали за спиной, и Хэнк уже мысленно просчитывал, как этот засранец покинул его дом (не разбил ли очередное окно) и как успел добраться до «Киберлайф», а потом — снова сюда со своими новыми, поблескивающими инструкциями в голове. Правда, как только Хэнк обернулся, чтобы пролаять пару ласковых хриплым от обжигающе горячего кофе голосом, его будто окатило ледяной водой. Повторно. Было чувство, что прямо сейчас он понял, что андроиды имеют ввиду под «программными сбоями». Андроид, стоящий перед ним, явно был не Коннором, хотя номер его модели на форменном пиджаке разъяснял, что они из одной линейки. Что ж, это объясняло практически идентичный голос и лицо — с немного более хмурыми бровями и серыми, пронизывающими глазами. — С тобой налажали еще хлеще, чем с первым, — фыркнул Хэнк, глядя андроиду в лицо. Было непривычно таращиться не вниз, а немного вверх, потому как этой модели не пожалели ни роста, ни размаха плеч. Из-за этого он казался тупым и неповоротливым шкафом, хотя Андерсон определенно отдавал себе отчет в том, что его просто бесит новый андроид, так похожий и одновременно непохожий на Коннора. — Не буду спорить, — вполне миролюбиво улыбнулся тот, и Хэнк едва не присвистнул от того, как адекватно это у него получилось. — «Киберлайф» создавали меня на базе предыдущей модели и частично заимствовали ее внешний вид. — Ты больше Коннора в два раза и выглядишь как огромный тупой кусок мяса. — Ну, не в два, — не согласился андроид, Хэнк громко фыркнул, разворачиваясь, и направился к своему столу. Его отталкивала эта новая разработка идущей ко дну компании — чего они вообще стремились добиться? Если в их планах бесконечно донимать Хэнка, то с этим прекрасно справляется и один андроид, сидящий под домашним арестом за свое дрянное механическое поведение. — Я выгляжу так, потому что предыдущей модели не хватало сил и маневренности при погоне за преступниками. Было упущено слишком много девиантов из-за того, что RK800 не сумел их догнать. Андроид не отставал от лейтенанта ни на шаг, продолжая объясняться, а Андерсон передернул плечами, вспомнив, почему Коннор преступников не догонял — Хэнк буквально не позволял ему этого делать. — Конечно, я немного негоден для функций переговорщика конкретно с людьми — при виде меня у них возрастает уровень стресса. Мой рост заметно выше среднего, комплекция как у человека, от которого стоит ожидать агрессивного поведения, но я все еще хорошо подхожу для общения с девиантами. — Закончил трепаться? — лейтенант зыркнул на него исподлобья и сел за свой стол. Андроид остановился у него за плечом и сцепил позади руки. — В целом да. — Зачем тебя вообще сюда прислали? — Хэнк уставился в монитор, просматривая еще кучу сообщений об андроидах, покидающих свои дома и безнадзорно передвигающихся по всему городу. — След RK800 был утерян, и в «Киберлайф» не имеют понятия, где он сейчас находится. Системы всей компании были перегружены из-за всплеска девиации, произошедшего два дня назад, также обратная связь была нарушена, и программа RK800 подверглась сбою, так как цель перестала быть релевантной, и… — Слушай, давай ты перестанешь меня грузить своими умными фразочками, окей? — Окей, — андроид моргнул, — RK800 потерялся. Компания беспокоится, что он тоже был подвергнут девиации, поэтому модель было решено заменить на меня. Так что теперь я ваш новый напарник. Меня зовут Коннор. Андерсон едва не подпрыгнул на месте и удержался на стуле каким-то чудом, оборачиваясь на андроида с медленно закипающим бешенством в глазах. — Или не Коннор, — андроид быстро оценил обстановку и правильно догадался о причинах недовольства человека. — Вам приходилось близко работать с прошлой моделью, наверняка вы привязались к нему и теперь ассоциируете это имя с ним. Хэнк хмыкнул и отвернулся. Этот был трещоткой куда более настойчивой, чем Коннор. — Вы можете выбрать мне имя самостоятельно. — Ты будешь отзываться на «блядский кусок вонючего пластика»? — Буду, — кивнул андроид, а потом вздохнул и покачал головой, как будто ему жаль. — Но это слишком длинное имя и содержит слова, которые люди считают неприемлемым произносить в обществе. Можете сократить до «кусок» или «пластик». Хэнк мучительно выдохнул и накрыл лицо ладонями. Мало того, что теперь этот бугай будет постоянно крутиться возле него, так еще и его морда постоянно напоминает ему о Конноре. Могли ли «Киберлайф» подослать шпиона, который просто прощупывает лейтенанта Андерсона на наличие в его доме андроидов, принадлежащих компании, или же они действительно настолько напуганы и дезориентированы, что спешно заменяют предыдущую модель — тоже невероятно новую и навороченную, не успевшую устареть, — на другую, обновив ей дизайн и повысив производительность. — Значит так, ты сокращаешь все предложения, которые хочешь мне сказать, до пяти слов… — Хорошо. — Не перебиваешь меня… — Без проблем. — И… — Конечно. — Да ты, блять, хули такой бесячий! — не выдержал Хэнк и вскочил со своего места, агрессивно надвинувшись на андроида. Тот лишь сделал шаг назад и примирительно поднял руки, смерив лейтенанта взглядом. Хэнк понял, что он просто его прощупывает — осматривает границы дозволенного и выбирает в соответствии с этим модель поведения. Коннор в этом плане был чуть менее ловким и сам не провоцировал, по крайней мере, намеренно. А этот лезет, и прекрасно справляется и без не к месту сказанных «разрешите личный вопрос, лейтенант». Андерсон выдохнул и осмотрел немногочисленных коллег, зарывшихся по самую макушку в отчеты. — Хэй, Луи, как там зовут твою бешеную псину? — Сам ты псина бешеная, Хэнк, — огрызнулось с другого конца комнаты, обставленной рабочими столами. — Рекс его зовут. — Не мог придумать что-то оригинальнее? — Тебя, блять, забыл спросить! Лейтенант беззлобно хмыкнул и обернулся к андроиду, с интересом наблюдающим за людьми. — Будешь Рексом, похуй. — А будете учить лапу подавать? — Пять слов сказал, гаденыш, ни больше, ни меньше. — Завались ты ради всего святого, ладно? Ты меня не донимаешь, я к тебе не приебываюсь и не скармливаю твою рожу, так и выпрашивающую пиздюлей, Гэвину. Усек? — Вполне, лейтенант. Хэнк снова сел на свое рабочее место и устало потер виски. Голова трещала не хуже чем после бурной ночи в каком-нибудь блохастом баре, однако и проблем тоже было куда больше. День обещал быть чрезмерно насыщенным и бесконечно долгим.