Стервятник

      Сколько нужно времени человеку, чтобы он перестал чувствовать себя центром вселенной? Насколько отвратительными должны быть последствия, чтобы он разуверился в способности владеть своей судьбой? Мы обращаемся к науке за ответами вновь и вновь, но не готовы их принять холодным рассудком, острым складом ума и преданностью правилам, потому что ни одно открытие не совершается без потерь, будь то утечка тепла или смерть лабораторной мыши. Как бы мы воспринимали научные достижения, стоившие нам осколков собственного «я»? Например, открытие плодоносящей культуры, которая раз и навсегда покончила бы с голодом, стоила бы генетику его способности улыбаться, а инженеру автоматизированного медицинского центра пришлось бы навсегда расстаться с виртуозной игрой на гитаре, так тепло принятой в компании коллег. Разве каждый пошел бы на подобный обмен? Каждый отдал бы себя на растерзание ради блага большинства? Занятно, что все предсказуемым образом согласятся на обмен, пока не окажутся в реальной ситуации совершения этой неравнозначной сделки. В каждом из нас живет внутренний герой, пока ему не предстанет возможность выйти на поверхность. И когда это произойдет, мы всеми средствами постараемся удержать его внутри, потому что нас начнут грызть сомнения, что он вообще готов к выходу наружу.       Оставить его внутри… Пусть он улыбается и играет на гитаре, пока этого никто не видит.       А что думал я, готовя его к выходу в свет? Думал, что просчитаю его действия, распишу каждый незначительный шаг? Я ошибся. Мой герой оказался слабее того, кто давно освоился на поверхности. Кто сказал, что лучшие герои сотканы из добродетелей?       Жалость к себе – худшая из человеческих качеств. И я продолжал жалеть, что согласился ступить под остроконечные колонны портала. Напоминал себе каждый раз, как видел отчаяние и злость на лицах моих новых знакомых, которые с первого дня встречи оставались прежними, постепенно раскрываясь в меняющихся условиях моих необдуманных временных прыжков.       Раскрывались и те, от кого я меньше всего этого ожидал.       Брайса было не узнать. Его рельефные плечи обвисли, овальный рот обнажил часть передних зубов. Тяжелый, вытесненный грудью вздох был слышен так же отчетливо, как я слышал собственное дыхание. Едва ли Брайс считался с утратой Маверика, как с потерей коллеги на работе. Он безмолвно оплакивал его, как собственного брата. В этой трагичной тишине я выиграл несколько мгновений, чтобы обратить взор на стервятника. Благородный падальщик сидел на шкафу в углу гостиной, гордо вскинув голову, но не роняя ни звука, будто замерев в ожидании богатого пиршества. Его голова повернулась в сторону утреннего света, пробивающегося через шторы, он но прекрасно знал, как внутри меня закипает ненависть. Он не хуже меня знал, как мне хотелось разгромить помещение от жгучей досады и осознания своей беспомощности.       Стервятник радовался моему очередному проигрышу.       Я уперся локтями в колени и схватился за голову руками, сплетая пальцы на затылке. Больше всего на свете, в эту минуту, я хотел рассказать Брайсу все, что знаю о перемещениях через портал, о том, как это чудовищное устройство уносит жизни на одном и том же вариативном отрезке времени, о котором, вероятно, никто не вспомнит, если я в это же мгновение помчусь со всех ног к остроконечным колоннам и попрошу Себастьяна ввести незатейливую комбинацию через интерфейс. Но разве это означает, что все проблемы кончатся? Разве это означает, что мы положим конец коварным планам Резы, набиравшим масштаб разрушений?       Разве это действие не усугубит все последующие скачки?       Я подумал об Анне. Странным образом я продолжал верить, что она могла оказаться ключом решения всех проблем. Если, безусловно, останется в живых.       В живых! Черт возьми, почему я еще до сих пор здесь?! Реза знал, что следующий удар будет за ним, он знал, как приблизить мое поражение!       Он метил в самое больное место. Стервятник недовольно заклекотал в углу, будто опасаясь отсрочки своей трапезы. Его мерзкий голос, схожий со скрежетом точильного камня об ржавый топор, заставил меня вздрогнуть, но не отступиться.       – Мне надо идти, срочно!       – Куда? – спросил Себастьян. Все это время он стоял около дивана так тихо, что я забыл, что он вообще существует. – Ты знаешь, кто убил Маверика?       – Черт бы тебя побрал, Себастьян! – отозвался я с несдержанным раздражением. – Конечно, я знаю, кто его убил! – Только сейчас я умерил тон, с которым дал напыщенный ответ. Очевидно, не очевидно – только я видел все на ладони! Я не мог требовать от эскорта портальной проницательности! – Ладно… – Я обратился к поникшему шефу. – Я сочувствую, Брайс. Я понимаю, как он был тебе дорог, но… Мы ничем не поможем Маверику, если будем медлить. За всем стоит Реза. Его следует как можно скорее найти, пока он не совершил еще что-нибудь ужасное. Я не вправе советовать тебе, но прошу затребовать поддержку от другого города. Нам потребуется больше рук, больше глаз, чтобы сузить радиус поиска и ускорить его поимку. Он представляет собой огромную опасность для общества. У него есть пистолет и…       – А у тебя он есть? – неожиданно перебил Брайс, сделав несколько шагов в мою сторону. – Откуда мне знать, что ты не исполняешь часть его планов?       – У нас нет времени на…       – Ты не ответил на вопрос! – прорычал Брайс, грозно расставив лапы и подняв тяжелый хвост. – С чего ты решил, что после случившегося я стану тебе доверять?       Я вздохнул. Он прав, он не обязан мне доверять. Как я могу рассчитывать на его доверие, не рассказав ему ничего? Но времени было в обрез. Я быстро соображал, Себастьян нервно постукивал лапой, бросая на нас взволнованный взгляд.       – Я прошу дать мне шанс, ради матери Вары…       – Не слишком убедительно! – прогремел Брайс, наступая. Его лицо исказилось от гнева, покрылось толстыми складками. – Это твое прикрытие?       Мне ничего не оставалось, как выложить свой козырь. Холодный, увесистый козырь со спусковым крючком. Я вынул из кармана пистолет и с тяжелым гулким ударом опустил его на стол. Он сделал почти полный оборот и указал дулом на меня. В конце концов, я хотел показать его еще с тех самых пор, как остался наедине с Себастьяном.       – Вот, – сказал я, придавая твердости голосу. – Точно таким же владеет Реза. Маверик погиб от пули. Я так полагаю, тебе сообщили по телефону, что рана не соответствовала ни порезу от когтей, ни удару ножа, ни укусу от зубов? Уверен, что ты в курсе. Более того, я уверен, что тебе придется рискнуть, доверившись мне. Если Резу не удастся схватить без жертв, этот пистолет, – кивнул я на оружие для выразительности, – может стать последним средством, которое его остановит.       Брайс подошел к столу, чтобы присмотреться к пистолету, но брать его не стал. Что тут скажешь – настоящий шеф полиции, профессионал своего дела. Отвлекшись от напряжения, я задался мимолетным вопросом – у драконов тоже снимали отпечатки пальцев для определения причастности к убийству? Вспоминая расследование в одной из временных линий, они могли выявлять отдавать улики в лабораторию, чтобы определить ДНК убийцы. Очевидно, у них тоже существовала база данных, где хранилась биологическая информация каждого жителя драконьего мира?       – Можешь взять его, – с натяжкой сказал Брайс. Голос выдавал его сомнения, но все еще оставался твердым, волевым. – Надеюсь, что ты прав. – Он поднял на меня смягченный взгляд. – Какие твои дальнейшие действия?       Эти минуты молчания, эти недвижимые, не моргающие лица, оглушительное движение стрелок на круглом циферблате дешевых настенных часов… Они сводят с ума. Но это позади, я вздохнул с таким облегчением, будто провел несколько минут под водой, задержав дыхание.       – Я должен увидеть Анну, – заявил я. – Боюсь, она может оказаться следующей целью.       – Следующей? – удивился Брайс. – Почему ты так решил?       – Я… не знаю, – соврал я. – Быть может, это как-то связано с генераторами, которые мы собирались получить в обмен на планшет. Я обещаю все рассказать, как только мы поймаем Резу. Сейчас на это нет времени.       – Тогда поспеши, – кивнул Брайс. – Я не хочу, чтобы список погибших разрастался. У нас действительно мало времени, пока новость о смерти Маверика не просочится в широкие массы.       Я сунул пистолет в карман и шагнул к двери. Меня одолевали мысли, что Брайс дал разрешение, скрипя зубами, но не нашел другого выхода, как согласиться. Он мог нацепить на меня наручники в мгновение ока, оградив таким образом себя от подозрения в нечистоте моих побуждений. Но взять на себя полную ответственность в поиске Резы, о котором он едва что-либо знал, он не решился. Пожалуй, именно благодаря серьезному подходу в решении непростых вопросов, он заслужил свой пост. Что бы произошло, посадив он меня за решетку, мне и думать не хотелось. Я только продолжал верить, что способен исключить из этого временного промежутка несколько смертей.       Прежде чем открыть дверь, я повернулся к Себастьяну:       – Ты окажешь мне одну услугу?       Себастьян, как бдящий часовой, выпрямился по струнке.       – Да, – подтвердил он. – Что нужно сделать?       – Найди Лорэма, почтальона, – попросил я. – Скажи ему, чтобы он ни под каким предлогом не затевал поисков клада.       – Клада? – недоумевал эскорт. – О чем ты говоришь?       – Я прошу тебя, скажи. – Я сглотнул, во рту пересохло. Язык неприятно прилипал к нёбу. – Еще передай ему, что я должен с ним встретиться, пусть даст свой номер телефона.       Себастьян кинул быстрый взгляд в сторону Брайса, но тот не собирался ни одобрять мою просьбу, ни препятствовать ей. Он сосредоточенно набирал на телефоне номер – звонил, я предполагаю, в полицейский департамент.       – Сделаю, – коротко отозвался Себастьян.       – И еще… – Я посмотрел на Брайса. Шеф начал с кем-то говорить, но тут же прервался, прикрыв лапой нижнюю часть трубки. – У завода, где работает Анна, есть черный вход?       – Служебный, – ответил Брайс, – он же объединенный с пожарным.       – Вы можете организовать наблюдение с центрального входа и со служебного, но так, чтобы Реза не заподозрил, что за ним следят? Ни в коем случае не пытайтесь его поймать – помните о пистолете. Я должен с ним поговорить. Если ситуация выйдет из под контроля, то… – Я подкрепил свое оборванное предложение похлопыванием по карману. – Я хочу узнать, что он задумал. Стоит попытаться.       Брайс моргнул в подтверждение. Он дал такой отчетливый знак, будто беспрекословно собирался следовать каждому моему приказу. Я не понимал, что произошло за эти несколько минут, как он так быстро свел свои эмоции на нет, но Брайс окончательно дал мне понять, что мой план имел некоторые шансы на успех.       Успех… Я не осмелюсь произнести это вслух. Успех спасителя состоял в спасении, а мой стоил жизни Маверику. Избежать больше жертв – все, что я мог. Но стервятника не обманешь, его звонкий клекот не заглушишь – он не меньше меня знал, что этот прыжок сводился только к одному – к спасению Анны.       Я закрыл за собой дверь и поспешно зашагал в сторону завода. План… Разве у меня действительно был план? Разве я хотел остановить Резу? Скорее хотел, чем нет. Спасти Анну – это не только вылечить ее от смертельного недуга. Спасти Анну – это изменить траекторию кометы. А для этого потребуются, исходя из заявлений Изуми, каждый генератор, каждый источник энергии, которых хватит в теории, но на практике… Даже если я одержу верх над Резой, то позади останется меньшая из проблем.       Комета, вымершая цивилизация… Расчеты, расчеты и еще раз расчеты. За что следует ненавидеть науку, так это за педантизм. Науке не свойственны эмоции.       Портал играет на эмоциях, а работает на электричестве. Лучше бы все было наоборот. Перемещение из добрых побуждений – послушное жужжание механизмов. Теплая встреча с родственниками – одобрительный свист интерфейса. Передача жизненно важного лекарства – вспышка света, полная светлых надежд.       Когда все это закончится, я сделаю все, чтобы его уничтожить. Я разрушу колонны до основания, сотру платы в порошок, сровняю площадку с землей и высажу на ее месте белые цветы, символизирующие свет падшего достижения человеческих рук.       Пока я шел, ускоряясь при встрече с драконами, глазеющих на меня, как на ожившую скульптуру, меня осаждали сотни вопросов, на которые не было времени. Сконцентрируйся, просил я себя, не время колебаться. Я так много возложил на память с прошлых скачков во времени, что теперь мог с уверенностью сказать себе – я совершенно ничего не знаю о Резе. Я не могу просчитать все его действия. А вот он… Он знал, что любой идеалист дрогнет, когда на кон будет поставлена чья-то жизнь. Особенно, если это жизнь кого-то близкого, дорогого сердцу человека. Пусть и не совсем человека, но все же.       Я оголен как нерв, я обнажен всем напоказ, я слаб и безоружен.       Я переносчик несовершенного человека. Заразительная в мире технологий болезнь.       Вскоре передо мной возник завод. Я проскользнул внутрь и пересек фойе, поспешив прямиком к лестнице. Я шел так быстро, что не разбирал драконов, которые мне попадались на пути. Некоторые дружелюбно приветствовали меня и махали лапой, но разнообразие их расцветок и форм едва меня интересовали. Когда-то я грезил, что не упущу ни единой возможности заговорить здесь с каждым, кто на меня посмотрит. Жажда открытий в нескончаемом сравнении двух рас двигала мной, когда я узнал, что меня отправят сюда, пусть и с незначительным заданием по обмену. Я смаковал каждую секунду ожидания до отправления, пока не шагнул к порталу. Где теперь нескончаемый энтузиазм, где страсть к изучению?       Где осталось для них место? В прошлом?       Я достиг этажа, где находилась лаборатория Анны. Остановившись у двери, я отдышался – волнение переливалось через край, ноги гудели от широкого шага, пустой желудок скручивало – он, наконец, подал признаки, что одними событиями сыт не будешь. Я сжал кулак, потянулся для стука – эти действия заняли, по моим меркам, больше минуты, – собрался с духом…       Но постучать не успел. Дверь стремительно распахнулась, и Анна едва не столкнулась со мной головой. Я пошатнулся, но она – к моему удивлению! – подхватила меня за руку, не дав упасть назад.       – Эй! – воскликнула она. – Это ты? Что ты здесь делаешь? Ты не ушибся? – Затем ее брови настороженно приспустились к глазам, и она выдавила из себя усмешку, будто скрывая минутную слабость: – Ты шпионишь за мной?       Я, как дурак, зачем-то похлопал по рубашке, отряхивая ее от воображаемой половой пыли, и отступил на шаг назад. Все мысли о Резе застилала собой она – самоуверенная, напыщенная ученая, которой нет дела до тех, из кого она не могла извлечь выгоду. Анна в предыдущих отрезках рассказала о себе недостаточно, из-за чего я не мог до конца понять, откуда росло ее надменное отношение к тем, кто завидовал ее быстрому продвижению в сфере научной деятельности. Напротив, она лишила себя возможности наставничества, не дав другим возможность последовать за ней, окружить себя не менее талантливыми исследователями и учеными, которые общими усилиями добились бы небывалых успехов.       Кто знает, может, они победили бы уже рак.       Однако не всем дано работать в команде. Не всем дано смотреть на коллег, как на потенциальных друзей, а не как на холодные, безликие колбы.       – Ты как раз вовремя, – отметил я. – Я смотрел на часы и ждал, когда ты выйдешь проветриться.       – Правда? – многозначительно улыбнулась она. – А почему не позвонил?       – Скажем, я очень торопился, чтобы успеть на один из твоих многих перерывов.       Анна скрестила на груди свои руки, которые у меня язык не поворачивался называть лапами. Подвижные, четырехпалые, с видимыми суставными узелками, прикрытыми широкими чешуйками – они едва ли уступали человеческим в функциональности, хотя привыкать к недостающему пальцу и относительно длинным когтям в сравнении с моими ногтями я не собирался. Проще смириться с их розовато-красным оттенком, чем с этими признаками.       – Перерыв? Сейчас? – хмыкнула она. – Я начинаю думать, что кто-то слишком много знает.       Я не боялся сценарных расхождений как в первую встречу – я наплевал на них. Почему-то мне казалось, что расскажи сейчас я Анне про портальные эффекты, она бы поверила каждому моему слову. Но было еще кое-что. Нечто удивительное, но вместе с тем невозможное, удачно сложившееся, но пугающее. Я ощущал с ее стороны неестественное дружелюбие, будто мы не расставались у ее больничной постели. Будто никакой смерти и отмотки портальной видеопленки не было. Словно она знала все с наших последних встреч.       Ни Резы, ни кометы, ни гибели Маверика. Двое коллег, которые решили спуститься в кафе ради чашечки кофе.       Двое близких коллег.       – Не слишком много, – уверенно парировал я, – но достаточно, чтобы признать повадки биолога, которая, как и я, выходит наружу только ради кофе, потому что утренний стаканчик стоит пустым на столе больше двух часов. – Я развел руки в стороны. – Но если этой причины недостаточно, то у меня есть серьезный разговор, а пускать меня внутрь лаборатории ты вряд ли захочешь, так как я потрогаю и запачкаю своими руками каждое чувствительное оборудование, которое мне попадется на глаза. Так сказать, профессиональный интерес.       Анна закатила глаза.       – Ты ужасный сценарист, – съязвила она. – Только не говори, что это ты заучивал перед зеркалом.       От упоминания этого слова, преследуемого меня долгие пару дней, я почувствовал, как волосы на руках встали дыбом. Я сжал зубы, успокаивая себя.       Не подавай виду.       Не подавай виду.       Не подавай виду!       – На что только не пойдешь ради ее святейшества, – саркастично подытожил я. – Ну что, идем? – Я отвел руку в сторону, предлагая ей пройти вперед. – Если не ты, то кто попридержит запасы кофе в этом городе?       Анна, польщенная, улыбнулась и твердо ступила в коридор. Похоже, ей понравилась моя импровизация. Вопрос оставался в том, действительно ли она знала обо мне все с прошлого раза, а теперь забавлялась этой игрой с формальными колкостями. Ей доставляло несравненное удовольствие возвышаться над всеми, а надо мной – человеком без когтей, чешуи, хвоста и огня – особенно.       Вскоре мы сели за столик, кофе был принесен целой и невредимой Адиной, с которой мы обменялись минимальным набором формальных фраз. Меня несколько удивила ее молчаливость, но голова сейчас была занята Анной. Она задумчиво подложила кисти рук тыльной стороной под подбородок и умиротворенно развела повисшие ушные гребни. Ее легкая, хитроватая улыбка застыла на губах, сложенных по-змеиному, будто из них вот-вот покажется раздвоенный язык, а глаза ядовито светились передо мной, словно скрывая что-то ценное от моего взора. Веки медленно опускались и поднимались. При выдохе из ноздрей показывались тоненькие, почти неприметные струйки едковатого дыма. От ее гордыни не осталось и следа. Она смотрела на меня так, будто сейчас все произойдет как в тот раз.       В тот самый раз, до ее момента прикосновения к воротнику моей рубашки.       – Мне от твоего взгляда не по себе, – смущенно сказал я.       Анна отпила немного кофе, поставила чашку на стол, но не убрала от нее руку. Она задумчиво поглаживала пальцем ручку и смотрела на легкий клубящийся дымок, поднимающийся с поверхности терпкого напитка.       – С самого начала тебя преследовали трудности в этом вопросе. – Она подняла глаза. – Расовые различия, с детства заложенные в твоей голове, мешают тебе сосредоточиться. Но я помогу. – Она приподнялась, подалась вперед, победоносно нависнув надо мной. – Представь, что мы не закончили в прошлый раз.       – Что?! – я подавился собственной слюной. – Что значит «в прошлый раз»? Ты… все знаешь?       – А ты зачем-то делаешь вид, что не помнишь. – Ее глаза прищурились. – Не помнишь, как в одном из временных отрезков я выскочила под пулю, не помнишь, как провел последний день у моей больничной кровати. – Она спокойно откинулась на спинку стула и сделала еще глоток кофе. – У других драконов воспоминания о тебе слишком туманные и разрозненные, чтобы они приняли их всерьез. Мой случай уникален. Смотри. – Она достала из своей сумки пуговицу от моей рубашки и выложила ее на стол. – Как там сказано в планшете – люди до конца не изучили принцип действия портала? Странное заявление с учетом нынешних обстоятельств. – Она снова улыбнулась. – Будем откровенны – вы ничего не знаете о портале.       – Мы ничего не знаем о портале.       Я сглотнул. Манжеты рубашки сдавливали руки, как веревочные путы. Пот градом катился по пояснице, подмышки начали отзываться противной вонью. Я прислонил ладонь к груди, чтобы почувствовать сердцебиение и ужаснулся. Оно было таким медленным, тягучим, что вот-вот остановится. Пластмассовая пуговица на столе поблескивала в свете солнца, падающего через огромное витринное стекло. Талисман из прошлого, попавший в необъяснимое будущее. Я взял ее в руки, словно хотел удостовериться, что все это мне не снится. Полупрозрачная, с легким уходом в алебастровый оттенок, плоская, холодноватая грань, цепляющийся за отверстия ноготь… Более я не смел искушать себя самообманом – она реальна, она здесь, в моих руках.       – Все это не укладывается в голове, – тихо сказал я, сжав проклятый талисман в кулак. – Как я мог так далеко зайти?       Анна допила кофе и доверительно наклонилась ко мне так близко, что я мог ощутить ее горячее дыхание.       – Но можно зайти еще дальше, – произнесла она. – Именно поэтому в ночь твоего прибытия я выдернула несколько деталей из блока управления порталом. – Она отпрянула назад, с довольным видом прислонившись к спинке стула. – На всякий случай.