***
Апартаменты Сокджина (теперь и Намджуна) это небольшой двухэтажный дом в стиле лофт: большие панорамные окна (от чего в комнатах было много естественного света), кирпичные обшарпанные стены, камин в гостиной, большая кожаная мебель. Комнаты заполнены гостями, их руки напитками, столы закусками. – Джин, может быть, ты уже сядешь? – Намджун подошёл к своему парню сзади и обнял его за талию, целуя в шею, – выпьешь вина? – Я ещё не закончил, мне нужен консервированный горошек, – аккуратно выскользнув из крепких рук, Джин убежал в кладовую. Хлебнув из горла терпкого, Намджун отправился в кладовку за своим партнёром, продолжил посасывать по дороге напиток. Тихо открыв маленькую комнатку, он увидел задом стоящего Джина, рассматривающий срок годности на жестяных баночках. – Это вино играет с моим воображением… в этом чулане у нас ещё не было… – Нам смотрел на зад своего парня с вожделением. Вообще, Сокджин был хорош собой. Высокий широкоплечий. Не парень, а произведение искусства. При взгляде на него заставляло Намджуна облизнуться. – Уйдиии, я никак не соображу… – Я тоже мало что понимаю, – Джун прижал Сокджина к полкам и начал ласкать его тело, покусывая и целуя его длинную шею, – но я трахнуть тебя хочу, а не кроссворды разгадывать. – Их-их-их-их-их-их-их, – на всю кладовку раздался дико звонкий смех. Джин вручил банку Джуну, развернул его лицом к двери и начал проталкивать к выходу. – Вы чё там вдвоём делали? Хах, педики что ли? – очень тактичный Сехун, стоял у плиты и воровал жареное мясо из сковороды. За обеденным столом сидели Юнги и Чонгук. – На дворе XXI век. Нельзя называть людей педиками. Правильно говорить геи или гомосексуалисты, – Намджун закрыл дверь за Сокджином и присел к друзьям за стол. – Какая разница? Если смысл один и тот же! – Это некрасиво, на это кто-то может и обидеться ЗДЕСЬ, – выделяя последнее слово, Нам зыркнул в сторону одного из брюнетов. От этой фразы у парней глаза стали расширяться. Юнги открыл себе бутылку пива и начал быстро её осушать. Чонгук просто решил сбежать. – Эээ… В любом случае это ненормально. – Любая сексуальная ориентация – это норма. Они не делают ничего плохого! Кроме участия в некотором акте за закрытыми дверями, и это никому не вредит! – Всем привет, – в кухню прошёл Ким Тэхен, разрядив обстановочку. Вид у парня был подавленный, однако он смог выдавить из себя приветливую улыбку. – О, Тэхен, верно? – Ага! – Отнеси, пожалуйста, это пиво Сокджину. Он на заднем дворе жарит мясо. Растерявшейся Тэ взял две бутылки хмельного отправился во двор. Подойдя к двери, он выглянул в окно, но из-за яркого света в комнате, он совершенно ничего не мог разглядеть, что происходит на тёмной улице. Но выйдя на улицу, он обнаружил, что на лавочке (напротив гриля) сидел нога на ногу, в ожидании своего пива, парень. Из-за глубоко натянутого капюшона, Тэхен не видел лица. – Я принёс пи… (парень в капюшоне обернулся, но было видно только одну половину лица) во… – О! Спасибо… … – Ты не подойдёшь? – Ща, – Тэ замер на месте и просто смотрел на Гука. Взяв себя в руки, Ким набрал скорости и резко вручил Гуку две бутылки с напитками. С приближением Тэхена всё менялось… время… расстояние… Чонгук. – Я один столько не выпью, – протягивая обратно одну бутылку. Тэхен стоял неподвижно, цепляя зубами нижнюю губу. Тогда Чон поставил одну бутылку пива на стол, а вторую открыл и протянул обратно Киму. Но Тэ опять не взял бутылку. Он обошёл парня и, облокотившись на стол, взял пиво со стола. – Хах… – Гук развернулся и начал осматривать Тэ, – ты… э… перекрасился? Тебе идёт! – Тэ кивнул в ответ. Чонгук подошёл ближе к Киму и чокнулся с ним бутылкой, встал рядом, так же оперившись о стол. Они стояли и смотрели на тлеющие угли. Их плечи касались друг друга. От прикосновения тепло близости вместе с алкоголем разливались по всему телу. «Ночь. Звёзды. Полная луна… Чонгук! Ах!» От такого набора можно захлебнуться слюнями, но Тэхен захлебнулся пивом. – Ну, и дрянь! Кхе… Кхе… – Ты в порядке? – Гук забрал бутылку из рук Кима и приподнял его лицо за подбородок. – Кхе… Кхе… Я в норме. Порядок. Кхе… Кхе, – убирая руки парня от своего лица. – Я думал о тебе, Ким Тэхен. – Что? – голос фальцетом сорвался, Тэ смотрел в чёрные глаза, Гук смотрел на правое ухо Кима. – В каком смысле… думал? – сделав голос неестественно грубым. Чонгук ухмыльнулся и посмотрел прямо в карие глаза перед собой. Тэхену казалось, что в этих глазах горели желание и страсть, интерес и влечение. Тэ начал дышать через рот. Чон начал приближаться. Почему между их лицами сейчас меньше двадцати сантиметров? – Тебе не кажется… что ты… стоишь слишком близко? – почти шептал Ким. Его глаза метались с губ на глаза, с глаз на губы. В голове белый шум, в животе бабочки… – Я хочу быть ещё ближе, – Чонгук взял лицо Тэ обеими руками и приблизился ещё ближе. Он ждал, когда Тэхен посмотрит ему в глаза. – Чего ты ждёшь? – Тэ поднял глаза, и Гук сразу прильнул к его полураскрытым губам. Он медленно втягивал пьяные губы Тэ, ласкал их кончиком языка. Руки скользили по его телу, сплетаясь на пояснице. Поцелуй нежный, но непродолжительный. Вспотевшая рука Кима резко соскользнула с края стола, от чего он дёрнулся и прикусил нижнюю губу партнёра. Гук оторвался от губ и ещё ближе прижал Тэхена к себе. Тэ обнял Чона за шею и уткнулся лбом в переносицу. Между парнями повисла сладкая тишина, пока её не разрушил Ким Сокджин, пришедший жарить стейки и овощи на гриле. – Парням так стоять не круто. Мин увидит – побьёт! – Следи за собой, Ким Сокджин! – Следи за языком, Чон Чонгук! Иди, найди Юнги, там надо угомонить Сехуна, он слишком много выпил. – Как ты могла так поступить? Ты не только меня подставила, ты подвела мою команду… и того парня. Ким Джису, я не желаю иметь с тобой ничего общего! – шумное дыхание и сжатые кулаки, Сехун был очень зол. Он с трудом сдерживался, чтобы не ударить девушку. Парень вытащил ключи из кармана и направился в сторону машины. Она подбежала к нему и начала колотить его по спине, тянуть за куртку. – Ты пьян, Сехун, не садись за руль, пожалуйста, пошли в дом. – Съебись отсюда, – он оторвал её руки от себя и отшвырнул. Она эффектно падает на землю, сдирая локоть. Кровь пачкает асфальт и светлую блузку девушки. Она начала плакать и кричать от боли. Сехун так сильно выпучил глаза, что появился экзофтальм. На крики все выбежали на улицу, но никто не спешил разнять ссорящуюся парочку. Сехун быстро сел в машину и завёл мотор. Джису успевает запрыгнуть на заднее сиденье, слёзы градом скатывались по её лицу. Она продолжала истошно стонать и кричать Сехуну, чтобы тот ничего не делал и вылез из машины. Но злость подступала к горлу, плотно сжав губы, он вдавил педаль в пол… и машина рванула с места. Юнги выскочил из толпы, охваченный сильнейшим шоком. Он услышал о происходящем, запрыгнул в машину и сорвался с места. Машина вывернула в сторону, куда секунды назад уехал Сехун.***
«Здесь нет никого…… ты один…»
Он ничего не чувствовал. Жизнь стала безразличной, она превратилась в простое существование, в процессе которого он мучил себя. Хотя кое-что он всё-таки чувствовал… невероятную тяжесть на сердце, от которой даже заплакать не получалось… «Тэхен был прав… Несчастным быть проще…… для самоубийства…» Как это быть счастливым? Для Пака счастье – это ощущать любовь другого человека. А он одинок и безответно влюблён… А одиночество убивает быстрее, когда влюблён… Он снова идёт в ванную и закрывает за собой дверь. Ванна наполняется холодной водой. Он снимает с себя кофту и разматывает бинты, оставаясь в одних джинсах. Трясущими руками от волнения он открывает шкафчик над раковиной и достаёт оттуда канцелярский нож. «Я забуду всё…» Глубокий вдох и выдох… вдох и выдох… Он обернулся и посмотрел на заполняющую ванну воду, стараясь унять смуту пережитого. Он подошёл к ней и запустил туда ноги. Тело в ту же секунду покрылось гусиной кожей. Ноги немеют. Он начал полностью погружаться полностью, держа перед лицом канцелярский нож. Он не хотел умереть. Он просто вновь хотел почувствовать боль… почувствовать хоть что-то, что вернёт его к жизни…. И Чимин полоснул. Он завопил. Дыхание участилось. Кровь брызнула на кафель, по руке потекла тёмно-красная струйка крови. Вода начала окрашиваться в красный цвет…. Сейчас, когда силы покидали его, он больше не чувствовал ненависти, он больше не злился на себя, он ничего не помнил, кроме ярких счастливых моментов своей жизни….. Первый день рождения. Первое выступление… Первый лучший друг… Первый Мин Юнги……… Синий цвет – цвет бесконечного… вечного времени, однако синеющий цвет тела свидетельствовал о недостатке кислорода в крови. Его синий цвет – это цвет смерти. Дыхание начало замедляться… Он закрыл глаза. Темнота полностью его поглотила. В голове раздавался такой знакомый, согревающий в этой холодной воде тело, голос: «глупый, глупый Пак Чимин… зачем?» Чем глубже он погружался в темноту, тем громче он становился. Как будто он приближался к нему (или он громче кричал?).«Здесь нет никого… даже меня… меня больше нет…»
***
Кладбище. Похороны. Пришло так много людей, одетых в чёрные костюмы… Много скорбящих родственников, студентов из университета, старых школьных друзей. Людей было столько, как будто весь город пришёл проводить его в последний путь. У всех опухшие от слёз лица, красные глаза... Его место теперь здесь, под пушистой лиственницей пендула. На его чёрной мраморной плите лежали белые хризантемы. «Он ушёл… ушёл навсегда… Я не могу поверить. Знал, что нельзя оставлять его без присмотра… Зачем? Он слишком молод, чтобы умирать…»