Дневники Ит

Итак, не прошло и трёх месяцев со времени прошлых событий, а у нас опять кризис. Сегодня Рэмигус связался с Базом по личному каналу и попросил устроить срочное совместное совещание фракций, только очень ограниченного состава, через сорок минут он будет у нас, чтобы обсудить некие моменты, связанные с генетикой. То есть, со стороны нашей фракции он просил пригласить только ведущих генетиков, причём, желательно, не болтливых. И вот, мы в зале для совещаний. Со стороны Верных – я, Базиль, и ещё трое старых учёных, со стороны Инквизиции – Рэмигус, два генерала разного возраста, причём, заметно, что не кабинетных, а полевых, судя по их загару, потрепанной форме и суровым, а не надменным выражениям лиц. И ещё с ними рыжий Мартин и рядовой (или уже не рядовой?) Саев, эти двое здорово прижились в окружении Рэма и, видимо, снискали его полное доверие. У всех инквизиторов изрядно озабоченные лица. Откуда они к нам так срочно свалились, что даже принять душ и переодеться в свежую форму не успели? Наши стариканы хотели, чтобы присутствовали их помощники и начальники лабораторий, но Рэмигус поинтересовался, обладают ли эти люди тем же объёмом знаний, что и сами мэтры генетики, и получив утвердительный ответ, кивнул: «В таком случае их лучше держать пока в неведении, иначе, при плохом раскладе, это будет пустой тратой ресурсов». Старики, похоже, не поняли, что он имел в виду, а вот Базиль обменялся с Рэмом острыми взглядами. – Что ж, тогда приступим, – хмуро сказал Баз, жестом приглашая всех проходить в зал и располагаться. – Пора узнать, что приключилось на этот раз… Пока все рассаживались, я наблюдал. Инквизиторы были хмуры и сосредоточены, но что бы там их не угнетало, оно заключалось в той проблеме, что они привезли. Ни один из них, кроме Рэма, не присутствовал на том кровавом побоище, что произошло в этом зале четыре года назад, при попытке переворота и, видимо, рассказы об этом инциденте не были особо распространены в их фракции. А вот наши… чувствовали себя не уютно, ибо среди учёных Комплекса не было ни одного человека, кто бы не был наслышан, в той или иной вариации, о происходивших тогда событиях и каждое заседание в этом зале их изрядно нервировало. До сих пор. Особенно когда я маячил чуть позади и в стороне от Базиля, никогда не присоединяясь к сидящим за общим столом – то ли вышколенный до бездушности слуга-секретарь, то ли некий, почти «демонический» охранник – так меня воспринимали братья по фракции. И это меня устраивало, я ничуть не заботился ни опровергать сложившееся впечатление, ни заводить новых друзей. Первое шло на пользу безопасности самого Базиля, пресекая нехорошие замыслы на его счёт в зародыше, а второе способствовало защите предполагаемых «друзей» от скорой и страшной мести Базиля, спровоцированной его ревностью. – Начнём, – повторил Базиль, обведя присутствующих взглядом. – Так что, господин Бартон, послужило причиной столь срочного созыва совещания и в таком составе? – Ах-х-х… – Рэм побарабанил пальцами по стопке листов перед собой, глядя в пространство, но взял себя в руки и перевёл взгляд на меня. – Господин секретарь, раздайте, пожалуйста, эти материалы господам учёным. – Как я понимаю, господин Бартон, эти материалы… – Базиль сделал неопределённый жест, пошевелив пальцами, – немного секретны. И вы даже не настаиваете на подписке о неразглашении? Почему? – Видите ли, господин Базиль, я понятия не имею насколько это всё серьёзно. И требовать что-либо заранее не считаю нужным, полагаясь на здравый смысл господ учёных и их чувство гражданской ответственности и самосохранения. Полагаю, болтунов сюда бы и не пригласили, верно? Я не знаю, что это – последний гвоздь, вбитый в крышку прежнего человечества или же забавная шутка, которую будут мусолить за пивом все последующие поколения тех, кто будет о ней знать. Поэтому, считаю, что тратить время на дурацкие разговоры, бюрократию и запугивания неразглашением – бессмысленно. Ознакомьтесь, господа. И скажите – что вы об этом думаете? Я раздал три экземпляра распечаток нашим мэтрам генетики и один – Базилю, размышляя при этом, что Рэм, почти не скрываясь, врёт по поводу своей неосведомлённости о степени серьёзности той проблемы, с которой он к нам приехал. Вот, только зачем ему надо врать? База ему обмануть не удастся, меня тоже. Стариков учёных? Зачем? Хочет их успокоить, дабы не трепать их нежные нервы и не помешать процессу оценки? Предоставленные материалы представляли собой по три листа, на которых были чёрно-белые распечатки схемы ДНК и некоторое количество графиков и буквенных последовательностей того же ДНК-кода. И никаких словесных описаний что это и откуда. – М-м-м… – пробормотал один из наших генетиков после просмотра записей. – Это… не человек. Судя по количеству хромосом. Не модификант и не… – он бросил быстрый взгляд на Базиля, – … изначальный вариант. Это… животное? Зачем вы нам это привезли, господин Бартон? – Нет, позвольте не согласиться, коллега, – отозвался второй, зачесав растрёпанную гриву волос назад. – Это, своего, рода, человек. Если вы внимательнее глянете на последовательность номер четыре, на второй странице, вы поймёте, что это характерный код хомо сапиенса… Третий из приглашённых специалистов молчал, хмурился, поправляя очки, и рассматривал распечатку, беззвучно шевеля губами. Я смотрел на графики и схемы поверх плеча Базиля, который медленно перелистывал их, по мере прочтения. – Так, что скажете, господа? – Рэм чуть подался вперёд и следил за реакцией, как хищник из засады. – Оно может быть жизнеспособно? Базиль бросил листочки на стол и вдруг хлопнул поверх них рукой. – Господин Бартон! Извольте перестать корчить из себя шпиона и объяснитесь – что это и откуда? Рэмигус вздохнул и почесал нос. – Ладно. Некоторое время назад мы обнаружили одну криминальную группировку, которая занималась… разными нелегальными разработками имплантов и прочими штучками в сфере биотехнологий… – Какими «штучками»? – ледяным голосом осведомился Базиль. – Незаконными модификациями человеческих зародышей, – со вздохом признался Рэм. – Мы не сразу прикрыли их, потому что хотели понять, чего они добиваются. Потому что, если появилась новая потребность или мода на что-то, то арест одной группы разработчиков проблемы не решит – подобная нелегальная лаборатория просто возникнет в другом месте, где мы не будем о ней знать… Присутствующие инквизиторы молчали, считая эту практику первоначального невмешательства оправданной, и Базиль хоть и поморщился, но кивнул, соглашаясь с этим. – Мы всячески пытались понять, в чём смысл этих модификаций, даже внедряли туда своих агентов… Но, увы. Все наши агенты-мужчины были найдены мёртвыми, а единственный агент-женщина, кстати, она была из вашей фракции, прежде чем пропасть, прислала нам эти материалы с просьбой уничтожить все наработки по этой теме и тех, кто о них знает. – Из нашей фракции? – с подозрением спросил старик-генетик и поправил очки. – Да. Личное знакомство. Госпожа Ставински сама согласилась помочь, заинтересовавшись проблемой. Я её не шантажировал, если вы это имеете в виду. – И… что было дальше? – спросил Базиль. – Генерал Дженкинс руководил спецоперацией, – сидящий по левую сторону от Рэмигуса плотно сбитый брюнет с усталыми глазами попытался встать, но Рэм перехватил его руку. – Томас, тут докладывают сидя, дабы никого не нервировать, – с едва различимой усмешкой, которую можно было принять за пробежавшую по его губам судорогу, Рэм глянул на меня. Дженкинс кивнул, проследив этот взгляд своего шефа, и остался сидеть. – Когда наша группа вошла на территорию базы, где была расположена незаконная лаборатория, никакого сопротивления противник не оказал. Наша группа обнаружила десятки трупов, смерть которых наступила в следствии отравления неким газом, запущенным по путям внутренней циркуляции воздуха. Как мы предполагаем, из лаборатории. В живых могли остаться охранники за пределами здания, но, к нашему приходу, они разбежались. Не дождавшись ни вопросов, ни комментариев, Дженкинс продолжил: – Внутри, помимо трупов, мы обнаружили много медицинского оборудования, а так же того, что используется в РепроЦентрах и центрах модификации. Кабинет с документацией был открыт и все бумажные материалы и электронные носители… гм, носили следы спешного уничтожения. – То есть, всё, чем мы располагаем – это? – вскинув седые кусты бровей, возмутился наш первый генетик. – М-м-м… Не совсем, сэр, – ответил Дженкинс. – Но, боюсь, от прочего будет столь же мало толку – тот, кто уничтожал наработки этих… деятелей, знал, что делал. И я предполагаю, это была мисс Ставински. – И что же вы там ещё нашли? – старик в очках наклонился к генералу через стол, навалившись на сложенные домиком руки. – М-м-м… Мы нашли помещение, где в банках хранились образцы, э-э-э… того, что они пытались создать. Полагаю, это были нежизнеспособные образцы зародышей, сохраняемые в формальдегиде. Кунсткамера, так сказать. – Отлично! – переглянулись наши специалисты, потирая руки, – Вы привезли их? Если взять клеточную пробу, мы… – Хм… – Дженкинс казался смущённым. – Нет. Мы не привезли их. Тот, кто устроил диверсию, перед своим уходом посетил это хранилище и добавил в каждую ёмкость кислоты. Кое-что я успел увидеть, но поверьте, к тому времени как мы туда прибыли, спасать образцы было уже поздно. Они растворились. – Так что же вы успели увидеть, господин генерал? – спросил Базиль. – Это были точно человеческие зародыши, – задумчиво ответил он. – Все – не больше, чем в пол ладони размером, не знаю почему. Все – с жуткими мутациями. Возможно, дальше они просто не выживали, останавливаясь на какой-то стадии развития. – Почему вы думаете, что это были мутации, а не действие кислоты? – спросил наш генетик с седой гривой волос. – Потому что количество лишних конечностей, голов и прочих, хм, особенностей, невозможно вызвать действием кислоты. То, что использовали разработчики этого дерь… простите… имело сильный тератогенный эффект. Но мы не знаем, была ли эта пакость наследственной и чего они хотели добиться. Что именно они хотели вырастить. Наши старики-генетики снова схватились за распечатки и стали перечитывать их, иногда склоняясь друг к другу, шёпотом споря и советуясь. – Почему вы предполагаете, генерал Дженкинс, что той, кто уничтожал разработку, была мисс Ставински? – Потому что человек, который это уничтожал, знал что делает. Мисс Ставински была специалистом-генетиком, из вашей фракции. Любой другой человек, будь это даже наш диверсант, наделал бы ошибок, при которых нам бы ещё осталось что изучать. К тому же… – Дженкинс неуверенно глянул на Рэма, – мисс Ставински, единственную из всех используемых этой бандой суррогатных матерей, никак не нашли – ни живой, ни мёртвой. Впрочем, живых, видимо и не было, были только мутанты в банках и общая могила за периметром базы… – Что? – сказал Баз. – Господин Бартон, вы знали, на что подбивали нашего человека?! – Знал… – Рэм угрюмо кивнул. – Она тоже знала. И всё равно пошла. Она познакомилась с их спецом-генетиком и получила от него предложение работать вместе. Она шла туда как генетик и не факт, что зная такую статистику неудач, стала бы использовать столь опасную разработку на себе. Надеюсь… Хотя, все учёные – психи, и при определённом уровне любопытства, идут на немыслимые вещи… И этого их местного гения, судя по словесному описанию, данному нашими внешними наблюдателями, среди трупов тоже не было. Рэмигус кусал губы, напряжённо о чём-то размышляя и уставившись в столешницу, старики-генетики продолжали шёпотом спорить, тыкая в распечатки пальцами. – Вам есть что добавить? Господин Бартон? – Скорее, предположить, – нехотя отозвался Рэм, зыркнув на Базиля. – Исходя из личных разговоров с мисс Ставински, до… до того, как она туда отправилась и связь оборвалась… Я предполагаю, что… то, что они разрабатывали – создание нового существа или подвида человека, способного размножаться самостоятельно. Без РепроЦентров. – Почему вы так думаете? – спросил Базиль. – Потому, что зная мисс Ставински, только такая цель могла подвигнуть её внедриться в бандитскую группировку, наплевать на морально-этические принципы в отношении подопытных, и только какие-либо успехи на этой стезе могли бы заставить её заняться массовым убийством всех причастных и обладающих информацией и так тотально зачистить следы. Она говорила, что не доверяет. Ни нашей фракции, ни своей. Но я оказался не готов к тому, что она не доверяет и мне… – Так вы… господин Бартон… знали… – голос Базиля понизился, он наклонил голову и опёрся руками о стол, меча взглядом молнии в сторону Рэма. – Вы заранее знали информацию такой важности и… ничего не предприняли? Выжидали?! Чего вы добивались? Чтобы всякие уродские мутанты расползлись по Земле?! Рэм насупился и, зная его убеждения и темперамент, я не удивился если бы он не сдержался в ответ, что да, был бы не против расползания мутантов, если они, чёрт возьми, будут разумны и примут эстафету разумной жизни на Земле, поскольку такие чёртовы умники и расисты как Верные уже несколько поколений не могут дать человечеству шанс на выживание… Не то, чтобы Рэм такое когда-нибудь говорил, но такие разговоры ходили среди молодых инквизиторов, причём, всё чаще, и он, конечно же, о них знал. Конфликт с не прогнозируемыми последствиями витал в воздухе, и сейчас хватило бы одного неосторожного слова, чтобы полыхнул пожар и война между фракциями. Или, как минимум, длительные осложнения. Как же не вовремя! Я шагнул ближе, положив одну руку на плечо Базилю, а другой прижал его пальцы, комкающие лист с распечаткой. Коленом я чувствовал дрожь ярости, перебегающую по его бедру, и прижался теснее. Он попытался выдернуть руку из-под моей ладони на столе, но, конечно, не смог. Придавленные пальцы База побелели, а к ногтям, наоборот, покраснели до багрового. И тогда я большим пальце погладил его по тыльной стороне пленённой руки. На глазах у всех. Спина База напряглась под моей ладонью. Я же, пользуясь тем, что нас скрывает столешница, приподнял свою ногу на носок и опустил, потёршись о бедро База. Видимая мне часть его щеки побледнела. – Вы позволите мне взглянуть? – спросил я и достал из-под его руки распечатку. Так и не отходя, дабы не разрывать контакт, я просмотрел и скопировал для себя всю информацию, отметив её как важную. Так… Так… Ага. Я почтительно вернул бумаги на стол. – Вы разрешите сказать вам пару слов по этому поводу? – прошелестел я. – Да, господин секретарь? – Наедине, – в последний раз коснувшись его коленом, я отступил, ожидая решения. Как бы там ни было, захочет он меня выслушать или нет, сейчас или позже, настроение оскорблять Рэма я ему перебил. Баз посидел пару секунд, не поворачиваясь ко мне, а потом встал, скрежетнув резко отодвинутым стулом – и ни на кого не глядя, направился к двери в комнату отдыха, широко шагая. Наши стариканы втянули головы и углубились в листочки, Дженкинс приподнял брови, а Рэмигус одарил меня быстрой и невесёлой кривой усмешкой. Как орденом. Я снова собрал три листа распечатки и направился вслед за Главой Фракции. – Что ты себе позволяешь?! – накинулся на меня Баз, стоило лишь закрыться двери. – Что это за… бордель, чёрт побери?! Как ты себя вёл?! Я пересёк комнату и остановился напротив, глядя снизу вверх на пылающего гневом братца. Но кем бы он для меня ни был – воспитанник, «брат», друг, действующий Глава Фракции – с последней ипостасью Базиль сегодня справлялся плохо и нуждался во вразумлении. – А ты как себя вёл? – всяческие следы почтительности и сдержанности исчезли из моего голоса. – И так ни одного друга нет, так ты единственного союзника собрался лишиться?! И это – разумное поведение?! Вокруг толпы людей, которым ты мешаешь, и которые спят и видят, как тебя сместить и превратить в рядового донора! Забыл о такой возможности?! Так я могу напомнить! Я схватил его за грудки и припечатал к стене. То, что в одной руке у меня продолжали мешаться листы бумаги, только добавляло правдоподобия моему «порыву». Базиль опешил, но рванулся – и я тут же позволил ему взять верх и прижать к стене уже себя, дав попутно зафиксировать свои руки с так и не выпущенными листами над головой, а его колену раздвинуть мои ноги и тоже удерживать на месте. Да я и не пытался уйти. А вот глаза База, ставшие вдруг очень близкими, приобрели уже знакомое выражение – зрачки расширились, взгляд медленно перемещался по моему лицу и было что-то такое в изломе бровей, что наводило на мысль дать ему успокоительного, пока чего-нибудь не случилось. Вот, на всякий случай, как превентивную меру. – Так ты считаешь, что можешь манипулировать мной? – глаза Базиля сощурились. – Что это было за… ограничение свободы действий?! И руку гладил! При всех! На собрании! – Так тебя возмущает, что на собрании и при всех или что это было на столе, во время собрания? У База отвисла челюсть. Знаю, это был подлый приём и это был самый удобный момент, чтобы освободиться, если бы я этого хотел. Он вдруг мучительно покраснел. – А что на счёт ноги?! – рявкнул он, едва сумев вдохнуть. – Что это было, чёрт тебя дери?! – Тебе не понравилось? – «удивился» я. – А по-моему, отличный способ прекратить вздорную ругань. Отлично работает. Всегда теперь буду так делать, если вознамеришься разгонять союзников. А можно ещё и так… – я медленно подался навстречу и, вполне ожидаемо, наткнулся на реакцию возбуждения в нижней части его тела. – Ах, ты… На этом разумные аргументы у Базиля закончились, и дальнейшее общение перешло в разряд бешенных поцелуев. С его стороны. Я же улыбался. И ждал. Я снова чувствовал себя Единственным, Уникальным и Незаменимым, для этого отдельно взятого человека, и от осознания моей безраздельной, всепоглощающей власти над ним, что-то плыло в мозгу, мешая мыслить. Кажется, я серьёзно подсел на власть… – Кхм-гм… – раздалось от двери. – Вижу, вам тут вдвоём интересно. А мы там, остальные, скучаем. Переживаем. Извелись уже все, представляя какие ужасы генетических мутаций вы тут обсуждаете… Баз только скрипнул зубами, на секунду уткнувшись лбом мне в шею, когда услышал его голос. Хорошо, что с моей кожей невозможны ни синяки, ни засосы, иначе выглядел бы я после этого «обсуждения» впечатляюще. Я повернул голову – Рэмигус стоял, прислонившись к закрытой двери, и откровенно фыркал. Я пошевелил пальцами руки, в которой не было распечаток, тем жестом, каким люди обозначают: «Привет, я здесь!». Рэм закашлялся, чтобы скрыть смех. – Так… я полагаю… всё не настолько ужасно, как я думаю? – Почему так долго? – спросил я Рэма. – Если Баз меня отпустит, я скажу то, что собирался… – Так… это всё специально… – в глазах Базиля мелькнула растерянность и что-то ещё, чего я не разобрал, когда он отпустил мои руки и отвернулся. – А я опять… – Ну, что там с разработкой? – нетерпеливо спросил Рэм. – Баз, ты слушаешь? – Да, конечно… – он так и не обернулся к нам, стоя лицом к стене и поправляя отвороты пиджака, рубашку и галстук. – Ну, – я подождал, но видя что Базиль продолжает копаться и не оборачивается, продолжил, – хорошая новость в том, что мутанты не расползутся по Земле. – О-х-х-х-х… – выдохнул Рэм. – А плохая? – Да, собственно, плохих новостей с этой разработкой и нет. То, что они создавали, эти бандиты, может быть жизнеспособно, при определённых условиях или удаче. Но, как единичный вариант. Размножаться эти особи не будут. – Почему? – Во-первых, у них будут получаться только самцы, всегда – только самцы. А во-вторых, с генотипом наших сегодняшних женщин-модификанток такие особи совместимы не будут, что и доказывали неудачные опыты, результаты которых видел генерал Дженкинс. Если зачатие вдруг и произойдёт, то генетическая несовместимость плода и матери будет отравлять организм матери и где-то на сроке в двенадцать недель произойдёт отторжение и смерть обоих: матери – из-за отравления чужеродным белком, плода – из-за нежизнеспособности организма на таком сроке. Такой вид существ просто не имеет будущего. – А ведь мы с братьями, – тихо отозвался Базиль, всё ещё стоя спиной к нам, – тоже «только самцы». И я никогда ничего не слышал о наших суррогатных матерях. Правда, мы выжили. Он опустил голову. – В Комплексе в распоряжении Отца было достаточно чанов для клонирования, где могли вырастить недоношенных зародышей. Но у нас тоже нет будущего. Потому что ни одной девочки «нашего генотипа» получить не удалось. А проект «Ева» закончился катастрофой. Ладно… Пойдёмте, что ли, распустим собрание… *** Вечером Рэмигус гостил у нас в модуле. Они с Базом сидели в кухонном уголке и медленно напивались: Базиль – апельсиновым соком из высокого бокала для вина, Рэм – добавлял в такой же сок алкоголь из фляги. Я принёс им колотого льда для напитков, проверил содержимое бокала Базиля и ушёл возиться с ноутбуком. Однако, через какое-то время я отложил его и вытянулся на кровати, прикрыв глаза. Мне казалось, что разрешившийся кризис заслуживает более весёлого празднования, но посиделки этих двоих были похожи на похороны. – Знаешь, – услышал я голос Рэма, – она ведь так нравилась мне… – Кто? – Ванда. Ванда Ставински. А я ей – похоже, нет. – Рэм… Ты же понимаешь… – Что? – Скорее всего, она сбежала с этим бандитским генетиком. Или мертва. – Да. Я понимаю. Звук наливаемой жидкости и хруст трущихся друг о друга осколков льда. – Она сбежала с ним, с этим чернявым ирландским убожищем с гениальными мозгами, учёные всегда клюют на мозги. – Рэм… – И уничтожить все следы и документы проводимых исследований гораздо удобнее вдвоём. Логично? – Логично. – Ну и ладно. Лишь бы она была жива… где-то там. А не в безымянной могиле. Пусть будет счастлива, в чём бы её счастье ни заключалось. – А ты? – У меня по-прежнему есть моя работа, разве не так? И скучать на ней не приходится. Раздался невесёлый смешок. – Ну а ты чего киснешь? – Устал просто. Ит никогда меня не полюбит. Да он и не умеет. Не предназначен… – Баз, ты чего? – Не, всё нормально, я это знаю. Просто… это больно. А я делаю только хуже, развращая его. А он учится манипулировать… Но я всё равно не могу от него отказаться… – Эй-эй! Что-то ты совсем упал духом. А… Не хочешь ли развеяться? Отпуск себе устроить. – Отпуск? – Господи, как всё запущено… Ты из Бункера-то когда-нибудь вылезал? Во внешнем мире был? Путешествовал? – Зачем? – Понятно. Приглашаю тебя съездить со мной в инспекционную поездку по РепроЦентрам. Сейчас весна: тепло, хорошо. – А… – Ита берём с собой. Как у него дела с агорафобией? – На крышу уже выходит свободно. – Отлично! Думаю, ему тоже будет интересно. Вот, вместе со мной и отправитесь, а уж охрану я вам обеспечу. Собирайтесь!