Дневники Ит

       На первом этаже РепоЦентра было тихо и пусто, если не считать двух подозрительного вида мужчин, которые тихо перешёптываясь, следили за нашим исходом из кафетерия. Один из них был только что виденным кудрявым и лохматым брюнетом в помятой одежде, а второй – зажатым, до полной скованности, худощавым молодым человеком с прилизанными каштановыми волосами, в дешёвом, но опрятном костюме. И у этого второго была странная белая вставочка на воротнике тёмной рубашки и затравленный взгляд. Мартин и примкнувший к нему Али, демонстративно осмотрели обоих и те перестали шептаться, молча проведя нас взглядами до поворота коридора. Там же, на повороте между кафетерием и холлом, на стене висел типовой план РепроЦентра. Круглое в сечении здание, окружённое колоннадой. Первый этаж делился коридорами на три основные части, но на плане подробно обозначены только холл, кафетерий и, прямо напротив входа, кабинет заведующего. Все остальные помещения, подсобные и служебные, тактично скрывались под «белыми пятнами». Плана же второго этажа и двух подземных уровней нигде – я специально осмотрелся – в ближайшем обозримом пространстве не было. То есть, информация для посетителей формально была подана, но ни один секрет фракции не разглашён. И злоумышленникам (как и спасателям) здесь тоже нечем поживиться. Ловко. Мы с Базилем, как представители самой верхушки фракции Верных имели высокий допуск и знали типовое архитектурное строение РепроЦентров, но заполнение внутренних помещений оставалось на усмотрение каждого конкретного заведующего. *** Наш небольшой отряд из четырёх человек поднялся по лестнице на второй этаж. Там было всё то же самое, что и на первом: белые полы и стены, огромные окна, уютный сдержанный минимализм и некоторые вставки хромированного металла на колоннах и поручнях. – Красиво, – сказал я, остановившись в холле второго этажа, наверху лестницы, с которого уходили несколько коридоров с рядами дверей. Сквозь высокие окна, лишённые жалюзи, опускающихся бронированных ролеттов и занавесок были видны ближайшие к РепроЦентру кварталы города и окружающий само здание парк. – По сравнению с этим, у нас всё выглядит как… – Отстойный грёбанный Бункер, – вполголоса подсказал Мартин. Базиль покосился на него, скривил губы, но так и не нашёл что возразить, только махнул рукой, пошли, мол. Так мы и продвигались: впереди Али Саев, отлично вписывающийся в серо-белом камуфляже в это белое великолепие, потом мы с Базилем, за нами настороженный Мартин. Но, куда бы мы ни пошли, на втором этаже было совсем тихо и безлюдно, не мелькали даже служители со швабрами в бледно-зелёной униформе и все двери были закрыты. Что было делать? Мы переглянулись и спустились обратно, на первый. *** Здесь тоже было тихо, но не так безлюдно и в дальних окнах в конце коридоров обзор перекрывался деревьями парка и колонадой. А ещё, на стенах висели красиво оформленные цитаты. – «Коль смерти серп неумолим, оставь потомков, чтобы спорить с ним!», – прочитал вслух Базиль и хмыкнул. Оба наших охранника синхронно отвернули головы в разные стороны. Как каждый из инквизиторов с высоким допуском, они знали, что все дети нашего мира – это потомки Отца, Базиля и остальной линии клонов, и – женщин-модификанток, бесплодных самих по себе. Тема о детях была болезненной для всех мужчин, обладающих информацией. Мы пошли дальше, в угрюмом молчании. Все двери по-прежнему были закрыты и, кроме двери в кабинет заведующего и тех, на которых были видны специальные значки-пиктограммы человеческих фигурок, обозначающих туалеты, попалась всего одна, с табличкой «Бухгалтерия. Оплата услуг». На остальных безупречно белых и одинаковых дверях имелись лишь блестящие хромированные цифры. Красиво, стильно, но, к сожалению, совершенно невозможно угадать, что за ними скрывается. И где, за какой из дверей могут быть наши пропавшие ребята из охраны? За какой из них Рэм? Всё ли с ними в порядке? Мои мрачные размышления прервало скромное покашливание и быстрое перемещение Мартина и Али, мгновенно оказавшихся между нами с Базилем и источником звука. – Извините, господа, хм-хм, можно с вами поговорить? – Пропустите, – махнул рукой Базиль, выглядывая из-за спин наших парней. Они неохотно расступились. К нам медленно приближались двое давешних мужчин, виденных возле кафетерия. И если носатый и лохматый брюнет выглядел нервным, встревоженным и уставшим, то его спутник в тёмной рубашке и с прилизанными волосами двигался слишком замедленно, будто от долгого стресса стал тормозить. Я шагнул так, чтобы ненавязчиво оказаться между этим типом и Базилем. – Что вы желаете, господа? – спросил Баз, сунув руки в карманы и благожелательно склонив к ним голову. – Мы можем вам чем-нибудь помочь? – Ох, очень на это надеюсь! – воскликнул лохматый и оглянулся. – Мы слышали, вы приехали с проверкой? Это правда? – Так и есть, – ответил Базиль, приподымая бровь. – Слава Богу! Тогда вы те, кто нам нужен! Губы скромно одетого мужчины в тёмной рубашке дёрнулись, когда носатый упомянул Бога, но он продолжил молчать, безучастно стоя рядом. – Прошу вас, найдите управу… Нет, так говорить я не имею права, у меня нет доказательств… Но подозревать я могу! – Подождите, – сказал Баз, – я не понимаю. Кто вы? – Ах, простите, нам надо представиться. Меня зовут Соломон Блюменштейн. Старший юрист одного из городских банков. А это, – он указал на своего спутника, – господин Трентон. Мы – сопровождающие. – А, господин заведующий что-то такое говорил… – А он не говорил, – повысил голос Соломон, но тут же взял себя в руки и перешёл на прежний страстный полу шепот и оглянулся, – куда в этом заведении дели наших жён? И почему, чёрт побери, нас к ним не пускают? – Вот как? – удивился Базиль. – А что говорит по этому поводу мистер Дагг? – Мистер Дагг врёт, уж поверьте мне, как практикующему юристу! А говорит он, что всё идёт в штатном порядке. Что все положенные при ЭКО процедуры выполняются и волноваться не о чём. Надо, мол, только набраться терпения! – Так, может… – Базиль сделал неопределённый жест рукой, – так и есть? – Дагг врёт, поверьте мне. Тут что-то нечисто. – Да с чего вы взяли, господин Блюменштейн? – С того, что когда мы с женой планировали посещение РепроЦентра, я всё изучил. Я читал доступную рекламную литературу, форумы, разговаривал со знакомыми, у которых уже есть дети. И нигде не говорилось, что эти процедуры будут занимать столько времени! И уж тем более – что кому-то вздумается запретить видеться с пациентками! Мы с Базилем переглянулись. – Сколько времени, господин Блюменштейн? – спросил Базиль. – Сегодня пошел четвёртый день. – Опаньки, – вырвалось у стоявшего рядом Мартина. Я глянул на Али – брови у него были высоко задраны. – Вы кому-нибудь говорили о своём беспокойстве? – спросил Баз. – Кроме господина Дагга, я имею в виду? – Да, конечно! Но служащие РепроЦентра отправляют нас к заведующему, а тот господин, к которому мы обращались вчера, который был тут с проверкой до вас, он пообещал разобраться, но тоже исчез, не попрощавшись! Мы с Базом снова переглянулись. – Этот вчерашний господин… Вы знаете его фамилию? – Я и ваших не знаю, хотя сам представился… – Опишите его, – проигнорировав намёк попросил Баз. – Высокий, крепкий, с сильной примесью латиноамериканской крови, но с белой кожей. На нём был чёрный костюм, очень дорогой, как у самых солидных клиентов. Да и держался очень уверенно. Господин Дагг его боялся и бегал вокруг, не зная как угодить. – Боялся? – уточнил Баз. – Ну, точно опасался. Причём именно его, а не охраняющих его солдат в камуфляже, – Соломон скосил глаза на Мартина и Али и пожал плечами. – Он обещал, что разберётся, но так ничего нам и не сказал! – Ясно, – сказал Баз, прикусив согнутый указательный палец. – Вот что, господин Блюменштейн… Не думаю, что вам надо сильно тревожиться. Пока нет никаких объективных показаний для беспокойства. И уж во всяком случае, мы точно во всём разберёмся и, – предупредил он возражения собеседника, – обещаю, мы не уедем, пока не расскажем вам что выяснили и каково состояние ваших близких. Вы мне верите? – Вчерашнему господину я тоже верил… – Ну-ну, не будьте таким пессимистом. Кстати, господин Блюменштейн, мне кажется или вы гораздо больше обеспокоены за свою жену, чем господин… – Трентон? Нет, он тоже, но… чёрт, это долго объяснять. Он просто, как это говорится, религиозный фанатик? Не помню какой конфессии, не разбираюсь в этом. Фаталист. Всё предначертано и прочее дерьмо. Но он тоже волнуется, чисто по-человечески. – Хм, ещё вопрос, господин Блюменштейн, – Базиль посмотрел в одну сторону коридора, оглянулся в другую и, чуть понизив голос, немного наклонился к лохматому брюнету. – В отличие от… вчерашнего господина, заведующий нас совсем не боится и, подозреваю, тихо саботирует проверку. Все двери, куда бы мы ни пошли, закрыты. Можете что-нибудь посоветовать? Не как юрист, разумеется. Соломон хмуро взглянул на него и задумался. Потом, оглянулся и, поманив нас за собой, подошёл к двери с табличкой «Бухгалтерия. Оплата услуг». Приложил большой палец к панельке под электронным замком – и дверь приоткрылась. – Это всё, к чему у нас есть доступ – оплата услуг! – горько сказал он. – Если вам это чем-то поможет… – Спасибо! – Базиль схватил и пожал его руку. – Дальше мы сами. И, думаю, вам лучше уйти, пока нас вместе не увидели. – Да, конечно, – криво улыбнулся Соломон и, подхватив под руку оглядывающегося высокого спутника, удалился по коридору. Базиль держал приоткрытую дверь, но не входил, пока они не скрылись за поворотом. – Вы уверены, что поступаете правильно, господин Базиль? – спросил Али Саев. – Будут проблемы. – В данных обстоятельствах, при недостатке людей и информации, единственное, что мы можем делать – это ошибаться, создавать хаос и действовать противнику на нервы, надеясь, что он тоже начнёт совершать ошибки. – Ты уверен, что Дагг противник? – спросил я. – Если нет, то где тогда Рэм? – Баз оглянулся в оба конца коридора и смерил каждого из нас взглядом. – Ит, ты со мной? Или подождёшь с ребятами в коридоре? – Мы можем пойти с вами, – сказал Али, и Мартин за его спиной кивнул. – А кто же тогда будет маячить в коридоре, привлекать внимание и указывать где именно произошло несанкционированное проникновение? – спросил я. – Я с тобой. Во-первых, мы одной фракции. Во-вторых, я твой секретарь, ты мог мне это приказать. И, в-третьих, я всё равно лучше разбираюсь в отчётных ведомостях, если нам удастся открыть бухгалтерские программы их компьютеров. *** Я ожидал чего угодно, но не того, что в бухгалтерии вовсе не будет никаких компьютеров! В небольшой комнате со светлыми стенами были три стола, стулья, и бумажные папки на каждом столе. Бумажные папки! – Я так понимаю, правды тут можно и не искать, – пробормотал Базиль, взирая на это. – Интересно, сколько нам надо проторчать здесь, прежде, чем Дагг хватится? Как оказалось, ждать пришлось даже меньше, чем мы рассчитывали. Не успел я открыть и первую папку, как за дверью послышалась возня и голоса наших охранников, сдержанно отвечающих на возмущённые вопли. – «Так начинания, вознесшиеся мощно, сворачивая в сторону свой ход, теряют имя действия», – сказал я. – Что будем делать? – То, что я умею лучше всего: создавать превратное мнение и портить репутацию! Базиль подошёл к столу, возле которого я стоял и расчетливо прищурившись, спихнул стопку папок на пол, завалив проход между столами. – Мало. Не хватает экспрессии. Дай-ка, – он вынул у меня из рук раскрытую папку и – ш-ш-ш-шурх-х-х! – листы бумаги усеивали теперь весь пол, до самой двери. – Зачем?.. – растерянно начал я, и тут Баз схватил меня за руку повыше локтя и дёрнул к себе. Я едва успел упереться ему в грудь ладонями. Так нас и застали когда распахнулась дверь – стоящими посреди бумажного беспорядка, в неоднозначной позе, обернувшимися на звук. Я отстранился и убрал упавшие на глаза волосы. – Что здесь, чёрт возьми, происходит? – возопил коренастый мужчина в очках и в сером, в полосочку, костюме. – Я же только на пять минут отлучился! В туалет сбегать! Вы кто? Как вы сюда попали?! – Прове-е-ерка! – самым довольным тоном сообщил Баз. – Финансовой документации. Из головного офиса. – Извинтите, – сказал я, прикидывая зачем бухгалтеру РепроЦентра вот так, сходу, врать. Одна только беседа с мужьями «потеряшек» в коридоре длилась минут двадцать, а никак не пять. – Мы всё подберём. – Вот ещё! – возмутился бухгалтер. – Не лезьте в мои бумаги, вы всё перепутаете! Он оглянулся на наших парней в камуфляже, маячивших в дверном проёме и на пол тона ниже спросил: – А вы что, правда, из Головного Офиса? – заглавные буквы так и читались из его благоговейного тона. – Надо было меня подождать, я бы вам сам всё показал. – Позвольте, я всё же помогу вам собрать, – сказал я. – Оставь, Ит. Неужели ты думаешь, я не найду чем моему секретарю заняться, если его обуяла жажда деятельности? – Вы всё шутите, господин Базиль, а человеку теперь всё поднимать. – Если бы тебе не приспичило размахивать руками, ему бы не пришлось всё поднимать. – Если бы вы держали свои руки при себе… – Кх-кх-кх, – раздалось со стороны дверей, где между нашими ребятами стоял Дагг. – Прелестно! Мы познакомились около часа назад, а вы уже успели перевернуть нашу бухгалтерию вверх дном, в буквальном смысле, кх-кх-кх… Вот что значит энтузиазм и молодая кровь! Что ж, господа, я пришёл сказать, что от самых срочных дел я освободился и теперь могу с вами побеседовать и провести обещанную экскурсию. Прошу вас. *** Экскурсия началась для нас сразу, едва мы успели переступить порог бухгалтерии и выйти в коридор. – Знаете ли вы, что все архитектурные проекты РепроЦентров сделаны по одному образцу и тесно связаны с одним древним сооружением – святилищем бога медицины, Асклепия, который много веков был расположен возле греческого города Эпидавра? – Правда? – вежливо отозвался Базиль. Да и я тоже не знал этого. – Когда я учился в Академии, на лекциях по истории медицины мы слышали имя Асклепия, по-римски – Эскулапа, и про клятву Гиппократа. Давайте же окунёмся в истоки истории врачевания! Так что же мы помним про бога врачевания древнего мира? Голос Стивена Дагга звучал с неожиданным воодушевлением, в то время как гладкость изложения и хорошо поставленные интонации выдавали то, что эту лекцию ему приходилось озвучивать для посетителей, наверное, не один десяток раз. – Сам Асклепий был личностью неординарной. Сын бога Аполлона и нимфы Корониды, он был извлечен из тела мертвой матери, которую Аполлон убил за измену. Тело нимфы он сжег, после этого все вороны, пролетавшие мимо погребального костра, стали черными. До этого, говорят, были белыми. Мы с Базом молча переглянулись. Всё это время мы шли за Даггом по коридору и вот, он открыл карточкой дверь и пропустил нас вместе с охранниками в одно из скрывающихся под «белым сектором» на плане, помещений на первом этаже. Оказывается, это был своеобразный музей. – Маленького Асклепия подбросили кентавру Хирону. Да, тому самому, который воспитывал с детства знаменитого Геракла. Асклепия Хирон учил искусству врачевания, использованию лечебных трав и сил природы, лечению ран и операциям. Ученик был прилежным, талантливым и, превзойдя в мастерстве своего учителя, стал великим врачом и сыновья продолжили его дело. – Насколько я помню античную историю, – вмешался я, – у Асклепия, кроме сыновей, были три дочери: Гигея – здоровье, Панацея – все исцеляющая и Иасо – лечение. Тоже очень знакомые всем имена. – Да, конечно, – отмахнулся Дагг. – Потом Асклепий поплыл в путешествие с аргонавтами. Это про него великий Гомер писал: «Стоит воителей многих один врачеватель искусный…». После обширной практики в этом путешествии Асклепий стал настолько искусен во врачевании, что начал оживлять мертвых. Богиня Афина подарила ему кровь Горгоны, которая обладала общеоживляющими свойствами, да и змеи помогли. Однажды, гуляя, он своим посохом убил змею, которая обвила этот посох. Но появилась другая змея с травой в пасти, которой она оживила первую. Этой травой и кровью Горгоны Асклепий стал воскрешать людей. Вот, посмотрите, у нас есть гипсовая копия той самой статуи Асклепия из святилища возле Эпидавра. Мы с интересом воззрились на двухметровую гипсовую статую, а Дагг продолжил: – Тут уже возмутился бог смерти Танатос – поток покойников стал много меньше, доходы от пожертвований упали. Пожаловался Танатос Зевсу на конкурента, мол, совсем скоро бизнес изведет. Разгневался Зевс – как посмел смертный богам уподобиться и поразил его молнией. Но вмешались богини судьбы, мойры, и вернули Асклепия из царства мертвых. Так он и стал богом врачевания. В общем, разборки на Олимпе были круче, чем между нашими фракциями се... Дагг опомнился и сделал вид, что закашлялся. – На долгую память для медиков от Асклепия остался его посох – кадуцей с двумя змеями. Из этого символа вышел другой – чаша со змеей, раньше она была с двумя змеями. Чаша со змеёй долгое время была символом медицины во всем мире. – А символ биологической опасности тоже пошёл от этих змей? – спросил Базиль, и мне послышался подвох в этом вопросе. – Хм, возможно… Что же касается самого святилища, в Асклепионе был огромный по тем временам амфитеатр, где разыгрывали комедии и трагедии – тоже место для терапии. Современная психотерапия считает, что терапия искусством – арттерапия – вызывает такое количество положительных эмоций, вплоть до катарсиса, что психика человека начинает сама работать на исцеление тела. Стивен Дагг с видом заправского экскурсовода шёл от витрины к витрине, под стёклом которых были чёрно-белые фотографии каких-то развалин и изъеденных временем древних бронзовых хирургических инструментов. За ним, заложив руки за спину, следовал Баз. Трудно было сказать, видит он это впервые или же нет, лично я ничего подобного в Комплексе не находил. За нами двигались охранники, и если сержант Саев больше посматривал на проводку и камеры под потолком, то на лице Мартина читалось искреннее мечтательное восхищение. – А ещё в древнем святилище были ванны с целебной минеральной водой, а чуть дальше центральный храм с крытой галереей-абатоном, где исцеляли сном. Считалось, что во сне приходит сам Аполлон и подсказывает, как лечить. И еще было много священных ужей, которые приползали к спящим и, по преданиям, забирали черную энергию. Депрессию, говорят, на следующий день как рукой снимало. Дагг остановился и обернулся к нам. – Мы, – несколько смущённо сказал он, – стараемся следовать этим традициям. И предлагаем нашим пациенткам и их сопровождающим переночевать один или несколько дней под нашей крышей, если это не нарушает их планы. Совершенно бесплатно. Узнав историю и истоки этой традиции, они обычно соглашаются. – Как мило, – сказал Базиль. – А господин Бартон со своими людьми тоже остался вчера ночевать в РепроЦентре? – Н-нет, господин Бартон – нет. Он уехал. Они все уехали. Заведующий поспешно обернулся к витрине и указал на фотографии тех самых бронзовых хирургических инструментов, что недавно рассматривал и я: – А еще в Асклепионе проводили различные операции, даже в брюшной полости. И без анестезиологов! Древние врачи прекрасно владели гипнозом, трансом и использовали все возможности природы, все ее дары. И поражаешься, как много с тех времен мы потеряли, леча болезнь, а не исцеляя больного! Базиль, фальшиво и сочувственно улыбаясь, покивал, вызвав этим насмешливым святотатством недоуменный взгляд Мартина. Заведующий же предпочёл сделать вид, что ничего не заметил. – Обычаи святилища Асклепия предполагали, что здесь люди не могут умирать, а женщины рожать. И все принесенные богу жертвы должны были быть съедены внутри ограды. – И поэтому у вас в РепроЦентре и есть кафетерий, – в тон Даггу, благоговейно понизив голос, предположил Базиль. Почему-то, в его исполнении это выглядело почти издевательски. – Да, – сухо ответил заведующий. – Причём, вся пища там предлагается посетителям бесплатно. За наш счёт. Что же касается архитектурного сооружения, послужившего прототипом для постройки всех зданий РепроЦентров, это Тимеле – круглое здание с жертвенником-алтарем, по свидетельству Павсания сооруженное Поликлетом Младшим, в четвёрном веке до нашей эры. Это крупнейшее круговое здание античности использовало образ колеса как новую архитектурную идею. Здание использовалось восемь веков и продолжало стоять еще в семнадцатом и восемнадцатом веках. Вот так оно выглядело, согласно реставраторам, – и Дагг указал на очередную фотографию, на этот раз даже цветную. – Здание было окружено извне двадцатью шестью дорийскими колоннами, окружающими круглую целлу, образованную четырнадцатью коринфскими колоннами. Промежутки между колоннами, были украшены рельефами жертвенных чаш. Круг пола был покрыт геометрической мозаикой. Шлемовидная крыша, покрытая мраморной черепицей, была увенчана мраморным пучком листьев аканта – колючего травянистого растения, которое, как считалось, растет на могилах героев. Тон Дагга стал окончательно сухим, будто он уверился, что мы, как слушатели, недостойны приобщения к столь древним и священным вещам. И всё же, когда он рассказывал, глаза его возбуждённо блестели. – Мозаичный пол скрывал странный фундамент – шесть концентрических колец с круглым колодцем посередине. Вполне возможно, что каждое из колец предполагало свой набор размещенных на них колонн, а колодец был могилой или кенотафом – пустой могилой Асклепия. Высота коридора позволяла человеку пройти по этому коридору, склонившись лишь перед проемом без дверей и перешагнув через порог. Это особенность трех ближайших к центру коридоров. Кроме того, в них существовали тонкие перегородки, размещенные на одной линии по диаметру круговых фундаментов. Проход в своеобразный лабиринт осуществлялся из внешней окружности, куда, вероятно, вела лестница из толоса. Тимеле имел диаметр почти двадцать два метра и высоту около двенадцати метров, возвышаясь над остальными строениями. Мы, – запнулся Дагг, – в современном городе, не можем обеспечить того, чтобы здание возвышалось над теми, что рядом, поэтому вокруг РепроЦентров принято устраивать небольшие парки, обычно занимающие целый квартал. Так соблюдается и преемственность традиций, и польза для пациентов и требования по безопасности от соседней фракции. – Хм, подождите, – вклинился в этот поток усыпляющей информации Базиль, снова насмешливо приподняв брови. – Вы что, хотите сказать, господин Дагг, что тут и сейчас, в этом самом РепроЦентре, существует нечто похожее? Колоны снаружи – ладно, мы видели, но – лабиринты? Алтарь? Гробница? – Отчего же нет, господин Веллингтон? Не прямо всё так, как в древнем Асклепионе, но кое-что есть. – И вы нам это покажете? – Уж, будьте уверены, господин Базиль, в ближайшее же время. А сейчас, если вы не против, давайте переместимся в мой кабинет. Признаться, у меня возникли некоторые вопросы, да и у вас, думаю, тоже.