Дневники Ит

      Шли мы, как выяснилось, на минус второй уровень. Мы неторопливо спустились туда в сопровождении двоих незнакомых служителей. Тома и Лари, я полагаю. Пока шли, я думал – интересно, где они набирают таких высоких и крепких мужчин в служители РепроЦентра? Сотрудничают с какой-то армейской частью? Или наоборот, с теми, против кого армия и инквизиция обычно и работают? Как сказал заведующий, «заказчики уже завтра приедут» и, похоже, эти «заказчики» пугают мистера Дагга и его подчинённых гораздо больше, чем возможные проблемы и разбирательства с Инквизицией… Пока я предавался этим мыслям, Стивен Дагг набрал цифровой код на электронном замке невзрачной железной двери и жестом предложил мне войти. Я отступил и глянул на двух сопровождающих – они понимающе переглянулись, но не стали ни понуждать меня войти, ни препятствовать отступлению. – Ну же, госпожа секретарь, – с иронией сказал Дагг. – Понимаю ваши сомнения, поэтому войду первым. Думаю, вам будет интересно это увидеть. Я зашёл вслед за Даггом. Он стоял у дальней стены этой пустой комнаты и нажимал кнопки на пульте управления большой, в рост человека, горизонтально расположенной камеры регенерации, с прозрачной скруглённой крышкой. Впрочем, когда я приблизился и посмотрел под откинутую Даггом крышку, то понял, что ошибся. Когда-то это действительно была камера регенерации, но сейчас она использовалась иначе: в прямоугольном, заросшем искристым игольчатым инеем, пространстве, лежал труп мужчины. Едва взглянув на него, я, не контролируя себя, протянул руку и коснулся шеи у сонной артерии – совершенно безнадёжно – под пальцами был ледяной мрамор давно и насквозь промороженного тела. И всё же… Нет, это не мог быть Базиль! Я наклонился, провёл по телу вниз, до самых кончиков пальцев, вернулся к лицу. В мыслях царила странная пустота и такой же ледяной холод, как в криокамере. Ведь это же не мог быть Базиль, верно? Все родинки, точно так как у Базиля, были на тех же местах, никаких шрамов или особых примет не было – но их не было и у База, и всё же… Я коснулся волос – стрижка чуть более короткая, чем была утром. Стали бы его тут стричь? Зачем? Провёл по щеке – скуловая кость выпирает, кожа более обтянута на черепе, будто этот человек некоторое время недоедал, прежде чем умереть. Белые бескровные губы сложены в не часто виденную у Базиля линию, к тому же от них идут тонкие, едва заметные морщинки. Брови над запавшими глазами тоже в странном надломе – не хотел бы я видеть такой у Базиля… Нет, даже если бы они убили База, то всё равно тело не успело бы настолько проморозиться! Я выдохнул и распрямился, глядя на Дагга. – Это тот клон, фотографию которого вы прислали Базилю с телефона господина Бартона? Заведующий медленно и беззвучно похлопал. – Зачем вы мне его показали? – Во-первых, хотел продемонстрировать, что случится, если ваш подопечный не будет сотрудничать. А во-вторых, мне была интересна ваша реакция. Вы действительно за него переживаете. – Конечно. Благополучие Базиля – это моя работа, – сказал я и мысленно подчеркнул в виртуальном «расстрельном списке» фамилию Дагга толстой красной чертой. Невыносимо хотелось уйти подальше от тела бедного клона так ужасно похожего на Базиля. – От чего он умер? – спросил я, невольно опустив взгляд на обнажённое тело – никаких внешних повреждений не было видно. Дагг шевельну пальцами, отметая вопрос как несущественный, и прошёлся по комнате, размышляя о чём-то. Я ждал. Зачем же мы сюда пришли? – Так на чём мы остановились в нашей беседе, госпожа секретарь? – На том, что вы ненавидите блондинов, господин Дагг. Я снова посмотрел на открытую криокамеру и добавил: – Может быть, вы расскажете мне – за что? – Пожалуй, – он тоже посмотрел на белое неподвижное тело и опустил крышку, будто запечатал хрустальный гроб. – Время ещё есть… *** Стивен Дагг сложил руки на груди и присел на край криокамеры. Потом поправил очки и потёр губы, глядя в пространство. – Родственные чувства – очень странная штука, вы не находите, Лилит? Сколько глупостей мы делаем, не в силах отказать любимому человеку! Кто знал, что для меня это окажется Милана? Я хотел всё на свете отдать Клэр, но ей ничего от меня было не надо… – Я ничего не понимаю в любви, – пробормотал я. Дагг глянул на криокамеру, на которую опирался, хмыкнул, качнул головой, но возражать не стал. – Мы с Клэр были близнецами, – сказал он. – Нашей матери повезло – при тотальной проверке всех модифицированных зигот перед ЭКО – появление близнецов стало явлением исключительно редким… Знаете ли вы, что между близнецами существует особая, почти мистическая связь? – Мне встречалось упоминание об этом в художественной литературе, – осторожно сказал я, с тоской вспоминая излияния Отца о его жене и о предавшей потом его любовнице. Стивен Дагг тоже намерен рассказать сентиментальную историю? Впрочем, пока он предаётся воспоминаниям, он не занимается ни Базилем, ни Рэмом, так что… – Но, научно доказанных и подтверждённых испытаниями опытов такой связи, кажется, не было. – Не важно, – Дагг сделал раздражённый отметающий жест пальцами и заходил по комнате. – Меня не интересуют чужие исследования, в то время как я могу опираться на собственный опыт! А я говорю, что связь была! Мы с Клэр были особенными друг для друга! Но это лицемерное косное общество, замешанное на христианской морали… Кой чёрт признавать в наше время инцест грехом, когда размножение и генетическое здоровье потомков перешли из сферы случайности под контроль технологий? Кому это мешало?! Я только приподнял брови, слушая его. И тут «скелеты в шкафу», связанные с сексом и инстинктом продолжения рода. Как там звучал для подобных случаев тот древний мем – «никогда не было – и вот, опять»? Кажется, я дорос до понимания сарказма… – Осуждаешь меня? – спросил Дагг, переходя на «ты» и прищурившись. – Нет. В конце концов, Базиль – мой брат. В каком-то смысле. – Ах, да… – Дагг постоял, осмысливая это, потом плечи его расслабились, и он снова заходил из угла в угол. Интересно, что он хочет рассказать, на самом деле? Свою историю любви? Или просто оправдаться в собственных глазах? Не случайно же он сказал «осуждаешь меня»? Не «нас», а «меня». И как об этой «мистической связи» могла бы рассказать его сестра? – Мы любили друг друга. Но чёртово общество промыло моей Клэр мозги не хуже психокодирования. Она была убеждена, что для полного счастья обязана выйти замуж, причём, непременно за блондина, потому что «все принцессы выходят замуж за принцев», а все принцы, в её представлении – непременно блондины! – Впервые слышу подобную… установку, – честно признал я. – И как, она вышла за блондина? – Не успела… Они все бросали её. И она снова возвращалась ко мне, за утешением. Но последний, с которым она встречалась – угробился сам и, практически, убил мою Клэр. Вождение в нетрезвом виде. Из комы она не вышла. – А… М-м-м… – я попытался спроецировать эту историю в будущее, но концы не сходились. – А Милана? Ваша сестра уже была в том момент беременна? Дагг не ответил и только некоторое время расхаживал по импровизированному моргу для одного человека. – У нашей семьи были деньги, – сказал Дагг. – Но совершенно недостаточные, чтобы на долгое время обеспечить полноценный уход за коматозным больным. Мне пришлось связаться с нехорошими людьми… Возврат денег их не интересовал, и я до сих пор расплачиваюсь некоторыми услугами, в своей сфере. – Понятно, – пробормотал я. Вот откуда взялись «заказчики». – Другого пути точно не было? Он только остро взглянул на меня и продолжил: – Был другой путь. И я, как наивный, но подающий большие надежды молодой врач, устроился работать в Комплекс. Высокие технологии, думал я! Камеры клонирования! Камеры регенерации! В конце концов – просто отличная оплата, помогающая не погружаться в долги к мафии с головой – это тоже играло роль… – Что же пошло не так? – тихо спросил я, уже зная ответ. – Камеры клонирования оказались совершенно недоступны, – Дагг запустил пальцы в свою идеальную причёску, глядя в пространство. – К тому же, я насмотрелся на клонов и понял, что они не сохраняют личность породителя: созданные взрослыми – совершенное мясо, а молодые – они другие, все разные… Я вздохнул. Мне было почти жаль этого человека. – Камеры регенерации, – будто в трансе продолжил Дагг, – тоже оказались недоступны. Обвал и утрата технологий. Мы, оказывается, ужасно регрессируем… А потом навалились неприятности, одно за другим: склоки в коллективе, неудачи с исследованиями – и меня уволили. Уилл Веллингтон уволил, хотя я и пытался рассказать ему свою ситуацию и попросить помощи. Безнадёжно, он и слушать не стал. – Понятно, – снова сказал я. Эх, Отец, что же ты такой чёрствый? Ведь у тебя мог быть лучший соратник всех времён и народов – бесконечно преданный и благодарный, и мотивированный как начавший цикл распада, обогащённый уран… Я думал, ты только к женщинам плохо относишься, но, видимо твоё отношение к людям не зависит от пола. – Что же было дальше? – спросил я. – Дальше? А что «дальше»? – плечи Стивена Дагга сгорбились, а голос потускнел, так же, как взгляд. – После работы в самом Комплексе и с его оборудованием у меня было огромное преимущество перед другими, и устроиться работать в РепроЦентр нашего города не составило труда. Я смог перевести Клэр сюда и обеспечить самые лучшие условия из всех возможных, которые только существуют для коматозников. Плохо, что она всё равно угасала, все приборы фиксировали смерть мозга. – И тогда… – Да, тогда! Времени впритык, но хватало. Я взял её яйцеклетку, оплодотворил присланным из Комплекса модифицированным материалом и провёл ЭКО. Я просто не мог лишиться Клэр безвозвратно и остаться совершенно один! Мне было даже всё равно какого пола будет её ребёнок – я был готов воспитывать его, как своего собственного! Как нашего… – Понятно, – сказал я. – Но мне всё равно не ясно как вам разрешил подобную операцию тогдашний заведующий. Всё-таки, женщина в коме, и смерть мозга… История напоминает древние мифы. «Сын бога Аполлона и нимфы Корониды, он был извлечен из тела мертвой матери, которую Аполлон убил за измену» – процитировал я. – Тогда и началось ваше увлечение личностью Асклепия и культурой Древней Греции? Если преступление совершалось раньше и возводилось в ранг божественных деяний и мифов, то оно, как бы, перестаёт быть преступлением. Так, мистер Дагг? Но всё же, как на это смотрел прежний заведующий? – На тот момент заведующим уже был я. С прежним как раз незадолго до этого приключился несчастный случай. – Сами справились, мистер Дагг, или ваши мафиозные заимодавцы помогли? – Да какая разница?! – вспылил Дагг. – Что вы всё выпытываете, будто следователь Инквизиции?! – «Опасна власть, когда с ней совесть в ссоре», – пробормотал я. – Вы правы, Стивен, никакой разницы. – «Грехи других судить вы так усердно рвётесь, начните со своих, и до чужих не доберётесь», – ответил он. – Старина Шекспир знал толк в извращениях… – Значит, это произошло после рождения Миланы. «Тело нимфы он сжег и после этого все вороны, пролетавшие мимо погребального костра, стали черными. До этого, говорят, были белыми». То есть, вы, Стивен, стали работать на мафию. Вот откуда взялся недостаток поставляемого из Комплекса модифицированного материала из донорской спермы. Что они там у себя выращивают, эти бандиты, супер-солдат или секс-рабов? – Вы умная девушка, Лилит, – как-то устало сказал Дагг. – И вы должны понимать, что отсюда вы выйдете либо нашей сторонницей, либо не выйдете вообще. Впрочем, о чём это я говорю? Даже если вы станете на нашу сторону, вы всё равно отсюда не выйдете, в лучшем случае – будете работать на нижних уровнях, так, что бы вас никто не видел и из гражданского населения, где могут быть соглядатаи Инквизиции, и из наших «заказчиков», а они, скажу вам, довольно ограниченные ребята. Даже не знаю, зачем мне вся эта морока? Давно не разговаривал с действительно умными людьми? И, Лилит… Бросьте эти психологические штучки с называнием меня по имени, я тоже проходил курс психологии и нейро-лингвистического программирования в Академии. Вам не удастся создать видимость сексуальной привязанности между нами и сыграть на этом. Вы даже не очень стараетесь. – Дорогой мистер Дагг, – с улыбкой сказал я, – я вообще не стараюсь. «Если бы не было разума, нас заездила бы чувственность. Но на то нам и ум, чтоб обуздывать её нелепости». – Что это? – тоже улыбнулся он. – На старину Шекспира как-то не тянет. Неужели перлы собственной мудрости, госпожа секретарь? – Нет, это одна из цитат Уильяма Веллингтона, вы с ним удивительно похожи. – А, – сказал Дагг. И нахмурился. В коридоре раздался стук каблучков и быстро приблежающихся женских шагов. Дверь распахнулась и в «морг» влетела запыхавшаяся Милана. Её грудь в вырезе платья вздымалась, а на лице неравномерно горели пятна румянца. Она остановилась, не доходя до нас, и вперила в меня взгляд. – Что такое Миланочка? Что-то с твоим парнем? – с надеждой спросил Дагг. – Можно сказать и так, – прошипела она. – Видели бы вы как Рэм обрадовался, когда я сказала, что эта шлюха здесь! Арррррр! Дядя, он же дурит вас всех! Это пацан! Я же сама их видела у нас в гостинице! Этот ваш клон трахал его при открытых дверях! – Что?! – обернулся ко мне Дагг. – А, так это ты тогда вломилась без стука? Так непрофессионально, а ещё приличная горничная… Стивен Дагг приподнял брови, быстро прошёл к дверям и кликнул топтавшихся за ними Тома и Лари, когда они оба вошли – комната-морг сразу стала казаться не такой пустой и огромной. – Держите его, – указал Дагг на меня и огромные человеческие ручищи схватили меня по обе стороны, выше локтей, почти приподнимая над полом, а когда Дагг вытащил и открыл из нагрудного кармана маленький перочинный нож, Милана побледнела и отступила к стене. Треск разрезаемой ткани был похож на сухие разряды электричества в наступившей тишине. Действовал Дагг так быстро и уверенно, словно долгие годы только то и делал, что с утра до вечера срезал с людей всю одежду невероятно острым лезвием. Хотя, может, и срезал. Обрывки моего недавно купленного серого костюма, белой блузки и всего прочего так и разлетались в стороны. И вскоре на мне остались лишь туфли, обрывки шёлковых колготок и отрезанные у плеч рукава блузки и костюма, поверх которых меня держали медбратья – в отличие от Миланы они не бледнели, и их захват даже не дрогнул. Наконец, Дагг отступил, окидывая меня взглядом, и снова приподнял брови над металлической оправой очков. Плохо. Если он обнаружит, что у меня нет некоторых естественных отверстий организма, что ему может прийти в голову? Зная учёных – резать и исследовать – и тогда я должен буду убить всех… Нужна версия. Правдоподобная. Срочно… – Кастрат?! Когда последние лоскуты одежды и белья были отброшены, Милана вытаращила глаза и отшатнулась ещё дальше, прижав кулачки ко рту, Дагг же, наоборот, шагнул ближе, будто не доверяя тому, что видит и провёл кончиками пальцев по моей плоской груди, животу, паху. – Изумительно, даже шрамов нет… Хорошая хирургия… В каком возрасте делали? А вот и версия! Люди такие изобретательные… – Руки уберите, господин Дагг, – холодно приказал я. – Прикасаться к моему телу, как и сокращать имя, вы не имеете права. – Только для ближнего круга, Лили? – Именно, Стивен. Нужно ли вам напоминать, что вы в него не входите? – И тут, – ядовито осведомился Дагг, – от меня, вероятно, ожидается пошлая шутка о «ближнем круге» и что именно туда входит. Тьфу! Веллингтон всё же оказался извращённой природы, как и все его техно-ублюдки! Он так старательно на словах прикидывался гетеросексуальным, а сам закрыл в Комплекс доступ для женщин и, к тому же, держал у себя чёртова кастрата! Впрочем, я слышал, что клоны, все поголовно, извращённая мерзость, предпочитающая анальные сношения вместо природных и естественных! – В таком случае, Стивен, какой смысл был в моей операции, объясните мне. – Известно какой – создать шлюху себе и своим отпрыскам-извращенцам! – Не шлюху, Стивен – почему вы так привязались к этому определению? – а личного помощника и ангела-хранителя. Есть разница, согласитесь? – вздохнул я. – Это во-первых. А во-вторых, для такого ярого любителя культуры Древней Греции, вы, как мне кажется, страдаете предвзятостью, свойственной скорее средневековью и викторианской эпохе. – Есть ещё «в третьих»? – Дагг открыл, было, рот при упоминании Древней Греции и поднял палец, но покраснел, уразумев что я имею в виду, и смог выдавить только ядовитый вопрос, лишь бы не прекращать спора. – Да, в-третьих – со мной нельзя заниматься сексом анально. В результате операции у меня все системы выделения хирургически сведены в одну и если нет задачи окончательно подорвать моё и так подорванное этой операцией здоровье, никто такой глупости делать не будет, тем более, что… – я иронически взглянул на слушателей, – моя внешность этому желанию ничуть не способствует. – Да, уж, – пробормотал Дагг. – И выражаешься ты так же, как выглядишь: унылый канцелярит вперемешку с викторианскими выспренностями… – Ага, полный отстой, – согласилась Милана и отвела, наконец, зачарованный взгляд от моего паха. – Как и со всем остальным… – Да какая разница, что у меня между ног, если в Комплексе меня держат за мозги? – с досадой сказал я. – Я никогда не занимался с господином Базилем сексом анально. Мои профессиональные обязанности – быть секретарём и личным помошником. Для этого наличие у меня полового органа не является обязательным. Составлять расписание встреч, распорядок дня и сбалансированные гормонально-витаминные препараты я могу и без него, для этого нужны лишь мозги, образование и системный подход. – Ну, конечно! – фыркнул Дагг. – Возможно, ты так и понимаешь свои обязанности, но так ли их понимает твой… – он пожевал губами, подбирая слово, – подопечный? Он же лапает тебя и тащит на руки каждую свободную секунду! – Это лишний раз доказывает, что мои подборки препаратов для него хороши. Они работают, – пожал более свободным плечом я. – Невероятно, – сказал Дагг. Он приподнял очки, посмотрел на меня и опустил их обратно. – А ты уверен, что тебе самому не дают «препаратов»? Это равнодушие к сексу и обнажению… Это спокойствие по отношению к собственному увечью… – Совершенно уверен. – М-да… – он снова окинул меня пристальным взглядом сверху до низу. – Много бы я отдал за такую формулу психокодирования! А некоторые серьёзные люди – ещё больше… – Что такое психокодирование, мистер Дагг? Вы уже не первый раз упоминаете об этом интересном предмете. Он страдальчески сморщился, посмотрев на Милану, и укоризненно – на меня. О, она ничего не знает? – Это другое, более научное название техники гипноза, – поспешно соврал он. – Но это название не принято употреблять даже при общении среди нашей фракции, не то, что среди профанов. Миланочка, а ты почему прибежала? Что, собственно, случилось? – Так ведь… – она растерянно перевела взгляд с дяди на меня и обратно, видимо не зная, как теперь ко мне относиться, раз я оказался не «соперницей», не «соперником», а вообще, по сути, инвалидом «никакого пола». – Рэм очень просил поговорить с этим… этой… И я… – Ага, – сказал Дагг. – Что ж, хотел – значит поговорит. Пойдёмте к нему. Мне тоже интересно, что он ему скажет. – Постойте, – сказала Милана, когда двое двухметровых медбратьев в бледно-зелёном потащили меня к двери и одна из туфель свалилась, а на второй от грубого проезда по бетону отломался каблук. – Нельзя же так… Она перекинула вперёд маленькую сумочку, болтавшуюся на плече, ещё меньше той, в которой я носил криокамеру, покопалась и протянула мне небольшой, хрустувший целлофаном, пакетик. – Что это? – спросил я и пошевелил пальцами намертво зажатых в чужих ручищах, рук. – Бельё, – сказала она. – Себе взяла. На всякий случай, ну, мало ли?.. Красивое, как он любит. Но, не думаю, что оно понадобится… – Миланочка, – тоскливо сказал Дагг. – Ну, к чему эти траты? К чему эти жертвы? – Дядя! – Ладно, – махнул он рукой моим конвоирам, чтобы отпустили и поставили на пол. – И вот, ещё, – девушка стащила с плеч не сходящийся на её бюсте белый халат, по подолу испачканный серой бетонной пылью и протянула мне. Оставшееся на ней красное платье вносило в окружающую нас обстановку неуместно праздничную и яркую ноту, особенно, на фоне стоящей у стены большой криокамеры с трупом так похожего на Базиля парня. Когнитивный диссонанс, так люди называют подобное состояние. – Спасибо, – сказал я и скинул с ноги искорёженную туфлю с отломанным каблуком, а потом, поочерёдно наступив на обрывки шёлковых колготок, стянул и их. *** На минус третий уровень наша компания спустилась в полном молчании. Один из медбратьев придерживал меня за локоть, поверх выданного Миланой халата, второй шёл рядом, не спуская глаз: видимо то, что я не пытался сопротивляться или бежать, в некоторой степени всё же ослабило их бдительность, но не настолько, чтобы не контролировать совсем. Милана всю дорогу – на лестнице и в весьма тускло освещённом коридоре минус третьего уровня – поглядывала на мои босые ноги, расширив глаза, а Дагг, глядя на неё, только досадливо вздыхал. Мне показалось, что единственное, что его действительно заботило в этой ситуации – это страх и тревога племянницы. Люди такие странные… Но вот, мы свернули – раз, другой, третий – и остановились перед невзрачной железной дверью без всякой таблички. Милана вышла вперёд, сняла через голову шнурок с электронной карточкой, и провела ей по замку. За дверью было ещё более темно, чем в коридоре, то есть, совсем. Милана шагнула внутрь и, привычным жестом протянув руку, щёлкнула выключателем на боковой стенке. Из приоткрытой двери камеры в коридор упала яркая полоса света. – Милана? – услышал я голос Рэма. – Ты передала дяде? Я должен ему важное сказать! А ещё лучше – секретарю Базиля! Это срочно! – Я привела их обоих. Скажешь, что собирался. Я стоял в коридоре, за границей падающего из комнаты света, и не мог себя заставить войти в него. Голос Рэма, усталый, напряжённый, лишённый присущих ему обычно обертонов, вызвал у меня облегчение, сродни параличу. Жив. Он жив. Он. Жив… Стивен Дагг застыл перед дверным проёмом, с одной стороны его освещал яркий жёлтый свет из камеры, с другой – очерчивали резкие тени, как бы продолжающие тьму коридора. Стоял так, дабы видеть и тех, кто внутри, и тех, кто снаружи и крутил головой, попеременно разглядывая нас. – Что же вы не входите? Прошу вас! – намеренно безлично обратился он, издевательски гостеприимным жестом приглашая меня внутрь. Ситуация почти буквально повторяла недавнюю, когда он приглашал меня в комнату-морг, а я медлил в коридоре. – Ваш друг-инквизитор желает вам что-то сообщить! Но я всё стоял за границей света, в тени, комкал у шеи ворот халата и… не двигался с места. Впервые с тех пор как прибежала Милана и Дагг срезал с меня одежду, я как бы взглянул на себя со стороны и почувствовал себя раздетым. Мне не хотелось, что бы Рэм это видел. Глупость, но мне не хотелось. К тому же вспомнились все полные страха и жалости взгляды Миланы, по дороге сюда и… я продолжал стоять. – Ит? – неуверенно донеслось из камеры. – Я здесь, – отозвался я, кусая губы. – Ещё один человек из близкого круга? – приподнял брови Дагг, окидывая меня цепким и неприятным взглядом. Проклятье, этот человек слишком умён… И слишком быстро делает верные выводы из всего, чего можно… – Ты… в порядке? – спросил Рэм. – Меня трудно обидеть. – Но они… постарались? – Пока нет. Ещё даже не пробовали. К Даггу в это время подбежал, запыхавшись, третий сотрудник РепроЦентра, не такой высокий и крепкий, как наши сопровождающие, похожий, скорее, на обыкновенного учёного из Комплекса. Он склонился и зашептал что-то Даггу на ухо, пока тот хмуро меня разглядывал и слушал нашу с Рэмом беседу. Но вот, Дагг отстранил его и сказал: – Так что вы там хотели сообщить, господин Бартон? Ваш друг явно не рвётся с вами увидеться в отличие от вас, наверное, боится оказаться взаперти, а я не хочу его принуждать. Пока. Так что, говорите как есть! Эх, знал бы он чего я боюсь… Я не хотел признаваться в этом даже самому себе… – Ладно, – сказал Рэм, поняв что я торчу в коридоре не просто так, а по какой-то причине. – Я хотел сказать, что… Ит, прости, я, кажется, сделал глупость… Пока я тут сидел, то вспомнил, что Базиль как-то спрашивал меня о старых шпионских техниках остановки сердца. Он так пристал, что легче было ему выдать небольшую теоретическую часть, чем отвязаться… Не думаю, что это сработает, если что, но всё же, хотел чтобы ты знал… – Ага! – сказал Дагг. – А скажите, господин Бартон, эта техника предполагала учащение пульса или замедление? – З-замедление, – сказал Рэм. – А что? – Тогда не сходится! Мне только что сообщили, что у нашего супер-ценного клона пульс перевалил за двести и продолжает расти. – Б…ть… – сказал Рэм. – Это не оно! – Ну что же, – сказал Дагг, с нездоровым оживлением маньяка потирая руки, – вот и настал момент истины, господин секретарь! У нас есть два человека. Один из них умрёт, другой останется жив. Жив останется тот, кого вы выберете и почтите своим присутствием. Решайте же! Заходите вы в камеру к господину Бартону – или идёте к своему подопечному? Мне показалось, что идея свободы воли и свободы выбора имеют для вас краеугольную ценность. Ваш символ веры, так сказать. Уважаю чужие идеалы, поэтому – выбирайте! – Убьёте ценного клона? – не поверил я. – Нет, зачем же? Он сам умрёт, причём в самое ближайшее время, если ничего не сделать. Мне даже руки марать не придётся. И, – он захихикал, – я действительно ни при чём, и действительно не знаю что с ним! В кои-то веки моя совесть будет чиста. Выбирайте! Впрочем, стоять на месте и бездействовать – это тоже выбор, это будет означать, что вы выбрали господина Бартона. Так что? Куда пойдёте? – К Базилю, – почти без задержки сказал я. – Его здоровье и безопастность – это сфера моей ответственности. Ведите! – Что, вот так, просто? Ну… Ребята, – обратился Дагг к Тому и Лари, поморщившись и кивнув на камеру, – отведите Милану в мой кабинет и… Надо с этим заканчивать… Но, не успел он договорить, как в дверном проёме мелькнула фигура девушки. Она толкнула дядю навстречу служителям и захлопнула изнутри дверь, перед их носом. Дагг стукнул кулаком в дверь и провёл по ней скрюченными, как когтями, пальцами, но из камеры раздался звук задвигаемого механического засова, и он дал отмашку своим людям, хоть и зашипел от досады. – Бесполезно… Просто дежурьте под дверью. Рано или поздно она выйдет. Когда проголодается, – он поджал губы. – Что ж, господин секретарь, признаюсь, вы смогли меня удивить! А теперь – поспешим к вашему подопечному, пока ещё не окончательно поздно…