Дневники Ит

Первый месяц Базиль безупречно работал каждый день. Мы приходили в РепроЦентр к девяти утра, уходили в пять вечера. Обедали в ближайшем кафе в двух кварталах поодаль. Баз занимался изучением обородувания для ЭКО, оно тут было ещё более старым, чем то, списанное, в подсобках Дэссинского Центра, я же больше изучал архивы, электронные и бумажные, с которыми мистер Шепард без возражений разрешил ознакомиться. В отличие от Базиля, ничего нового я не узнал, разве что – способ оформления клиентских заявок и регистрации пациенток, подобного протокола в Комплексе не было. Ужинали мы в другом кафе, ближе к квартире, или присоединялись к нашим охранникам, если они готовили что-то дома и приглашали нас. Баз неплохо с ними сошёлся и даже научился нескольким простым блюдам: например, яичницу и тосты по утрам делал он. Не могу сказать, насколько удачными были его эксперименты. Хотя я и пробовал из вежливости то, что он предлагал, оценить «вкусно» это или «не вкусно» мне было не доступно, самому Базилю нравилось, да и охранники, когда он их угощал, поднимали большие пальцы вверх и подтирали тарелки кусочками хлеба. Зато варить кофе просили только меня. Выходные – два дня в неделю – мы проводили, валяясь по пол дня в кровати, а потом шли гулять по городу, забредая то в магазины, то в закусочные, то в маленький почти пустой кинотеатр. Зачем было идти смотреть фильмы в специально для этого построенном помещении, когда можно использовать телевизор или ноутбук, мне было не понятно, но Базиль, видимо, находил какую-то прелесть в том, чтобы весь сеанс держать меня за руку и будто случайно прислоняться плечом. Когда я спросил какой в этом смысл, он хмыкнул, отвёл взгляд и не ответил. Признаться, я вспоминал как несколько лет назад мы втроём смотрели в Комплексе фильмы и постановки по пьесам Шекспира, но этот город слишком мал и беден, чтобы иметь собственный театр, поэтому мы ходим в кино. На второй месяц Базилю стало скучно возиться с оборудованием. Я его понимал и даже сочувствовал, по себе зная насколько унылой может быть работа, не имеющая потенциала развития. РепроЦентр, как и предупредил мистер Шепард, был на грани закрытия: хорошо, если за неделю тут появлялась одна или две пациентки, люди стремились скорее уехать из города, чем завести тут детей, а из других областей неудобно добираться из-за отсутствия нормальных дорог. В штате сотрудников кроме нас с Базом, заведующего и невозмутимой миссис Смит, был ещё только пожилой смуглый уборщик, неспешно обходящий с ведром и шваброй территорию Центра по давно заведённой привычке. *** Холода закончились, днём стало намного теплее, распустились листья на растущих вдоль улиц деревьях. Я наблюдал весну, как смену времён года, в ином климатическом поясе, чем наш Комплекс. Это было интересно. Мистер Шепард перевёл Базиля работать на ресепшн, записывать посетителей, это дало неожиданный результат: теперь у нас в холле стали появляться и часами читать ознакомительные брошюры какие-то девушки. Базиль, вежливо выдавал им распечатки и флаеры по первому требованию и сидел, неестественно улыбаясь, пока они не уходили. А потом, тихо ругаясь, собирал со стульев и пола выданные ознакомительные бумаги и прятал их в стол, до следующего раза. Наши охранники искренне веселились и подкалывали его нашествием симпатичных поклонниц, особенно в те дни, когда в урну сыпались мятые записочки с номерами телефонов, невесть как затесавшиеся между распечаток. Я наблюдал это явление со стороны, но так и не понял, радуют Базиля эти знаки внимания или раздражают – ни один из телефонов он себе в мобильник не занёс, но, каждый раз притормаживал на пару мгновений, прежде чем выкинуть записки в мусорное ведро. *** Весна прошла, наступило лето. Я всё так же копался в архивах и, получив в свой кабинет компьютер, слегка обновил его, потратив все деньги, которые самостоятельно заработал за эти месяцы, благо заведующий оформил мне отдельную платёжную карточку. На что тратил деньги Базиль – я не допытывался, а он не говорил, мягко уводя разговоры от этой темы, однако я заметил, что несколько раз в месяц Баз исчезал на пару часов вместе с охранниками. Когда я спросил об этих отлучках Арча, он сказал, что они ходят «проветриться», то есть, в бары знакомств, но чтобы я не волновался, ходят они чтобы послушать музыку и поглазеть, а в остальном ведут себя разумно и совершенно прилично. Я кивнул и больше не спрашивал. Однажды из такого похода они вернулись чуть позже обычного, Базиль был молчалив и задумчив, а охранники красовались свежими синяками на лицах и ссадинами на кулаках. – Что случилось? – спросил я Арчибальда, прикрывая входную дверь дома за ввалившейся в холл компанией. – Так… Помахались с одними уродами. Ерунда, даже оружие доставать не пришлось. Недоразумение. И всё бы хорошо, но через секунду он добавил: – Я надеюсь… – Ну, – подал голос и Базиль, – в любом случае, мы туда больше не пойдём. Придётся придумать другие развлечения, крестиком, что ли, вышивать, по вечерам… Охранники переглянулись и заржали, пихая друг друга локтями, а я нахмурился, отметив натужно-легкомысленный тон Базиля. Чуть позже, в комнате, я открыл ноутбук и забил в поиск «вышивать крестиком», пока Базиль принимал душ. «Вышивка крестом – вид традиционно женского рукоделия. Производится с помощью иглы и цветных нитей по канве ( специальной ткани для вышивания). Вышивка крестом (техники «полукрест», «крест», «двойной крест») – один из видов рукоделия, искусство которого уходит корнями в эпоху первобытной культуры, когда люди использовали стежки каменными иглами при шитье одежд из шкур животных. Изначально материалами для вышивки были кожа животных, жилы, волокна конопли, волосы. В настоящее время выражение «вышивать крестиком» имеет ярко выраженное пренебрежительное значение, в смысле «ерундовое дело», «малозначительное занятие, используемое для того, чтобы убить время». Ох уж эти человеческие иносказания! Я прикрыл крышку ноутбука и отложил его на тумбочку. Почему нельзя просто сказать то, что думаешь, без всяких поговорок? И откуда, интересно, Базиль их набрался? Он же вырос, как и я, в Комплексе? Неужели наша понятийная база настолько различается? Или я просто не обращал внимания на то, что говорят люди, годами общаясь только с Отцом? Хлопнула дверь в ванну, прерывая мои бесплодные размышления. Кстати, у Базиля тоже оказалось красное пятно на коже, которого вчера ещё не было – выше локтя, будто его весьма сильно хватанули за руку… *** Несколько дней спустя, когда мы вышли после работы из РепроЦентра, на улице нас ожидали две легковые машины. Арчибальд помахал рукой, показывая загружаться и мы, вместе с охранниками, куда-то поехали. Цель поездки Арч выдавать отказался, пробормотав что нам понравится. Мы выехали и, часа через три на хорошей скорости, въехали в предместье другого, очень крупного города. Ничего подобного я ещё не видел. На фоне багровеющего закатом неба вздымались настоящие небоскрёбы, рядом с которыми даже наш Комплекс показался бы весьма скромным строением. Некоторые из окон начали зажигаться жёлтыми, от ламп накаливания, или белыми и голубоватыми оттенкам электрического света, другие, возносящиеся к холодному ультрамарину неба, сияли, отражая стёклами закат, как горящая изнутри здания плазма. Впереди по дороге светились красные фары едущих в ту же сторону машин, встречный поток фар слепил белым. По сторонам сверкали кислотно-яркие огни неоновых вывесок и витрин. По тротуарам шли люди. Много людей. Я никогда не видел столько людей сразу, разве что, в фильмах, и, признаться, представить не мог, что их всё ещё так много. Видеть толпу на экране и вокруг себя – всё-таки очень разные вещи, ощущается это совершенно иначе. И, этот мир, эта сияющая, восхитительная красота, принадлежали людям. Вся эта цивилизация была построена людьми. Что значат затерянные среди всего этого десяток андроидов? Это меньше, чем песчинка в пустыне… Я взглянул на Базиля – он смотрел на проплывающие за окном улицы широко раскрыв глаза, яркие вспышки кислотно-синего, жёлтого, розового, белого, изумрудно-зелёного света поочерёдно окрашивали его непривычно серьёзное лицо. Думаю, он тоже видел настоящий крупный город в первый раз, но, как и я, оставил размышления по этому поводу при себе. Но вот, машина несколько раз свернула и остановилась. Мы вышли перед не самым высоким зданием, весь первый этаж которого светился окнами, завешанными изнутри бордовой тканью. От улицы этот дом отделяла площадка с карликовыми деревцами в вазонах, по периметру, и низкой ажурной оградой. На площадке, под фонарями с уютным оранжевым светом, стояли три чёрных джипа. Вслед за Арчибальдом мы поднялись по ступенькам и вошли в дом, остальные охранники остались возле машин. «Континенталь» – значилось на вывеске, под которой мы только что прошли. – Что это за место? – спросил Базиль, поглядывая на белый мраморный пол, стены, скрытые узорчатой тканью и панелями тёмного дерева, и настенные светильники из начищенной блестящей латуни и висюлек из прозрачного литого стекла. – Ресторан, – сказал Арч. – Один из лучших, – и открыл новую дверь. Базиль вошёл в полутёмный зал с множеством пустых столиков, неяркими светильниками над каждым и роскошными тёмно-красными шторами в пол. Я шагнул следом и… остановился, когда увидел людей, которые нас ожидали. Боком к нам стоял Рэмигус Бартон, в чёрном, едва приталенном костюме, белой рубашке и с галстуком-бабочкой. Его волосы были вздыблены и уложены таким образом, что причёска уже не казалась военной. Он жмурился, улыбался и разговаривал со стоящей спиной к нам, женщиной. Белая кожа была видна ниже лопаток в вырезе алого вечернего платья, а чёрные волосы, поднятые наверх, открывали длинную шею. «Я видел её, – вспомнил я слова Рэма, – она похожа на Милану» Неужели… Десятая? Мои ноги примёрзли к полу, не давая сдвинуться. Но вот, Рэм поднял глаза, заметив нас, коснулся обнажённого локтя своей спутницы и кивнул в нашу сторону. Женщина обернулась. Это была Милана… Я всё ещё не мог сдвинуться с места. Во-первых, нужно было время, пережить разочарование, а во-вторых, почему-то ясно припомнился момент в Десинском Центре, за раскрытой дверью камеры Рэма, когда я не мог войти внутрь, потому что не хотел, чтобы он видел меня в том драном халате… Опустив голову, я скользнув взглядом по своим мешковатым серым брюкам, в которых ходил на работу и обыкновенной белой рубашке навыпуск, с длинными рукавами – в таком интерьере и рядом с такими спутниками моё одеяние выглядело убого. Я же не Базиль, который до сих пор в чём угодно выглядит как Глава фракции… Между тем, Рэм с Миланой приблизились. – Привет, – сказал Рэм, поздоровался с Базилем за руку, а мне кивнул. – Вы нормально добрались? – Здравствуй, Итон, – добавила и Милана и лучезарно при этом улыбнулась. – Мне казалось, или раньше ты был повыше? – Дорогая, когда вы виделись в прошлый раз, на тебе не было таких каблуков, – сказал Рэм и снова посмотрел на Базиля. – Вы ведь ещё не ужинали? У нас с Миланой сегодня праздник, семейный, можно сказать. Составите нам компанию? *** Роскошь этого праздничного ужина я оценить не мог, просто автоматически отмечал в памяти вкус каждого блюда, соотнося его с названием, вдруг пригодится? Наверняка тут всё такое, как нравится людям, и у меня теперь будет эталон вкуса. «Запеченная рыба». «Салат номер один». «Салат номер два». А это что-то из грибов, под каким-то соусом. Вино белое. Устрицы, маринованные. Кольца нежно-розового, чуть тягучего на прикус мяса, по краю которого кое-где видны присоски – кальмары? Осьминоги? Явно что-то из морской фауны… Вино красное. «Салат номер три». Перемена блюд. Официант в чёрном фраке принёс странную пирамидальную конструкцию, собранную будто из нанизанных на одну спицу тарелок, на которой разложены восемь видов маленьких пироженых. – Ну как, нравится? – спросил Рэм, глядя на меня, а потом на Базиля. – Токсичных веществ нет, – пробормотал я. – Это съедобно. – Нравится, – сказал Базиль, и повернул голову к Милане. – Так вы?.. – Племянница старины Дагга, помнишь такого? – криво улыбнулся Рэм, и Базиль тут же наморщил нос. – Она давно хотела встретиться с вами, я не мог отказать. – И как поживает мистер Дагг? – спросил я, и тут же добавил, видя как начинает хмуриться Базиль: – Всё-таки, он предлагал мне работу… – Старый пройдоха улизнул от возмездия. Благодаря твоей, между прочим, выходке, – сказал Рэм Базилю и покачал головой. – Сейчас содержится в психиатрической клинике. Совершенно потерял память. Хорошо, хоть двигательные навыки сохранились: сам одевается, ест и посещает туалет, не пришлось тратиться на сиделку. – Однажды я его навестила, – улыбка Миланы на мгновение застыла, как у фарфоровой куклы. – Дядя меня не узнал. – Ясно, – пробормотал я. И снова припомнил испуганный, но совершенно трезвый взгляд мистера Дагга. Разговоров за столом почти не было. Рэмигус доброжелательно поглядывал на всех присутствующих, Милана была оживлена, но помалкивала, глядя то на меня, то на Базиля. Базиль сдержанно улыбался, ловко управляясь с столовыми приборами и смотрел то на Рэма, то на Милану. Я пробовал всё по мелкому кусочку и создавал видимость трапезы, перемещая и размазывая еду по тарелке в том же темпе, что и остальные. Кроме нас в зале больше никого не было, кроме изредка появляющегося официанта, который уносил опустевшую грязную посуду. Тихо звякали о фарфор ножи и вилки. Из соседнего зала была слышна музыка. Базиль аккуратно, двумя пальцами, положил в рот маленькое пирожное с завитком крема на шоколадной поверхности и откинулся на спинку стула, вытирая руки салфеткой. Я видел, что он напряжён ничуть не меньше, чем в самом начале знакомства. – Давайте перейдём в другой зал, – предложил Рэм и протянул руку Милане, галантно помогая подняться. *** Следующее помещение было освещено не намного ярче. В глубине, на приподнятой над уровнем пола эстраде, сидели пятеро пожилых музыкантов в строгих чёрных костюмах и белых рубашках. Моего приобретённого на фильмах образования хватило на то, чтобы из всех инструментов уверенно опознать лишь пианино. Кроме него были ещё струнные – смычковые и щипковые, и духовые – изогнутая блестящая труба с клавишами для пальцев. Неторопливая мелодия отражалась от стен и приятно заполняла зал. Рэм подвёл нас к длинному дивану у большой зеркальной стены. Пространство, затемнённое к углам комнаты и освещённое посредине снопом золотистого света, за счёт эффекта отражения в зеркале казалось вдвое большим, и второй маленький оркестр наигрывал в этой зеркальной глубине, ещё дальше, чем первый, а бордовые бархатные пологи штор почти терялись в полумраке. – Присаживайтесь, – Рэм махнул музыкантам, а когда мелодия стихла и сменилась другой, снова подал руку Милане. – Позволь тебя пригласить, – сказал он, а когда белая рука женщины оказалась на его локте, добавил: – Милана хорошо танцует, а я непростительно редко пользуюсь этим на подобных встречах, не по работе, а для себя. – Выпендрёжник, – пробормотал Базиль, сложив руки на груди, но жадно следя за тем, как они вышли на середину зала. – Красивая пара… Увы, он был полностью прав. Для того, чтобы понять, что представшее нам зрелище красиво, никому не понадобилось бы об этом спрашивать, это было очевидно даже мне. Мужчина и женщина неспешно скользили под золотистым светом люстры, чуть покачиваясь, будто на волнах мелодии, синхронно притормаживая, или поворачиваясь относительно центральной оси вращения – то вокруг него, то вокруг неё. Причём, я ни разу не угадал когда последует остановка, поворот или вращение. Да и вряд ли я ставил себе такую задачу… Белая рука на чёрном пиджаке Рэма. Смуглая рука на границе белой кожи и алой ткани, чуть ниже лопаток женщины. Грациозный и непредсказуемый танец чёрных лакированных туфель и открытых босоножек на умопомрачительно высоком каблуке – вперёд, назад, полукруг, полукруг, дуга, остановка, полукруг, дуга… Слегка взлетающий при поворотах подол лёгкого красного платья. Мелькающая при выпадах белая нога женщины в вырезе платья, высоком вырезе – выше середины бедра! – на фоне чёрных штанин это было особенно эффектно. Блестящие глаза и счастливая улыбка Миланы. Полная истинного удовольствия улыбка Рэма, когда он переставал что-то шептать партнёрше и кидал взгляд в нашу сторону. И, главное, что меня сразило, это чувство полного взаимопонимания этих людей. Я был на сто процентов уверен, что этот танец – импровизация, а не заученная композиция, это было видно по мельчайшим, на долю мгновения, остановкам и нестыковкам, но, что делали люди? Они… просто подстраивались. И двигались дальше, не обращая внимания на эти заминки. Иногда вёл Рэм, иногда – Милана, и кто чаще уступал я тоже не мог вычислить. Алгоритма не было. Просто – не было. Такая хорошая работа в команде… – Чтоб я так жил… – пробормотал рядом Баз, и я оторвался от танца и посмотрел на него. Базиль сидел, сжав кулаки, глаза были широко распахнуты, а на щеках горели розовые пятна. Похоже, созерцание этого парного танца было более увлекательным, чем то, на что они с охранниками ходили смотреть в барах знакомств. И, судя по румянцу на его лице, зрелище его волновало. А на освещённой части зала всё кружились и покачивались две фигуры, в чёрно-белом и в красном. Проклятье… Даже если предположить, что я выучил бы всю последовательность движений, если предположить, что смог бы держаться и двигаться на этой чудовищной конструкции из высоких каблуков и тонких ремешков, которая называется женской обувью, то всё равно всё полетело бы к чёрту при первой же заминке и отходе от изначального алгоритма танца. Правильного алгоритма. Потому что, столкнувшись с ошибкой, я бы просто не смог…. …пережить. Исправить. Продолжить. Сделать вид, что так и надо. И, главное, получать от каждой следующей ошибки искреннее удовольствие! Люди… Они другие. Наверное тот, кто не воспринимает сбой и ошибку, как трагедию, а видит в ней развлечение и удовольствие, просто обречён на успех. Поэтому они лучше нас… В этом люди превосходят андроидов… *** Музыка смолкла и вскоре заиграла другая мелодия. Рэмигус и Милана подошли, и она вдруг протянула руку Базилю: – Позвольте пригласить вас на танец? – Меня? – растерянно спросил он и посмотрел на Рэма. – И… что я должен делать? – Сказать «спасибо» и принять приглашение! – улыбнулся ему Рэм. – Спасибо… – пробормотал Базиль и, оглянувшись на нас, пошёл за женщиной в центр зала. Рэмигус занял его место на диване, откинулся на спинку и заложив ногу на ногу. В его руках откуда-то материализовался бокал с вином, на длинной ножке. Рэм с интересом смотрел на то, как Милана взяла руку Базиля и положила себе на талию, другую руку, с зажатой ладонью База она отвела в сторону и что-то объясняла на счёт движения ног, судя по направлению взгляда. Базиль неуверенно кивал. – Зачем тебе это надо? – тихо спросил я, наблюдая первые шаги танца этой пары: как Баз сбивается, едва не наступая партнёрше на ноги, а она смеётся, чуть запрокинув голову и не выпускает его руки. – Я подумал, что ни ты, ни Базиль не знают что такое семейные праздники. Да и вообще – праздники. Вы же их никогда не видели, верно? Да и откуда бы? Чтобы ребёнок повзрослел, надо чтобы он сначала пережил детство, а потом оставил его позади. По сути – у Базиля ведь не было детства. Как и у тебя. – Уж не считаешь ли ты Базиля ребёнком? – Давай уйдём от этой скользкой темы, душа моя. Нет, не считаю. Но как старший товарищ, я могу дать ему новые впечатления и новый опыт. – Тогда, может быть, ты считаешь ребёнком меня? – На тридцать процентов, Ити, как я и говорил. Я фыркнул и не нашёл что ответить, тем более, припомнив обстоятельства, при которых он это мне говорил. Но почему Базиля он ребёнком не считает, а меня – да? Дело в телесной комплекции? Да, я не похож на взрослого мужчину, но и на женщину я тоже не особо похож, печальное доказательство этому было прямо перед моими глазами. – Я… никогда не смогу так, – я дёрнул пальцами, указывая на Милану. – Я – ни то, ни сё, в любой ипостаси. Вечные тридцать процентов. Во всех образах. Я… жалкий. – Отнюдь, – сказал Рэм и склонился над своим бокалом, пряча лицо. – Можешь об этом не беспокоиться. – Ладно, – сказал я и вдруг, непонятно зачем, добавил: – Ну, Милана точно девушка, на все сто процентов… – в конце концов, почему я думал, что заглядывая в коробку в своём сейфе, Рэм вспоминал обо мне? Вещь-то была изначально – её… И Милана точно знала, что ему нравятся кружева, а на мне-то он эту вещь даже не видел, только едва прикоснулся… Рэмигус приподнял брови, рассматривая меня. – Точно замечено. А не напомнишь ли, друг мой Ити, кто говорил: «она хорошая», «она мне понравилась», «позаботься о ней»? М? Я позаботился. Она счастлива. – Да… Я говорил. Ты хорошо помнишь. А ты помнишь, что обещал приехать к нам? И не приехал. Обещал рассказать о найденных андроидах – и молчишь. Ты даже на мои звонки не отвечаешь, даже на сообщения! И… не здороваешься за руку. Сегодня. – Я не мог приехать. И… лучше нам сегодня держаться подальше, – Рэм бросил взгляд на Базиля, который кружился с Миланой посреди зала, – иначе мои планы полетят к чёрту. – Планы? – вяло спросил я, глянув в ту же сторону. – Если хочется, чтобы кто-то следовал твоему плану, может, лучше его в этот план посвятить? – А я посвятил, – снова откинулся на спинку дивана Рэм. – Прости, но сегодня мой союзник не ты. Что же касается андроидов… Допустим, я возвращаю их тебе, прямо сейчас. С теми, что в камерах проблем не будет, всё равно где их держать – у нас на базе или у вас в доме. Но что будет с пробуждёнными? Они тоже будут жить с вами? С тобой и Базилем? И как он на это отреагирует? Ну, кроме того, что твоё время теперь будет принадлежать и другим? Как он будет реагировать на женщин? Ты знаешь? Я молчал, пытаясь представить это. Не получалось. Я не знал. – Но… когда-то в Комплексе ведь были женщины? Ты же сам их привёз? «Девочек», а потом «мальчиков»… Правда, это было недолго, и я не успел понять реакцию База. Мы тогда ещё не были вместе. Я… вообще тогда ничего не понимал. – М-да, – сказал Рэм. – Те «девочки», честно говоря, были сотрудницами нашей фракции. Знаешь, что использование женщин в проституции запрещено законом? Так что, это были наши агенты, развлекались, так сказать. И они были несколько… циничны. А я ещё не был Главой Фракции, не мог приказывать высшим по званию. В общем, не удивительно, что Базилю тогда не понравилось. С его-то промытыми научным идеализмом мозгами и полным отсутствием опыта, – Рэм взболтнул красное вино в бокале и посмотрел на танцующую пару. Я тоже глянул в их сторону. При том, что ритмический рисунок музыки был похож, сам танец разительно отличался от предыдущего. Базиль здорово подстроился к происходящему. Разобрался и адаптировался. И чем дальше, тем более уверенно он вёл и менял линию танца. Если Рэмигус создавал идеальный баланс взаимодействия с партнёршей, что в поворотах, что в покачиваниях или вращении, то Базиль… подавлял. Его движения были более грубые и резкие, что не удивительно, учитывая, что танцевал он впервые в жизни, меня удивляло то, что выглядело это всё равно гармонично! Не смотря на все эти резкие повороты и рывки в сторону, от которых Милана то вращалась, как веретено, открывая стройные ноги среди разлетающейся ткани красного платья, то почти падала, она неизбежно оказывалась поймана и удержана Базилем за талию – только причёска реяла выбившимися чёрными прядями и блестели глаза, и горел румянец и азартные улыбки у обоих. – У него отлично получается, м? – спросил Рэм, покачивая бокал. – Думаю, Базиль, как минимум, би, если не больше. Просто у него не было шанса нормально разобраться в себе и проверить. Условия взросления были несколько… экстремальные. – М-да, – сказал теперь я, глядя на очередной выпад танцующих, когда Милана оказалась слегка опрокинутой, а взгляд База прошёлся от её смеющегося лица до глубокого декольте с вздымающейся грудью, где и задержался. Недолго, но я успел заметить, как и Рэм, судя по его довольной улыбке. – Ты что, хочешь «подложить» Базилю Милану? А ничего, что она твоя жена?! – Господи, Ити, откуда такие мыслишки? Ничего такого я не хочу, – Рэм покачал головой и отпил крошечный глоток из бокала. – Но, если вдруг сложится, препятствовать, конечно, не буду. – Н-но… – Ити, – продолжил Рэм, с некоторой даже жалостью, поглядывая на меня, – ты хоть в курсе, что у нас, в некотором роде, матриархат? – Что? – пролепетал я. – Т-ты шутишь? – Не-а, – сказал он. – А ты думал, я просто так оформил тебе документы на женское имя? – он покачал головой, глядя на мой ошарашенный взгляд. – Всё это не официально, конечно, но если беспристрастно посмотреть на законы, можно сделать кое-какие выводы. – Какие… законы? – спросил я, тут же планируя изучение современной юриспруденции, в ущерб всему остальному. – Многие, – сказал Рэм, играя с бокалом в пальцах и снова переведя взгляд на танцующих. – Из самых очевидных – тот же свод законов о проституции. Женщины – ценный ресурс для продолжения вида, поэтому их использовать нельзя, категорически. Только брак или личная договорённость. А мужчины – расходный материал, их использовать можно, был бы только рабочий контракт в порядке и калечили не особо сильно. Я молчал, обдумывая новые сведения. – У нас двухуровневая система власти не только потому, что существуют две фракции, – продолжил Рэм. – Ты не задумывался чем заняты женщины, пока мужчины обоих фракций корпят над научными изысканиями или делят власть? Ведь женщин, которые знают истинное положение дел, довольно много, хотя бы тех, кто входят в состав семей фракционеров, а ведь есть и те, кто принимаются извне, как Милана. – И чем же они заняты? – спросил я, с некоторой опаской. – Меньшая часть – работают, как и мы, а большая часть – развлекаются и страдают фигнёй. Базиль рассказывал, что среди клиентов, заказывающих «мальчиков» в барах знакомств, много фракционных мадам? Обеих фракций? – Упоминал, – вяло соврал я, – но совсем вскользь… Рэм покивал и сделал очередной микроскопический глоток из бокала. – Ты был прав, – внезапно сказал он. – Милана оказалась хорошей. Мне очень повезло с ней. Она красивая, добрая и умная девочка, даже, мудрая, я бы сказал. Она не требует невозможного и здорово прикрывает меня на всяких встречах от наших гарпий, которые заигрались в старую аристократию. Они так увлечённо выстраивают брачно-родовые союзы всех против всех, что наши кровавые инквизиторские перевороты кажутся битвой детишек с пластиковыми совочками, которые не поделили песочницу. И, главное, зачем?! Все же свои и все знают, что в наследовании рода мужчины не принимают участия, а дети всегда похожи на женщин! – Так… может потому и матриархат? – тихо спросил я. Рэм не ответил, опустив глаза и хмуро разглядывая что-то в бокале. – Милана… тяжело восприняла истину, когда узнала что к чему, – сказал он. – Но детей всё равно любит. Очень. Просто… Сказала, что больше не хочет. Что ей повезло с близнецами и второй раз она на такое испытание как роды не пойдёт. Наверно, она и правда сильно любила меня… – А сейчас? – спросил я. Рэм не ответил, только сделал неопределённый жест рукой, от которого вино взболталось по стенкам бокала. – Поэтому, когда она попросила устроить встречу в Базилем, я не смог отказать. Она сказала, что хотела бы познакомиться с… – Ясно, – сказал я, и тоже отвёл глаза. Не произнесённое слово «с отцом» так и повисло в воздухе. Между тем, музыка стихла. Я смотрел на крупную кисть Базиля, в которой покоились пальчики женщины, пока они подходили и будто снова слышал недавние слова Рэма. «…если сложится, препятствовать я, конечно, не буду» – Спасибо, – сказал Базиль, и с лёгким кивком отпустил руку Миланы. – Это было здорово. Милана тоже кивнула и улыбнулась ему, и вдруг протянула раскрытую ладонь в мою сторону: – Итон? Можно теперь пригласить тебя? – Н-но… я не умею, – я оглянулся на Рэма, однако, если и ожидал поддержки, то просчитался – он снова сунул нос в бокал и сделал вид, что ничего не заметил. – Не важно, – продолжала Милана, – я умею. Ну же, это не сложно! – Давай, попробуй! – присоединился и Баз. – Это не сложнее, чем играть в теннис! – и подмигнул мне. Пр-р-р-редатель… Мы вышли на середину зала и я последний раз глянул на сидящих на диване мужчин – оба выглядели заинтересованными и смотрели на нас с предвкушением. – Я, правда, не умею. Не думаю, что что-то получится… – вздохнул я, переведя взгляд на Милану. Она, благодаря каблукам, была выше меня почти на голову. Проклятье… Такты новой мелодии окрепли и плыли по залу. – Итон, ну, чего ты? – сказала Милана и положила обе мои руки себе на талию. – Держись. Не знаю что там с теннисом, но танцевать и правда легче, чем бегать под пулями, м? – Я бы не сказал… – пробормотал я и скосил глаза на руки Миланы, которые она положила мне на плечи. От близко оказавшейся кожи приятно пахло органической химией – «духи», вспомнил я – и разгорячённым телом самой женщины. – А почему мы не держим одну руку в сторону, как в предыдущих танцах? – Я немного устала, – сказала она. – Да и смысла нет, обойдёмся самым простым вариантом. Просто переступай с ноги на ногу и чуть поворачивайся. Давай, ты с левой ноги вперёд, я с правой назад. – На сколько градусов надо смещаться вдоль вертикальной оси? – М? – Сорок пять? Тридцать? Десять? – предположил я, видя что вопрос поставил её в тупик. – Пусть будет… десять, – сказала она. – Примерно. Начали, ты с левой! И мы начали. – Мы не попадаем в ритм. Слишком медленно, – озвучил очевидное я, секунд через двадцать. – Да и бог с ним, мы же не на конкурсе. Я просто хотела с тобой поговорить, а танец – вежливый повод посекретничать в общей компании. Если не громко, конечно. – А, вот как… Мы медленно поворачивались, просто переступая с ноги на ногу, это действительно оказалось не сложно. Ни о какой красоте речи, конечно, не шло – я был скованным и неуклюжим партнёром. Впрочем, если этот ритуал нужен лишь как знак социально приемлемого приватного разговора в общей компании… Хорошо, хоть, я ей на ноги не наступал, и то ладно… Милана двигалась легко, не смотря на заявленную усталость, на плечи мне не давила, скорее формально обозначала контакт, но переступала так, что её ноги скользили вслед за моими, как намагниченные, от чего создавалось впечатление, будто это я веду. Это было странное ощущение. И разговор она начинать не спешила. – Сколько у нас времени? – решился начать я. – До конца песни? – Ити, ты всегда такой?... – …зануда? – подсказал я. – Да. – Это Базиль тебя так называет? Я кивнул. Активировавшаяся программа психолога подсказывала, что тело под моими руками было слишком напряжённым, для того, чтобы удачно «секретничать», и если я хочу извлечь из этой ситуации новую информацию, то, по заветам ораторского искусства и построения спичей, стоило бы быстро ввернуть в это выступление шутку. – Это плохо? – я глянул на возникшую между её бровей морщинку и добавил: – А ещё он меня называет… хм… хлебушком? – Как?! – сбилась с шага Милана, едва не наступив на меня. – А, нет. Булочкой. Сначала называл сладкой, а потом пресной. Это нормально? Милана засмеялась, отвернув лицо в тщетных усилиях этот смех сдержать. – Что? – спросил я, немного растерянный, но довольный тем, что разговор начался. – Это что-то обидное? – Нет-нет, – сказала Милана, но засмеялась снова, не в силах сдержаться. – Это нормально… Главное… что не сухариком… – Учту, – сказал я. – Но тенденция развития в эту сторону есть, да? – Боже, Ити, ты такой милый! – снова засмеялась она и таки наступила мне на ногу. – Теперь я понимаю, ко всему – ещё и чувство юмора… – М-м? – спросил я. – Почему ты зовёшь меня «Ити»? – Рэм тебя всегда так называет, вот я и привыкла. Ити то, Ити сё… – О, – сказал я. То, что Рэм упоминает обо мне в разговорах с кем-то другим, оказалось открытием. Я бы предположил, что он забывает о моём существовании на месяцы, если не на годы, и вспоминает только наткнувшись при личной встрече… Преувеличение, конечно, но чтобы вот так, дома, со своей женой… – Кстати, – сказал я, – я так и не понял на счёт семейного праздника, что вы празднуете, можно узнать? – Годовщину, – сказала она. – Ну, знаешь, есть обычай праздновать годовщины всяких памятных событий, первой встречи, там, первого свидания, день свадьбы… Разное. Смотря что для людей значимо. А разве вы с Базилем не празд… ой, вы же выросли без семьи… – Не знал, что надо что-то подобное отмечать, – нахмурился я. – Это обязательно? Так что отмечаете вы? – А Рэм вам не говорил? – приподняла брови Милана. – Тогда… это не имеет значения. Важно то, что мы рады вас видеть, а остальное… Боюсь порушить его планы. Если он не сказал, то лучше не надо. – Ясно, – сказал я, глядя снизу вверх на лицо Миланы и… неожиданно близкую грудь, которая чуть колыхалась от наших шагов. При прошлой встрече её грудь точно была меньше размером. Последствия выкармливания детей? Надо будет поспрашивать мистера Шепарда на эту тему, когда вернёмся. Милана с интересом посматривала за направлением моего взгляда, и в этом спокойном, чуть ироничном наблюдении я почти увидел женщину, что так здорово защищала Рэма от «хищных фракционных мадам». «Гарпий», как он сказал. Я отвёл глаза, припомнив как засмотрелся на эту грудь Баз, и вдруг ярко ощутил под своими ладонями на её талии, как под тонкой тканью, тёплой кожей и мягкой жировой прослойкой перекатываются упругие мышцы женщины. Ощущение было совершенно другое, чем когда я касался бока Базиля – гораздо мягче. И вообще – другое. – Так ты хотела встретиться с Базом? – спросил я. – И как он тебе? – Да, – сказала она и вздохнула. – Я хотела посмотреть на него, когда узнала правду о детях. Он… милый. И оказался лучше, чем показался мне тогда, в Дэссе. И он правильно реагирует на женщину. А вот ты… – Милана снова окинула меня взглядом и прикусила губу. – Что это за девушки, которых Рэмигус должен тебе вернуть? – Такие же модификанты, как я, – внезапно решившись, сказал я. Значит Рэм не только от нас утаивает часть сведений? – Они мои ближайшие родственники. Моя настоящая семья. – Знаешь, – сказала Милана, – если бы я не видела тебя тогда… без одежды… я бы, наверное, взревновала. Так жаль, что с тобой так обошлись, Ити! Я про твою операцию. – А… М-м… – пробормотал я, панически пытаясь сообразить, что, к чёрту, только что было сказано и что это всё может значить?! – Н-но… Как же Рэм? Я… не понимаю… – Рэм добр ко мне. Он страстный, умелый, но… он совершенно не любит меня. Никогда не любил. Дядя был прав, когда говорил, что работа для него всегда будет важнее семьи. С тех пор как меня приняли во Фракцию и я стала помогать ему, изображая светскую даму, наши отношения сильно улучшились… Я хлопал глазами, не сбившись с шага только от того, что держался за Милану. Резко захотелось отдёрнуть руки от её упругих бочков, но это наверняка бы разрушило всю доверительную атмосферу и перекрыло поток информации. Но что можно ответить на такие откровения?! И к чему были её слова про ревность? После всех лет с Базилем я реагировал на это понятие как на включившуюся сирену на атомной станции – весьма нервно. – Я… чувствую себя неловко, – пробормотал я и бросил взгляд на диван, где Рэмигус с Базом сидели, чуть склонив друг к другу головы и тихо беседовали. – Как бы я ни старался, я никогда не смогу выглядеть так мужественно, как… некоторые, просто физически не смогу. И никогда не смогу сравниться с… такой красивой женщиной как ты. Даже пробовать не хочу. А ещё, я, кажется, не способен танцевать. Вообще не способен… – Нашёл о чём печалиться, – хмыкнула она, послушно меняя тему. – Огромное количество людей не способны танцевать и лишены слуха, но это не мешает им оттаптывать ноги другим или орать в караоке, в своё удовольствие. Если бы тебе удалось классно танцевать с первого раза, я бы сочла, что зря выбросила деньги и время на курсы бального танца! Что же касается внешности… Не понимаю, почему мужики вообще видят в тебе женственные черты? Вот я, – она бросила взгляд на зрителей и чуть наклонилась к моему уху, – не задумываясь увела бы тебя, или отбила, если бы… – … у меня был полный комплект органов? – нет, она не сменила тему, просто сделала пол шага в сторону, как в танце. – Если бы рядом с тобой был кто-то другой. Кто угодно другой, только не этот мальчик. Против него я не пойду. Особенно теперь, когда увидела и поговорила вблизи, и узнала правду о детях. – Слушай, ты же не серьёзно? Про «увести»? – я окончательно сбился с шага и остановился, затормозив и партнёршу. – А что, это так ужасно? – спросила она, тоже остановившись и заглядывая мне в глаза. – Я… не знаю. Просто не понимаю – зачем? Я же… по сравнению с Рэмом, я – как дохлое насекомое, так меня тоже звали… Почему ты так говоришь? – Успокойся, Ити, это – чистая теория, – вздохнула она. – Просто ты начал мне нравиться ещё там, в РепроЦентре, когда разруливал ситуацию, и если бы я тогда не была такой упёртой дурой… Впрочем, всё равно бы ничего не вышло, Базиль ведь уже был там, а против него ни у кого нет шансов. Такая ответственность… – понурилась она. – Теперь, когда у меня свои малыши, я ни за что не лишила бы других возможности завести их. Никакие сраные симпатии и любови того не стоят, – она опустила руки с моих плеч и добавила: – Спасибо за танец. Пожалуйста, не оставляй Базиля! Пообещай мне! – Я… постараюсь, – сказал я. Как же она была похожа на Рэма, эта молодая и красивая женщина! Даже просьбы у неё были о том же самом… Стоп… Что? Просьбы? О том же самом? Или… это был приказ Рэма? Я взглянул на чистый и открытый взгляд Миланы и мне стало не по себе. Она говорила, что не хотела бы ненароком разрушить планы Рэма, могла ли она, в таком случае, вот так, глупо спалиться, повторив его собственные навязчивые просьбы оставаться с Базилем, почти теми же словами? Ведь, не могла, верно? Рядом с Рэмом глупые люди не задерживаются! Или могла? Или это изумительная актёрская игра в наивность, которая обманула и Рэма? Или Милана искренне сама верит в то, что говорит? Сама, без внушения Рэма? Или это всё же хитрая интрига и многоуровневая манипуляция Рэмигуса? И всё это – «семейный праздник», «дружеское участие», «проверить как он относится к женщинам» – всё это лишь средства и инструменты Рэма в достижении главной цели – всеми силами и средствами способствовать выживанию вида? А для этого нужно, что бы один из самых важных доноров продолжал комфортно себя чувствовать и продуктивно работать? Я посмотрел на сидящих на диване мужчин и Базиль, поймав мой взгляд, прекратил разговор и чуть нахмурился, будто пытаясь понять что его встревожило. Нет, ничего нового в этих рассуждениях не было, но слова Миланы вдруг заставили меня усомниться в… Я не знал в чём. В значимой роли Базиля для выживания человечества? Я знал о ней. В собственной важной роли, которую мне отводили люди для стабилизации и поддержания репродукции их вида, путём заботы о доноре? Я знал это тоже. Да мне никогда и не давали забыть об этой роли! В искренности чувств Рэма? О, что он хочет спасти человечество я не сомневался! Но, вот сегодня, пригласил он нас из симпатии или «по долгу службы», разыгрывал заботу и душещипательные откровения потому, что «так надо» или был искренним в том, о чём говорил? Когда-то основатели святой инквизиции говорили: «Цель оправдывает средства». Правда, оправдывает? Ненавижу человеческие поговорки! Они точны, безжалостны и правдивы… Почему в этой жизни всё так безнадёжно запутано?! И мне вечно не достаёт информации, чтобы прийти к верному выводу… Я медленно полез рукой в нагрудный карман рубашки и, дрожащими пальцами, нацепил на нос чёрные очки Рэма. Я… устал от всего этого. Я не предназначен. Даже включённая программа психолога не спасает. Я был создан для того, чтобы сидеть в закрытом пространстве рубки и принимать доклады других, тех, кто создан именно для общения с людьми! Только через такой фильтр! Можно мне оставить технические задачи? Почему люди постоянно ко мне лезут?! – Ит, что с тобой? – меня встряхнули и я увидел рядом встревоженное лицо База. – Что-то не так? – Хочу домой… Можно уйти? В тихое и пустое место… Перегрузка… системы… – Боже мой, что с ним? Ити, что случилось? – спросила Милана, тоже пытаясь подойти ближе, Но Рэм удерживал её за локоть и не давал. – Мы уходим, – сказал Базиль. – Нужна комната на ночь. Обратно уедем завтра. Мир качнулся и я скорее догадался, чем почувствовал, что уже не стою, а нахожусь на руках База. Прямо как раньше, когда я свалился на крыше, впервые выйдя под открытое небо. Тогда рядом тоже были эти двое, а теперь ещё и Милана. С каждым разом их становится больше, отстранённо подумал я… и закрыл глаза, чтобы никого не видеть. – Над рестораном гостиница, – сказал голос Рэма. – Вас проводят. – Ага, – сказал Баз. – Пока. *** В поднимающемся лифте мне стало лучше. То ли потому, что в кабине больше никого не было, то ли из-за ограниченного и замкнутого пространства, для которого я и был создан. С какой нежностью я сейчас вспоминал тесные вентиляционные ходы РепроЦентра! Как там было темно и тихо! И – никаких людей на многие метры вокруг! – Пусти меня, – сказал я, когда двери лифта открылись. – Нам туда, – сказал Базиль, осторожно опустив меня на пол и убедившись что я нормально стою. Посреди длинного гостиничного коридора с ковровой дорожкой был виден Арчибальд, который открыл номер, скрылся, но вскоре вышел, показывая, что можно войти. Я пошёл первым. Возле открытой двери номера я остановился и подождал пока Базиль перемолвился с нашим охранником и пока Арч не ушёл. – Итон, ты хорошо себя чувствуешь? Как ты меня напугал… – Послушай, – прервал я его, – помнишь, в той поездке, мы спорили? На желание? – Да. Рэм мне как раз рассказал, что нашёл твою команду. Ты поэтому?.. Он рассказал тебе тоже? – Подожди. Это было его проигранное желание. А сейчас я придумал тебе. – Д-да? – Я хочу, чтобы ты ушёл. Оставил меня в покое. Хочу побыть один хоть одну сраную ночь. Это всё. Я взглянул на побледневшее, как у трупа, лицо Базиля, и закрыл перед ним дверь. *** Свет я включать не стал. Всю ночь я стоял у окна, прижавшись лбом к стеклу и смотрел с высоты двух десятков этажей на то, как текли бесконечные реки разноцветных электрические огней вдоль дорог, как гасли и зажигались окна высотных домов, как горели красным огоньки на невидимой на фоне чёрного неба, башне сотовой связи, и как три раза пролетел вертолёт. Смотрел на завораживающую красоту и совершенство цивилизации, в которой мне не было места. А то, что было, меня не устраивало… *** Постепенно небо посветлело, а огни фар и витрин наоборот, выцвели и потухли. Когда встало солнце, события прошлой ночи и вовсе показались мне далёкими и нереальными. Надо было идти и снова взаимодействовать с людьми… Интересно, уехал ли Рэм с Миланой? Или они тоже где-то в гостинице? И где-то надо искать Базиля… «…препятствовать я, конечно, не буду…» – вспомнилось мне, и мне вдруг снова стало паршиво. Никогда не мог понять этого человеческого выражения, а вот сейчас понял. Я взглянул на не разобранную постель и деревянными шагами потащился к двери. От воспоминаний о изяществе и красоте виденных вчера танцев, меня снедала то ли смертельная зависть, то ли тошнота от собственного несовершенства. А ещё предстояло звонить Арчу и выяснять где мой подопечный и как мы будем добираться домой. Я нащупал в кармане мобильник и открыл дверь. Под дверью, прислонившись спиной к стене и согнув колени, сидел Базиль. Когда дверь открылась, он посмотрел на меня, снизу вверх. – Надеюсь, в этот раз пистолета у тебя нет? – спросил я. – Что ты тут делаешь? Баз медленно поднялся на ноги и покачал головой. – Я думал. Я боялся, что будет очередная истерика, но он лишь сказал: – Пойдём в машину? И мы пошли. Пока спускались в лифте я неловко спросил: – А где… Рэм? И Милана? – Уехали. Ещё вчера. Мы вышли на освещённую утренним солнцем улицу и погрузились в машины, на которых вчера прибыли, и уже сев рядом со мной на заднее сиденье, Базиль продолжил, глядя в окно: – Итон, ты хоть представляешь, как ты меня обидел? Ты просил Рэма об услуге, как Главу Фракции, найти тех, кто тебе дорог. Это я могу понять. Но почему… – голос База прервался. – Почему ты… в счёт проигранного желания… попросил меня всего лишь отстать? Это всё, на что я способен? Всего лишь не надоедать тебе одну ночь? Ты мог бы… сказать. Просто – сказать. Я понимаю, тебе плевать на меня и мою жизнь, но… Я готов дать тебе что-то большее… Соизмеримое с величиной моих чувств. – Что, например? – вяло спросил я. – Например… отпустить тебя. Совсем. – Ты уже пробовал, – пробормотал я, – и что из этого вышло? – Но, согласись, я смог это сделать. То, что ты вернулся – было не по моей просьбе. – М-да, – невнятно отозвался я. – Не по твоей… – Но если даже не брать такие крайности, – Баз нервно сжал кулаки, – можно придумать что-то другое, например… Я мог бы смириться если бы ты спал с… кем-нибудь ещё. Если хочешь. Поэтому… подумай. Только не унижай такими мелочами, как вчера. Лучше уж не проси ничего… – И что с тобой будет после такой просьбы? Не так давно ты говорил, что не способен делиться. – Это моя проблема, что со мной будет, не так ли? – Ладно, – сказал я, глядя на его неподвижное лицо. – Я подумаю, – и вдруг – силы опять кончились – склонил голову ему на плечо, закрывшись упавшими на глаза волосами. – Прости за вчерашнее. Я был не прав. Базиль покосился, но не отодвинулся, молча переплёл наши пальцы, а потом прижался к моей макушке щекой. В том, что он не отступится от своего слова я нисколько не сомневался. Ошибался он совершенно в другом – мне было не плевать на его жизнь… Я устал от людей, их интриг, игрищ и выяснения отношений, но Базиль – сейчас он был не обузой, а поддержкой. Единственной, что у меня есть.