Дневники Ит

      Через три часа мы въехали обратно в наш небольшой город.       – Куда вас отвезти? – спросил Арчибальд, сидящий за рулём. – Квартира? Работа?       – Куда мы? – повторил Базиль, повернувшись ко мне.       – Тебе надо поспать, – вспомнил я просидевшего всю ночь под дверью Базиля, – а мне надо работать.       – Опять врозь? В Репро-Центр, – сказал водителю Баз и нахмурился. Когда машина остановилась напротив входа, Базиль вышел, открыл дверцу с моей стороны и протянул руку. – Проведу тебя. Раз тебе непременно надо работать.       Внутри Репро-Центра всё было по-прежнему: убогое казённое пространство холла со скруглённой внешней стеной белого цвета, валяющиеся кое-где на пластиковых стульях рекламные флаеры, строгая миссис Смит за столиком регистрации и ни одного посетителя.       – Вы опоздали, – сказала она, поджав губы. – Рабочий день начался четыре часа назад.       – Простите, – прошёл мимо, к своему кабинету на первом этаже я.       – Пусть господин Шеппард вычтет пропущенное время из нашей зарплаты, – сказал идущий позади Баз и, зайдя следом в кабинет, прикрыл дверь. – Итон…       – Что? – спросил я, сев за стол, но даже не пытаясь включить компьютер.       – Могу я узнать что, всё-таки, случилось? – осторожно спросил Базиль и присел на столешницу. – Когда тебе стало плохо, ты был с Миланой. И я даже не могу свалить твоё расстройство на Рэма, поскольку он был в это время со мной. Ну? Что такое?       – Ничего, – сказал я. – Просто я опять стал сомневаться в себе. Люди, наверное, случайно говорят похожие вещи, а я выстраиваю на этой основе всё новые и новые теории заговора. Надеюсь, что Милана сказала это случайно, иначе мои негативные предположения обрастут третьим уровнем сложности…       – Милана? Что же она такого сказала? – спросил Базиль, сложив на груди руки и наклонившись вперёд, чтобы лучше слышать.       – Ничего нового. Чтобы я не оставлял тебя.       – Это… настолько ужасно? Или ты всё-таки планировал меня оставить? – чуть помолчав спросил он.       – Не планировал. Я просто вдруг понял, что мою команду мне не вернут. Это никому не выгодно. Я буду тратить время на них. Ты будешь нервничать. Человечество, вследствие этого, потерпит ущерб. Следовательно, отдавать их нет смысла. К тому же Рэм сказал, у нас нет денег, чтобы их содержать. Государство, в лице фракции Инквизиторов, в этом помогать не будет, а от собственной фракции мы в бегах. Мои… остальные андроиды – заложники. И это удобное для всех положение дел.       – Вот как… – Базиль вытащил одну руку из-под локтя, и теперь сидел на столешнице, покачиваясь и грызя ноготь.       – Разве на моё содержание уходит много денег? – взглянул на него я. – Я не ем. Одежда… В той поездке был единственный раз, когда мне купили одежду. Это было так много? Неужели польза от… моего существования не перекрывает затрат на моё содержание?       Базиль некоторое время смотрел в ответ, приподняв брови.       – Забудь. Рэм ещё ответит за это… эту… чушь. Кроме денег – что-то ещё?       – Рэм сказал, что не знает, как ты будешь относиться к девушкам в своём ближайшем окружении, поэтому и затеял все эти танцы. Чтобы проверить. А ты что думаешь по этому поводу?       – Я… не знаю, – сказал Базиль, отведя взгляд и, сжав пальцы в кулак, всё-таки перестал обкусывать ногти. – Если бы Рэмигус совсем не планировал отдавать тебе андроидов, то зачем проверять, как я буду относиться к женщинам? Одно знаю точно – работа в Репро-Центре мне не понравилась и денег она не приносит. Буду думать, чем заняться другим. Раз уж одна из проблем именно в деньгах. По его мнению.       – Я тоже. Буду думать, как заработать, – сказал я и поднял голову. Когда наши взгляды пересеклись, Баз освободил столешницу и присел на корточки, робко коснувшись моего колена:       – Если придумаешь, чем я могу помочь, сразу скажи. Ох, этот Рэм! Каждый раз, каждый, блин, раз, после встречи с ним у тебя разбитое сердце! Я просто не могу этого видеть! – Базиль сжал кулак, но я накрыл его побелевшие костяшки ладонью.       – Так… я могу чем-то помочь? Душа болит смотреть, как ты из-за этого интригана расстраиваешься… – сказал он.       – Думаю, можешь, – сказал я. – Отвлеки меня. Хоть ненадолго, – и погладил его разжавшиеся пальцы. – С какой угодно степенью грубости. Я не сломаюсь.       Лишь бы не думать, что твой друг тебя намеренно обманывает, выдумывая версию с недостатком денег, подумал я.       – П-правда? Ты правда этого хочешь?       – Я крепче, чем выгляжу, – невесело усмехнулся я.       – Знаю, – сказал Баз и приложился губами к моей руке. – Но это всё равно не повод, чтобы забивать гвозди микроскопом.       И пока я осмысливал эту странную метафору (микроскоп? гвозди? забивать? где логическая связь между этими понятиями?), он подхватил и усадил меня на стол.       А потом оставалось только следить, чтобы не смахнуть со столешницы компьютер,       …или не продавить спиной оконное стекло,       …или не свалиться с узкой кушетки,       …или не… нет, дверь, к счастью, открывалась внутрь и вывалиться в коридор, на глаза охране нам не грозило.       Баз отвлекал от печальных мыслей не грубо, но очень активно.       – Держись крепче, – сказал едва отдышавшись Базиль. – Криокамера осталась вон там. Сейчас переберёмся.       – Эй, зачем ты меня таскаешь? Я в состоянии пройти три шага от двери до кушетки.       – Нравится, – неразборчиво пробормотал Баз, скользя губами по моей шее. – К тому же я не хочу больше видеть тебя босиком на холодному полу. В дэсинском Центре я ничего не мог с этим сделать, а тут могу! Ты лёгкий…       – Самому-то не холодно? – я попытался оглянуться на пол, когда Базиль сел на кушетку.       – Я наступил на свои туфли, – сообщил шёпотом Баз и прикусил мне мочку уха, удерживая на своих коленях.       – Перестань пускать в ход зубы, что за атавизмы? Я же не кусаюсь!       – И очень зря, – сказал Базиль, переходя с поцелуями на челюсть, когда я привычно повернул голову, избегая контакта губ. – Ладно-ладно, вот пробирка, занудище! И можно так не пихаться? Я ценный биологический объект, а ты мне синяки на рёбра!       – Всё равно их никто не увидит, – сказал я, поставив пробирку на место и прикрывая крышку криокамеры с зажёгшимся зелёным огоньком. – Или увидит?       – М-м-м, р-р-ревновашки? А меня-то ругал!       Я только фыркнул, отвернувшись, но крепче обнял его за шею и удобнее скрестил ноги за его спиной.       – Ты такой тёплый, как солнечный свет, – сказал я, прикрыв глаза и отклоняя голову, чтобы убрать волосы. Не потому, что подставлялся под поцелуй, просто так был больший контакт с человеческой кожей. Я просто не препятствовал обнимающим меня рукам База. Это была его инициатива. Хотя, если бы это не звучало как самооправдания, было бы лучше. – Хорошо сидим…       – Ага, – прошептал с улыбкой Базиль, потираясь шершавой от светлой щетины щекой об мою шею. – Давай, вали всё на меня, альбиносное земноводное…       Почему люди выбирают такие странные сравнения? – снова подумал я. Мартин называл меня засушенным альбиносом-богомолом, Баз земноводным… Если брать по классификации видов, то земноводные стоят выше насекомых, это, что, комплимент? Или Базиль имеет в виду зависимость холоднокровных земноводных от температуры окружающей среды?       – Я слишком холодный? – спросил я, отстраняясь и заглядывая Базилю в глаза. – Повысить температуру?       – Как тебе сказать, буквальная моя прелесть, – вздохнул Баз и притянул мою голову обратно, себе на плечо. – Холодный, да, но не в том смысле. Не надо повышать. Побереги ресурсы. Кто знает, на сколько времени твой заряд рассчитан…       – Да, – согласился я. – Я теряю слишком много времени на всякую ерунду. Засяду за изучение законов и аналитику, куда сто́ит вложиться для эффективного оборота денег. Пока буду изучать, останусь тут, в Репро-Центре, здесь компьютеры мощнее, чем мой ноутбук и отвлекающих факторов меньше.       Ладони Базиля, скользящие по моей спине, замерли.       – И долго ты будешь это всё изучать? – тихо спросил он. – А, не отвечай, и так ясно – пока не изучишь. То есть, на квартиру со мной ты больше не вернёшься? Я правильно понимаю?       – Это сэкономит много времени. Пусть Арч привезёт мои вещи, а с мистером Шеппардом я сам договорюсь. Вряд ли он будет против, если я буду здесь ночевать.       – Я тоже, – рука База снова двинулась по моей коже. – Тоже хочу ночевать в Репро-Центре, ты не против?       – Тут много пустых палат. Думаю, мистер Шеппард не будет возражать, если парочку займёшь ты и охранники.       – А м-могу я иногда спать в твоём кабинете? Просто чтобы открыть глаза и увидеть, что ты здесь?       – Почему нет? – пожал плечом я. – Если не будешь мешать, пока я работаю.       Я встал и, собрав раскиданную одежду, подал Базилю. Он одевался, с застывшим лицом, будто на замедленной скорости.       – Я… прямо сейчас и начну, – сказал он, вытянулся на кушетке, сложив на груди руки, скрестив ноги и глядя в потолок остановившимся взглядом. – Опробую спальное место.       – Ладно, – сказал я, застегнув последнюю пуговицу на рубашке. Вся моя одежда нашлась, кроме носков и туфель, куда их Баз зашвырнул, когда снимал? А, возле двери валяются. Я подобрал обувь, и тут же в дверь постучали.       – Господин Базиль здесь? – спросил из коридора Арчибальд. – Вы не завтракали, а уж обедать пора.       – Да, – сказал я и оглянулся: Баз лежал на узкой кушетке, непреклонно сцепив на груди руки, выдвинув подбородок и закрыв глаза. В скользящем боковом свете от окна было видно, как на щеке Базиля напряглись и прокатились мышцы от сильно сжатых зубов. Я вздохнул.       – Арч, принеси, пожалуйста, из какой-нибудь палаты плед и подушку, он уже спит. И что-нибудь съедобное. И присмотрите с ребятами себе помещение, если придётся здесь ночевать.       – Ясно, – протянул он, и отвёл взгляд от моих босых ног, выглядывающих из-под серых «офисных» штанов и туфель в левой руке. – Принесу.       ***       Прошло лето, а потом и осень.       Когда начался новый финансовый квартал, я закончил с изучением законов Северных Штатов и приступил к сбору информации об обороте средств в разных сферах бизнеса. Мистер Шеппард после небольшой проверки и испытательного срока, с радостью сгрузил на меня должности администратора Репро-Центра, бухгалтера и посредника с Комплексом, для согласования и обмена материалами.       Началась первая, в жизни вне Комплекса, зима.       За отдельную плату я взялся оцифровать многолетние залежи бумажных архивов с медицинскими картами пациенток, сваленных в подвале. Не потому, что у меня взыграла любовь к порядку или четвёртая ставка так много значила в медленно растущем банковском счёте. Нет, дело было в переданной мне мистером Шеппардом связке ключей, и в легальной возможности в любое время спускаться на минусовой уровень. И беспрепятственно изучать одну интересную комнату с одной интересной и давно отключённой установкой.       Однако, как бы я ни льстил своему интеллекту, разобраться в принципе работы установки психокодирования я так и не смог. Не удивительно, ведь если подумать, то целая организация под предводительством одного знакомого мне интригана, тоже не смогла в этом разобраться. И всё чаще и чаще я вспоминал мистера Дагга…       Интересно, что бы он мог посоветовать по поводу того, куда вложить деньги?       Хотя если посмотреть какой путь избрал он и чем это закончилось, сотрудничество с мафией меня точно не привлекало. Но, понятие принципа работы психокодирования, как козырь или аргумент последнего шанса в торговле за свою команду, тоже не помешало бы.       ***       Думаю, Базиль не очень любит подвалы. Он никогда не идёт за мной на минусовой уровень, хотя тот здесь всего один, в отличие от дессинского Центра или повалов Комплекса. Пересекаемся мы с Базом только на первом этаже, когда я вижу его в холле на дежурстве или в моём кабинете. Баз, как и обещал, не мешает, только иногда спит у меня на кушетке или подходит обнять за плечи, когда я работаю за компом, и потереться носом о шею. Это не очень мешает. Почти нет.       Рэм не даёт о себе знать. Не напоминает о своём существовании никоим образом.       Я продолжаю изучать рынок столь напряжённо, как только могу.       И всё больше понимаю мистера Дагга. И иногда даже хочу с ним поговорить.       ***       Однажды, проходя от двери подвала к себе, я заметил в конце коридора первого этажа Базиля. Он неподвижно стоял у торцевого окна и смотрел на улицу.       Я приостановился, а потом подошёл к нему.       Даже не знаю, почему я это сделал, работы на четырёх ставках было по-прежнему полно́: заканчивался календарный год, потом следовало бы подготовить финальный отчёт по четвёртому кварталу, и статистику за год по Репро-Центру, но… Слишком уж одиноко смотрелась эта фигура у окна, в тихом и погружённом в сумерки коридоре, даже без ошивающейся рядом охраны.       Тихо приблизившись, я выглянул из-за плеча База на улицу.       Если там и было светлей, чем внутри здания, то ненамного. Плотное серое небо низко висело над мокрым городом, сквозь голые ветки деревьев были видны потемневшие стены двухэтажных домов напротив и изредка проезжающие легковые машины. И поверх всего этого медленно валились сверху небольшие клочки… медицинской ваты?       – Это снег? – спросил я. – Никогда не видел.       Базиль не ответил.       Я проследил, куда был направлен его взгляд: вдоль улицы серый лохматый полог туч приподнялся и далеко, между домами, над тёмными крышами сияла полоса закатного неба. Тревожное и неожиданное сочетание: много-много свинцово-серого и мазок чистого охристо-жёлтого, цветом как заварка чая, которую готовили себе охранники, когда мы жили в выделенном фракцией доме.       – Я тоже ещё не видел, – сказал Базиль. – Снег…       Мы помолчали, глядя, как тускнеет пронзительный закатный свет вдалеке и вид города становится монохромным. Проезжую часть дороги под окнами присыпало белым и за медленно проехавшим автомобилем остались две чёрные полосы. Надо было идти работать, но я, почему-то стоял рядом с человеком и смотрел вместе с ним в окно. Будто чего-то ждал.       – Итон, – сказал, наконец, Баз, продолжая смотреть на улицу, – меня не было двенадцать дней. Ты хоть заметил, что я уезжал?       – А? – перед моим внутренним взором мелькали цифры, файлы, бумажные карточки и… физиономия одного телохранителя, изредка заглядывающая в дверь кабинета. – Но, я видел Арчибальда!       – Да, и он каждый вечер звонил мне и докладывал, что ты жив и усердно работаешь. Не мог же я оставить тебя совсем без охраны.       – Хм… И где же ты был?       – Так. Присмотрел одну работу, ездил на собеседование.       – И… как? Что за работа?       – Пока не скажу. Потом, если получится.       Баз помолчал, наблюдая за гаснущим закатом, и добавил:       – Если срастётся, мне придётся иногда ездить по стране, а Рэму добавить людей для охраны. И видеться мы с тобой станем ещё реже. Впрочем, не уверен, что ты это вообще заметишь…       – Слушай, Базиль… Я тебе как-то говорил… Тебе надо встречаться с людьми. Может быть, попробуешь завести отношения с девушками?       Баз оторвался от пейзажа за окном и уставился на меня.       – Что? – спросил я.       – Да вот, пытаюсь понять, чем я мог тебе так досадить в последнее время, что ты пытаешься от меня избавиться. Сплавить каким-то «девушкам». Я же не… Чёрт! Да я же не прикасался к тебе с самого лета! Пока ты впахивал тут на три ставки!       – На четыре, – зачем-то уточнил я.       – Нет, почему «девушки» то?!       – Рэм говорил, что было бы неплохо проверить, прежде чем…       – Ах это Рэм попросил?! Лицемер чёртов… Мне интересно, почему он сам не последует своему совету? Или – почему уже не переспит с тобой?! Он тебе не объяснял, а? Не говорил на эту тему?!       – Он говорил, что это недопустимо. Ты же видел Милану?       – Чего? Так ты не зна… – челюсть Базиля отвисла и… закрылась обратно, будто он проглотил то, что намеревался сказать.       – Что?       – Н-нет, ничего, – он отвёл глаза. – С девушками, значит? Оке-е-й, встречаться так встречаться! Раз уж ты сам просишь!       Он фыркнул и ушёл, широко шагая по тёмному коридору.       А на улице вдоль дороги зажглись первые оранжевые фонари.       ***       С этого момента Базиль стал мне попадаться повсюду. И не один.       В холле на дежурствах он теперь всё время был в окружении девиц и поддерживал с ними беседу, умильно улыбаясь. По крайней мере, я видел эту картину и когда шёл в подвал, и когда возвращался в кабинет. Каждый день.       В кафе Репро-Центра он тоже находился в компании одной-двух дев, помешивая ложечкой кофе и переводя взгляд с одной собеседницы на другую. Причём говорить Базилю и не требовалось, поскольку молодые леди трещали рядом с ним, не затыкаясь. Я видел это, когда проходил мимо. А через день я видел его в кафе уже с тремя женщинами.       У лифта Базиль стоял один, но что-то мурлыкал в телефон и вертел в руках визитную карточку. И был столь увлечён этим занятием, что на меня лишь глянул мельком и отвернулся, продолжая беседу.       А ещё он теперь водил экскурсии для молодых дам по Репро-Центру (здравствуй, воспоминание про увлечённого античными богами мистера Дагга с его музеем по истории медицины, который был не так плох, как я теперь понимаю!). Хорошо, хоть, эти экскурсии проходили в неизменном сопровождении двоих наших охранников, а то не знаю, чем бы они и закончились, при наличии стольких пустых палат в здании…       Я осторожно уточнил у мистера Шеппарда не увеличился ли поток пациенток, желающих завести детей в нашем Репро-Центре за последнее время, и заведующий ответил, что ничуть. Не более чем за последние годы. Да я и сам это видел по отчётам. Но, какой тогда был смысл в этих экскурсиях и прочем аномальном нашествии посетительниц, крутящихся вокруг База? Причём я был уверен, что без его инициативы здесь точно не обошлось…       Темп моей работы неизбежно упал из-за этих фокусов Базиля. Концентрация на поставленных задачах тоже оставляла желать лучшего: иногда я ловил себя на том, что просто сижу и смотрю на пустую кушетку, на которую раньше приходил спать Базиль.       ***       Потихоньку я скупал акции мелких фармакологических компаний, но особых успехов не было, поскольку всю прибыль я тут же вкладывал в другие акции, а любое свободное время посвящал аналитике. И, если бы ещё не приходилось отвлекаться на господина Базиля Веллингтона, натыкаясь на него в самых разных местах, мои прогнозы были бы более точными! Ну, или, если бы я полностью закрылся в кабинете и перестал перемещаться по Репро-Центру…       Почти через месяц такого неконструктивного поведения, однажды в дверь моего кабинета постучал Баз:       – Привет! Мистер Шеппард сообщил, что ты уже сдал ему годовой отчёт.       – Да? – сказал я, не понимая внезапного интереса База к отчёту.       – И что переписка с Комплексом в порядке, как никогда!       – У-гум?       – И что половина бумажного архива и карточек успешно оцифрована, но это не к спеху.       – И что с того?       – А ещё мистер Шеппард сказал, что на новогодние праздники Репро-Центр будет закрыт. На три дня.       – Базиль, чего ты хочешь?       – Я хочу, чтобы ты пошёл со мной на выставку. Представляешь, в этом городишке будет фотовыставка!       – Эм-м… А я тут при чём?       – Итон, мне нужна твоя помощь.       – Сходить на выставку? Баз, или говори в чём дело, или не мешай мне работать.       – Тц, иногда ты мне так напоминаешь Отца! Он тоже вечно отговаривался работой, лишь бы со мной не общаться!       Я? Я похож на Отца?!       Я встал из-за стола и подошёл закрыть дверь. Это, конечно, оказалось ошибкой, потому что Базиль тут же стал хватать меня за руки, заглядывать в глаза и ныть:       – И-и-ит, ну пожалуйста-а-а… Мне, правда, нужна твоя по-о-омощь! Ну, ты же сам говорил!       – Что я говорил?       – Чтобы я начал встречаться с девушками. Ну и вот! Меня позвали на свидание. На выставку.       То есть, он хочет сказать, что все эти толпы женщин, толкущиеся вокруг него в Репро-Центре, это были не свидания? Но, может, я чего-то не понимаю?       – И чем же я могу помочь, если тебя позвали на свидание?       – А оказать моральную поддержку? Ты же мне друг? Я боюсь туда идти.       – Даже с охраной?       – При чём здесь охрана, они всего лишь телохранители. А мне нужна душевная поддержка! Ит, ты же пойдёшь со мной?       – Знаешь, что? – спросил я, опираясь одной рукой о косяк и наклоняя голову, как делают люди, когда хотят сказать что-то по секрету.       – Что? – спросил Баз и тоже наклонился ниже.       – У меня нет души. И оказывать моральную поддержку не входит в список моих обязанностей. Так что ни на какую выставку я не пойду. А ты катись, на своё свидание, к чёрту!       И захлопнул дверь перед его носом.       ***       В фойе небольшого кинотеатра, где проходила выставка, ярко горел свет. На стенах висело множество чёрно-белых фотографий размера А-три, под стеклом и в одинаковых чёрных рамках. Разобрать, что именно изображалось на этих фото, было затруднительно – мешанина ломаных линий и фрагментов чего-то непонятного не складывалась в узнаваемые предметы и образы. Базиль сказал, что это «арт-хаус» и «минимализм».       В воздухе пахло апельсинами, наверное, от столика в дальнем углу фойе, где были бутылки с вином, тарелки с пирожными, небольшими бутербродиками, проколотыми деревянными шпажками, и этими самыми апельсинами. Глядя, с каким воодушевлением люди накидывались на эту органику, я чувствовал смутную зависть.       Я вздохнул и снова уставился на стекло ближайшей фотографии, откуда взирало собственное унылое отражение. За спиной этой тёмной фигуры был виден ярко освещённый зал с толпой нарядно одетых людей: мужчины в пиджаках и при галстуках, и женщины в разноцветных вечерних платьях, перемещались с бокалами в руках, не столько рассматривая фотографии, сколько общаясь и перетекая от группы к группе.       В этой толпе очень уместно бы смотрелась Милана в том красном платье, подумал я, снова взглянув в отражении на свою высокую, под горло, водолазку, скромный серый пиджак – Баз настоял, чтобы я надел именно этот, приталенный – и силуэт едва оттопыривающихся ушей, выступающих поверх затянутых в хвост белых волос на голове.       Чуть в стороне маячил приставленный ко мне Арчибальд, в белой рубашке, чёрном костюме и без галстука – наверное, это должно́ было символизировать его «гражданское» состояние и маскировать принадлежность к военной касте. Или же показывало его плохой вкус в одежде. Столь же плохой, как и у меня.       И как только я дал уговорить себя прийти сюда? Но Базиль из тех людей, с которыми легче согласиться, чем объяснить почему «нет»… А вот, кстати, и он! За два часа, что мы толчёмся на выставке, я видел Базиля в компании четырёх – или шести? – разных женщин, с которыми он попеременно нарезал круги по залу, улыбаясь, шепчась, приподнимая бокалы и лишь изредка поглядывая на фотографии. Сейчас, судя по отражению, он приближался ко мне в компании двух молодых женщин, в густо-синем и ярко-розовом платьях, с глубоким декольте у обоих. В руке База был бокал с остатками охристой жидкости с пузырьками, а за оба его локтя вцепились довольные спутницы.       – Дамы, – с улыбкой сказал Баз, и ловко выкрутившись из их хватки, оказался свободен. – Вы спрашивали с кем я здесь. Позвольте представить мою… сестру. Лилит Веллингтон.       Базиль подошёл и неожиданным текучим движением вдруг стянул резинку с моих волос, распустив их, и вскользь, ласково поправив пряди по затылку и шее.       – Так красивее, – пояснил он.       Я застыл, как… отключившийся робот, глядя на него через отражение на стекле. Обернуться лицом к лицу было невозможно…       – У старшей сестрёнки суровый характер, она не очень любит общаться, но тоже обожает искусство. Ну, не будем мешать, – Баз вернулся к девушкам, и они снова повисли на нём с двух сторон, будто приклеились.       Я смотрел в отражении, как они вливаются в толпу, и видел как рука Базиля оказалась на талии одной из девушек. Той, что в синем платье.       – Арчибальд, – сказал я охраннику. – Я домой. Далеко отсюда до Репро-Центра?       ***       До Репро-Центра было около четырёх кварталов, и мы пошли пешком, не став брать машину. Агорафобия меня не беспокоила, во-первых, была ночь, небо затянуто облаками и звёзд не было видно, а во-вторых, я всю дорогу держался за здоровущий бицепс своего охранника, не теряя опору. Не смотря на неблагоприятное начало нашего знакомства, сейчас я доверял этому человеку в достаточной степени, чтобы сохранять душевное спокойствие на открытом месте и ожидать помощи в случае чего. Арчибальд всю дорогу молчал и только вздыхал иногда, подстраиваясь к скорости моего шага.       Когда мы вошли в Репро-Центр, возле двери своего кабинета я увидел подпирающего стену Базиля.       – Эм-м-м, – сказал он, потирая шею, – пожалуй, я переборщил с шутками…       – Как ты здесь оказался? – спросил я, открывая, и зашёл в кабинет. – Да ещё раньше меня?       – Ох, так ты не сердишься?!       – Нет, с чего бы? Отдай резинку, – сказал я, собрав рассыпанные волосы в хвост, и протянул руку. Воспоминание каким нежным движением он снял её с волос, всё ещё дрожало где-то внутри.       – Я… оставлю её себе. На память.       Другое воспоминание – Отец, протягивающий старую фиолетовую резинку: «Собери волосы».       И Базиль, нежно стягивающий мою, чёрную, с волос: «Так красивее».       Они оба были настолько похожи, даже в деталях! Только будто с разными знаками, как плюс и минус. И ещё, эти знаки иногда менялись, как в полярности электронов. И непредсказуемо.       – Отдай, – всё ещё протягивал руку я.       – Нет, – Базиль натянул мою чёрную тряпичную резинку для волос на запястье и высоко поднял руку, чтобы я не достал.       Я проследил за вещью, одной из первых, купленных мной по своей карточке. Ту, фиолетовую, которую я выпросил у Рэма тоже «на память», мы с Базом потеряли во время возни в вертолёте, после чего «на память» мне остались только очки.       – Тогда я сам заберу, – сказал я.       – Попробуй.       И я попробовал.       ***       Базиль дрался так, будто от этого зависела его жизнь.       Мы свалили и разнесли на обломки стул на колёсиках.       Усыпали пол несколькими бумажными папками с аналитикой рынка фармакологии за этот год, и выпавшая бумага рвалась и шелестела под ногами, заставляя оскальзываться, когда на неё наступали.       Перевернули стол, и разбившийся экран монитора вдруг ярко напомнил мне другую драку, с мистером Даггом, когда монитор тоже хрупнул об пол и отключился.       Когда раздался влажный хруст вывернутого плечевого сустава, я разодрал рубашку Базиля и толкнул его на кушетку, фиксируя руки остатками одежды. Куда и в какой момент с него исчез пиджак, память молчала.       – Как… охуенно, – сообщил, задыхаясь, Базиль, сквозь болезненный стон. – Обожаю… когда ты такой!       – Что? – моргнул я и обвёл взглядом разгром в кабинете, после чего посмотрел на поверженного противника.       – Такой мелкий… и такой неистовый. Безобидная внешность – и такая смертельная мощь. Вот такой ты… настоящий, – Базиль тихо засмеялся, что вкупе с расширенными от боли зрачками и задыхающимся голосом создавало пугающее впечатление. – Безмятежное личико – и непреодолимая сила атаки… С таким лицом ты бегал под пулями в дессинском Центре, да? Таким тебя видел Рэм?       – При чём здесь Рэм? – опешил я. – Опять ревность?       – Ревность? – Базиль негромко, но искренне засмеялся – и это было особенно страшно. – Теперь-то ты понимаешь, что такое «ревность», а, Ит? Теперь-то понимаешь, что это за чувство? После выставки?       Я хотел возмутиться, возразить, но…       Но вдруг понял, что он прав. Я теперь понимал.       – Вижу, что понимаешь, – сказал Баз.       – Я… прекрасно бы обошёлся без этого опыта. Это… это неразумно. Это отвратительно бессмысленно! Это деструктивно… – пробормотал я, оглушённый этим пониманием.       – Ага. Теперь-то ты понимаешь, что я чувствовал тогда, в вертолёте? – спросил Баз.       Я открыл рот, но не смог ничего сказать.       – Отвратительно, деструктивно, бессмысленно… но ты чувствуешь это – и ничего не можешь поделать. Теперь, когда ты знаешь каково это, ты меня простишь за тот случай?       – Я и так простил. Наверное. Но зачем ты устроил это… безобразие? – повёл головой я в сторону разгромленного кабинета, но имея в виду поведение База в последний месяц и на выставке.       – Демонстрацию. Наглядную, – поправил Базиль. – Потому что больше не мог выносить твоего отстранения. Я замёрз до смерти, Ит! Ты хуже атомной войны и страшнее моровой язвы!       – Почему же ты меня не бросишь? – спросил я, рассматривая лежащего подо мной человека в подранной после драки одежде, с красными ссадинами на лице, руках и по торсу – вот эта, поперёк груди была от падения на край столешницы, после чего и свалился на пол монитор и разбился экран. – И при чём тут атомная война?       – Потому что ты – плазма… прелесть моя. Белый плазменный взрыв. Душевно греться возле твоей любви – всё равно что… у взрыва плазменной бомбы. Кто выживет – никогда уже не согреется у костра.       – После плазменной бомбы не выживают, – сказал я, ощущая, что в словах База мелькнуло что-то неуловимо эротическое, вот, только где?       – Отчего же, Отец выжил, – сказал Базиль и снова рассмеялся. – И Рэм выжил, но он сбежал с поля боя до взрыва, хорошая тактика, правильная. И только я, как кретин, годами танцую с шаровой молнией!       Это была правда. И, самое страшное, эти метафорические высказывания совпадали с реальными фактами. Как людям это удаётся – ткать из фактов поэзию и заклинать реальность словами?!       – Так что… – я попытался встать с придавленного к кушетке человека, но замер после сдавленного: «Не уходи! Прошу...». – Что теперь будет? Если… если это – про молнии – было очередным признанием в любви, ты знаешь, я не понимаю что это, и не предназначен…       «Однако, уже знаю, что такое ревность», – подумал я и прочитал ту же мысль в глазах и кривоватой улыбке Базиля.       – Что теперь, нашествие всех этих дам прекратится?       Баз пожал в ответ плечом и тут же скривился от боли: второе плечо нужно было срочно вправлять, пока не пошёл оттёк.       – Так… как у тебя с девушками? – всё же спросил я. – Или не спрашивать?       – Э, да чего там, – усмехнулся Базиль. – Я готов говорить о чём угодно, сутками, если только ты будешь лежать на мне. Стой-стой, уже говорю! С девушками, вернее, с женщинами, я попробовал.       – И как? – поторопил я.       – Плохо, – вздохнул Баз, сфокусировав рассеянный взгляд на моём лице. – А всё из-за тебя! Ты испортил мой вкус, пресный мой пирожок. После тебя все кремовые тортики вызывают рвотный рефлекс…       – Ты… смеёшься? – я попытался совместить недавние «шаровые молнии», «плазменные взрывы» и «тортики» с «пирожками», и едва не взвыл. – Ты можешь говорить просто, и без сравнений?!       – Да-да, могу без сравнений, – сказал Баз. – Научился же я формулировать мысли так, чтоб ни одна из них не напоминала в устном виде приказ… Так вот, с женщинами… С некоторыми дошло даже до раздеваний. Дальше – нет.       – Почему? – спросил я и приподнялся на локтях, чтобы лучше видеть его лицо.       – Ну, как сказать… Они… Они странно себя ведут. Не так, как ты. Они другие на ощупь. У них другая кожа: она вся покрыта мелкими волосками, складочками и порами, отвратительно… А ещё, сквозь кожу просвечиваются синие вены, это так по животному! Будто ты зоофилией заниматься собрался…       Баз отвёл глаза и поёрзал, видимо, полученные травмы беспокоили его. Но продолжил:       – Они странно говорят и чёрт его знает чего от тебя ждут. Я не знаю правил этой игры, да и не особо хочу играть во флирт, чудо моё, когда ты этого не видишь. Но главное, знаешь что? – понизил голос Базиль.       – Что? – купился я, приблизив к нему ухо.       – Главное, что они, – прошептал Баз, – не – ты.       Я посмотрел в ясные голубые глаза, совершенно серьёзные, и уронил голову на грудь База. Это было поражение.       Последняя озвученная Базилем причина уничтожила все замыслы Рэма приохотить ценного клона к женскому полу.       Они – не я…       Нет, почему только к женскому? Вообще, к людям.       Но… значит ли это, что моя цель нашего общего сосуществования с остальными андроидами стала дальше? Или, может быть, наоборот?       Может быть, только что как раз появилась надежда?