Зона комфорта

— Просто невероятный случай. Между ними нельзя поставить даже бумажной ширмы. Про разные палаты и речи не может быть. Я, честно говоря, в растерянности, коллега. Негромкий голос вытягивал Гарри из забытья. Лежать было хорошо и приятно, голую спину холодил сквозняк… голую спину? Гарри медленно и трудно открыл глаза. Точно — палата в Мунго. За шесть лет службы в аврорате он видел бежевые стены одинаковых палат бессчетное количество раз. Валялся сам, приходил навестить попавших под удар приятелей — работая в оперативном отделе, невозможно избегать Мунго слишком долго. Последний раз Гарри угодил в больницу полгода назад, аккурат в свой двадцать шестой день рождения. Поль тогда очень расстроился. Поль, он был необыкновенный. Как, по какому странному обмену этого французика год назад занесло в аврорат, осталось загадкой, к работе он оказался совершенно не приспособлен. Он боялся даже служебных сов, о том, чтобы брать его с собой на вызовы и в патрули, и речи не шло. Поль был такой нежный, ранимый, он умел дрожать ресницами и удивительно развратно улыбаться. И Гарри пропал — он влюбился в хрупкого мальчика, его расшибло об эти чувства. Он так давно мечтал, чтобы надежно, чтобы всегда вместе, чтобы почти семья. Гей и семья — понятия несовместимые, но так хотелось хотя бы подобия. До того у Гарри случались мимолетные привязанности, но их и отношениями-то сложно было назвать. А с Полем они как-то слишком быстро сошлись и стали жить на Гриммо. Там теперь везде валялись блестящие шмотки, на полках появились духи и гели. На увлечение Поля ночными клубами уходили приличные суммы, но Гарри не жаловался — на кого же еще их тратить, ведь они вместе. Спину ожгло болью. Гарри застонал и заворочался. Да черт возьми, почему он не накрыт, совсем раздет и лежит задницей кверху? Сейчас сюда войдет любая целительница, и ему будет ужасно неловко, а повернуться или встать не даст ошпаренная спина. Это Поль мог дефилировать по всему особняку нагишом, не обращая внимания на Кричера, Гарри себе такого не позволял никогда. Полю все прощалось. Он мог не ночевать дома, не навещать Гарри в Мунго — Гарри терпел. Ну мало ли… дела. Поль, не стесняясь, брал и не возвращал Гарри деньги — ну не страшно, правда же? Слепой идиот, а при идиотии очки не помогают. Он прозрел только неделю назад, когда, патрулируя новый квадрат, увидел на улице, у входа кафе, Поля, целующегося с каким-то парнем. Поль вылетел из дома со свистом и со своим барахлом. Кричал через дверь, что Гарри все не так понял и что он, Поль, придет за остальными вещами позже. Что они еще поговорят. Гарри старался не слушать. Он напился. Потом откачал себя антипохмельным, облегчил душу Гермионе, стащил все, что осталось от Поля, в пустую комнату и попытался забыть. Но неделя — слишком маленький срок, Гарри ненавидел себя за это, но был честен сам с собой — он хотел, чтобы Поль вернулся. Хотя бы для того, чтобы выгнать его снова и тем слегка погладить уязвленное самолюбие. Поэтому душа лежавшего на кровати аврора Поттера болела и кровила ничуть не меньше обожженной спины. Ну хоть Снейпа он спас. Да уж, сам подставил, сам и спас. Ведь как ни крути, если бы Гарри так не задумался и не ушел в себя со своими переживаниями, ничего этого бы не случилось. Он бы дождался окончания работ, получил двадцать фиалов с новым Веритасерумом, за которым он, собственно, и шел, и даже не столкнулся бы со Снейпом — тот никогда ни с кем не общался, а выдачу готовых зелий всегда проводили его лаборанты. — А размагничивающие чары пробовали? — опять приглушенно раздалось за дверью, на этот раз женский голос. И кто-то крикнул в ответ, но издалека, почти на границе слышимости: — Да все уже пробовали! Кожу с них содрать осталось, может, тогда поможет. Это же не про него говорят? Что вообще происходит? Затекшая шея нещадно ныла, но кое-как повернув голову, Гарри тут же зашарил по кровати рукой, выдернул из-под себя кусок простыни и натянул как смог, хватило прикрыться до пояса. Боль была адская, но лучше так, чем лежать в чем мать родила на широкой кровати в нескольких дюймах от Северуса Снейпа. С ума они тут все посходили, что ли — поместить их в одной палате, да еще на общую кровать. Можно сказать, супружескую. Но при всем том шоке, что испытал Гарри, обнаружив себя слишком рядом с профессором, шевельнулась вина — это ведь не из-за него Снейп так плохо сейчас выглядит? Скорее всего, он всегда такой и был, Гарри просто подзабыл за столько лет. Но хорошо хоть Снейпа накрыли простыней, ситуация и без того очень двусмысленная. Ну да, с его-то спиной все в порядке, Гарри принял удар на себя, но руки, да… Они пострадали. Ну виноват, виноват. Но черт, где хоть кто-нибудь? Гарри попробовал отползти от своего соседа, подобная близость раздражала и смущала, но стоило ему не то что отодвинуться, а лишь только убрать подальше ладонь от пальцев Снейпа, как острой болью прострелило до самого локтя, пальцы скрючило, и Гарри теперь точно знал, что чувствует человек, которому выдирают ногти. Переждав первую сильную волну, Гарри положил руку обратно — стало легче. Снейп же даже не шелохнулся, так и лежал на спине с измазанными мазью руками поверх простыни. Гарри вспомнил слова из-за двери про размагничивающие чары — неужели серьезно, примагнитились? Какие странные последствия после Веритасерума. По-хорошему, он должен говорить, не умолкая, а тут рука от боли отваливается. Снейп слабо застонал, повернул голову к Гарри и, не открывая глаз, прерывисто и тяжело зашептал: — Взрывчатая! Не огненная! Там была взрывчатая… чешуя… вредноскоп, уже неделю… Чешуя, вредноскоп… все понятно — у него или жар, или бред, или и то и другое сразу. В коридоре зацокали каблучки, и в палату вошла женщина в возрасте. Не накройся Гарри пять минут назад, он бы уже сгорел от стыда. Но целитель его радости не разделила: — Что вы творите, мистер Поттер, немедленно убрать это! Вы свою спину видели? Не видели, конечно. Обожжено все, что можно, до коленей. Снимите простыню. Осмотр. — Целитель Мортон, — Гарри глянул на надпись на кармане мантии. — Слушаю? — Что тут происходит? Почему мы с ним в одной кровати? — Вы пробовали вставать? — целитель проигнорировала его вопрос. — Объясните мне, что в палате рядом со мной делает Северус Снейп?! — четким громким шепотом произнес Гарри. Хотелось рявкнуть на бестолковую женщину, но одновременно хотелось, чтобы Снейп еще полежал вот так — молча и с закрытыми глазами. Уж что-что, а настаивать Гарри умел, несколько лет допросов в аврорате с Веритасерумом и без научили его этому очень хорошо. Напористая целительница как-то сразу растеряла задор, села на стул у кровати и открыла папку с историей болезни. — Мистер Поттер, что вы натворили? Кто из вас додумался до этого! Что рядом с вами делает Северус Снейп? А вот что, — целитель встала, приложила свою палочку словно линейку к пальцам их рук. — Десять дюймов, понимаете? Это то расстояние, на котором вы с ним сейчас можете безболезненно существовать. — Что? — Что «что»? Сколько лет я тут работаю, никто никогда не выливал на себя котел Веритасерума. — Объясните по-человечески, я прошу вас, — еще не совсем осознавая, что случилось, Гарри почувствовал, как в эту минуту произошло нечто похуже расставания с Полем. Захотелось встать, отодвинуться, доказать этой ведьме, что существовать он вполне себе способен. — Не шевелитесь. И снимите уже простыню, вот так, — она подошла и совершенно беспардонно сдернула кусок ткани. Гарри бы взвыл, но при Снейпе и даме, а еще и голому, показывать свою слабость было неловко, поэтому он ограничился коротким стоном в подушку и ругательством сквозь зубы. — Вся мазь впиталась, плохо, — деловито осматривала его ведьма, — лежите пока так. — Говорите уже. Я руку от него убрать не могу. Почему? — Вас привезли сюда с той девочкой, его лаборанткой, Джоан. Она рассказала, что вы в момент взрыва накрыли мистера Снейпа собой. Вы настоящий аврор и мужественный человек. И пострадали вы от зелья больше. Но вот в чем дело — зелье новое, экспериментальное, и эффект весьма неожиданный. Боюсь, вы не сумеете отодвинуться от мистера Снейпа дальше, чем сейчас. После этих слов Гарри резко отдернул руку от находившегося рядом тела, просто чтобы убедиться в абсурдности слов целителя: что за глупости, это Веритасерум, он развязывает язык, а не связывает по рукам и ногам. И снова острая боль до локтя, поджатые пальцы и чувство, что вытягивают кости. — О, черт! А заклятия, зелья? Что-то можно сделать? — Мы надеемся, что это расстояние будет увеличиваться с каждым днем. Когда вас привезли, все было гораздо хуже, поверьте. И это мистер Снейп у нас специалист по сложным зельям, может быть, как раз у него есть антидот к тому, что он сварил. Подождем, когда он очнется. — Дайте мне накрыться! Я, что, обязательно должен быть раздет перед ним, перед вами? — до Гарри все больше доходил весь ужас ситуации и он все сильнее злился. — Обойдусь без мази, дайте простыню! — Успокойтесь. Ну хорошо, я вам дам накрыться. Но заживать будет очень долго. — Да плевать, потерплю. И тут он почувствовал знакомое жжение в груди, там, где копились слова. Наверное, их там собралось невозможно много, и они стали вытекать из него быстро и торопливо. Понимая, что сейчас невообразимо позорит себя, Гарри говорил и не мог заставить себя замолчать: — Целитель Мортон, это все из-за Поля. Поля Мореля. Он целовался с тем придурком, Смартом. Просто вылизывал его всего, обсасывал, он со мной так никогда не целовался, как с тем уродом. Смарта я забрал, четверо суток в камере. Пришлось напрячься, но я вытащил старые грешки, на всех есть компромат, целитель. Потом отпустил, конечно, но хоть что-то. А Поля я выгнал, но я так хочу, чтобы он вернулся — кто бы знал! — хочу взять его за его мелкую круглую задницу, такую классную и… — Хватит! — резкий окрик со звонким хлопком по столу остановили неконтролируемый поток. Гарри и целитель потрясенно смотрели друг на друга. — Мерлин! Простите, я не хотел вам все это рассказывать, — Гарри был готов провалиться сквозь землю. От ужаса положения он даже забыл, что лежит в десяти дюймах от Снейпа и, кажется, крепко к нему привязан. — Кхм, — не глядя на Гарри, целитель подошла к полке и вытащила оттуда простыню. — Вот, я накрою. Вам бы сейчас не стоило двигаться, увеличите расстояние — причините себе вред. Пара взмахов палочкой, и Гарри был накрыт, и, несмотря на то, что боль вернулась, это было прекрасно — ощутить себя защищенным хотя бы слоем ткани. — Вот видите, еще один симптом, — ведьма быстро строчила что-то в истории болезни. — Значит, и стандартный эффект зелья налицо, ну хоть что-то. Мистер Снейп попал под Веритасерум меньше вашего, вероятно, такой болтливостью страдать не будет. — А жаль, я бы послушал, — выдавил из себя Гарри новую глупость. И мечтал бы списать на сыворотку правды, но знал — это все от беспомощности и смущения. Надо же, взял и вывалил на постороннего человека свою неприглядную бывшую личную жизнь. — Джоан… — тихим шелестом донеслось с половины Снейпа. Снова бред. — Да, а как там его Джоан? — Гарри был рад сменить тему, да и за девушку было тревожно. Судя по тому, как охотно целитель начала рассказывать, признание Гарри ее тоже серьезно шокировало. — Она более-менее в порядке. На нее попали капли, но никого из вас рядом не было. Поэтому ее реакция на Веритасерум стандартная — ей хочется говорить правду. Точнее, ей хочется писать правду. Она желает поведать о мире магов магглам. Глупость, конечно, но мы же понимаем, что это не остановить. Пока выдали ей пергамент, пусть пишет, потом уничтожим, когда действие закончится. — Когда оно закончится? — В ее случае — недели через две-три. В вашем — не знаю, молодые люди. Консилиум совещается. Очнется мистер Снейп — выслушаем и его предложения. Может быть, лучшим лекарством будет время. Когда вас доставили сюда, между вами и четырех дюймов не было, сейчас уже десять. Гарри представил себя лежащим вплотную к Снейпу и внутренне содрогнулся. — Если ко мне вопросов больше нет, я пойду, — целитель поднялась со стула. — Ужин через час. Слова об ужине толкнули мысли в другом, приземленном направлении: — Постойте, целитель. А как же… ну… душ и все остальное? Гарри сделал упор на словах «все остальное», и целитель поняла его правильно: — А вдвоем вы что, никак? Может быть, как-нибудь… э-э… приспособитесь? — Нет! — Тогда применяйте очищающее. И пейте меньше. Дверь закрылась, а Гарри, со злостью ткнув свободной рукой в подушку, уронил в углубление голову. Какой ужас. Сначала Поль, теперь вот это. Сто лет не видел этого Снейпа и еще бы столько же не видеть. Мысли привычно потекли по проторенной дорожке, в памяти всплывал Поль. Вспоминался он всегда снизу вверх — щиколотки, за которые Гарри разводил его ноги в стороны, колени, часто натертые и красные, если им вдруг было невтерпеж, и Гарри трахал его на ковре. Пупок, который хотелось вылизывать, а мокрый от спермы — хотелось вылизывать вдвойне. И глаза: черные, нежные, и — что греха таить — глупые. От их взгляда сердце то замирало, то частило. Он думал, что это любовь. Гарри резко поднял голову с подушки — с расстояния десяти дюймов на него смотрели черные, но совсем другие глаза: прищуренные, злобные, ненавидящие. Глаза Северуса Снейпа.