Зона комфорта

Через десять минут в палату тяжелой поступью вошла хмурая ведьма и с решительным выражением лица нависла над Гарри: — Ну, что тут у нас? О-о, это кто же догадался с такой спиной одеться? Все снять немедленно. — Н-нет. — Поговорите мне еще тут. Не таких на ноги ставили, — не тратя больше времени на разговоры, ведьма махнула палочкой, и Гарри почувствовал, что на нем остались только штаны — пижамная куртка испарилась. Но суровой ведьме этого показалось мало: наклонившись, она резким движением сдернула их вниз. Если бы Гарри мог пошевелиться, он бы этого не допустил. Лучше лишиться руки, чем лежать со спущенными штанами перед Северусом Снейпом. Но голову наполнял туман, сознание уплывало, и тело отказывалось подчиняться. Гарри не мог понять — качаются стены палаты, или ему это только кажется. Шум голосов в коридоре удалялся и приближался, тревожил. Хотелось заткнуть уши и провалиться в сон или в забытье. На короткое время он испытал облегчение, когда целительница, зачерпнув из банки, шлепнула ему на спину кляксу мази. Подчиняясь движениям палочки, мазь тонким слоем растеклась от шеи до колен. И даже это было больно. Впрочем, уже все равно, пусть только она уйдет, пусть перестанут качаться стены. И хорошо бы Снейп куда-нибудь делся, а если это невозможно — просто пусть лежит и молчит. Хотя он и так отвернулся и не произнес ни слова. Закончив наносить мазь, ведьма продолжала водить над спиной палочкой и шептать, похоже, те самые обещанные заживляющие заклинания. — Все, — неожиданно сказала она, — лежать так два часа. Не будете слушать целителей — сгниете заживо. У вас очень глубокие ожоги, тем более от зелья. Все очень серьезно. Вам понятно? Гарри хотел ответить, что, конечно, понятно, но ему никак нельзя без штанов перед Снейпом — одну спину он бы стерпел — но не смог связать и двух слов: язык не слушался. Стуча зубами о край фиала, он выпил жаропонижающее зелье, протянутое ведьмой, и услышал сквозь туман: — Вторую порцию выпить через час. Оставляю здесь, на тумбочке. Приду — проверю! Последнее, на что ему хватило сил — натянуть штаны, как только за целительницей закрылась дверь. Что угодно, только не лежать раздетым перед Снейпом. И накрыло бредом, подстегнутым Веритасерумом. После Гарри не мог вспомнить, говорил ли он об этом вслух, но его разрывало от желания поделиться со Снейпом всем, что ему мерещилось, а мерещилось разное: истошно каркали вороны, мелькали зеленые вспышки, но все мимо, мимо — они летели дальше и убивали кого-то другого, Гарри тонул в глубокой воде, пил и не мог напиться, он звал, но его никто не слышал. И вдруг посреди этого мелькания кошмаров он увидел Поля. Нет, не Поля — только его глаза. У него такие, что раз посмотришь и не забудешь: черные, серьезные… Стоп, у него никогда не было ничего серьезного — ни глаз, ни чувств. Откуда же тогда он здесь, в палате Мунго? Поль никогда не приходил к Гарри, ни разу. А вот пришел, сидит на кровати, смотрит — неужели волнуется? Странный. Протягивает фиал с жаропонижающим: — Поттер, пейте. Поттер? Ах так, был Гарри, а стал Поттер?! Он же ушел — так зачем вернулся? Почему именно сейчас, когда Гарри тут, со Снейпом, измазанный какой-то дрянью, больной и жалкий? Надо прогнать его, он не заслужил другого. И глаза так близко… Гарри собрал остатки сил, посмотрел на этого странного Поля и постарался сказать как можно четче и понятнее: — Пошел вон, скотина. Потом была темнота. * * * Очнулся Гарри оттого, что его тряс за плечо Северус Снейп: — Да открывайте уже глаза, Поттер. Ну, живее! Вставайте! — М-м-м… — Я сказал, вставайте, быстро! — Зачем? — Затем, что нам снова надо… туда. — Мне не надо, я не пойду, — промямлил Гарри, совершенно не понимая, о чем идет речь, и все еще не до конца придя в себя. Снейп, похоже, растерялся: — То есть как? Немедленно, Поттер, бегом! Я по вашей милости с самого утра сижу здесь, как привязанный. — Вам надо, вот вы и идите. До Гарри стало доходить, чего от него хочет Снейп, и захотелось взять реванш за вчерашнее, посмотреть, как теперь он будет выкручиваться и просить. Но Снейп решил проблему очень просто. Посмотрев на Гарри, как на полное ничтожество, он молча и сильно толкнул его. Не ожидавший такой подлости Гарри чуть не рухнул со своей стороны кровати, расстояние между ними увеличилось почти вдвое, и на несколько секунд не осталось ничего кроме боли. — Какого драккла, о черт! — ругался Гарри, подползая к Снейпу. Самое гадкое было в том, что придвинуться к нему хотелось, вопреки всем тем чувствам, которые вызывал этот случайно притянувшийся к нему неприятный бывший профессор. Гарри и думать забыл про него еще несколько лет назад, и, наверняка, взаимно. Но побеждал здравый смысл — рядом со Снейпом было не больно. Скрючившись в одиннадцати дюймах от сидящего на кровати Снейпа, Гарри приходил в себя, пытался разжать посиневшие пальцы и сделать что-то, чтобы рука перестала трястись. — Однако, — Снейп бесцеремонно схватил Гарри за руку и разжал кулак, — впечатляет. Ладно, Поттер, потом будете себя жалеть. А теперь — бегом. Спорить больше не хотелось. В туалете, едва справившись левой рукой, Гарри отвернулся к стене, закрыл глаза и уткнулся лбом в прохладную поверхность. И вздрогнул от неожиданности, когда в ушах зашумело. Он чуть было не повернулся узнать, что происходит, и наверняка схлопотал бы Непростительное, но вовремя понял, что Снейп в этот раз наложил на него заклинание Оглохни. Параноик и псих. И вот с таким жить теперь полгода, если он все-таки не надумает сварить антидот. Умывались и чистили зубы в той же неловкой тишине. Громко и от души сплюнув зубную пасту в раковину, Гарри привычно отвернулся к стене, демонстративно заложил руки за голову и расставил ноги шире. — Вам нужно работать в цирке, Поттер, — прозвучало презрительно за спиной. Судя по звукам и шепоту, Снейп долго дезинфицировал за Гарри раковину, и ко всему прочему воспользовался бреющим заклятием. Ну правильно, почему бы не побриться, если уж таскаешь с собой палочку в туалет? Гарри бы с удовольствием посмотрел, как он утопит ее в унитазе. Со своей щетиной, которая уже начинала чесаться, Гарри решил разобраться позже, равно как и со спиной. С ней, судя по ощущениям, все было не очень хорошо. Копились и крупные проблемы, и бытовые мелочи, но как разобрать весь этот ворох, когда рядом Снейп на коротком поводке, было непонятно. Какое облегчение, во всех смыслах этого слова, что существовало очищающее заклятие, потому что если бы им еще пришлось… нет, в этом месте воображение, к счастью, отказывало. В палате пахло жаропонижающим зельем, сладкий запах был несильным, но навязчивым. Покрутив головой, Гарри увидел мокрое пятно на одной из светло-бежевых стен и осколки под ним. Разве он не пил вторую порцию? Что произошло? Гарри вопросительно глянул на Снейпа, тот тоже посмотрел на пятно, раздраженно дернул плечами и взмахом палочки убрал стекло и следы: — Еще раз я услышу от вас «скотину», Поттер, и вы не только рукой, вы языком пошевелить не сможете. Делаю скидку только на то, что вы бредили. — Я бредил? А разве никто не приходил? — упоминать Поля при Снейпе почему-то было неловко. — А вы кого-то ждали? Вам нужен третий в этой кровати? Гарри решил, что лучше промолчать, но Снейп внезапно завелся на ровном месте: — Какая интересная личная жизнь у вас, мистер Поттер, кто бы мог подумать. Какие страсти, какая экспрессия! Поль, значит. «Милый мальчик». «Мой хороший». А почему «тише, тише»? Он что, так громко кричит? Ах да, кричал: он же ушел от вас, изменил. Что ж, я его понимаю. Вы невыносимы, Поттер, это понимают даже глупые никчемные мальчики, девочки или кто у вас еще есть. Прыгают к вам в постель друг за другом, а потом сбегают? Мерлин, есть справедливость в этом мире. «Веритасерум», — сообразил Гарри, да и трудно было не понять — Снейп сам, похоже, был в ужасе от того, что он нес. — Достаточно, мистер Снейп! — воспользовался положением Гарри. И как же было приятно прикрикнуть на него. А когда замолчавший Снейп добрел до кровати, сел и закрыл лицо руками, стало еще лучше. Снейп, которому стыдно, — зрелище для избранных. Гарри догадывался, что в их числе были только покойный Дамблдор и он сам. — Хороший Веритасерум, сэр, — продолжал мстить Гарри за руку и за никчемных мальчиков. — Замолчите, — глухо ответил Снейп в ладони. Гарри пожал плечами, постарался как можно удобнее устроиться на животе и понял, что очень голоден. Последний раз он успел пообедать в столовой аврората, и с тех пор прошло уже не меньше суток, судя по яркому солнцу за окном. * * * Долго ждать не пришлось, и, когда принесли обед, Гарри первым решительно потянулся к тарелкам. Сразу стало понятно, что проблема с рукой никуда не делась. Пальцы потеряли чувствительность и дрожали. Первой на пол с грохотом полетела крышка от тарелки, потом нечаянный движением руки Гарри отправил туда же вилки. Молясь про себя, чтобы палочка его послушалась, Гарри призвал упавшее обратно на поднос и кое-как, левой рукой, принялся за еду. Больничная еда и так никогда не вызывала энтузиазма, а под колючим взглядом Снейпа, в гнетущей тишине, она и вовсе показалась невероятно гадкой. Неловко кроша хлеб и с брызгами роняя куски обратно в подливку, Гарри чувствовал, как в душе вновь, как в старые добрые времена, расцветает чистая, незамутненная, самая настоящая ненависть к профессору Снейпу. Тот откинулся на подушку, скрестил на груди руки и кривил губы, с интересом наблюдая за жалкими попытками своего соседа пообедать. Аппетита это, само собой, не прибавляло. Постаравшись как можно быстрее дожевать неопознанное нечто, Гарри налил себе стакан воды, щедро плеснув при этом на кровать, выпил и с трудом удержался от того, чтобы не швырнуть стакан в стену, как это утром сделал Снейп. Высушить простыни удалось только с третьей попытки, после чего Гарри отбросил палочку, рванул на себя простыню, накрылся и, отвернувшись, замер. Все это время Снейп молчал, и, разумеется, наслаждался представлением. Сам он обедать, похоже, не собирался. Дав Гарри пять минут помучиться пережитым позором, он заговорил: — Дайте руку, Поттер, я посмотрю, что можно сделать. Гарри резко повернулся к нему и уже открыл рот, чтобы жестко высказать все, что думает о самом Снейпе и его методах договариваться, но понял — не стоит. Если под такой дозой сыворотки сказать хоть слово, то вспомнится все, что вспоминать нельзя. То, что давно отболело, что не нужно ворошить ни при каких обстоятельствах. Войну и все ее жертвы пора оставить в покое. Гарри давно сделал это, и никакой Веритасерум не заставит его нарушить молчание. Сжав зубы, Гарри старался побороть желание высказаться и, чтобы отвлечься, молча протянул Снейпу пострадавшую руку. Наверное, Снейп все понял, потому что ответил: — Да, Поттер, лучше молчите. И начал колдовать над пострадавшей рукой. Боль действительно стала уходить, ногти приобрели естественный цвет, прекратился тремор. Благодарить не хотелось, но пришлось сделать усилие: — Спасибо. А сразу нельзя было помочь? — Хотел, чтобы вы в полной мере осознали, как теперь себя чувствую я. По вашей вине. Вам понравилось? Упрек был справедливым, и Гарри в этот раз не нашелся с ответом. Послеобеденное время протекало по больничному распорядку. Первым заглянул Сметвик. Снейп вытряс из него обещание рассмотреть завтра вопрос об их выписке из больницы и так довел целителя придирками, что тот поспешил откупиться от своего мучителя толстой подшивкой медицинских журналов. Поэтому до вечера Снейп был занят делом — он читал и не обращал на Гарри ровно никакого внимания. Гарри тоже не скучал. Сначала им занялась ведьма, которая уже приходила утром. Она снова бесцеремонно стянула пониже пижамные штаны, нанесла мазь, поколдовала над спиной и оставила Гарри лежать так «два часа, не меньше». Само собой, Гарри оделся, как только за ней закрылась дверь. Снейп, который во время всей процедуры лежал отвернувшись и листал журналы, повернулся, услышав шорох, сел прямо и произнес: — Лучше лечите вашу многострадальную задницу здесь. У себя дома я вам ходить со спущенными штанами не позволю. — Что значит — у себя? — обалдел Гарри. У него не возникало сомнений, что скоро он окажется у себя на Гриммо: — Я, вообще-то, собирался домой. — Собирайтесь куда хотите, я а отправляюсь к себе. — У меня будет удобнее, — принялся убеждать Снейпа Гарри. Жить у Снейпа неизвестно где и не понятно в каких условиях он не собирался. — Спален много, выбирайте, и две ванные комнаты… — тут Гарри осекся. — Вот-вот, Поттер, нам все это, к несчастью, еще долго не пригодится, вы уж постарались. Сейчас главное — лаборатория. У меня она есть. — А домовик у вас есть? — У меня будете вы, Поттер, — скривился Снейп и снова уткнулся в журналы. Твердо решив, что разговор на эту тему еще не закончен, Гарри наколдовал Патронуса, нашептал ему сообщение и отправил Гермионе. Чтобы вспомнить что-нибудь счастливое, пришлось серьезно напрячься, но он все-таки выудил из памяти старую истертую картинку годовалой давности, где было солнце, море и еще ничем не испачканная любовь. Война закончилась восемь лет назад, и лучшие друзья остались лучшими друзьями, но у всех появились свои интересы и дела. Рон полностью посвятил себя работе в магазине Волшебных Вредилок. Придя после войны помогать Джорджу из чувства долга и чтобы поддержать ушедшего в себя брата, Рон вскоре освоился и чувствовал себя за прилавком уверенно и на своем месте. Он разобрался, как управлять магазином, общался с покупателями, договаривался с поставщиками. Рон вел бизнес разумно и обстоятельно и, поскольку серьезных конкурентов у Вредилок не было, за три года сумел накопить приличную сумму, которую передал родителям для перестройки Норы. Нора стала больше и просторнее, превратилась в добротный замечательный дом, но потеряла большую часть своего очарования. Когда Гарри сказал об этом Рону, тот серьезно ответил, что сыт по горло той теснотой, когда постоянно занята ванная комната и вечно сталкиваешься с кем-нибудь на лестнице. Где деревянные стены скрипят от ветра, и не знаешь, какое еще заклинание применить и чем заткнуть щели в окнах, чтобы из них наконец-то перестало дуть. И хотя Рон теперь бывает там нечасто, (он снял квартиру рядом с магазином и съехался со своей подругой), но в Норе остались родители и Джинни с мужем и детьми, так что пусть живут по-человечески. И пусть троим племянникам будет где развернуться с игрушками. Так что Рон был другом, но очень и очень занятым другом. Гермиона работала в Отделе магического правопорядка. Там же, в пыльных министерских архивах, она встретила своего супруга, но с ней Гарри общался больше. У подруги всегда находилась минутка поболтать, так что она вполне могла сейчас смотреть через камин в пустую гостиную на Гриммо и допрашивать Кричера. Вот поэтому Гарри наколдовал оленя, который вдруг показался огромным в небольшой палате, и передал, что находится сейчас в Мунго, ничего серьезного, «небольшой отдых после работы, ну-ты-понимаешь». Гермиона обязательно поймет — это раньше она сломя голову неслась в больницу по любому пустяку, но Гарри отучил подругу срываться с работы и убегать от мужа. «Когда будет что-то серьезное, я сам скажу, или передадут целители, а по мелочам не волнуйся. Подумаешь, перелом, подумаешь, двойное оглушающее, подумаешь, склеились со Снейпом…» Мелочи. Серебристая выдра скоро вернулась, покружилась вокруг головы Гарри, попыталась юркнуть под пижамную куртку. У Гермионы сегодня, похоже, хорошее настроение. «Я поняла, Гарри, поправляйся, свяжись потом со мной», — прозвенело в воздухе, и выдра исчезла. Снейп на этот обмен Патронусами отреагировал фырканьем в журналы, а оленю достался еще и неприязненный взгляд. Дважды приходилось вставать и тащиться в туалет. После второго раза Гарри с удивлением отметил, как притупились ощущения: то, что в первый раз казалось дикостью, сейчас не вызывало никаких эмоций. Ну Оглохни, ну Снейп рядом, за спиной, делает все тоже, что Гарри и товарищи-авроры в долгих дежурствах и патрулях — отлил, стряхнул, спрятал обратно в штаны. Если подумать, все равно хочется усмехнуться, как в первый раз, но Снейп все так же берет с собой палочку, так что может проклясть, не задумываясь. Ужинали в молчании. После ужина Гарри ненадолго задремал, а когда открыл глаза, увидел, как Снейп сидит и внимательно рассматривает свои пальцы. Выражение лица было такое, что Гарри приподнялся на локтях и негромко спросил: — Что-то не так? Снейп, не отрывая глаз от руки, ответил задумчиво: — Кто из ваших коллег ведет дела по умышленному причинению вреда? — Весь отдел, я в том числе. Что случилось? Снейп, словно не слыша его слов, медленно раскрыл ладонь полностью, и Гарри увидел, что подушечки трех пальцев на правой руке у Снейпа были совсем черные, словно обугленные. — Что это значит, мистер Снейп? — Это значит, мистер Поттер, что чешуя принадлежала взрывчатой саламандре, а не огненной. — Снейп перевел взгляд на Гарри и повысил голос: — А еще это значит, что ее мне подложили специально. Туда, где ее быть не должно. А еще это значит, что меня пытались скомпрометировать, запятнать мою репутацию. Испортить мою работу. А знаете ли вы, аврор Поттер, кому и зачем это нужно? Да ничего вы не знаете. Впрочем, если бы эти люди были в курсе, что вы вломитесь в лабораторию, им бы и шевелиться не пришлось: вы бы и так угробили все, что там было. — Давайте не будем снова начинать! Стойте, вы сказали, взрывчатая? Сэр, вы уже говорили об этом! — Что вы несете, когда? — Вчера. Когда к нам заходила целитель Мортон, вы еще не совсем пришли в себя. Но вы сказали, что чешуя была взрывчатая, и уже неделю крутился вредноскоп. — Да, действительно крутился. Очень раздражал, — Снейп сжал губы, нахмурился и уставился в угол. — Поттер, вы помните, какого цвета были искры в котле? — Красные. — Тогда нет никаких сомнений — чешую подменили, иначе искры были бы оранжевыми. Чтобы завтра здесь были ваши коллеги, Поттер: нужно выяснить, кому это понадобилось. — Да, сэр, — уронив голову на подушку, ответил Гарри. К вечеру спина снова болела, и клонило в сон. — Это значит, что, даже положи вы чешую по инструкции, взрыв все равно бы произошел? — Не пытайтесь себя оправдать, Поттер. — Но все-таки? — Скорее всего, — неохотно согласился Снейп, — но вашей вины это нисколько не умаляет.