Зона комфорта

Но как ни торопился Снейп в подвал, он все-таки дал Гарри десять минут для того, чтобы тот связался с авроратом и узнал то, что ему и так передал Снейп: Амбридж упорно молчит и без Веритасерума Гарри и Снейпу в аврорате пока делать нечего. Вечером этого же дня они сидели у камина, стрелка часов упорно подползала к одиннадцати. Еще немного и пора оправляться в постель. Последние несколько часов они провели в лаборатории, и сейчас там, внизу, остывал над выключенной горелкой полный котел Веритасерума. Снейп сидел в кресле, смотрел в окно и едва заметно улыбался. Гарри ревниво подумал, что улыбки Снейпа он не видел даже после секса. А от котла с готовым зельем пожалуйста — улыбается. Гарри вздохнул. Пройдет неделя, он сможет уйти, и Снейп снова останется со своими котлами, зельями, журналами. У него снова не будет времени ни на что другое. Журналы… Гарри внимательнее всмотрелся в газету, которую держал не читая. Полю он все время дарил подарки. Ни к чему хорошему это, правда, не привело, да и со Снейпом они не были парой. Но может, попробовать? Нет более разных людей, чем бывший любовник и тот, с кем он сейчас пытается быть вместе, но вдруг им одинаково нравятся знаки внимания? Да, ухаживать за Снейпом та еще задачка. После недолгих размышлений он свистом подозвал сову, черкнул пару строк на пергаменте, приложил монету, отпустил сову, запоздало сообразив, что на дворе уже ночь, и, зевая, поплелся за Снейпом в спальню. Секс днем и работа в бешеном темпе в лаборатории, где Снейп поставил готовить еще два неизвестных Гарри зелья, вымотали их обоих, так что в кровати Гарри хватило сил только подползти к Снейпу со спины и обнять его. А Снейп глубоко вздохнул, провел ладонью его по руке, и так они оба и уснули под шум дождя за окном. Утром, во время завтрака, в окно влетела мокрая сердитая сова и бросила на стол изрядно подмоченный журнал. Мало того что вредная птица проткнула когтями обложку, так еще и уронила его на тост с джемом. — У тебя с совой одинаковый характер, — буркнул Гарри, пытаясь салфеткой оттереть с бумаги липкое пятно. — Что это? — Снейп вытянул из рук Гарри мокрый журнал и раскрыл его. — Последний номер «Зельеварения», — смутился Гарри, — извини, что в таком виде. Это тебе, в общем. — Зачем он мне? — удивился Снейп и отложил «Зельеварение» в сторону. — Я думал, ты их читаешь. В газете писали, что в апрельском номере потрясающая статья о новых возможностях в зельеварении. Если накладывать на ингредиенты чары, то эффект конечного продукта может быть совсем другим. Я не очень понял, честно говоря. — Гарри почувствовал, что краснеет под пристальным взглядом: — А ты это уже читал? — Я это не только читал, я это писал, — Снейп как будто развеселился. — Манящие чары в составе сыворотки правды. Тебе это ни о чем не говорит, Гарри? — Я не соотнес, — Гарри, чувствуя себя круглым дураком, забрал потрепанный журнал, — тем более он грязный, я выброшу. — Нет, оставь. Ты уникум, Поттер, — ты решил за мной поухаживать. — Я больше не буду, — разозлился Гарри, все-таки покраснел и встал из-за стола, — пора собираться в аврорат, нас ждут. Поднялся и Снейп, захватил журнал: — Дай мне еще час. Сыворотку надо разлить и укупорить. — Ее не нужно проверять? — Мою не нужно, но если хочешь побыть добровольцем, могу разговорить тебя минут на двадцать. Гарри снова сидел на высоком стуле и любовался, как Снейп быстро расставляет банки и коробочки на полки, взмахивает палочкой, очищая стол до блеска, как высыпает на стол горсть маленький пробочек. Какие аккуратные и отточенные движения — ничего лишнего. У него и в сексе так же: ничего лишнего. Может быть, когда-нибудь он полностью расслабится и раскрепостится. Но за неделю этого не случится, а после — если что-то и будет, то уже не с Гарри. Но впереди еще сегодняшний вечер и несколько других… А совсем скоро допрос лаборантов и Амбридж. Кто бы мог подумать на нее? Бывший помощник министра оказалась теткой одного из лаборантов. Кто их них придумал подмену чешуи, зачем? Гарри задумался и ушел в себя так глубоко, что очнулся только тогда, когда услышал звон стекла и надрывный кашель Снейпа. Подставка с фиалами на столе, открытые дверцы дальнего шкафа и задыхающийся Снейп не оставляли сомнений в том, что случилось. Ему нужны были фиалы, и он, чтобы не просить Гарри пойти с ним, на свой страх и риск решил достать их сам. Достал, а теперь не может отдышаться. — Акцио у вас тут не работает, мистер Снейп?! — Гарри слетел со стула, схватил Снейпа за плечи и застыл, слушая уже ровное спокойное дыхание. — Работает. Но это очень тонкое стекло. Отпусти, Поттер, мне надо работать. Пришлось отпустить и вернуться на свое место и даже покрутить для видимости в руках заброшенный учебник трансфигурации. Но все это время Гарри не мог избавиться от мыслей, что сейчас Снейп совершил то же, что и Гарри тогда в ванной комнате: не захотел беспокоить и отвлекать. * * * Допрашивать Амбридж Гарри не пришлось, этим занялись другие люди. Он догадывался почему — из-за Снейпа рядом — но не расстраивался: Амбридж была не тем человеком, с которым Гарри хотелось поболтать. Зато ему достались все пятеро лаборантов, которые накануне получили повестки с предписанием явиться в аврорат. Никто не опоздал, кроме Саманты, которая аккуратно протиснулась в дверь комнаты, где уже собрались все остальные, и тихо извинилась за то, что она задержалась на приеме врача. Гарри только покачал головой — что поделать, для этой девушки сейчас больше не существовало ничего, кроме здоровья ее ребенка. Гарри подзывал к себе по одному человеку, окружал всех троих сферой неслышимости и, поглядывая на остальных, капал на запястье сыворотку правды. Начал он с самых неинтересных и почти наверняка непричастных к происшествию молодых людей. Так и оказалось: Джоан Роббинг действительно ненавидела свою работу в целом и мистера Снейпа в частности и всегда мечтала писать. Саманта Уильямс в последние несколько месяцев не могла думать ни о чем другом, кроме как о своем положении и о том, что она до сих пор не замужем, а ее парень так и не предлагает руку и сердце. Именно поэтому она испортила довольно много ингредиентов в лаборатории. Питер Лэйн Снейпа обожал, боготворил и боялся одновременно. (Тут Гарри почувствовал укол ревности). Мечтал дорасти до его уровня, варил дома все подряд и даже пробовал на себе действие одного слабого яда. Мечтал побывать в Берлине на конференции. В этом месте Снейп впервые заговорил. Наклонившись к Лэйну, он злобно прошипел, что стоит ему еще раз узнать о самостоятельных экспериментах с ядами, он будет лично травить своего лаборанта. Что яды для этого будет подбирать отнюдь не слабые, а потом испытывать на Питере противоядия. Гарри показалось, что Питер с трудом удержался, чтобы не согласиться и на это. Когда к столу подошел Оливер, случилась заминка — хлопнула дверь в кабинет, и, громко стуча каблуками, вошел Максвелл-старший. — Здесь мой сын, я должен знать, что тут происходит. Уберите палочки! — рявкнул он за дверь тем, кто, видимо, пытался его задержать. Гарри от неожиданности вздрогнул и капнул на руку Оливера на пару капель больше необходимого. — Я буду присутствовать! Держись, сын, — обратился отец к Оливеру и сел рядом. Гарри задавал бесполезные вопросы о рабочих отношениях со Снейпом, про чешую и взрыв, с трудом удерживаясь от того, чтобы не воспользоваться своим положением и не спросить обманщика Максвелла о ворованном рецепте. Пусть отец посмотрит, какого вырастил сына. Но Максвелл-старший, возможно, в курсе, а Гарри пообещал Оливеру не задавать вопросов на эту тему, а самое главное — перед допросом Снейп еще раз попросил: — Не вспугни Максвелла и Смита вместе с ним. Пусть едут со своим зельем памяти в Берлин. Хочу посмотреть на их провал. То зелье по сравнению с моим — помои. И Гарри не спрашивал. Касаться личной жизни тоже было нельзя, хотя, судя по тому, какой боггарт был у Оливера, — сломать жизнь парню было делом одного вопроса. Никогда еще Гарри не хотел так сильно прижать допрашиваемого и никогда еще не был так крепко связан обещаниями этого не делать. За Гарри все решил случай. — Вы свободны. Помните, что вы получили большую дозу сыворотки и эффект от Веритасерума будет держаться еще около получаса. Прошу воздержаться от разговоров. А еще лучше, посидите здесь во избежание контактов, — процедил сквозь зубы Гарри, отпуская Максвелла. — Ничего подобного, мы уходим немедленно. Я сам прослежу за сыном, — категорически отказался мистер Максвелл, поднимаясь со стула, и Гарри только безразлично пожал плечами: все, что происходило теперь с Оливером, его не касалось. — Ну что, сын, все отлично, да? А теперь пойдем, отметим это дело, перекусим. И ты мне расскажешь, как там, на новой работе. С кем встречаешься, как ее зовут? — громкий голос затих в коридоре, и Гарри позволил себе недобрую улыбку. Кажется, вопрос с возмездием решился сам собой, без его, Гарри, участия. Последним к столу подошел Стивен Бернс. Непривычно серьезный, с крепко сжатыми губами, он молча протянул руку и дождался своих двух капель на запястье. — Расскажите, зачем вы организовали взрыв в лаборатории, намечали ли вы жертвой именно Северуса Снейпа и какую роль в этом играет Долорес Амбридж? — задал Гарри все вопросы разом и поставил быстропишущее перо на пергамент. Снейп прищурил глаза, напрягся и подался вперед. * * * Чуть позже в кабинете мистера Ховарда за столом сидели сам мистер Ховард, а напротив его Гарри и Снейп. Гарри медленно мешал остывший чай, Снейп барабанил пальцами по столу, Ховард качал головой и морщился. В центре стола лежали пергаменты с результатами допросов Бернса и Амбридж. — С ней невозможно вести разговор. Похоже на психическое расстройство. То сама вежливость, а через минуту швыряется проклятьями, даром что нет палочки. Смеется, как безумная. Не удивительно, что ее не взяли ни на одну работу, куда обычно устраивают всех этих, амнистируемых. Мы вызвали ей целителей, посмотрим, может быть ей место в Мунго, а не в Азкабане. Я не могу понять, как этот молодой человек настолько попал под ее влияние, что решился на попытку убийства? Может, Империо? — Нет, не Империо, все исключительно добровольно, — Гарри отодвинул чашку, — она занималась его, так скажем, воспитанием с младенчества. Вкладывала душу в единственного племянника, да так, что его главным страхом на всю жизнь остался Патронус любящей тетки. Конечно, он отрицает это. Мало того, убедил себя и искренне верит, что все в прошлом. Нормальная защитная реакция. Я вот до сих пор терпеть не могу бульдогов, которых разводила моя собственная тетушка. Впрочем, я отвлекся. Так вот. Осужденную за преступления против магглорожденных Амбридж по идиотской инициативе министерства… — Поттер, следите за языком! — Извините, мистер Ховард. Так вот, ей смягчают наказание и освобождают под надзор без средств к существованию. На работу ее брать никто не желает, вы уже сами поняли почему. Да она бы и не пошла. Женщина, которая в прошлом была правой рукой министра, не согласилась бы на низкоквалифицированный труд. Что ей остается? Правильно — связаться с любимым племянником, узнать из разговоров, что он ни много ни мало старший лаборант. А место начальника лаборатории, до которого один шаг, занимает не кто иной, как старый знакомый, мистер Снейп. Который когда-то не изъявлял особого желания помогать наводить порядок в Хогвартсе. Точнее, делал вид, но, вероятно, Амбридж понимала, что он мог бы помогать и больше. — Поттер! — Извините, мистер Снейп. Вернемся к Амбридж и Бернсу. Она уговаривает племянника, а он уговаривает себя, что место начальника лаборатории ему получить вполне по силам, если устранить или надолго вывести из игры мистера Снейпа. Тем более, у Бернса, как выяснилось, были свои камни за пазухой. Он считает себя почти гением зельеварения, а мистер Снейп этого не замечает, не выделяет, дает банальные задания, а к сложным зельям привлекает редко. К чести Стивена надо уточнить, что сопротивлялся он долго, больше полугода, но потом сдался. Постарался навести подозрения на других лаборантов и подменил чешую. — Мерлин, зачем ей-то это? Сумасшедшая женщина, неужели она забыла про ежегодные проверки, — неверяще покачал головой Ховард. — Вот именно, что всего лишь ежегодные. Откройте ее дело: наверняка очередная проверка уже скоро. Потому она и пыталась скрыться из страны. Куда, кстати? — В Канаду. Мы нашли у нее билет, поддельные документы и деньги. — Повезло, что мы успели в последний момент: она уже садилась в такси. День промедления — и не факт, что мы бы ее поймали. А зачем… Возможно, попытка побыть еще хоть немного вершителем судеб. Вспомните, какая власть была у нее во время войны. А что осталось? Помутнение рассудка и послушный племянник, который оказался как нельзя кстати. — Неужели Бернс не понимал, что допрос с Веритасерумом все равно вскрыл бы его махинации? — С каким Веритасерумом? Кто его может варить, кроме мистера Снейпа? Пойди все по плану, и магическое сообщество осталось бы без сыворотки правды на годы. Уж точно до того, как Питер Лэйн смог бы сварить его самостоятельно, — позволил себе легкую усмешку Гарри и увидел, как Снейп тоже усмехнулся. — Да, пожалуй, стоит его научить, — согласился он. — Ну что же, — поднялся мистер Ховард из кресла,— аврор Поттер, вы хорошо поработали. Дело можно считать закрытым. Остальное поручим вашему напарнику. Буду ждать вас на работе. Ваша лаборатория уже в порядке, мистер Снейп. Когда, кстати, будет готов антидот? — Через неделю, — ответил Снейп. У Гарри кольнуло сердце: "Как скоро". — Отлично. За это время как раз успеете написать отчет, аврор Поттер. Вы свободны. До свидания, мистер Снейп. * * * Оставшаяся до принятия антидота неделя пролетела стремительно. За это время они занимались сексом пять раз. Да, Гарри считал и помнил, где происходил каждый из них. Получилось не слишком разнообразно: один раз подрочили друг другу в душе, причем Гарри и не рассчитывал на взаимность, но руки Снейпа оказались очень чуткими и нежными. Они трогали, гладили и сжимали так, что Гарри едва устоял на ногах, пошатнувшись от накрывшего оргазма. Еще один раз был на диване в гостиной. Как они на нем оказались, Гарри не заметил — вот только они сидели в креслах, один с книгой, другой с подаренным потрепанным журналом «Зельеварение», а вот уже они оба лежат на диване, и Снейп стонет под Гарри, сжимает его руками и ногами так, что у того замирает сердце и получается только коротко дышать в раненую шею и стараться не кончить первым. И три раза перед сном в кровати. Гарри был счастлив каждую из этих минут. Когда двигался быстро и резко, гладя худую спину и собирая в кулак волосы, или когда наваливался сверху, тяжело дыша, глядя в глаза и целуя шею лицо, руки, облизывая то место, где была метка, отчего Снейп каждый раз вздрагивал и пытался выдернуть руку из захвата. Гарри был готов согласиться на любое предложение Снейпа — например, поменяться ролями. Гарри уже и забыл, когда пробовал быть снизу. Может быть, только с самым первым парнем, Гарри тогда так и не понял, понравилось ему или нет — слишком быстро они расстались. С Полем такого точно не случалось, и Гарри был этому рад. Но если Снейп… Северус захочет, то будет так, как он скажет. Гарри подставит задницу и даже попробует получить удовольствие, лишь бы Северусу было хорошо. Но Снейп к экспериментам не стремился, и похоже было, что его все устраивает. Гарри видел, как ему трудно решиться на близость, как он выключает свет, убавляет его там, где можно, до минимума, что ему до сих пор неловко раздеваться, и как хочется прикрыться и до, и после, и даже во время секса. Каждый раз было заметно, что он делает усилие, но все-таки снимает одежду, подходит к Гарри и обнимает худыми жилистыми руками. Один раз Гарри, забыв все предупреждения не позволять ничего лишнего в лаборатории, забылся, засмотрелся на стремительные движения Снейпа, подошел сзади, обнял и прижался твердым членом к его заднице. Стол качнулся, звякнуло стекло. Реакция Снейпа была молниеносной — резко повернувшись, он оттолкнул Гарри от себя: — Я же говорил, что в лаборатории не может быть ничего, кроме работы! Болван! И Гарри мог бы поклясться: если бы Снейп всерьез захотел — Гарри бы вылетел из лаборатории в ту же секунду. Были вещи, которые не искупал никакой, даже самый прекрасный секс. Этим же вечером Снейп первый подошел Гарри погладил плечи, грудь и сжал его член через брюки, ясно давая понять, чего бы он сейчас хотел. Гарри представлял, чего ему стоила эта инициатива. Кажется, споры, ссоры и выяснение отношений его здорово заводили. Самыми лучшими Гарри считал моменты, когда они, пытаясь отдышаться, размыкали объятия. Тогда Снейп сразу натягивал на себя край одеяла, а Гарри оставался лежать не накрываясь. Он все ждал, надеялся, что именно сейчас Снейп предложит ему остаться, но тот молчал, а у Гарри не хватало смелости начать этот разговор снова, чтобы опять получить отказ. Всю неделю Снейп готовился к поездке в Берлин. Закончил работу над зельем памяти, разлил по фиалам, уложил в саквояж бумаги и лабораторную тетрадь. Разговаривал по камину с Питером Лэйном, которого окончательно решил взять с собой, и с неизвестными Гарри людьми. На фоне этой подготовки предстоящий экзамен действительно стал казаться чем-то незначительным. «И правда, сдам через год, — думал Гарри, крутя в руках учебники. — Кому они нужны, эти погодные чары». Он уже совсем убедил себя, что конференция Снейпа важнее и главное обязательно появиться там вовремя, как накануне Снейп достал из стола туго скрученный лист пергамента: — Это портключ до Берлина на тринадцать часов. Мне было непросто достать его, знаешь ли. Ты успеешь сдать свой экзамен до обеда? — Я — да. Конечно успею! — Гарри растерялся от неожиданности. — А ты успеешь? — Я договорился, буду выступать последним, — Снейп поморщился, — хуже не придумаешь. Все уже только и мечтают, что о фуршете. — Но зачем же ты тогда… Я тут подумал, черт с ним, с экзаменом, сдам через год. — А потом с тобой еще что-то непременно случится, а пропущенный трижды экзамен — это понижение, я уточнял. Тебе это нужно, Поттер? Хочешь быть на побегушках, как какой-нибудь стажер? На сердце потеплело. Снейп побеспокоился о том, о чем не стал беспокоиться сам Гарри. Сдвинул время своего доклада, раздобыл портключ. Позаботился. Это было необычно, но тем более ценно. — Я обязательно сдам, — пообещал Гарри. — Да уж постарайся, Поттер. Снейп помог и на следующий день, на экзамене. Ему пришлось сесть за стол вместе с членами комиссии, в числе которых был начальник оперативного отдела, в котором работал Гарри. Ховард, устраиваясь рядом со Снейпом, успел негромко пересказать ему новости о том, что целители Мунго признали Амбридж невменяемой и ей грозит быть заточенной в стенах больницы в отделении для безнадежных на долгие годы, если не на всю жизнь. Психика бывшего помощника министра не выдержала заточения в Азкабане. Слишком стремительно менялась ее судьба: от помощника министра — до пожизненной заключенной, а потом до никому не нужной поднадзорной без денег, без работы, с серьезным ограничением магии. Бернсу же грозит Азкабан, и осталось лишь дождаться суда, чтобы узнать, на какой именно срок. — Потише, господа, — призвал к тишине пожилой волшебник, — мы вас слушаем, мистер Поттер, начинайте. И Гарри начал. Он трансфигурировал предметы, старательно повторял прочитанное в учебниках, удачно наколдовал дождь и гром в углу кабинета. Чуть запнулся в момент вызова шаровой молнии и предсказуемо ничего не смог сделать тогда, когда своевольный огненный шар поплыл вглубь кабинета. Он не реагировал ни на взмахи палочки, ни на невербальные заклинания. Гарри уже судорожно соображал, как лучше поступить: обратить на свой страх и риск шар в камень или применить замораживающие чары, как увидел краем глаза, что Снейп сделал пасс левой рукой. Это было то самое движение, которое он уже показывал дома. Повторив его и направив палочку в окно, Гарри увидел, как молния, ускорившись, вылетела в открытые створки, где ее тут погасил неизвестным заклинанием тот волшебник, который призывал к тишине. — Отлично, мистер Поттер, — встал он из-за стола, — трансфигурация выше всяких похвал, чары тоже очень достойно. Надеюсь через год снова вас увидеть. Всего хорошего. * * * — Ты мне помог, я видел! За Снейпом приходилось бежать, так быстро он шел по коридору. Едва они выбежали из здания аврората, как Снейп обернулся, достал из саквояжа портключ и рявкнул: — А теперь ты мне помоги. Быстро, Поттер, опаздываем! Гарри схватился за пергамент и через секунду, как будто он и не прерывал свой бег, снова догонял Снейпа, который под дождем быстро поднимался по широкой лестнице к стеклянным дверям, за которыми, по всей видимости, и был тот конференц-зал, где должна была состояться презентация зелья памяти. В холле Снейп затормозил так, что Гарри в него врезался, махнул палочкой, высушивая обоих, и произнес: — Значит, так. Через двадцать минут я должен начать доклад. Поттер, это важно, не отставай от меня на сцене, ты сам понимаешь: сорвать мое выступление никак нельзя. Просто будь рядом, все остальное будет делать Питер. И Снейп отвернулся пожать подошедшему волшебнику руку. «Просто будь рядом», — эти слова прозвучали музыкой. Если бы все зависело только от Гарри, он был бы рядом не только во время конференции, но и дома, везде и всегда. Но просьба касалась только ближайшего часа, и Гарри старался не отходить от Снейпа и одновременно не вызывать недоумения у зрителей слишком короткой дистанцией. Снейп представил его как своего помощника, неожиданно это очень польстило. Гарри пытался замаскировать значок аврора складками мантии, видел заинтересованные лица, чувствовал, как внимательно волшебники и волшебницы слушают Снейпа в полной тишине. И в этот момент он был горд и счастлив за своего Северуса так, как не был счастлив за свой чудом сданный экзамен. Доклад закончился, зал взорвался аплодисментами. Было задано еще десятка два вопросов, прежде чем они смогли спуститься со сцены. Люди подходили к Снейпу, жали ему руку, Гарри толкался рядом и слышал обрывки фраз про невероятный успех, про талант и чутье, благодаря которому это зелье можно употреблять, в отличие от зелья Смита. Видел Гарри и самого промелькнувшего в толпе Смита, мрачного как туча. Оливера Максвелла рядом с ним не было, из чего Гарри сделал вывод, что скандал у него дома случился очень серьезный. Гарри слушал вопросы и ответы Снейпа, кивал головой, когда его снова и снова представляли помощником, был рад, что в Берлине его никто не узнаёт, и улыбался. Улыбался он и потом, когда портключ перенес их из дождливого Берлина к дому Снейпа. Когда Снейп разбирал и раскладывал свои бумаги, когда отмечали успех в Дырявом котле и даже поздно вечером, традиционно коротая вечер у камина, нет-нет да улыбался, вспоминая чудесный день. Снейп в это время крутил в руках откупоренный фиал с зельем памяти — образцом с конференции. — Хочешь попробовать, Поттер? — неожиданно обратился он к Гарри, — открытое зелье хранению не подлежит. — А разве можно? Без показаний? — растерялся Гарри. — Это же лекарство. — В таких микродозах можно всем, в качестве укрепляющего средства. Ты просто очень хорошо запомнишь этот день. Ненадолго, лет на пять. Потом постепенно начнешь забывать, как и остальные. «Если пять лет — это эффект от микродозы, то что же случается с памятью при полном курсе лечения?» — думал Гарри, держа в руках фиал. Все-таки Снейп потрясающий зельевар. И что делать рядом с ним рядовому аврору Поттеру? Ни-че-го. — Не доверяешь? — Снейп внимательно наблюдал за выражением лица Гарри. Гарри вспомнил, что это Снейп достал портключ и тем дал возможность сдать экзамен, вспомнил сегодняшнюю подсказку и то, как чуть раньше Снейп рассказал про формулу трансфигурации. И, в конце концов, в сексе Снейп тоже начал доверять Гарри, ведь чтобы отдаться и перестать контролировать, доверять нужно было полностью. И если смог Снейп, неужели Гарри не сможет? И разве плохо запомнить этот день надолго? Пока он был очень хорош. И Гарри опрокинул содержимое фиала в рот. Проглотил приятное кисло-сладкое зелье и замер, прислушиваясь к ощущениям. Ничего особенного не происходило. — Я уже запоминаю? — спросил он. — Еще как, — Снейп усмехнулся и поднялся из кресла, — пойдем в кровать. Завтра весь день заниматься антидотом. Если не случится ничего непредвиденного, к вечеру он будет готов. Сердце сжалось и плюхнулось в желудок, кисло-сладкое послевкусие стало горьким. Их последний вечер вместе. Вечер, который Гарри запомнит как минимум на пять лет. А скорее всего, на всю жизнь. — Северус, последний вечер. Последняя ночь, — повторил Гарри вслух. — Да, — Снейп стоял и, похоже, ждал каких-то действий от Гарри. — Значит, завтра я уйду? — Скорее всего, — Снейп не шевелился. — Тогда сейчас, в последний раз… тем более я это запомню… может быть, мы…— сбиваясь и путаясь в словах, растеряв всю настойчивость и решимость, бормотал Гарри хватая Снейпа за плечи, ладони, сминая ткань рукавов. — Пойдем, — Снейп не стал делать вид, что не понимает, отцепил от себя его руки и стал подниматься на второй этаж, в спальню. Наверное, Снейп тоже хотел запомнить эту ночь. Кто знает, сколько Снейп выпил того зелья в процессе изготовления, может, и он будет помнить Гарри долго. Целоваться и одновременно раздеваться было неудобно, но у них получилось. Гарри хотелось чего-то особенного, ведь в последний раз можно позволить себе что угодно, чтобы помнить пять, десять лет. Гарри дернул Снейпа к кровати, упал на спину и уронил его на себя. — Давай сегодня ты меня, — шептал он, целуя куда придется, раздвигая ноги и прижимая к себе Снейпа за задницу. Прикосновение его горячего члена к паху чуть не заставило кончить немедленно. — Трахни меня, давай, чтобы все по-честному. — Ты правда хочешь или предлагаешь только потому, чтобы все по-честному? — Снейп оторвался от поцелуев и посмотрел на Гарри внимательно, так, что Гарри смутился, — если второе, то не надо, — снова склонившись, шепнул он в ухо, отчего Гарри покрылся мурашками. И не успел он ничего ответить на это, как Снейп перекатился и оказался лежащим на спине. Гарри очень старался сделать этот последний раз долгим и самым лучшим, целовал и облизывал везде, куда мог дотянуться, растягивал так долго, что Снейп сам нетерпеливо дернулся: — Хватит, начинай! Пришлось подчиниться. И потом были движения, быстрые и плавные. Был Снейп, лежащий на спине и стоящий на коленях, уткнувшийся лицом в подушку. Гарри слышал, как он стонет, видел, как он двигает рукой по члену и как сперма брызгает на простынь. Он сам едва успел выйти, чтобы кончить Снейпу на спину, а потом рухнуть сверху и прижать его к матрасу. — Гарри, ты тяжелый, вообще-то. — Я люблю тебя, — вырвалось само собой. И от страха за сказанную глупость Гарри сжал Снейпа в объятиях еще крепче, словно тот от таких странных признаний мог сбежать из кровати. — Тяжелый и глупый. Ты меня раздавишь. Пришлось сползти и лечь рядом. — Но мы ведь еще встретимся? Снейп уже накрылся одеялом, не давая рассматривать себя. — Это вряд ли. Ты сам почувствуешь завтра. Тебе просто не захочется не то что свиданий, а даже случайных встреч. — Ты очень ошибаешься. И я хочу тебя запомнить хотя бы на пять лет. Гарри откинул одеяло и, хотя Снейп пытался отобрать его и накрыться снова, говорил, что с него довольно, Гарри не оставил ему шансов и ртом заставил кончить еще раз.