La Poupee

— Отец пишет, что продал ферму гиппогрифов, — держа в одной руке письмо, а другой сжимая ложку с зачерпнутой кашей, отрапортовал Малфой. — Давно пора, от них, кроме дерьма и заскоков, пользы — ноль… что там ещё?.. мамины цветы… билеты в министерскую ложу на квиддич… эх, я тоже хочу! Гарри куда с большей сосредоточенностью, нежели Драко, подходил к приёму пищи, слушая друга вполуха. Благодаря его неуемному трепу, Поттер был в курсе всех дел — больших и малых — творящихся в Малфой-мэноре. Иногда мальчику казалось, что, окажись он там в одиночестве, совершенно спокойно бы сориентировался. Потому что ничто не мелькало так часто в речи Драко, как упоминания родного дома. И, по всей видимости, ещё и крепости, в которой шустрого наследника удерживали до поступления в школу волшебства. — Отец скоро приедет в Хогвартс! — радостно зашептал Драко, почти укладываясь на плечо Поттера. Гарри глубоко вдохнул и почувствовал уже привычные запахи, которые, казалось, исходили уже он него самого, так много времени мальчик проводил с Малфоем. Гель для волос, лаванда, которую Нарцисса положила в сундук сына, полировка для метел… и овсянка. Пахло вкусно.  — Вот тогда он и поставит всех на место, особенно вонючку-Квиррелла! С профессором Квирреллом и его навязчивым желанием пообщаться у Гарри были связаны не самые приятные воспоминания. Начать хотя бы с того, что от бестолкового, трусливого преподавателя непередаваемо разило чесноком и (Гарри отчётливо помнил этот тошнотворный запах) лежавшим целый день на солнцепёке мясом, которое выкладывала тётушка Мардж, чтобы потом тренировать Злыдня. И как всякая тухлятина привлекает собак, так и неудачи, казалось, привлекали Квиррелла, особенно, если профессору ЗоТИ везло оказаться рядом со Снейпом. Ведь всё в этом мире познается в сравнении. И дай-то Мерлин, чтобы вас не сравнивали с мрачным зельеваром, если только это не конкурс на самую дружелюбную улыбку. Под тяжёлым взглядом Снейпа Квиррелла обычно перекашивало в разы сильнее, а заикался он — в разы чаще. И то ли от удушливого запаха, то ли от самой покорёженной ауры Квиррелла, у Гарри постоянно болела голова, стоило ему оказаться на опасном расстоянии от профессора. А такое случалось регулярно: Квиррелл не оставлял попыток приблизиться к «местной знаменитости». — К-к-как вам с-сегодня сп-п-палось, ми-мистер Пот-тер? — неизменно спрашивал преподаватель, быстро потирая ладони, тесно прижатые к груди (за эту привычку несчастный уже успел получить кличку «сквиррелл»*). В такие моменты Гарри неизменно жалел, что нет второй двери, ведущей в класс, чтобы не проходить мимо торчащего в проходе заики, и справедливо полагал, что точно такого же мнения были все студенты, задерживавшие дыхание ещё на подходе к кабинету. — Отлично, профессор, сэр, — обычно вежливо отвечал мальчик, надеясь, что Квиррелл не повернётся к нему затылком, замотанным на восточный манер в тюрбан. Потому что каждый раз это ознаменовывалось жуткой болью, на фоне которой глох неуверенный голос: — Реб-б-бята, давайте жить д-дружно! Не стоит руг-г-гаться из-за п-парт! Стоит ли говорить, что передние места были не в почете? — Что с тобой, Гарри? — именно этой фразой часто заканчивалась пытка и спасительной ладонью Драко, выхватывающей замершего побледневшей статуей мальчика из дверного проёма. Малфой каждый раз озабоченно пытался заглянуть в лицо Поттера и, не снижая скорости на пути к последним рядам, заботливо придержанных Крэббом и Гойлом, всегда интересовался: — Ты плохо себя чувствуешь? Гарри же поспешно мотал головой и, пытаясь угомонить тяжёлое дыхание, плюхался на скамью. Он не мог объяснить Драко, что Квиррелл — его запах, его поведение, его взгляд исподтишка — ассоциировался у мальчика со смертью и ни с чем более. Поэтому при упоминании профессора ЗоТИ Гарри невольно поёжился, затеребив кончик сильно отросших за два последних месяца волос. Сидевшие чуть наискосок Панси и Дафна заинтересованно переглянулись и захихикали, наблюдая эту картину: Драко что-то шепчет Гарри на ухо, а тот застенчиво опускает голову и накручивает волосы на палец. И истосковавшимся по оставленным дома романам девицам было совершенно всё равно, что действительность отличалась от их бурных фантазий. — Вылетит отсюда быстрее, чем скажет слово «квиддич»! — довольно продолжал Малфой, полностью уверенный в несокрушимости авторитета отца. — Мистер Малфой, беспрерывный треп не способствует усвоению пищи, — донесся из-за спины холодный голос, и Драко вжал голову в плечи, мгновенно узнавая опять незаметно подошедшего Снейпа. — Мистер Поттер, профессор Дамблдор желает видеть вас в Зале Наград сегодня после ужина, — Снейп смерил ребенка оценивающим взглядом, в котором Поттер, тоже привыкший скрывать чувства, неизменно читал озадаченность пополам с обеспокоенностью, и, резко развернувшись, направился к выходу. Драко боязливо проследил за зельеваром взглядом, и только когда за мужчиной закрылась дверь Большого Зала, высказался: — Ненавижу, когда он так подкрадывается! — раздражённо цыкнул блондин, словно отчитывал Снейпа, — И что от тебя потребовалось нашему маразматику? Хочет завербовать в армию Света? — сначала захихикал Малфой, а потом резко подорвался: — Не соглашайся ни на какие его предложения! Гарри кивнул. В конце концов, кто ему загадочный директор, мелькавший только во время трапез, и кто — Драко, неизменной липучкой приставший к национальному герою? — Хотя… — задумчиво протянул «липучка», но резко замолчал, начиная поспешно собираться с завтрака. — Ничего, пойдём. Драко так и не решился предположить, что Дамблдор хочет встретиться с Гарри в преддверии Дня всех святых. И смерти Джеймса и Лили Поттер.

***

Как уже завелось, после ужина первокурсники Слизерина проводили время в факультетской гостиной, то ли брезгуя, то ли опасаясь проводить время с другими сверстниками. Гарри сидел на краешке диванчика, покорно позволяя девчонкам практиковать заклинания из «Ведьмополитена» на своей отросшей шевелюре. Слизеринки добродушно щебетали, угощали мальчика конфетами и периодически цыкали на Малфоя, пытавшегося увести подопечного подальше от «мучительниц». — Хватит уже! Он вам что, кукла что ли — Вавилоны на голове крутить? — воскликнул блондин, когда увлекшиеся Дафна и Панси довели безобразие, творившееся на голове Поттера, не то до схожести с бараном, не то — до пародии на викторианские гравюры. — Ему скоро к Дамби идти, а Гарри выглядит, как клобкопух перед дождём! — Это зачем ему к Дамблдору? — подняв голову от учебника по трансфигурации — вечного бича змеиного факультета — подозрительно поинтересовался Теренс. Драко хмыкнул, ещё раз удостоверившись, что староста буквально «пасёт» Поттера. При всей аккуратности в исполнении, от Малфоя не укрылся тот факт, что Хиггс не только наблюдает за Гарри, но и с завидной регулярностью оказывается в нужное время в нужном месте. Старшекурсник умудрялся придержать дверь, проверить рацион, узнать текущие оценки и поинтересоваться здоровьем — и всё исключительно естественно, что заставляло Поттера безоговорочно исполнять любые рекомендации Теренса, а Малфоя — беситься и нарываться. И этот раз не стал исключением. — Тебя мама не учила, что подслушивать плохо, а, Хиггс? — манерно протянул в ответ блондин. — А тебя папочка не учил, как разговаривать со старшими? — без заминки ответил Теренс, даже бровью не поведя на выпад малышни. Рядом в поддержку хмыкнул Флинт, попытавшийся под шумок отвлечься от эссе по Чарам, но сразу же пристыженный остальными учившимися (как говорится, «за себя и за Маркуса») старшекурсниками и уткнувшийся обратно в учебник. — Не суй нос в чужой вопрос, — нагло заявил Драко, готовый, как в старом анекдоте, если не съесть, так понадкусывать**: если не победить Теренса в споре, так хоть испортить старосте настроение. Перепалка могла бы продолжаться ещё долго, учитывая энергию Малфоя и терпение Хиггса, но тут Гарри встал, вежливо поклонился девочкам и, сказав, что ему пора, направился к выходу из гостиной. Теренс едва успел кинуть в него Фините Инкантатем, вернувшую завитым тугими локонами волосам привычное непокорное буйство.

***

Гарри никогда не понимал Драко, который под маской недовольства скрывал безотчётный страх перед прогулками по Хогвартсу. Обычно Малфой (как и многие другие слизеринцы) после ужина прямой наводкой спешил в подземелья, даже не пытаясь, в отличие от любопытных гриффиндорцев, завернуть куда-нибудь по пути. — Хогвартс — чужая территория, Гарри, — как-то поделился с другом блондин, крепче сжимая пальцы на его предплечье и нервно осматривая движущиеся лестницы, прежде чем ступить на них. — Он может казаться безопасным, располагающим, полным света, живых портретов и дружелюбных приведений. Но он не самостоятелен, а подчиняется своему хозяину. Человеку. Снейп не зря говорит, чтобы мы помнили, когда и где должны быть. Гарри кивал, впитывая слова Драко, как губка. Но глубоко в душе не мог согласиться, потому что Хогвартс словно звал его. Звал пройтись по длинным коридорам, посидеть в одиночестве на широком подоконнике или вскарабкаться по высоким ступенькам на самый верх Астрономической башни. Замок был тёплым, несмотря на вечные сквозняки, и словно шептал: «я могу стать твоим домом». Погружённый в свои мысли, мальчик не спеша шел вдоль анфилады комнат, пока не услышал удаляющиеся шаги. Решив, что это профессор Дамблдор, который, скорее всего, направлялся в Зал Наград той же дорогой, Гарри толкнул дверь, готовый увидеть знаменитую лиловую мантию, в которой директор блистал на ужине. Но не увидел ничего, кроме огромного зеркала и своего отражения в нём. Или не совсем своего?.. — Гарри? — с порога смежной комнаты донесся слабый перезвон колокольчиков, впрочем, не заставивший Поттера оторвать взгляда от отражения. — Ох, я вижу, мой мальчик, что ты, как и многие до тебя, открыл для себя прелести Еиналеж. Дамблдор неторопливо подошел к зеркалу, но Гарри так и не увидел отражения директора. — Это иллюзия, профессор? — спросил Поттер, склонив голову набок. Дамблдор согласно кивнул, также уперев печальный взгляд во что-то по ту сторону зеркала. Наверное то, что видел старец, доставляло ему весьма болезненное удовольствие. — И да… и нет. Еиналеж показывает самые сокровенные и самые безрассудные желания наших сердец. Вот ты, Гарри, что ты видишь? Профессор посмотрел на мальчика с сочувствием. Возможно он предполагал, что мальчик может увидеть в зеркале, потому что вряд ли в его жизни была большая печаль, чем печаль сиротства. — Я вижу себя, — спокойно ответил Гарри, отворачиваясь наконец от зеркала и ловя удивлённый взгляд директора. — Только себя? Что ж, мальчик мой, поздравляю, — губы старца растянулись в приятной улыбке, — только счастливый человек увидит в зеркале самого себя, — Дамблдор окинул Еиналеж последним, полным скорби взглядом и мановением палочки накинул сползшее покрывало обратно на раму. — Впрочем, я позвал тебя сюда не за этим. Мне бы хотелось отдать тебе вещь, которая когда-то принадлежала твоему отцу. Профессор вытащил из бездонного кармана мягкий сверток и передал мальчику. — Спасибо, профессор, — только и смог ответить Поттер, крепко сжимая пакет. Мальчику не терпелось разорвать шуршащую упаковку, но Гарри никогда бы не посмел сделать этого без разрешения. Даже если это его вещь. Само словосочетание отдавало безумием.  — Используй её с умом, — напутствовал Дамблдор, задумчиво разглядывая ребенка, лицо которого было начисто лишено каких-либо эмоций. Но дрожащие пальцы выдавали Поттера с головой, и Дамблдор улыбнулся ещё раз, куда как теплее. — Спокойной ночи, мальчик мой. — Спокойной ночи, профессор. Гарри, выходя из комнаты, бросил последний взгляд на проклятое зеркало. В отражении действительно был только он. Но счастливый.