Я не посмею отобрать у тебя жажду мести

Обычно, когда только что освобожденный раб просил о чем-то своего уже бывшего хозяина, тот имел право отказать, посчитав, что и так сделал достаточно. Однако, к удивлению Кирта, Тигарс согласился с его условиями и даже не стал спорить по этому поводу. Лишь вызвал к себе слугу и приказал привести Наэля прямо в спальню. Поначалу удивленный приказом, эльф успел себе навыдумывать всякого, пока добирался до второго этажа. Но, увидев в спальне Киртэкоса, напрягся еще больше. О чем Тигарс говорил с его парой? Зачем ему вообще понадобились эти двое и в одно время? Причина удивила его. - Свободен? – Наэль неверяще вскинул бровь, забыв даже о том, что следовало бы встать на колени. – То есть вообще свободен? - Так пожелал Киртэкос, - спокойно ответил парню мужчина, отойдя немного к окну и мимолетно выглянув на улицу. Снаружи уже окончательно стемнело, а дым от недавнего пожара наконец перестал омрачать собой небо. - Хозяин подарил мне свободу в благодарность за спасение наследника, - Кирт приблизился к Наэлю, длинные тонкие пальцы скользнули по его локтю, словно привлекая внимание. – Но порекомендовал остаться в поместье в качестве управляющего. Так будет лучше, ибо за пределами этого места я не знаю никакого языка, кроме рабского. - А язык кентавров? – Наэль задал этот вопрос, совсем позабыв на мгновение о том, откуда прибыл разумный перед ним. На вопрос о языке Кирт лишь покачал головой, отрицая. - Ты свободен, Наэль, - лишь сказал он, дернув уголком губ. – Теперь мы оба свободны. Некоторое время эльф смотрел на своего партнера, все еще чувствуя его прикосновение к своей руке. Кончики пальцев едва заметно скользили по коже, даря тихие мурашки, что слегка поднимали волоски. Потом льдистый взгляд мазнул по Тигарсу, который, казалось, тоже ждал ответа бывшего раба. Наэлю еще никогда не даровали свободу. Это было чем-то невероятным. Он и не раб? Он был беглым рабом, рабом под прикрытием, рабом с мнимой свободой. Но настоящей свободы у него никогда не было. А теперь… - То есть ты свободен, но остаешься здесь в качестве управляющего, а я просто свободен? – Наэль тихо хохотнул, а затем шагнул в сторону Тигарса. – Я хочу, чтобы ты снял с меня рабскую удавку. И еще я хочу остаться на плантациях. Мне не чужда забота о том, над чем я гнул спину столько времени. Наэль сказал это таким тоном, что Тигарс вскинул густую темную бровь. А мальчишка перед ним быстро распробовал вкус свободы. - Ты хочешь остаться при мне? - На плантациях, - поправил разумного эльф, а потом перевел взгляд на Кирта. – И рядом со своей парой. На равных условиях. - На равных… - Тигарс нахмурился. Кажется, он понял, к чему вел парень. – Хочешь быть управляющим на виноградных плантациях? - Как минимум. - Не забывай, Наэль, что это Киртэкос спас моего наследника, а не ты. - И Киртэкос пожелал, чтобы ты подарил мне свободу. Я прошу всего-ничего. После всего этого работать на плантациях наравне с остальными – все равно, что остаться в статусе раба, только без ошейника. Наэль ухмыльнулся, видя выражение лица Тигарса. Нет, он, конечно, не гнушался работы на полях, особенно наравне со всеми. Он не стремился к тому, чтобы отныне получать меньше работы, нежели остальные рабы. Но Наэль не был бы собой, если бы не позлил Тигарса в этот момент. По мужчине было видно, что поведение разумного ему не совсем пришлось по вкусу. Но он лишь вздохнул и поманил к себе пальцем. Застежка рабского ошейника щелкнула под пальцами Тигарса, и Наэль поспешил отойти от него – чего доброго тот передумает. С того момента дни стали куда спокойнее, чем были до этого. Киртэкос словно начал дышать другим воздухом. После того, как он избавился от рабского ошейника, а потом Тигарс снял с него статус раба, отношение к кентавру поменялось. Теперь его никто не заставлял тренироваться, ибо с того момента, как он стал управляющим, больше не являлся боевым рабом. Однажды Кирт, пересекшись с Тигарсом на территории, задал ему вопрос, который некоторое время интересовал его: - Ты многое потерял, сделав меня свободным? Ведь ты рассчитывал на то, что я буду драться на арене. - Никакие богатства, принесенные твоими победами, не сравнились бы с тем, что мой сын остался жив, - ответил Тигарс тут же, словно только и ждал этого вопроса. Кирт тихо хмыкнул. Все же мужчина, хоть и проводил с сыном мало времени, безумно любил его и пошел бы на все ради его блага. Сам Бирсэк, стоило ему только прийти в себя после пожара, стал виться около Киртэкоса, как вьюнок, закидывая его всевозможными вопросами. Теперь Тигарс не препятствовал их общению. Наоборот, как-то он обмолвился словом, что чувствует – в обществе Кирта мальчик в безопасности. Однажды, когда Киртэкос в образе кентавра на правах управляющего делал обход территории, Бирсэк сидел на нем верхом и трещал без умолку. Порой разумный удивлялся, откуда в этом ребенке столько энергии? Но потом вспоминал, что сам был лишен детства. Кто знает, каким бы он был, сложись все иначе? У Бирсэка был отец, сверстников хоть и не наблюдалось поблизости, но мальчик чувствовал себя прекрасно в обществе кентавра. За вечерними разговорами Киртэкос не сразу понял, что Бирсэк, сидя позади него на спине и крепко держа его за торс, затих, а хватка слегка ослабла. Парень замедлил шаг, повернулся и тихо усмехнулся – мальчик уже спал. - Как мало тебе нужно для счастья, - теплая рука разумного легла на мягкие волосы сорванца, слегка взъерошив их. Территория уже была осмотрена, поэтому Кирт повернул в сторону дома. На крыльце он заметил фигуру Тигарса. Мужчина стоял у самых дверей, и свет Кадиша слегка падал на него, выхватывая из полумрака черты мужественного лица. Тигарс явно ждал их, а когда Киртэкос подошел к нему, хмыкнул: - Уснул. Я так и думал, ему уже пора по времени. - Я могу отнести его в комнату, мне не сложно, - тихо заметил Кирт, все еще пребывая в образе кентавра. Тигарс скользнул по нему взглядом – Кадиш освещал бронированное тело кентавра, распространяя отблески. Это завораживало. - Хорошо, - согласно кивнул мужчина и пошел вперед. Кирт последовал за ним, напоследок вдохнув прогретый Нирсом воздух – дни все еще стояли теплые, хотя иногда накрапывал дождь. Перед тем, как зайти в дом, Киртэкос оглянулся. Наэль еще не вернулся с плантаций. Да, поместье сгорело, как и часть урожая, но многие рабочие уезжали на виноградные плантации на повозках, забирая с собой нэгри. Где-то там велись работы по восстановлению урожая. И Наэль, как управляющий на плантациях, трудился наравне со всеми. Если учесть, что теперь рабочих рук стало меньше, любая помощь была на вес золота. Цокая острыми копытами по деревянному полу, Кирт поравнялся с Тигарсом, немного замедлив шаг. Время подступало ближе к полуночи, парень это ощущал и поэтому то и дело зевал. Страшная пасть не осталась незамеченной, Тигарс внимательно смотрел на него: - Ты великолепно сложен, Киртэкос. И твой вид поистине устрашающий, - говоря это, мужчина обвел в воздухе пальцем круг, указав на собственный рот. – Я не встречал подобной внешности у других кентавров, которые были у меня. - И я не встречал других кентавров с такой внешностью, - Кирт пожал плечами, плетевидный тонкий хвост обвил заднюю ногу, находясь в спокойствии. Металлическая черная броня слегка скрежетала от каждого движения разумного, но достаточно тихо, чтобы разбудить мальчика на спине. - Иногда я жалею, что приходится надевать на рабов ошейники, которые не дают пользоваться им второй ипостасью, - продолжил Тигарс. Они поднялись на второй этаж и свернули в небольшой коридор, в конце которого располагалась комната Бирсэка. – Не будь их, я бы смог дольше любоваться твоей второй формой, Киртэкос. - Зачем же тогда ошейники? – парень почувствовал, как неосознанно заалели его щеки. Похвала Тигарса казалась несколько неуместной. Особенно после того, что раньше он лишь отдавал приказ, и Кирт приходил к нему в спальню. - Ошейник дает определить, кому принадлежит раб, является он чьим-то или нет. Если патрульные поймают разумного, который знает только рабский язык и на котором нет хозяйского ошейника, с таким рабом могут сделать все, что угодно: изнасиловать, присвоить, продать или же неволить в совсем грязных помыслах. Дверь в комнату Бирсэка открылась, Кирт прошел внутрь и приблизился к кровати. И только там Тигарс осторожно снял сына со спины кентавра. Когда вдвоем они уложили мальчика, тот перевернулся набок и засопел, словно его сон был потревожен, но он вернулся в него вновь. - Где его второй отец? – заметив, что Тигарс осторожно опустился на край кровати сына, словно охранял его сон, сам Кирт улегся перед кроватью, сложив под собой ноги, как нэгри. Пока что ему не хотелось принимать нормальный облик, он соскучился по телу кентавра. Хотя поначалу, когда парень только оказался в этом мире, похожее на лошадиное тело, да еще и в броне, шокировало его. - Марсэ́ль прожил совсем немного после рождения сына, - Тигарс проговорил это тихим голосом, почти шепотом, смотря на ребенка. - Что с ним случилось? Мужчина продолжал смотреть на мирно спящего Бирсэка, и Кирт уже пожалел о том, что задал такой вопрос. Однако Тигарс вновь заговорил: - Мы были женаты двадцать лет. Долгое время у нас не получалось зачать наследника, - мужчина вновь замолчал, поправил одеяло, а затем продолжил. – Марсэль был кентавром. Прекрасное существо, которое я когда-либо видел. Молодой и своевольный, он прибыл в мой дом вместе с другими слугами, но со временем я понял, что пропал. Марсэль выбил меня из колеи, эта его улыбка… Тигарс усмехнулся, смотря перед собой, словно его Марсэль был перед ним и снова улыбался. - Он был безродным. Тогда было все равно на это, мы вступили в законный брак. Он знал язык кентавров, поэтому Закон не стал препятствовать нам. Но из-за того, что он кентавр, а я оборотень, долгое время у нас ничего не получалось с потомством. Но потом Боги все же послали нам Бирсэка. Киртэкос слушал внимательно, не перебивая и не задавая никаких вопросов. Временами мужчина молчал, а потом снова продолжал повествование: - Когда сыну исполнилось четыре года, Марсэль заболел. Поначалу он хорошо держался и продолжал заниматься ребенком, но каждый раз я все больше замечал, что супруг быстро устает, у него появилась одышка. Он держался год. Бирсэк почти не помнит его, и отчасти я рад этому. Он очень сильно любил второго отца. Как и Марсэль души в нем не чаял. Он ушел тихо, словно уснул, вот только не проснулся. И я до сих пор не могу понять, что явилось тому причиной и что стало причиной тому, что мой Марсэль так внезапно исчез из моей жизни, поделив ее на «до» и «после». Киртэкос приподнялся на передних ногах, взглянув на спящего мальчика. Во сне он мило шевелил губами, словно что-то лепетал. Забавно, этому парнишке было пятнадцать лет, а выглядел он и вел себя, словно ему было семь-восемь. Кирт качнул головой – он все еще мерил возраст на земной лад. Давно уже следовало понять, что здесь было другое летоисчисление, и мужчине перед ним не тридцать с небольшим, а сто десять. И самому ему не двадцать, а шестьдесят. - Знаешь, - нарушил вновь тишину Тигарс, и парень вздрогнул. – Бирсэк очень привязан к тебе. Я даже более чем уверен, что он почувствовал в тебе второго родителя. Конечно, он почти не помнит Марсэля, как я уже говорил, но зато он помнит ощущения, которые дарил ему кентавр. - Второго родителя? – это было все, что в данный момент услышал Киртэкос, вскинув бровь. - Да, - подтвердил свои слова Тигарс, вновь скользнув взглядом по парню. – Знаешь, я люблю кентавров. Мне нравится их грациозность. Но не все они способны разбудить во мне иные чувства, кроме хозяйских. Однако же это снова случилось. Рука Тигарса коснулась самыми кончиками пальцев белых волос Кирта, совсем мимолетно, но кентавр почувствовал. Его тело уже знало прикосновения хозяина, оно отозвалось мурашками. Играло роль и то, что теперь мужчина не приказывал, но делал намеки. Кирт поднялся, переступив с ноги на ногу, отчего по полу раздался легкий стукаток. - Меня ждет Наэль, я задерживаюсь, - кентавр попятился в сторону двери, заметив, что Тигарс опустил руку, сжав ее в кулак. – Доброй ночи, Тигарс. Я приду на рассвете. Сказав это, парень поспешил ретироваться, прикрыв за собой дверь, а когда он оказался на улице, то судорожно выдохнул, тряхнув головой. - Киртэкос, ну что же ты за извращенец-то такой, - пожурил самого себя разумный, но в большей степени бывшего хозяина собственного тела. Тела, которое предательски отозвалось на ласку хозяина, хоть и бывшего. Парень поцокал в сторону ворот, собираясь вернуться к Наэлю. Эльф теперь жил в небольшой лачуге, которая находилась вблизи плантаций. Кирт пребывал там с ним, а с рассветом уходил во второе поместье. Вскоре отстройку первого должны были завершить, и тогда все они вернутся туда. Пока же приходилось делиться между двумя домами. Оказавшись за пределами ворот, Кирт пустился в галоп, желая достигнуть лачуги как можно скорее. Поскольку передвигался он быстро, весь путь у него займет минут сорок. Круглый бок Кадиша освещал ему путь, черная броня лоснилась, словно здоровая шерсть откормленного животного. Киртэкос торопился к своему парню. Как и ожидалось, Наэль был в хижине, уже готовившийся спать. Кирт появился на пороге внезапно, толкнув дверь руками. - Кирт? – Наэль вскинул бровь. Он стоял у кровати в одних только штанах, только что снял рубаху. - Как вовремя я появился, - Киртэкос вошел внутрь, потолок уперся ему в макушку. – Я соскучился. Это было правдой. Находясь от Наэля на расстоянии в течение дня, Кирт нет-нет, да и ловил себя на том, что скучал, хотел поскорее оказаться в объятьях снежного эльфа. Тигарс будоражил память тела. Наэль будоражил чувства, которые к нему испытывал Киртэкос. И каждый раз, когда они делили друг с другом постель, кентавр чувствовал, как мало в его душе и сердце оставалось Аластора. С каждым разом его было меньше и меньше, по крупице он ускользал, а его место занимал Наэль – этот бесстрашный эльф, что однажды потащил парня за собой в самое пекло. Они не отвернулись друг от друга, когда на их пути возникли тяготы. Не отвернулись, когда Наэль гнал парня от себя, ибо ему было неловко от своего положения. Не отвернулись, когда делили с хозяином постель. И Кирт чувствовал, что эльф не оставит его и не скажет ему «теперь ты должен уйти». Когда Киртэкос принял свою нормальную форму и повалил Наэля на кровать, он все еще думал об этом. Думал о том, что ему не только не посчастливилось оказаться в этом мире, но и повезло. Ведь он обрел того, кому был по-настоящему нужен. А Наэлю он был действительно дорог. Это чувствовалось в том, как отчаянно снежный эльф цеплялся за него, когда Кирт занял верхнюю позицию. Как уступил ему, закусив губу. Ни о чем не спрашивая. Лишь отдав себя без остатка. И Киртэкос был ему за это благодарен. В таком темпе миновали несколько недель. Холода приближались, ветер был прохладным и своим дыханием остужал кожу на лице. Холодная поступь первой Хилии почувствовалась тогда, когда почти завершилось строительство главного особняка. Несмотря на то, что одно крыло не было закончено, Тигарс отдал приказ возвращаться. Поскольку слуг и рабов было теперь не так уж много, все они могли поместиться в другом крыле, которое было достроено. Уборка урожая на плантациях была завершена, теперь все сплотились и перевозили немногочисленные вещи в главный особняк. Всю дорогу Бирсэк ехал верхом на Киртэкосе и болтал с идущим рядом Наэлем. Они словно нашли общий язык, эльф рассказывал мальчику о технике владения оружием, о своих многочисленных боях. Юный оборотень слушал новую интересную ему информацию с упоением. Тигарс лишь мельком приглядывал за сыном. Но он был спокоен – в обществе бывших боевых рабов его сын точно был в безопасности. В голове мужчины порой даже возникала такая мысль, чтобы эти двое взяли на себя роль учителей по боевому искусству. Бирсэк с каждым днем становился взрослее, и ему было необходимо научиться постоять за себя. Когда они почти въехали на территорию особняка, навстречу им двигались трое всадников. Тигарс, ехавший на Матоне во главе повозок, затормозил, и все остановились. Оборотень уловил в воздухе знакомый запах. К ним направлялся никто иной, как Казирд. В последний раз они с братом расстались на очень неприятной ноте. Тогда Тигарс выдворил пьяного старшего брата из своего поместья за то, что тот хотел взять силой его раба и кроме того одернул и нагрубил племяннику – наследнику Тигарса. Увидев Казирда, Кирт напрягся. Ему совершенно не нравился этот разумный, а когда тот остановил нэгри в нескольких метрах от них и смерил кентавра презрительным взглядом, то и вовсе сжал руки в кулаки. Наэль, видя его настроение, положил руку парню на талию. - Юный Бирсэк, не престало тебе кататься верхом на грязных рабах. Я могу сказать твоему отцу, чтобы он подарил тебе хорошего скакуна, нежели… этого, - полный презрения взгляд скользнул по Киртэкосу. Казирд, очевидно, преследовал цель унизить «раба» при всех. Но Бирсэк, нахмурившись, погладил кентавра по спине, дав понять, чтобы тот продвинулся вперед. - Благодарю за заботу, дядя, - с напором проговорил этот в мгновение повзрослевший разумный. – Однако Киртэкос во всем лучше любого разумного. Совершенно любого, - сказав это, мальчик в упор уставился на своего родственника, и от внимания Казирда не укрылось то, на что намекал этот малец. - Бирсэк, - пресек сына Тигарс, а затем слегка повел поводья, заставив Матона продвинуться на несколько шагов вперед. Нэгри всхрапнул, качнул косматой головой и повиновался молчаливому приказу. - Киртэкос свободный разумный. Он спас на пожаре моего сына, за это я снял с него статус раба. У нас тут пожар произошел, ты ведь знаешь об этом? - Да, масштабы оценить не могу, но вижу, что сил на восстановление родового особняка ты потратил немало, брат, - Казирд мимолетно скользнул взглядом по строению, словно в знак подтверждения собственных слов. Кирт тихо фыркнул, чтобы услышал только Наэль и Бирсэк. Ему хотелось бы задать вопрос, где все то время, пока разумные пытались прийти в себя, был этот самый Казирд? Почему не пришел на помощь брату? Не справился о здоровье наследника? Насколько кентавру было уже известно, Казирд не имел собственных детей. Так почему бы не узнать о здоровье своего племянника? Эти вопросы остались без ответа, парень не хотел привлекать к себе внимание. Он уже успел заметить мимолетный взгляд этого типа, что восседал на нэгри – скользкий, жадный, неприятный. В тот вечер Казирд остался в особняке брата, и Кирт от греха подальше ретировался в хижину к Наэлю сразу, как поужинал. Парень сопроводил его, чтобы с кентавром больше ничего не случилось. И пусть Киртэкос больше не являлся боевым рабом, он все еще мог постоять за себя. Теперь он не был рабом, а это значило, что в случае чего и ответить мог на наглость. Они с Наэлем продолжали регулярные тренировки по несколько раз в неделю, чтобы не потерять форму. Поначалу это были базовые тренировки, чтобы усвоить уже полученные навыки. Но однажды вечером, когда парни вышли на задний двор, они решили сойтись в спарринге. - Ниже пояса не бить, - шутливо заметил Наэль, сняв с себя футболку и оставшись в одних штанах. Время подходило ближе к полуночи, и особняк уже спал. Лишь горевшие по периметру факелы освещали двоих разумных. - То, что у тебя ниже пояса, мне еще понадобится, - усмехнулся в ответ Кирт, размяв шею. Его боевая форма нетерпеливо переступила с ноги на ногу, хвост несколько раз ударил по земле, подняв облако подмерзшей пыли. Все же шла вторая Хилия, и хоть снега не было, на улице вечерами и ночами становилось холодно. Но это мало заботило парней. Киртэкос в боевой форме почти не чувствовал холода, а Наэль был снежным эльфом. Спроси у него кто, не замерз ли он, и парень бы громко рассмеялся. Они сошлись в спарринге, держа в руках только деревянные посохи. Точнее эти палки были лишь похожи на них – имели на конце округлое уплотнение, которым было принято наносить удары. Но разумные не стремились покалечить друг друга. Поначалу они грамотно рассчитывали силу, но ближе к середине тренировки так раззадорились, что уже не сдерживали себя. Кирт, отбивая удары, чувствовал, как руки вибрировали от нападок эльфа, как взметаются от бросков светлые волосы у обоих, каким рваным стало дыхание. При каждом выдохе у разумных изо рта выходил пар, мерзлая земля под ногами плохо утаптывалась, а когда Наэль перевернул Кирта на спину, парень почувствовал лопатками эту землю и чертыхнулся. - Какой суровый, - Наэль злорадствовал, оседлав парня и только собравшись ткнуть ему конец посоха под подбородок, показав тем самым, что сразил его, как кентавр что есть силы лягнул его и быстро поднялся на ноги, несколько раз задорно на них перепрыгнув. Ухмыльнувшись, он подошел к лежавшему на земле и немного опешившему Наэлю, протянув ему свой посох, чтобы помочь подняться. Но вместо того, чтобы встать на ноги, эльф дернул посох на себя. Кирт в последний момент успел принять нормальный облик, чтобы всей своей тушей не задавить партнера. - Ты что делаешь? – вдвоем они покатились по холодной земле, вцепившись в друг друга и пихаясь время от времени. Постепенно борьба приняла несколько иные обороты, дыхание участилось, сделалось горячим. Ногти оставляли на коже красные следы, а сами парни жались друг к другу, дышали запахами друг друга, показывая, как они желают одного и того же. Не нужно было слов, чтобы понять это. Достаточно было полного желания взгляда, чтобы Наэль перевернул Кирта на спину и развел его ноги. Пока пальцы сбивчиво расшнуровывали пояс штанов, эльф целовал разумного под ним, кусал его губы, дышал его дыханием. Оно у них словно стало одно на двоих, а когда со штанами было покончено, и эльф рванулся в податливое тело кентавра, неумолимо растягивая его собой, Кирт выгнулся от боли и одновременного жгучего удовольствия. Не так давно он заметил, что, когда эльф входил в него без растяжки, тело прошивала боль, которая с каждым толчком разбавлялась неимоверным кайфом. Извращенная ли натура кентавра была в этом виновата, или же сам Кирт стал таким – ему это нравилось. Близость между ними была почти регулярной, поэтому секс без подготовки почти не приносил серьезных увечий. Вот и сейчас боль постепенно отступила, быстрые толчки наполнили оба тела желанием и жаждой друг друга. Наэль пил своего избранника через поцелуи, через приглушенные его губами стоны, через это почти животное соитие. И им обоим это нравилось. Бледную кожу эльфа резко опалило чужим взглядом, он почувствовал его и поднял голову. На крыльце, которое вело во внутренний двор, стоял Тигарс. Он пристально смотрел на парней, следил за их движениями и, казалось, то и дело облизывал быстро пересыхавшие губы. Не прекращая толчков, Наэль смотрел прямо в глаза этому зверю. О том, кем являлся Тигарс, снежный уже знал. Он самодовольно ухмыльнулся и качнул головой. А потом приподнял исходившего стонами Киртэкоса и провел руками по его спине. Толчки становились рваными, резкими, иногда эльф замедлялся и входил в парня по самые яйца, дав прочувствовать себя целиком. Собственный член пульсировал, а когда позади Кирта на колени опустился Тигарс, обняв парня со спины и сразу положив руки ему на грудь, кентавр выгнулся и обхватил член Наэля собственными мышцами сильнее. Эльф пристально следил за движениями мужчины по телу своей пары. Собственное лицо покрылось испариной от бешеного темпа. Кирт, чувствуя своего парня и вместе с тем чужие касания бывшего хозяина, стонал громче, и ему приходилось затыкать рот поцелуем. Ощущая сбивчивое хриплое дыхание Тигарса, Наэль скалился, словно показывал, что хоть этот разумный и имел призрачную связь с этими двумя, Кирт всецело принадлежал лишь ему одному. Когда парни дошли до пика и излились почти синхронно, Тигарс прижал к себе Кирта до хруста костей. Он смог дойти до разрядки лишь тем, что плотно терся о спину кентавра своим возбужденным естеством. Наэль же, тяжело дыша, прижал к себе разумного, уткнувшись ему лицом во влажные волосы. Кирт прикрыл глаза, а эльф глянул на мужчину, что уже успел подняться. Он ничего не сказал ему. Но этим собственническим жестом стальных объятий он дал понять, что на большее Тигарс рассчитывать не должен.