По летним мокрым тропам

Во дворе академии было чересчур шумно. Настолько шумно, что даже не было слышно проезжающие рядом грузовики с сотнями дребезжащих бутылок, которые медленно катились по самым раздолбаным участкам дороги. Бакуго сидел на выцветшем бордюре и наблюдал за окружением. Все, от боязливых первогодок до самоуверенных третьегодок, носились по округе, испытывали свои новые способности или обсуждали последние новости из мира героев, как придурок Деку. "Дети должны больше проводить времени на свежем воздухе, чтобы укрепить свои дух и тело", — думают учителя. "А не пошли бы вы на хуй", — думает Кацуки. Если бы не эти херовы правила, он мог бы сейчас спать где-нибудь в тихом месте, подальше от суеты и от людей в целом. До конца этого ада минут десять, но от этого легче не становилось. Солнце не щадило никого: ни офисных сотрудников; ни пенсионеров, тихо-мирно играющих в шахматы под прохладными тенями; ни бледные и тощие тела будущих героев, которые бегали в надежде побыстрее приобрести лучшую форму и надавать каким-нибудь карманным воришкам. Ещё больше небесный диск не щадил потоотделения этих бегающих тел. Парень поднял глаза к чистому небу. — Ни одного сраного облака, — удивился он. — Согласна, — голос был настолько близко, что Бакуго дёрнулся и готов был наказать того, кто нарушает границы его комфорта, но увидел лишь такую же дёрганную и перепуганную круглолицую. Урарака Очако всегда выглядела, как маленькая бесящая собачка с взлохмаченными волосами, огромными мокрыми глазами и полным верности взглядом. Чуть тронь - и встрепенётся. Но сейчас, посмотрев на неё, он мог бы с лёгкостью спутать мягкую девчонку с женщиной, на которой висит непосильная ноша всех земных грехов. Круглое лицо слегка осунулось, кости на запястьях выпирают, а сам взгляд потяжелел. — Херово выглядишь, — подметил Кацуки, всё также наблюдая за её мимолетными движениями. Хрупкое тело покрыто неисчисляемыми пластырями, а синяки украшали всё остальное. — Правда? Думала, всё не так плохо, — она улыбнулась, хотя и улыбкой это сложно было назвать. Так, лицевые мышцы дёрнулись. Парень мог бы быть таким же заботливым, как и её драгоценные друзья: расспросить и вызнать правду, но он не будет. Захочет - сама расскажет. Их отношения давно уже перешли с "я ударю тебя, даже не смотря на то, что ты женщина" до "осторожно, сейчас я раскрашу тебе ебало". — В последнее время... — Урарака начала осторожно, будто боясь спугнуть, — я чувствовала себя очень слабой. Ну, знаешь, когда вы с Деку защищаете людей и получаете огромные ранения, а я всегда остаюсь сзади. Бесполезная и слабая... — И поэтому ты решила довести себя до полусмерти? — он знал, что круглолицая умеет себя накручивать, но чтобы так. — Ну, как-то так, — и снова недоулыбка. Ещё и извиняющаяся. Будь он младше, обязательно взбесился бы и наорал с дуру, но Кацуки вырос. Как и его методы "поднимания духа". — То, что ты не пиздишься со злодеями не значит, что ты слабая, дура. Быть героем это не только кулаками махать, знаешь ли. Так что прекращай нервничать. Если хочется поныть и получить жалость, не к тому пришла. Очако сидела неподвижно, впитывая каждое сказанное им слово. Постепенно сгорбленная спина немного выпрямилась и взгляд стал намного легче. И самое главное - она улыбнулась. Не натянуто, а искренне и расслаблено (кстати, у неё чересчур милые ямочки на щеках). Груз наконец свалился с плеч, разбился и пылинками рассеялся где-нибудь над их головами. — Звучит странно, но... спасибо, — она заправила выбившуюся прядь и слабо посмеялась. Тонкие пальцы с толикой изящества прошлись по непослушным волосам, таким блестящими из-за лучей, и выглядело это настолько пленительно, что кроме тупого "красиво" в голове у парня ничего не было. — Странная здесь только ты, — от неожиданного прилива чувств он потрепал рукой её голову. "Правда, как собачонка". Она снова улыбнулась, с какой-то ласковостью и благодарностью. Но в какой-то момент Урарака перехватила его руку и стала разглядывать её. Проводить фалангами по его шершавой ладони, очерчивать старые шрамы. Всё это делалось так нежно, что от непривычности Бакуго хотелось вырвать руку и как всегда накричать. Но он не стал этого делать, лишь наблюдал за процессом. Её ладони были мягкими и очень контрастировали с его грубыми и загорелыми. Такие маленькие, а могут поднять груды валунов. — Знаешь, когда ты не пытаешься убить, то у тебя самые красивые руки, которые я когда-либо видела. Кацуки чувствовал, как внутри него разгорался пожар. Стойкость и равнодушие непрерывно горели и вскоре превращались в тлеющий уголь. Она взглянула на него не так, как всегда - с беспокойством или игриво. Урарака Очако смотрела на него заворожённо, будто никогда в жизни его не видела. И он мог отчетливо видеть в глазах тот же пожар, который понемногу разрушает его самого. Бакуго сжал её теплые ладони и представил все те вещи, которые он мог бы сделать этими руками... Но как в тупых клишированных фильмах прозвенел ебучий звонок. Ученики начали разбегаться по своим кабинетам, чтобы не получить от строгих учителей, и во дворе понемногу становилось до жути тихо и неловко. Бакуго Кацуки продолжал вовсю пялиться на Урараку Очако, и если бы их кто-нибудь заметил, то в жизни не поверил бы. Наконец девушка первая отпрянула и покраснела так, словно это не эмоциональное состояние, а болезнь. Бакуго не отличился, сам побагровел не лучше, чем когда злится. Урарака, всё также не смотря на парня, маленькими шагами начала уходить в сторону класса. Кацуки понял, что, скорее всего, этот момент придётся забыть, не вспоминать о нём никогда и просто держаться от неё подальше. Пусть всё вернётся на свои места. Но хотели ли они такого? — Эй, круглолицая! Очако остановилась и медленно обернулась. Щёки до сих пор остались красными, а волосы взлохмаченными. — Жду тебя после уроков в спортзале для спарринга. Ты же хочешь посмотреть эти красивые руки в действии? — он поднял ладони и для убедительности показал мини-взрывы. Девушка тихо засмеялась и хитро усмехнулась. — Жду с нетерпением боя, чтобы надрать тебе задницу. — Оу, миледи, следите за своим языком, — он стал рядом, запрятав руки в карманы. Улица наполнилась тихими смешками и дружескими подкалываниями. Небо всё также высилось над ними, с лениво ползущими облаками, не пробивающих яркие потоки света, такие же лёгкие и непринуждённые, как первая влюблённость.