***
— Это просто безумие, Рапунцель. Рапунцель в ответ на это заявление только глубоко вздохнула, отказываясь колебаться, и, незаметно для собеседника, сжала руки в кулаки. — Это не безумие, — непоколебимо гнула своё она, не позволяя ни одной эмоции пробиться в голос или выражение лица. Уже час принцессе приходилось сохранять хладнокровие и спокойствие, и постоянные метания взад-вперед успели её порядком утомить. Начиная с утра, она шла к одной единственной цели, принятию судьбоносного для неё и королевства решения, которое не далось просто никому, особенно её отцу. Было бы гораздо лучше, не ставь он её в столь неловкое положение. Диалог с глазу на глаз открывал бы множество лазеек и возможностей, но нет: вышло так, что она стояла здесь, посреди судебного зала, глядя исподлобья на отца, устроившегося на троне и, как обычно, окружённого верной свитой. Пусть девушка в этом и никогда не признается, но её ноги начинала мучить назойливая боль. Рапунцель изо всех сил старалась отогнать мысли о том, что простому люду приходится делать нечто подобное каждый день: являться к королю с просьбой, и долго стоять, не смея сдвинуться с места, излагая свою мысль. Чего уж говорить о том, что отсюда отец казался пугающе высоким. Еще было бы лучше, будь здесь Юджин. Даже если он ничем не мог помочь — даже если он сам был против этой затеи — само его присутствие здорово успокоило бы принцессу. Но сейчас он не лучший выбор. Да, его нескончаемая волна позитива и глупых шуток оставалась одной из важнейших и любимейших в нём деталей, но здесь это может лишь подорвать гарантию успешного исхода. Рапунцель требовала у своего отца серьезного к ней отношения здесь и сейчас. Тем не менее, она не пришла совсем одна. Девушка спиной ощущала на себе пронзительный взгляд темных глаз Кассандры, притаившейся в тени за колонной. И впервые она не чувствовала себя комфортно под этим наблюдением. В большинстве случаев Рапунцель была бы в восторге от присутствия Кассандры. И некая её часть всё еще была благодарна за это, та часть, что не задумывалась о ситуации и обстановке. Всё дело было в том, что в данной ситуации Кассандра не стояла на её стороне. И в отличие от Юджина не уйдет без объяснения. К ней эта ситуация имела непосредственное отношение. Вэриан всё-таки пытался её прикончить. — Что же это, если не безумие? — Продолжил король, уловив на себе взгляд своей дочери. — Милая, вдумайся в свои слова. Неужели ты на полном серьёзе предлагаешь освободить мальчишку, атаковавшего королевство и похитившего твою мать, ради… Ради чего? — Ради всеобщего благополучия, — повторила Рапунцель. — Отец, я понимаю твоё замешательство, но поверь мне, в этом много смысла. Вэриан — настоящий гений. Определённо, эм, сбившийся с верного направления, но… Собеседник грозно нахмурился, и девушка отчетливо ощутила, как неприятно засосало под ложечкой. Он терял терпение. — Отец, если мы хотим разобраться в тайне черных камней, нам необходима его помощь! Как бы мне не хотелось, в одиночку нам не справиться! Не смотря ни на что, король убеждённым не выглядел. — Мальчишка — настоящий преступник, Рапунцель. — И лучший алхимик из всех, которых когда-либо видала Корона. — Парировала она в ответ. — Может я и узнаю, куда ведут меня камни, может я и дойду до конца. Но я никогда не сумею их понять. Потому что я — не алхимик. Я — не Вэриан. — Единственное, что этот безумец собой представляет — это угроза, — раздался справа от трона чуть дрожащий голос королевского советника. Рапунцель стиснула зубы: — Мне это известно! И я не смею это отрицать! Но около двух недель назад он оказался единственным, кто сумел получить реакцию от камней! — Она снова повернулась к отцу, с трудом подавляя желание сложить руки в молитвенном жесте. Но она не вымаливала, она просила. Сейчас она не дочурка короля, клянчащая желаемого, а полноправный гражданин Короны, явившийся за помощью. — Он — единственный, отец! — Но вспомни, к каким ужасающим последствиям это привело! Напоминание о Квирине и его янтарной тюрьме заставило её содрогнуться. На пару мгновений картина, явившаяся во сне, показалась настолько реальной, будто её можно коснуться рукой. Вспомнился и холодный, как лёд, каменный мост. Но причина, по которой она стояла здесь и сейчас — то, что вдохновило её на смену плана — и есть сон. Это должен быть я. Слова Вэриана являлись ей в кошмарах не один раз, и это просто нельзя было больше принимать за совпадение. Рапунцель игнорировала свои сны раньше, пропускала мимо ушей предупреждения юного учёного и никогда больше не желала повторять эти глупые ошибки. — Но он получил реакцию, — проговорила принцесса, отметая вплывшее чувство вины. — Мне не нужна его алхимия. Мне нужны его знания об алхимии. У Вэриана настолько же весомые причины, что и у нас, на то, чтобы разгадать секреты камней. Мне нужна его помощь, и он не сможет мне её предоставить, находясь в темнице. — Он опасен! — Упрямо заводил одну и ту же шарманку король. — Я могу понять твоё к нему снисхождение, но чтобы отпускать на свободу!.. — Его не ждёт свобода, — Рапунцель практически заставила себя выдавить эти слова, горько ощущающиеся во рту. Минута самобичевания ожидает её позже. Нужно было убедить отца в адекватности её точки зрения сейчас же. — Я не… Я как никто другой знаю, что он натворил, и этому, несомненно, нет прощения… Поэтому… Я не прошу выпускать его на волю, отец, я хочу, чтобы он отправился на миссию с нами. — Даже если так, слишком велика возможность его побега!.. — Разве? — продолжила Рапунцель. — Юджин, Кассандра, даже я — все мы способны за себя постоять, отец, и тебе это известно. Более того, Кассандра проходила профессиональную боевую подготовку. А Вэриан без своей алхимии… Он просто ребёнок. Отец застучал пальцами по ручке трона, задумчиво сдвинув густые брови. Однако впервые за время долгого разговора выражение его лица немного смягчилось. — Рапунцель, ты же понимаешь, что я не могу позволить тебе идти на такой риск. Та без колебаний ответила ему пронзительным взглядом. Победа в этом вербальном поединке за ней — это можно было утверждать со стопроцентной точностью. У неё все преимущества, теперь остается лишь делать всё то, чему её учила мать, и беседа завершится в её пользу. — Без обид, Ваше Величество, — тихо проговаривает она, — Но не вам решать, что я способна пережить и выдержать, а что нет. Довольно низко с её стороны, но необходимо было напомнить об обещании, данном ей несколько дней назад. Отец признал, что её выбор зависит от неё одной, и настало время прислушаться к её предложению. Рапунцель испустила глубокий вдох и выступила чуть вперед: — Мой король, — начала она, перейдя на более формальный тон. Ситуация чрезвычайно важна, и всем находящимся в зале нужно это знать. — Помощь Вэриана необходима нам и нашей миссии. Она необходима всему королевству. Пусть он и представляет угрозу, этого можно избежать, держа его под постоянным наблюдением. Да, это всё еще рискованно. Но если мы поступим иначе… — Она намеренно остановила поток речи, позволяя тишине расползтись по залу, интригуя присутствующих, и закончила предложение: — Тогда под удар будет поставлена судьба всей Короны. Её отец облокотился на спинку трона, устало подпёр голову правой рукой и спустя пару секунд произнес: — Я надеюсь, ты приняла это решение, не ведомая зовом совести, дочь. — Нет, — отрезала Рапунцель. — Я не чувствую вины за произошедшее с ним, лишь желаю помочь народу. Клянусь, что буду осторожна, но, отец… Ты ведь говорил, что доверяешь мне, и готов отпустить навстречу дороге из черных камней. Прошу, поверь и в этот раз! Я способна о себе позаботиться, я обещаю. Эти слова стали её вердиктом. Её отец научился доверять её обещаниям, даже после Вэриана...Особенно после Вэриана. — Быть по сему, — наконец сказал король, хотя было очевидно, что эти слова дались ему с большим трудом. — Если ты столь непреклонна в своём выборе… Я доверяю тебе, дорогая. Рапунцель закусила губу, подавляя в себе чувство практически щенячьего восторга от нелегко давшейся победы. Зал суда — не лучшее место для выражения бурных эмоций. Вместо этого она чуть склонила голову в жесте благодарности: — Благодарю, отец. — Девушка выпрямилась, и всё-таки, не скрывая улыбки, торжественно выпалила: — Я не подведу. И пусть в ответ принцесса получила тусклую, слабую улыбку отца, это значило, что разговор окончился на позитивной ноте: — Ах, Рапунцель. Я никогда не сомневался в тебе. Я лишь хочу, чтобы ты была в безопасности. — И я в ней буду, пап. Обещаю. — Раз уж ты так в этом уверенна, — мягко и немного печально усмехнулся король. — Ещё как, — ответила златовласка, поклонившись на прощание, а затем быстро и уверенно удалилась из зала. Из-за спины доносилось оживлённое перешёптывание королевской свиты, но девушка была уверенна: отец быстро усмирит их теперь, когда он принял её точку зрения. Она, не останавливаясь, открыла дверь и подождала, пока Кассандра проскользнёт в коридор следом. Стоило им обеим оказаться в слабо освещённом холле, принцесса позволила себе с облегчением выдохнуть, и облокотиться на прохладную стену. Кассандра стояла чуть слева, переминаясь с ноги на ногу и скрестив руки. Впервые она задала беспокоящий её вопрос, не дав подруге отдышаться. Впрочем, причина этому была ясна, как никогда: — Ты точно уверенна во всём этом? Рапунцель зажмурилась, давая временный отдых болящим глазам. В голове пронеслась мысль о том, чтобы дать подруге тот же ответ, что и отцу, но... Это же Кассандра. Кэсс. Она заслужила знать правду, а не игру во враньё «во благо королевства». — Не очень, — с трудом призналась она, чувствуя, что упадёт без сил, исчезни поддерживающая её стена. — Я просто… Я знаю, что всё это не имеет никакого смысла. Ещё и вы с Юджином… Она вздохнула, неспособная ответить. Мысли вернулись в сегодняшнее утро. Юджин протестовал громко, скандально, а Кассандра… Кассандра хранила молчание. Теперь фрейлина сделала шаг назад, закусила нижнюю губу и подняла подозрительные, неуверенные. Девушка стремительно спрятала руки за спину, выходя из защитной позиции. — Рапс, мы не… Мы не хотели тебя… — Она остановилась, озлобленно фыркнув, и отвернулась, притворившись, будто увлеченно рассматривает старый портрет всеми забытого правителя. — Мы не хотим, чтобы ты ставила себя под удар просто потому, что посчитала себя виноватой, Рапс. — Я знаю, — сказала Рапунцель и улыбнулась, отчётливо ощущая, как в груди приятно потеплело от заботы друзей. — И я очень, очень ценю это, но, Кэсс, это не… Я не чувствую себя виноватой. Фрейлина скептически приподняла бровь. — …Ладно, может только совсем немного, — сдалась принцесса. — Просто… — Она бросила неуверенный взгляд на дверь позади, а затем, оттолкнувшись от стены, уверенно встала на ноги. — Может, пройдёмся? Не хочу… — И снова коротко спосмотрела на вход в зал суда. Кассандра кивнула: — Без проблем. Что угодно, если я получу ответы. — Конечно, спасибо, Кэсс — Чудненько. Давай, пошли, Рапс. Рапунцель мягко захихикала и, еле слышно ступая по ковру, направилась вперед по коридору, Кассандра за ней, не отставая ни на шаг. Брюнетка, тем не менее, хранила молчание, позволяя подруге справиться с эмоциями и собрать их в слова и предложения. — Той ночью я попросила отца быть с Вэрианом помягче, — наконец выдала она. Кассандра не ответила, только посмотрела пристально, выжидающе, позволяя завершить мысль, и принцесса была безмерно ей за это благодарна. — И когда его забрали, я подумала… И долго думала о том, что, Кэсс, я… Я ведь постоянно убегаю. С того самого дня, когда разразился шторм, я не решала проблемы, я просто пыталась игнорировать их, потому что слишком боялась столкнуться с правдой. Выражение лица Кассандры сменилось озабоченным: — В том, что сделал Вэриан, нет твоей вины, Рапс. И это не твоя проблема. — В том, что он сделал, нет моей вины, — согласилась она. — Но сам Вэриан — моя проблема. Я не могу ждать, что с ним разберётся кто-то другой, просто потому что… — Рапунцель было стыдно, стыдно настолько, что нечто подобное она предпочла бы унести с собой в могилу, но это ведь Кэсс, её лучшая подруга, и если уж кто и достоин доверия, то это она. — …Просто потому, что я боюсь посмотреть ему в глаза. Кассандра только скривилась, можно было заметить, как опустились её плечи. Однако в следующую секунду тонкие губы тронула мимолётная улыбка: — Мне кажется, здесь замешан ещё и твой отец, слишком уж строгий по отношению к преступникам, особенно, причиняющим вред его семье. Рапунцель не нашла сил на то, чтобы улыбнуться в ответ, задумавшись об Аттиле. То мелкое происшествие, которое переросло в ужасную драму, не раз возвращалось к ней в ночных кошмарах. — Ну, — Вздохнула она. — Может и это тоже. Кассандра отвернулась и поджала губы. Они прошли в молчании ещё через несколько комнат, прежде чем фрейлина разорвала тишину настойчивым вопросом: — Допустим, Рапс. Что ты задумала? Рапунцель резко вдохнула и закашлялась от неожиданности, быстро прикрыв рот рукой, в надежде, что Кассандра не заподозрит неладного. В этом, впрочем, она провалилась. Умалчивание давалось принцессе тяжко. — Ничего я не задумывала! — Ну да, разумеется. Колись, Рапунцель, — очевидно, Кассандра ничуть не выглядела убеждённой. — Обещай хранить это в тайне. Кассандра еще раз выгнула бровь, судя по всему, очень скептично настроенная на это предложение: — Прямо как ты сохранила в секрете нашу с тобой ночную вылазку в день коронации... — Кэсс… Пожалуйста? Что-то в голосе и умоляющем выражении лица златовласки заставило Кассандру замереть, раздражённо пробормотать под нос парочку ругательств, и только потом, со вздохом задрав голову, с усталым видом снисходительно провозгласить: — Эх, ладно. — Спасибо, Кэсс… — кивнула принцесса. В голове мелькнула мысль о том, чтобы выдавить улыбку в благодарность, но её тут же затмила другая, вопящая о том, что сейчас не лучший момент. — Ладно, в общем… Я сегодня пойду к Вэриану. — Что?! — Тс-с-с-с! Кассандра захлопнула рот, чтобы снизить тон, и продолжила уже шёпотом: — Что? Рапунцель, у тебя крыша поехала? Рапунцель вздрогнула и одёрнула руку, начиная неловко перебирать золотой локон своих волос: — Я знаю, знаю! Просто… Как-то неправильно тащить его за нами без его разрешения! Я хочу… Чтобы он сам этого захотел, понимаешь? Кассандра прикрыла глаза и потерла переносицу. В этот момент она выглядела подобно родителю, пытающемуся объяснить своему ребёнку очевидную истину: — Так, давай-ка соберём всё в кучу. Ты хочешь, чтобы мы с тобой проскользнули в темницы под замком… — Э-э-эм, я вообще-то планировала идти одна… — …Одна, вау, спасибо, это успокаивает. Окей, неважно. Хочешь проскользнуть в темницы под замком… Навестить подростка с наклонностями маньяка, который, хочу напомнить, ненавидит тебя до глубины души, и каким-то волшебным образом убедить его отправиться в поход с командой людей, поголовно входящими в список его врагов? — Ну… — Рапунцель прекратила переплетать между собой самые тонюсенькие волоски, откинула косу назад и неуверенно подняла глаза на фрейлину. — …Да? — Рапунцель. Ох уж этот голос разума. Никогда не работает на руку мотивации. Принцесса сделала рывок вперед и ухватила Кассандру за руки: — Прошу, Кэсс! — взмолилась она. — Я знаю, в этом мало здравого смысла, хорошо? Я знаю… Я…Это сложно объяснить. Я просто… Я просто должна сделать это. Это должен быть я. Неважно, сон или реальность, но если Вэриану было предначертано отправиться с ними в этот путь, помочь, докопаться до истины… Признать своё поражение… То это должен быть его собственный выбор. Кассандра отвела взгляд и сомнительно пожала плечами. Лицо её оставалось в тени, но было видно, как бегают глаза, выдавая неуверенность: — Мне это не нравится. — Прости. — Но ты же не отступишься? Слова застряли в горле, слишком уж неправильной казалась эта фраза. Но это Кассандра. Она поймёт. — Да. — Эх… — Кассандра покачала головой, аккуратно высвободилась из крепкой хватки Рапунцель и скрестила руки на груди. — Ладно… Ладно. Я помогу. — Она сделала глубокий вздох, заставивший плечи приподняться и опасть в такт её дыханию: — Просто буду надеяться, ты знаешь, что делаешь, Рапс. Рапунцель наконец позволила себе улыбнуться: — Я тоже. — Она неожиданно подалась вперед, заключая Кассандру в крепкие объятия. — Спасибо, Кэсс. Я знаю, как это тяжело для тебя. Воительница, не теряя ни секунды, обняла подругу в ответ: — Да, да… — пробормотала она, но улыбка таки осветила её бледное лицо. Однако стоило им оторваться друг от друга, Кэсс взяла принцессу за плечи и аккуратно заглянула той в глаза, чуть нахмурившись. — Но, Рапс… Ты знаешь Вэриана… Понимаешь же, что он будет вести себя мерзко? — Понимаю. — Рапунцель только пожала плечами. — И я готова к этому. Я ведь… Довольно долго всё это обдумывала. — Она отстранилась и уверенно уперла руки в бока. — Я буду в порядке. Можешь за меня не бояться, Кэсс. — Сегодняшней ночью? Конечно. — Кассандра поправила венец, неровно сидящий на голове. — Но… Рапс, если он отправится с нами, то гадкое поведение станет частью его повседневной жизни. Особенно по отношению к тебе. Уверена, что справишься? Он… То есть, я поняла, ты делаешь это не из сердобольности, но… Но он же найдёт, на что надавить. — Фрейлина в очередной раз закусила губу, но не опустила глаз, помялась пару мгновений, и, наконец, проговорила: — Он ранит тебя. Рапунцель отвернулась: — Ты права. — Мягко проговорила она, разглядывая ковер, вскользь, отвлеченно, и думая о том, что всё, о чём твердила подруга — бесспорная истина. Начиная с пришествия в королевство шторма, каждая мысль о Вэриане отзывалась болью в груди и головокружением, от которого ноги подкашивались. — Но, Кэсс… Если у меня не получится… Если я просто оставлю Вэриана здесь, одного, и попытаюсь разобраться сама… Разумеется, приключение выйдет поприятнее, но… Она продолжила пялиться на пестрый ковер, пока вышитые завитки не начали плыть перед глазами, а затем рывком подняла голову, взяла Кассандру за руку и крепко сжала в своей: — Но если я брошу его здесь, буду жалеть до конца своих дней. Я обязана поговорить с ним. Это должен быть я. — Я не убегу, — одними губами произнесла она. — Никогда больше.***
Когда Рапунцель выбралась из своей комнаты, на небе уже сияла луна, среди россыпи тусклых звёзд. Замок и его жители были давно погружены в сон и тишину, на городских улицах ни души, и только гвардейцы время от времени сменяли друг друга на постах. План был прост: нацепить темный плащ и спуститься по лестнице в темницы, что не казалось таким уж непосильным, особенно для златовласой принцессы, привыкшей находиться без обуви дольше, чем положено, и чьи шаги по той же причине оставались неслышными. Не стоило упускать и годы практики хождения по каменному полу в башне. Кассандре оставалось только выпустить принцессу из её обители и проводить до места назначения, не без некоторой торжественности, однако. По пути им никто не встретился. Шорох плаща и мягкая поступь Рапунцель слишком аккуратны, чтобы это заметили стражники. К тому же, спустя год проживания в замке — и год общения с Кассандрой — ей стало прекрасно известно, когда и где происходят смены на посту у гвардейцев, что лишь давало ей ещё большее преимущество. Порой кажется, что в этой расчетливости влияние одной только Кассандры. Впрочем, как бы то ни было, это играло ей на руку. Даже измождённые заключенные не обернулись в её сторону, когда она проскользнула перед камерами, а охрана перед нужной дверью устранилась классическим броском камешка вниз по лестнице, чему её научил Юджин. Паскаль, не теряя ни секунды, спрыгнул с плеча хозяйки и, быстро перебирая лапками, спустился вслед за отвлеченными стражниками; как и было запланировано, он будет подольше тянуть время, чтобы принцесса успела сделать, всё что хотела. Да уж, пожалуй, для принцессы у Рапунцель в голове хранилось подозрительно много хитрых и подлых ходов (определённо, влияние её друзей). От правительницы подобного никто не ждал, хотя, в свою защиту она могла сказать, что знала о своей принадлежности к королевскому роду один ничтожный год. Наконец она пробралась за еле скрипящую дверь одиночной камеры, бесшумно прикрыв её за собой. Пусть гвардейцы и отошли, нельзя было позволить себе расслабиться. Чего уж говорить о том, что в этом случае дела могли пойти очень, очень плохо. От мысли об этом у неё засосало под ложечкой. Девушка нервно оглядела дрожащие руки. В этот момент на нее навалилось как никогда сильно желание уйти отсюда и никогда не возвращаться, сбросить проблемы Вэриана на крепкие плечи её отца и позволить судебной комиссии разобраться с этим. Но… Нет, нельзя. Нельзя позволить себе это. Слишком часто она нарушала данное ему обещание. Слишком часто упивалась своим же пустым горем и беспомощностью, вместо того, чтобы встретиться лицом к лицу со своими страхами… Это и привело к тому, что она имеет в конечном итоге. Дрожь прекратилась. Рапунцель сделала глубокий вдох и, не давая себе передумать, развернулась к тюремной камере напротив. Он не спал. Только его прищуренные, голубые глаза пристально следили за ней из-под спадающей на лицо челки. Он сидел молча, не смея сказать ни слова и нарушить этот зрительный контакт. И она смотрела на него в ответ, отказываясь отступать. Её зелёные глаза анализировали каждую деталь бывшего врага: и угловатые плечи, и рубаху, потерявшую долю яркости под слоем осевшей пыли. Поза, в которой мальчишка застыл подобно мраморной статуе, выглядела неустойчивой, неуверенной, а между скрещенных ног устроился пушистым комочком Рудигер, которого в защитном жесте тут же притянули поближе к груди. Плечи подрагивали, голова опущена, но глаза живо поблескивали в лунном свете, заливающем комнату сквозь решетку окна. Впрочем, в самом выражении лица не найти было ни заинтересованности, ни ярости. В нём не было ничего вообще. Она должна злиться; Думает Рапунцель. Она явилась сюда, готовая обрушить на преступника безграничный поток ярости. Но теперь, вглядевшись в знакомые черты, она попросту не могла найти никаких сил. Нить предательства, связывающая их, будто истёрлась, истощилась, а то, что осталось, покрылось несмываемым слоем пыли. Сложно злиться на кого-то, когда он выглядит… Побеждённым, тихим, и… Уставшим. Да, вот подходящее слово. Он выглядел уставшим. Всё в нём так и кричало о безнадёжности: нездорово бледная кожа, потрепанная одежда, худые тонкие руки, спутанные отросшие волосы, в которых затерялся синий локон, теперь поблекший и почти серый. Его заперли здесь две недели назад, но ощущение было такое, будто он все это время промаялся бессонницей — тёмные круги под глазами походили на синяки от побоев, а зрачки непрерывно бегали вправо-влево, словно не могли сфокусироваться на цели. Рапунцель почувствовала себя странно, наблюдая его таким. А ведь когда-то они с этим мальчиком были друзьями. Когда-то он улыбался. Когда-то он был гораздо… Светлее. Когда-то, когда-то, когда-то. Какой смысл безнадёжно хвататься за прошлое, раз нельзя его вернуть? Она присела напротив него, как можно ближе к прутьям решетки, в той же позиции, скрестив ноги, и убедилась в том, что их глаза теперь на одном уровне. Пока сам заключенный прятал руки, зарывшись в шерсть енота, принцесса сложила свои на коленях. Теперь они почти идеальные параллели, почти отражения зеркал. — Здравствуй, Вэриан,— молвила Рапунцель. Что-то в этих словах заставило уголки его губ дрогнуть: — Принцесса, — выдавил он из себя в ответ, и гордый титул из его уст прозвучал, как ругательство. Его голос тихий и тонкий, с едва заметной хрипотцой от длительного молчания. Сердце в очередной раз за день ухнуло вниз, преисполненное чувством вины за произошедшее. Впрочем, это случается каждый раз, когда она говорит или думает о Вэриане. Принцессу переполняло желание крикнуть что-нибудь обидное и уйти, но та усилием воли подавила его, незаметно сжав руки в кулаки и подняв глаза на собеседника. — Как у тебя дела? — спросила она, впрочем, не ожидая услышать ответ. Всё это формальности, но если она не будет соблюдать их, у неё отчего-то было ощущение, будто она об этом пожалеет. Вэриан действительно молчал, только закусил губу в ожидании. Этой реакции гостье оказалось вполне достаточно. Она еще раз окинула взглядом его лицо: — Ты не спал. — Она вывела и без того очевидный факт на поверхность, слегка улыбнулась, будто в надежде разрядить атмосферу, но тут же передумала и нахмурилась. — И ты весь кожа да кости. Тебя здесь кормят? Алхимик усмехнулся, горько, но нагло, однако тут же затряс головой, сметая кривую усмешку с лица. Грязные волосы упали на лицо, мешая взору темных глаз: — Принцесса… — Повторил он, и, судя по всему, это должно было звучать презрительно или угрожающе, но на середине фразы слабый голос сорвался и вышло опустошённо и почти жалко. — Почему ты здесь? Губы златовласки сжались в тонкую линию, но спустя ничтожную секунду раздумий она отбросила волнение. Плевать на предубеждения охранников по отношению к учёному. Уж она-то найдёт способ достучаться до них. Да и если он даст своё согласие, недоверие гвардейцев станет последним, о чём придётся беспокоиться. — Я отправлюсь вслед за чёрными камнями, — сообщила Рапунцель, решившись перейти к делу как можно быстрее. — Через три дня. Со мной пойдут Кассандра и Юджин. Никому не известно, как долго мы будем пропадать. Может, не вернёмся и через неделю. А то и через месяц. — Три дня… — Отстранённо повторил Вэриан. В выражении его лица проскользнуло что-то зловещее, глаза на секунду вспыхнули яростным огоньком ненависти и зависти. На подобный контраст между эмоциями и хрупкой внешней оболочкой мальчика было почти физически больно смотреть. — Всё ясно. Неужто ждёшь, что мне будет не наплевать, Принцесса? Какая к чёрту разница, если меня это не касается? Рапунцель сохранила грозный королевский взгляд для дальнейшей беседы, но не позволила себе прогнуться или заколебаться из-за грубости собеседника. Она ожидала, что Вэриан будет брыкаться до последнего. И была к этому готова. Пусть Вэриан плюётся ядом, упивается своей игрой в злодея сколько хочет, она сохранит невозмутимость и спокойствие. Так она решила. — Через три дня я отправляюсь в дорогу. — Напористо повторила она. В этот раз алхимик молчал, только с подозрением хмурил брови. Девушка сделала паузу, чтобы отдышаться, и выпалила: — И я хотела бы взять тебя с собой. Весь вид Вэриана выразил нескрываемое недоверие и враждебность. Он резко отдёрнулся назад, чуть не ударившись о каменную стену. Когда мальчик снова обернулся, на его лице можно было прочитать всю возможную гамму человеческих эмоций. Глаза широко распахнулись, рот глуповато приоткрылся, а пальцы судорожно зарылись в шерстку Рудигера, ища поддержки. — Что? — Сдавленно выдавил он. Затем, судя по всему, поняв, как растерянно выглядит, свернулся в клубок у стены, только время от времени бросая исподлобья затравленные взгляды. — Что? — Я хочу взять тебя в поход по дороге из черных камней, — невозмутимо повторила она. — Это… Это не свобода. Не полностью. Но, Вэриан… Это ведь куда лучше этой клетки. Вэриан не изменил положения: — Зачем? Я не понимаю. Что ты… — Вэриан, — перебила девушка, уставшая от безграничного недоверия. — Я — не алхимик. Вэриан не ответил. — Не буду лгать. В основном миссия затеяна с целью защиты Короны, ведь камни всё ещё представляют собой угрозу. И если это путешествие даст ответ на вопрос о том, как освободить Квирина — твоего отца — я не упущу возможности… Но… Если в том, что с ним случилось, виновата алхимия, то она и должна его спасти. — Принцесса осеклась. — Только ты, Вэриан, сможешь его спасти. Только ты на это способен. Простая, логичная причина. Что в ней лучше всего, так это то, что Вэриан не посмеет спорить с этими фактами. Однако, не только поэтому она здесь, пробралась в темницы под покровом ночи, говорит с преступником, предлагает сделку. Во время той роковой битвы, когда камни ослепительно сверкали, повинуясь каждой мысли, пришедшей ей в голову, прошивали насквозь полчища Автоматонов, заставляя их грузно падать на землю, она незаметно для самой себя заглянула Вэриану в душу. По счастливой случайности их глаза встретились за секунду перед тем, как по гигантской, металлической машине нанес последний удар чёрный кристалл. В тот момент ей удалось прочувствовать всю агонию, застывшую на лице мальчишки, услышать крик, преисполненный чувством невозможной безнадёжности и отчаяния. Никакой злобы. Нет. Только скорбь. Пару месяцев назад — хотя, казалось, прошли годы — когда Вэриан на коленях молил о помощи, она отвернулась от него. Он ушёл, она без колебаний отпустила, и даже по окончании шторма не нашла в себе сил справиться с невыносимым ощущением горя. Страх того, что она может обнаружить на месте старого друга, если просто попытается навестить его, оказался сильнее. Принцесса поставила свои чувства в приоритет, забыла о проблеме, за что и поплатилась. Не то чтобы она брала на себя всю ответственность. Она понимала, что даже если у Вэриана было полное право злиться на неё, это ни в коем разе не оправдывало его последующие действия. Тем не менее, глядя, как гвардейцы надевают на худые ручонки наручники, слушая, как отец обещает довериться ей, голову не покидало чувство неправильности, оно без устали вопило о несправедливости, незавершённости их запутанного конфликта, волей случая принёсшего слишком много лишних жертв. Забыв о юном алхимике однажды, она чуть не потеряла всех, кого любит. Впрочем, что можно утверждать точно, так это то, что хорошего друга у неё больше нет. И оставлять его позади, сбрасывать накопившиеся проблемы в чужое пользование казалось, как минимум, неестественным. А сны — правильнее будет сказать, кошмары — хаотичные, мрачные, призывающие, лишь послужили этому доказательством. Сделка — Предложение, которое она делает, — возможно, единственное верное решение в этой ситуации. Необходимо остановить камни, прекратить бежать от условий, что ей выдвигает судьба. Но решать проблемы на двоих не стоит в одиночку, поэтому златовласка готова распрощаться с предрассудками, покрепче схватить Вэриана за руку и нырнуть в водоворот событий. Вот как она это видит, и как планирует это исправить. Пусть алхимик делает, что хочет, пусть вывернется наизнанку, плюнет ей в лицо, это не остановит её от одной единственной попытки. Не сбрасывать свои проблемы на других. Не брать вину за чужие поступки. Найти золотую середину. Так она будет учиться жить. — Тебе не обязательно идти, — молвила Рапунцель, не дождавшись от Вэриана реакции. — Этот выбор целиком и полностью за тобой. Я не буду заставлять, но… Подумай об этом… Это выход. Как ни крути, некая живая искорка в глазах алхимика вызвала облегчение, тут же, однако, оборванное хриплым выкриком: — Нет! — Сорвался он, озлобленно скалясь. Голос парня еле заметно подрагивал от едва сдерживаемой ярости, и спустя мгновение тишины он затряс головой в бесполезных попытках отогнать лишние мысли. — Нет, нет! Не нужна мне твоя помощь, или грёбаная жалость! Я сумею освободить отца и в одиночку! Я заставлю его мной гордиться! И ты не нужна мне для этого! Проваливай, `Принцесса`, сейчас же! Никуда я не пойду! Не надейся! Пошла ты к чёрту! Рапунцель ответила на брань молчанием, а затем подняла глаза и посмотрела в чужие, спокойно, решительно. Будь это просто отказ, она бы поднялась, деловито поправила волосы и удалилась, не сказав ни слова, но...Вэриан сейчас ослеплен обидой, не слушает голос разума, он сам пожалеет о своих действиях, если она так всё оставит. И она могла бы. Просто чтобы отомстить. Вот только это действие её не достойно. — Вэриан… — Она грустно улыбнулась, будто извиняясь за то, что сейчас скажет. — Ты не сможешь. Он в ответ только оскалился и угрожающе склонился вперёд, чтобы процедить сквозь зубы: — Что я, по-твоему, не смогу? — Справляться со своими проблемами в одиночку. — Рапунцель непринуждённо пожала плечами. Когда мальчишка подобрался, как перед броском в порыве ярости, девушка не выдержала, и всплеснула руками: — Вэриан, посмотри на себя, наконец! Ты в тюрьме. Ты преступник! Мои волосы не сработали, цветок не сработал, твои изобретения не сработали...Это… Этот путь, который нам предлагают камни, возможно, единственный наш шанс! И ты ничего не добьешься, сидя здесь! Вэриан неловким, рваным движением подорвался на ноги, всё его тело била крупная дрожь. Рудигер, парой быстрых движений прыгнул к разъяренному хозяину на плечо и уже взволнованно трогал маленькими лапками бледное лицо, в попытках успокоить мальчишку. Впрочем, этот жест со стороны зверька остался незамеченным. Вэриан дёргано заметался по маленькой камере, подобно загнанному животному, то и дело кидая косые взгляды на причину (по его мнению) всех своих бедствий. Мальчишка то кидался на прутья решётки, то отскакивал от них, ошпарившись, как от огня, и сжимал руки в кулаки. Спустя несколько секунд паники он наконец, обернулся к собеседнице, застывшей на полу, и завопил, чуть ли не срываясь на середине фразы: — Ты ничерта не знаешь обо мне! Рапунцель отказалась опускаться до его уровня, отвечать криком на крик. Она восприняла это, как испытание, в процессе которого она должна сохранить решительность и невозмутимость. Пусть Вэриан срывает себе голосовые связки, она не поддастся искушению. Поэтому принцесса лишь беззлобно, почти безэмоционально спросила, слегка склонив голову: — Хорошо. Что тогда планируешь делать? — Я сбегу!.. — Каким образом? — она подавила позыв горько улыбнуться. На нём нет фартука, очков, даже перчаток. Только худые, исцарапанные руки, судорожно цепляющиеся за металлическую решетку. — Я...Я подговорю других заключённых!.. — Рядом с твоей камерой никого нет. — Я возьму тебя в заложники!.. — Он дёрнул один из прутьев, будто в надежде сломать его. — Я практически выиграла соревнование за звание сильнейшего воина в королевстве, Вэриан. И не забывай, что ты на чужой территории, взаперти, в меньшинстве… — с неким сочувствием в голосе объяснила Рапунцель. Больно было видеть обычно рационального учёного рехнувшимся от безнадёжности, отказывающимся верить в очевидное. — На что ты надеешься? — Я… — бормотал Вэриан, задыхаясь, не зная, что сказать, — Я!.. Я могу! — Я могу! — Он остановился, потихоньку выравнивая дыхание. Мальчишка широко распахнул глаза, будто не веря, что не может придумать ничего, чтобы закончить фразу. Он опустил дрожащие руки на пол и принялся разглядывать их, будто это было важнейшим событием на свете. Грудь его вздымалась и опадала, в такт сбившемуся дыханию, словно он пробежал марафон. С лица сошли все краски, сделав его пепельно-серым. — Ты можешь пойти со мной, — сказала Рапунцель, разбавляя воцарившуюся тишину и звуки тяжёлого дыхания Вэриана своим нежным голосом. — И первым разгадать секреты чёрных камней. Вэриан открыл рот, чтобы выкрикнуть что-то обидное, но голос подвел его, а на уголках глаз выступили слёзы. Он тотчас же закрыл лицо рукой и отвернулся, прижавшись к холодной стене, уткнувшись в колени. Вина остриём прошила Рапунцель насквозь где-то в районе груди, однако девушка уже настолько привыкла ощущать эту боль рядом с Вэрианом, что научилась её терпеть. Она и не должна. Она не должна входить в его положение. Это он должен, наконец, открыть глаза пошире и хоть краем мозга осознать, что происходит на самом деле. Рапунцель думала: люди ведь вкладывают столько сил во враньё, в отрицание, чтобы уберечься от неприятной сердцу правды. Её саму вырастили на наглой лжи, вся жизнь златовласки строилась на том, что ей рассказывала та, кого она звала «матушкой». И у принцессы нет больше сил терпеть подобное отношение к чему-либо. С недавних пор ложь не прощается. В конце концов, она только оттягивает момент истины и даёт временное, призрачное преимущество над обманываемым человеком, за которое придётся в конечном итоге платить. Если «матушка» и научила её чему-то, то только этому. — Вэриан, — настойчиво продолжала Рапунцель. — Это...Это твой выбор. Ты можешь выбраться отсюда, всё ещё преступником, но получить возможность спасти Квирина. Или можешь остаться здесь, и… Принять свою судьбу. Вэриан всё ещё прятал лицо в руках, сворачиваясь в клубок, будто боясь снова поднять глаза на собеседницу. Ответа не было. Рудигер, осторожно подобравшийся к нему слева, тихо ворковал хозяину что-то успокаивающее. Мгновением спустя Вэриан резко выдохнул и убрал руки с лица. Алхимик, очевидно, заставил себя подняться на ноги и повернуться к Рапунцель. Руки его не прекрала бить дрожь, а покрасневшие глаза влажно блестели в тусклом свете луны. Сами глаза и щёки, тем не менее, остались сухими. Мальчик окинул златовласку мимолётным взглядом и проговорил, тихо, но будто заинтересованно, вложив все силы в то, чтобы звучать достойно: — Скажи-ка, Принцесса… — К его чести, сохранить уверенность действительно получилось, голос подрагивал еле слышно. — Сколько пришлось уговаривать Короля на это? — Горечь проскользнула на лице юноши, когда он добавил: — …И-или, эм, твою маму?.. Рапунцель, не видя смысла в увиливании, спокойно ответила: — Где-то час. — А затем, продолжила, не дождавшись ответа: — Но их мнение не имеет значения. По правде говоря, принцесса ощущала себя немного неловко, произнося это, но старалась выветрить стыд из головы. Брать свои слова назад она не собиралась. И когда глаза Вэриана удивлённо заблестели, чуть освещая всё его лицо, она лишь убедилась в правильности сказанного. — Я хочу, чтобы решал ты, и только ты. — Она заправила золотой локон за ухо. — Решишь пойти, значит пойдёшь. Решишь остаться… Я просто скажу родителям, что передумала. Вот и всё. Губы Вэриана искривились в неком подобии ухмылки: — А если они передумают? Рапунцель мягко улыбнулась, ни о чём не жалея: — Вэриан, ещё раз: захочешь пойти, и, поверь мне, пойдёшь. Эти слова не успокоили заключённого. Напротив, он только покачал головой, как был будто очень разочарован полученным ответом. — А, так вот оно что. — Он постучал пальцами по полу. — Выходит, это одно из твоих обещаний? — Нет. — Рапунцель опустила голову, скрыв тем самым опущенные уголки губ. Затем снова взглянула на Вэриана, на этот раз отстранённо, осторожно. — Можешь считать это чем-то вроде… Гарантии. Вэриан всё ещё не спускал с неё глаз, анализируя, пристально разглядывая каждую мелкую деталь, с таким любопытством, что создавалось ощущение, будто он видит принцессу в первый раз. Он рассматривал её с непонятным детским любопытством. В эти минуты он казался девушке очень, очень юным. — Я тебе не доверяю, Рапунцель, — сказал он, и златовласка была готова поклясться, произнесённое им имя было пропитано ядом настолько, что можно было увидеть, как он сочится из уст озлобленного алхимика. Холодные, суженные зрачки застыли, прослеживая каждый её вдох, а небольшая зловещая улыбка не скрывала в себе ничего, кроме ненависти и язвительной насмешки. — Никакого выбора ты мне не предлагаешь. Рапунцель решила промолчать. Только закрепила зрительный контакт, походящий на отчаянную битву гораздо больше, нежели их настоящий разговор. Секундой спустя, Вэриан устроился у противоположной стены поудобнее и сложил ноги крестом, как в самом начале беседы. Вновь он казался принцессе отражением её самой. — Я подумаю об этом. — Алхимик вынес свой вердикт, и ничто не выдало эмоций в его лице, когда он обратился к девушке. — Не могу дать точного ответа сейчас. У меня будет время, Принцесса? Та кивнула, ощущая, как легко становится на душе. — Справедливо. Пожалуй, я действительно взвалила на тебя слишком много и слишком быстро. — Она, не раздумывая, встала, отчетливо ощутив, как полоснул болью по босым ногам холод пола, и, поправив запылившийся плащ, быстрым шагом направилась к выходу, остановившись у двери. Вэриан не сдвинулся с места, всё ещё наблюдая за ней краешком глаза. — Как можешь помнить, отбытие через три дня, столько же времени у тебя на раздумья. Рапунцель уже собралась было потянуть за ручку двери, но остановилась, внезапно что-то вспомнив: — И ещё кое-что. Скажи, Вэриан, гвардейцы хорошо тебя кормят? Вэриан поёрзал на месте и презрительно фыркнул: — Какая разница? — Он закатил глаза. — Я по-любому не буду брать ничего из их рук. — Смеётся, хрипло, сухо. Что-то похожее на горечь засквозило в его голосе. — Я не идиот, знаешь ли! Очевидно, они жаждут мести. Всё жду, когда же мне принесут моющее средство, в непрозрачной чашке* Точно. Печенье с сывороткой правды. Как такое забудешь? Рапунцель молчала пару мгновений. И ни один мускул не дрогнул на её лице, когда она, произнесла: — Ты, возможно, будешь удивлён, Вэриан. Но не все вокруг похожи на тебя. Вэриан вздрогнул и поднял на собеседницу широко раскрытые глаза. Что-то странное, незнакомое мелькнуло тогда в выражении его лица и исчезло быстрее, чем появилось, не давая себя прочитать. — Я прикажу приносить больше еды для тебя и Рудигера, — продолжила Рапунцель, неторопливо нажимая на ручку двери. — Она не будет отравленной. Если захочешь в этом убедиться, я могу готовить сама, или пробовать перед тем, как передать тебе. Ну, знаешь, чтобы ты совсем не боялся. — Она терпеливо постояла ещё пару мгновений, однако если Вэриан и хотел сказать что-то язвительное раньше, больше мыслей на этот счёт у него не осталось. — Увидимся, Вэриан, — снисходительно кивнула она. — Скоро вернусь. И желаю поскорее найти верный ответ. С этими словами Принцесса покинула холодную камеру и, еле слышно ступая по лестнице, ускользнула из подземелий, не забыв прихватить Паскаля, незаметно, тихо, как призрак.***
Рапунцель ушла уже давно, а Вэриан всё не мог найти себе места. За недели бессонных ночей мальчишка ещё поплатится, он-то знал; Годы работы над бесконечными проектами в порывах вдохновения, отвлекавших ото сна, оставили вагон и тележку неприятного опыта о том, чем чревата бессонница. Медлительность, неуклюжесть, обмороки. Разбитые мензурки и долгие лекции отца. Впрочем, лекций не будет. Больше никогда. Вэриан задумчиво поводил ногой по пыльному полу. Рудигер же устроился на скрипучей койке с нетронутой постелью. По правде говоря, у алхимика на сердце скреблись кошки от подобного зрелища: Руди ведь заслуживает куда большего, нежели неспокойный сон в тюремной камере. Животным не положено долго оставаться в замкнутом пространстве, а к тому, что енот предпочёл остаться с ним, у Вэриана… Странное отношение. Он не понимал, что об этом думать. Он не понимал этого вообще. Всё, что он понимал, так это то, что не заслужил такого к себе отношения. И все-таки. Вот он, любимый пушистик. Мирно сопит в паре шагов от хозяина. Очевидно, всё время после ухода Рапунцель Вэриан посвятил обдумыванию её предложения. Но был вопрос, заботящий его неожиданно сильно: если он согласится, можно ли будет взять с собой Рудигера? Если он пойдёт, пусть и закованный в кандалы, зверёк сможет свободно бегать по полям? Он, чуть дрожа, поднялся на ватные ноги, обернулся и чуть не уткнулся носом в стену. Девять шагов горизонтально, двенадцать вертикально, тридцать кирпичей в высоту. Камера, данная ему в пользование, оказалась в разы меньше других, пространства в ней едва хватало для одного человека, и этого было достаточно, чтобы заставить Вэриана ощутить зачатки клаустрофобии. Парень боялся и мыслить о том, что может провести здесь остаток жизни. От одного осознания безвыходной ситуации уже тянуло блевать. Что тогда планируешь делать, Вэриан? Ох уж эта Рапунцель. Да кем она себя возомнила? Думает, что всё знает? Вэриан...Вэриан ведь на многое способен. Даже взаперти, уж он-то найдёт способ взорвать стену, или...Ну, однажды, сбежать. Сбежать, и придумать, как... Придумать, как… Хренова Принцесса. Это и является худшей частью в её предложении, думал Вэриан, ощущая горечь на языке. Худшая часть заключается в том, что она, чёрт подери, права. Он без понятия, как сбежать. И без понятия, что будет делать, даже если сбежит. Ни цветок, ни волшебные волосы не сработали, алхимия только всё окончательно испортила, а Вэриан… Вэриан пытался. Он пытался, и пытался, и пытался… Но не мог... Ничего не мог придумать. Ничего не мог сделать. Ни-че-го. «И что дальше?» — неоднократно спрашивал он у себя. Что дальше? Но в ответ получал тишину. Впервые в жизни нет никакого решения. Нет подсказок, лазеек. Только… Вопросы, обречённые остаться без ответов. Осознание всего этого и было единственной причиной, по которой Вэриан не плюнул Рапунцель в лицо, тогда, в ответ на её протянутую руку, пусть и зверски хотелось. Если и есть способ освободить отца… Он точно не будет приведён в действие в четырёх стенах. Нужно выбираться. Но не было собратьев по несчастью в ближайших тюремных камерах, не было даже мизерных знаний о местонахождении и обстановке. Только он, Рудигер, и эта клетка, созданная специально для них двоих, как по заказу. Маленькие расстояния между прутьями, маленькое окно, такой же маленький, ничтожный шанс на свободу для него или Руди. Впрочем, к чему обольщаться. Нет этого шанса вообще. Теперь, задумавшись, как следует, сделка, предлагаемая принцессой — самая настоящая манна небесная. Казалось бы, очевидный выход. И в любых других обстоятельствах информация, которую та без сомнения выдала, само путешествие — всё это представляло бы из себя элементарные условия для побега. И можно было бы обозвать Рапунцель наивной, глупой, вот только на этот раз именно она обвела его вокруг пальца, можно сказать, поставила мат. Да, он способен улизнуть, найти оружие, всё станет куда проще вдали от королевства. Однако эта тайна чёрных камней… Возможность близкой разгадки манила его, подобно песне сирены. Последний шанс. Последняя надежда. Последняя возможность спасти отца. Не важно какими жертвами. Вэриан дал клятву. Отец будет им гордиться, плевать на мораль и нравственность. Плевать на «дружбу» с Принцессой. Плевать на Корону. Плевать на ни в чём не провинившихся людей, вроде Королевы. На себя тоже плевать. Поиграть и поулыбаться людям, которых ты презираешь больше всего, на протяжении недельной поездочки? Почему бы, чёрт возьми, и нет? Восемь шагов влево, столько же вправо, тридцать блоков в высоту. Четыреста восемьдесят и семьсот двадцать шагов в час. Ни песка, ни гальки. Нечем писать, не с чем работать. В четырёх стенах Вэриан бесполезен. Преисполненный чувством безысходности, он подбежал к окну и ухватился за прутья, отделяющие его от свободы. Неприкрытые руки тотчас же обдал холодный ночной ветер, беспрепятственно прорвавшийся в комнату и разворошивший волосы мальчика. Алхимик упрямо стиснул зубы и замер в одном положении, пока проснувшийся Рудигер обеспокоенно суетился под ногами. — Я не хочу, — одними губами произнес Вэриан, обращаясь больше к тускло светящейся луне, нежели к зверьку. Только сейчас он позволил себе проявить слабость. — Я не хочу… Рудигер только неуверенно затоптался, а затем дернул маленькими лапками оборванную штанину хозяина. Тот обернулся и не увидел в маленьких черных глазках и следа осуждения. А ведь Вэриан столько раз использовал енота для достижения своих собственных, негуманных целей. И пусть тогда это казалось единственным выходом, сейчас подобное поведение по отношению к любимому питомцу казалось совершенно аморальным, жестоким и несправедливым. Это пушистое создание — всё, что у него оставалось. Руди — единственный, кто не отвернулся от алхимика в нужный момент, сколько бы поводов тот ему не давал. Последние две недели ощущались, как вечность, проведённая в адском пекле, но очевидно, не будь здесь Рудигера — Вэриан сломался бы в первый же день. Мальчик отпустил ледяную решётку и медленно, обессилено сполз на колени. Кожа еще не успела забыть прикосновение леденящего ветра, по спине пробежали мурашки. Ноги постепенно болели всё сильнее, каменный неровный пол жег их беспощадно. Вэриан с трудом перевернулся и сел спиной к стене, протягивая руки в пригласительном жесте для зверька, который без раздумий бросился в объятия. Так они и сидели несколько минут, Руди смотрел преданными глазами на хозяина, пока тот осторожно перебирал всклокоченный серый мех. А секундой спустя алхимик вдруг крепко обнял приятеля и, уткнувшись в густую шерстку, скрыл горячие слёзы стыда. Рудигер пробормотал что-то неразборчивое, и вскоре мальчик почувствовал, как в щеку уткнулся мокрый нос енота. Алхимик, не удержавшись, рассмеялся. Слабо, разбито. Затем поднял голову и, откинув чёлку, стер с лица остатки слёз. — Наш последний шанс, — мягко пробормотал он, глядя куда-то в пустоту. — Я не подведу, Пап. Тонкие руки прижали пушистого зверька к груди. Тот поднял мордочку и отрезвляюще поводил лапками по щекам мальчика, вглядываясь в затуманенные мечтаниями голубые глаза. Но на этот раз, несмотря на все старания друга, Вэриан не нашел слов, чтобы ответить.***
Прошло два дня. Рапунцель вернулась. На этот раз не одна: на плече гордо расположился Паскаль, а по обеим сторонам от принцессы стояли два подозрительно знакомых гвардейца. Теперь, при свете дня, Вэриан мог получше разглядеть старую знакомую. Выражение на её лице выражало непокорность и некоторую бесцеремонность. Привычное лёгкое лиловое платье превратилось в тёмную тунику, обшитую золотом, и штаны для верховой езды. Впрочем, принципам девушка не изменяла — обуви не видать. К поясу была привязана сковородка, а длинные золотые волосы собраны в косу, заплетённую куда мудрёней предыдущей, перевязанную малиновым бантом. Пара недель - не такой уж и большой срок. Но стиль одежды, новая причёска, взгляд зелёных глаз, направленный прямо на него… Всё это заставляло её казаться несколько… Другой. Кардинально изменившейся после роковой битвы в Старой Короне. Она будто стала… Непоколебимой. Неуязвимой. По какой-то причине мысль об этом заставила Вэриана, неожиданно для себя самого, содрогнуться. Он потратил все силы на то, чтобы ответить настойчивым взглядом и не спасовать, тогда как она сама, очевидно, собиралась просверлить в нём дыру. Она словно видела его впервые, что-то искала в нём, пыталась понять. Это выводило из себя. Уж какими и были его мотивы, но точно не сложными. — Вэриан, — начала Рапунцель, отсекая формальности. — Ты принял решение? Он не пошевелился, позволяя тишине свободно расползтись по камере. Это напрягло двух стражников, они обеспокоено переглянулись. Рапунцель держалась спокойно. — Да, — наконец произнес он, когда молчание стало невыносимым. Он с едва заметной презрительной насмешкой взглянул на взволнованно топчущихся гвардейцев, которые резко контрастировали со всё ещё бесстрастной Рапунцель. — Я пойду. Принцесса прикрыла глаза и легко кивнула: — Хорошо. — Она позволила себе глубокий, медленный вздох, но тут же расправила плечи, и секундная потеря бдительности мгновенно сменилась холодным спокойствием, словно златовласка никогда и не расслаблялась. — Пит, Стен, прошу вас. Сердце Вэриана ухнуло куда-то в район живота, когда девушка протянула руку в приказном жесте, и стражники сделали пару шагов вперед. Он вцепился в Рудигера, заставляя того недовольно пискнуть, и смущенно выпалил: — П-Погоди!... Мы... Мы выходим сейчас? — Да, — невозмутимо ответила златовласка, бросив мимолётный взгляд на собеседника. — Выдвигаемся примерно через полчаса. Я дала тебе много времени на раздумья. Она не спросила, согласен ли он с таким поворотом событий и готов ли к изнурительному путешествию. Всё, что она говорила, было констатацией факта, а то и вовсе приказом. Вэриану не оставалось ничего, кроме как раздосадовано стиснуть зубы. — Ладно, — прошипел он и резко поднялся с пола, вызвав тем самым короткое головокружение, а затем стряхнул с себя пыль. Когда гвардейцы зашли в камеру, мальчик усилием воли заставил себя нацепить на лицо нагловатую ухмылку: ведь лучше уж они обратят внимание на это, нежели на трясущиеся колени. Наручники, сковавшие его запястья мгновением позже, оказались металлическими, тяжёлыми, с неимоверно короткой цепью между ними, обеспечивающей заключённому минимальную свободу действий, но всё-таки недостаточную, чтобы замахнуться по-настоящему. К ним была присоединена цепь подлиннее, видимо, что-то вроде привязи. Не забыли и про ноги: правая лодыжка вскоре обзавелась третьей цепочкой, с металлическим шариком на конце. По правде говоря, эта паранойя показалась Вэриану почти уморительной. В итоге он так и не смог решить: стоит ли ему чувствовать себя сбитым с толку или гордиться тем, что он внушил им такой страх. Несколько долгих секунд ушло у алхимика на то, чтобы поднять шарик и прижать его к груди. Пальцы предательски скользили по ровной поверхности, а движения ещё и замедлялись в связи с весом оков. Стражники пристально наблюдали за борьбой мальчишки с, казалось, неподъёмным грузом, но ничего не предпринимали, только дождались, пока тот справится с возложенной на него ношей, а затем, переглянувшись, вывели его из камеры. Вэриан споткнулся у самого входа, но, чудом удержавшись на ватных ногах, выпрямился, не смея растянуться на полу на глазах у принцессы. Рудигер, незаметно проскользнув под ногами стражников, просеменил по каменному полу и в пару уверенных прыжков занял привычное место на плече у понурого хозяина. Холодный нос тут же в успокаивающем жесте уткнулся в тонкую шею, а коготки принялись мять рубашку достаточно, чтобы это заметить, но не настолько сильно, чтобы причинить боль. Енотик будто бы говорил: «Вот он, я. Здесь, с тобой…» - и Вэриан вздохнул спокойно. Тот стражник, что был покрепче, с недоверием покосился на зверька и уже было сделал пару шагов по направлению к нему, но остановился, когда на его плечо мягко легла рука Рапунцель. Алхимик унял свою панику. — Нет, — вымолвила девушка. — Рудигер может остаться. — Она перевела свой взор на Вэриана. Тот ответил тем же упрямым взглядом, стиснув зубы. Благодарить её — это слишком, но нельзя отрицать: она уберегла его от этой маленькой проблемы и даже, возможно, успокоила. Рапунцель решила прервать зрительный контакт и опустила глаза, а затем поджала губы и произнесла: — Потерпи наручники, пожалуйста, совсем недолго. Мы снимем их, как только доберёмся до границы королевства и потом будем надевать только ночью. К сожалению, кандалы с ядром обязательны, извини, но о том, чтобы её снять и речи быть не может. — Под конец она казалась весьма смущённой, и Вэриан быстро просёк, в чём дело. Очевидно, маразм Его Величества никто не отменял. Мысль об этом заставила алхимика прыснуть со смеху: — Без разницы, — фыркнул он, и подумал, что будь руки свободны, он бы ими всплеснул в привычном жесте. — Не то чтобы это сильно мешает. Рапунцель вздохнула. — Как знаешь. — Она осторожно перехватила у гвардейцев цепь-привязь и помотала головой, когда те подорвались помочь. — Нет, благодарю, но теперь им займусь я. Спасибо, что проводили. — Она приветливо улыбнулась, дожидаясь, пока они уйдут, а затем выпустила привязь из рук, отдёргиваясь, как от огня, и ухватила Вэриана под локоть. Тот, мгновенно ощутив дискомфорт, бросился в сторону, силясь вырваться, но златовласка только сжала руку сильнее. — Не дёргайся. — В её голосе теперь сквозило что-то похожее на усталость, как бы это не противоречило её внешнему виду. — Я знаю, ты меня терпеть не можешь, Вэриан, но… Просто, пожалуйста… Подожди, пока мы выйдем в город, ладно? Он посмотрел на неё пару мгновений, но не стал сопротивляться, когда она ослабила хватку. Только смиренно уткнулся в землю и принялся считать кирпичи, на пути к выходу из длинного, слабо освещённого коридора. Шаги парочки эхом отдавались от стен, а дыхание обоих казалось неестественно сиплым и в равной степени громким, рушащим утреннюю идиллию… Если таковая вообще могла существовать в тюрьме. Где-то впереди них никогда не стоящий на месте мир. Мир с ярко сияющим солнцем, шумными городами. Там Кассандра и Юджин, и ещё множество ничем не выдающихся людей, проживающих в королевстве, не имеют ни малейшего понятия о том, что же их поджидает. А ещё дальше полуразрушенная Старая Корона, опустевшая, потерявшая в дебрях лесов всех своих обездоленных жителей. В подвале заброшенного домика скрыт от любопытных глаз глава деревни, и прекрасный отец, заточённый в янтарной ловушке. А ещё дальше, в невидимой дали — Дорога из чёрных камней, ведущая за горизонт. Последний шанс. Вэриан не подведёт опять.