Метемпсихоз Фантома

Я открываю глаза и вижу вокруг лишь тьму. Оглядываюсь, надеясь найти что-то ещё, но меня окружает темнота. Где я? Что это за место и как я тут оказался? Делаю несколько шагов, но ничего не меняется. Что же произошло? Замираю на месте, пытаясь вспомнить хоть что-нибудь. Я… Я что умер? Нет! Нет, этого просто не может быть! Я…я… Скорее всего, в тот день меня так и не нашли. «Вот и по­дыхай здесь за свою сме­лость» — проносятся в голове слова Риоты. Неужели он оказался прав? Конечно, кому нужен какой-то там Фантом? — Тецу, — я услышал до боли знакомый голос и обернулся, пытаясь найти его источник, и не понимая, откуда он идёт. — Я… я сожалею, — Что? О чём это он? — Я не смог уберечь тебя. Всё, что, чёрт возьми, от меня требовалось — проводить тебя до дома, не давать в обиду. А я и этого не смог выполнить. Я знаю… — он замолчал и я услышал всхлипы. Он плачет? Из-за меня? Сердце вдруг неприятно заныло, — знаю, что ты меня никогда не простишь, но… — я снова услышал всхлип. Как же хочется закричать: «Нет!». Я же не злюсь на тебя, Аомине-кун. — Прости! Да, я виноват. Если бы я тогда не оставил тебя одного, то ты… ты бы жил. Прости, я… я отнял у тебя жизнь. Прости меня, Тецу! — крикнул он и я услышал уже более громкие всхлипы. Нет, нет, ты же не виноват. Это всё из-за меня, ведь я не смог защититься или хотя бы убежать. Ты же не обязан был защищать меня. — Прости, если сможешь! Прости! Я знаю, что это невозможно, но всё же… — он срывается на крик. Нет… Он не должен так убиваться из-за меня! — Я бы на твоём месте ни за что не простил себя, да теперь и не прощу. Прощай, Тецу, и ещё раз прости… — шепчет он, и у меня на глаза наворачиваются слёзы. Аомине-кун, зачем ты так? Ни я, ни ты, ни кто-либо другой не знали, что всё так закончится. Прошу, не вини себя! Я чувствую, как по щекам стекает солёная влага, дыхание становится прерывистым. — Тецу-кун, — услышал я в темноте голос Момои-сан. — Я люблю тебя и всегда буду любить. Ты стал мне намного больше, чем просто хорошим другом. То, как ты относишься к баскетболу, то, как ты общаешься с друзьями, то, как ты играешь, мне нравится в тебе абсолютно всё, — она на секунду останавливается, я слышу всхлип, видимо, она пытается держать себя в руках. Моё сердце начинает сбиваться с ритма, или оно уже не может отбивать удары и это мне лишь кажется? В любом случае, тело начинают одолевать ощущения, как будто сейчас происходит что-то не то. Так… так не должно быть. Я не должен был умирать! — Я никогда не забуду твои глаза. Голубые, всем они кажутся холодными, словно лёд, и безэмоциональными, а я вижу в них тепло и счастье, даже твоё обычное спокойствие доставляет мне радость. — Дорожки слёз становятся больше, я сдерживаю себя, чтобы не закричать в пустоту. — Я никогда не смогу забыть твою улыбку, Тецу-кун. Лёгкая, незаметная для других, но яркая для меня. Я видела её редко, но когда это происходило, — она останавливается и я слышу всхлипы, смешанные с непонятным шёпотом, — всё вокруг как будто замирало, и в один момент твоя улыбка словно могла осветить всё вокруг. Это была сказка. Такой я её запомнила. Т-тец-цу-кун, — она заикается и всхлипы становятся громче. Момои-сан, не нужно так расстраиваться. То, что ты сказала, это… Ты любила меня, а я просто ушёл, оставив тебя, да и всех, если быть честными. Я просто бросил их всех. Так получается? — Прощай, мой навсегда любимый Тецу-кун, — произносит она шёпотом, я пытаюсь стереть слёзы с щёк, но они непрекращающимся потоком льются как будто бы не из глаз, а из разрывающегося на куски сердца. Аомине-кун, прошу береги Момои-сан. — К-куроко-чии, — голос Кисэ раздался несколько неожиданно, но это удивило меня не так сильно, как то, что он был надрывающимся, немного хриплым и дрожащим. — Я… Прости меня, Куроко-чии. Если бы я т-тогда не позвонил Аомине-чии, то этого бы не случилось, — сказал он, а я снова почувствовал, как внутри у меня что-то разрывается от боли. Почему…? Почему они обвиняют себя? Они не виноваты! В моей смерти не виноват никто, кроме тех бандитов. — Я всегда уважал тебя, Куроко-чии, — он останавливается, и я слышу приглушённые всхлипы. Я прерывисто вздохнул, и закрыл глаза рукавом пиджака, начиная плакать, нет, не так, рыдать, не сдерживаясь. — Д-да, сначала когда ты стал моим наставником, я относился к тебе с сомнением. Н-но потом всё изменилось. Т-ты п-попал в основной состав. М-мы все сдружились. Помнишь, как мы ходили есть мороженое в тот небольшой магазинчик? — Я услышал его вопрос и зажав губы, кивнул. Да, никто этого не увидит, но я словно обязан был ответить. Этот риторический вопрос заставил тёплые воспоминания проноситься в моей голове, причиняя ещё большую боль. Хотелось кричать так, чтобы услышали, чтобы поняли, чтобы… — А тот случай, когда Мидорима-чии кинул коробку сладостей в бандита, чтобы его остановить? — Я грустно усмехнулся. Конечно, я помню. Тогда ещё Ацуши расстроился из-за того, что его сладости из-за броска Шинтаро пришли в негодность. Я… Мы тогда были все вместе, но теперь я больше не увижу их лица, не услышу их голос, не сыграю с ними в баскетбол. — Прости меня, Куроко-чии! — вдруг громко крикнул Рёта, его голос сейчас был настолько непривычным, что я, кажется, забыл, как дышать. — Пожалуйста! Да, я знаю, что ты не сможешь меня простить, но… Я… — он замялся, видимо, пытался подобрать нужные слова, но мне хватило и этого. Кислороду стало как будто ещё трудней проходить в лёгкие, чтобы я смог хотя бы вздохнуть. — Я никогда не забуду тебя, Куроко-чии! П-пожалуйста, прости, Тецу-чии, — он впервые назвал меня по имени и это помогло мне выдохнуть. Его дрожащий голос, всхлипы, слова, каким-то эхом разносились в голове, как это было с Момои-сан и Аомине-куном. Да, никто из них меня больше не услышит, но… Прошу не вини себя, Кисэ-кун! Кисэ-кун и Аомине-кун сказали, что это их вина, но это не так. Вот только я не смогу им это доказать, ведь я… — Куроко, — разносится, кажется, спокойный голос Мидоримы-куна. — Мы были с тобой не так хорошо знакомы, но тем не менее я считаю тебя одним из лучших игроков баскетбола, замечательным сокомандником, и тем, с кем можно было обсудить гороскоп, — он на несколько секунд остановился, но всхлипов или намёков на то, что он плачет, не было. — Когда я сказал, что рак и водолей несовместимы, ты продолжал общаться со мной, за что я тебе благодарен, — Мидорима-кун снова замолчал, а я пытался успокоиться, вытереть дорожки слёз, которые не собирались высыхать. — В т-тот день, — он заикнулся, а я вздрогнул, когда воспоминания начали проноситься в моей голове со стремительной скоростью, — в твоём гороскопе говорилось, что у тебя случится что-то очень плохое, но когда ты меня спросил про гороскоп, я сказал, что всё нормально. Прости меня, Куроко. Я-я просто не хотел, чтобы из-за гороскопа ты грустил. Я тоже виноват. Прошу, прости меня, если сможешь, Тецуя, — после его слов мне показалось, что сердце, которое, наверное, не должно биться у умершего человека, пропустило удар, отдавшийся волной боли в душе. Они… они не должны винить себя! Почему же Мидорима-кун тоже считает себя виноватым? То, что он не сказал мне мой правдивый гороскоп, не имеет, по моему мнению, отношения к тому, что произошло тогда. — П-прости! — крикнул он и я снова услышал всхлип. Даже Мидорима-кун, который кажется таким безразличным ко всему вокруг, плачет… Я умер, причиняя боль самым близким людям. Я грустно усмехнулся, всё ещё пряча свои слёзы в рукав пиджака. Ноги задрожали, подгибаясь, а попытки выстоять на месте не увенчались успехом, и я упал на колени. Пожалуйста, прекратите эту пытку… Я… я больше не могу. Хватит, я не выдержу… — К-куро-чин, — раздался голос Мурасакибары, то, что он запнулся в самом начале заставило сердце в очередной раз неприятно сжаться, — ты б-был одним из тех, кто не боялся меня. Я хочу сказать т-тебе спасибо за это, — если бы я мог сейчас улыбнуться, то я бы сделал это. Мура-кун раньше переживал из-за того, что его все боятся, но когда он вступил в баскетбольный клуб, то стал, кажется, спокойней к этому относиться. — Ты очень дорог мне, Куро-чин. Когда я был уверен, что не люблю баскетбол, то я просто смотрел на тебя, на то, как усердно ты тренируешься, то, как ты укреплял наш командный дух, и я понял, что не могу ненавидеть баскетбол, пока играю в команде с тобой. — он остановился, а я просто обдумывал его слова. Мура-кун действительно так думает? Это очень приятно слышать такие слова, особенно от такого флегматичного человека, как он. Осознание того, что я в какой-то степени помогал Мура-куну играть в баскетбол дальше, согревало моё разрывающееся на части сердце. — Куро-чин, прости меня, пожалуйста, за всё, чем я обидел тебя. Я б-бы с радостью поделился бы с тобой сладостями. Правда, — Мура-кун, тебе не за что извиняться, я верю тебе. Через несколько секунд я уловил едва слышимый всхлип. Нет, только не это… Мура-кун, не нужно плакать! — Я-я всегда уважал Куро-чина за его усердие, понимание, доброту. Прости. Я буду очень скучать по тебе, Тецуя-чин, — проговорил он и я снова захлебнулся в слезах. Все они извиняются передо мной. Но за что? — Тецуя, — услышал я голос капитана и поднял голову, смотря в темноту, как будто надеясь, разглядеть там что-то, — ты был отличным сокомандником. Да, ты был не силен физически, но твоя сила духа не знала границ. Этим ты поражал каждого из нас, — Акаши-кун на несколько секунд остановился, я практически начал умолять, чтобы он не плакал. — Я… я навсегда запомню твои слова: «Победа не важна, если она только твоя». Это действительно так. Я… — он замолчал и я услышал тихий всхлип. Нет… Даже… даже Акаши-кун плачет. Это неправильно! Ещё чуть-чуть и у меня, кажется, начнётся истерика или нервный срыв, — я совру, если скажу, что твоя ненавязчивая забота была мне неприятна. Нам будет не хватать тебя. Тецуя, прости меня за всё. — он… он тоже просит прощения. За что? — Тецуя, можешь быть уверен, я найду тех людей, которые убили тебя, и когда они буду умолять о пощаде, я не буду их слушать, — Акаши-кун такой Акаши-кун. Грустная усмешка проскользнула на моих губах. Если бы я мог, то сказал бы ему, что не стоит этого делать. Но мне кажется, что он бы меня не послушал. — Я буду скучать по тебе, Тецуя. После его слов наступила звенящая тишина. Вот и всё, да? Я умер, причинил много боли самым близким людям. У нас ведь всё было так хорошо. Почему же я умер? Это моё наказание за что-то? Или за меня всё решила судьба? Кто знает… Такое чувство, что у меня просто не было права оставлять их вот так. Вот так без причины, без предупреждения. Хотя как вообще о таком предупредить? Но всё же… Пусть это прозвучит эгоистично, но в тот день мне стоило согласиться с тем, чтобы Аомине-кун проводил меня до дома. Тогда этого всего не было бы. Жизнь продолжалась бы дальше. Они бы не плакали, не просили бы у меня прощения. Это же были мои похороны? Я в этом более чем уверен. Грустная усмешка проскочила на губах вместе с мыслью о том, что быть на своих собственных похоронах — странно. Почему, чёрт возьми, я умер?! Я не хочу умирать! Я хочу как раньше, играть в баскетбол с Поколением Чудес, ходить с ними в кафе, и просто жить, осознавая, что я кому-то нужен, кто-то мной действительно дорожит. Я хочу… Хочу вернуться, чтобы доказать им, что они тоже мне очень дороги! Но ничего ведь не вернуть, да? Закусываю губу, чтобы не закричать от своей беспомощности. Захлёбываясь в слезах, невольно думаю о том, что мне тоже стоит попросить у них прощения, и сказать, что я буду по ним очень сильно скучать. Я убираю руку от лица и смотрю в темную пустоту. — П-простите меня за всё! — чуть ли не на грани истерики кричу я. — Я буду по вам очень скучать! После моих слов появилась яркая белая вспышка, которая заставила меня прикрыть глаза, ведь мне показалось, что от неё можно ослепнуть…

***

Я открыл глаза и первое, что я увидел — белый потолок. Стоп. Белый потолок?! Несколько раз моргаю, будучи уверенным, что это сон. Но нет, этот потолок похож на те потолки, которые находятся в больницах. А что если… Я огляделся по сторонам. Нет, нет, этого не может быть! Белые стены, такого же цвета шкаф, больничная кровать. Я… Что со мной произошло? Я же умер. Так почему же тогда…? Опускаю взгляд вниз на свои руки. Хм, а вот это ещё странней. Они не такие бледные, как обычно, области от запястий до локтей перевязаны. Что случилось? Я помню… Я точно помню, что вечером я с Поколением Чудес был в кафе, позже мы начали расходиться по домам, мне с Аомине-куном было по пути, он хотел меня проводить, но… но ему позвонил Кисэ-кун, и моему лучшему другу пришлось идти на встречу после моих уговоров и убеждений, что я смогу дойти один. Потом пьяная компания, драка, кровь, темнота и мои похороны. Но почему же я тогда здесь? Это всё ведь не могло быть сном, верно? Слишком уж реалистично и ощутимо всё было. Дверь в палату, где я находился, скрипнула, и я повернулся в её сторону. Может быть, тот, кто сейчас вошёл в палату, объяснит мне, что происходит? — Мичико, милая! Ну как ты? Прости, что так долго. Там пробки такие, что казалось, проще дойти пешком, — проговорила вошедшая женщина с рыжими волосами и миловидным лицом. На её плечах накинут халат, бейджика нет, значит, она, скорее всего, не доктор. Но, возможно, что от неё тоже можно получить кое-какие ответы. — Что я здесь делаю? — спросил я немного хрипловатым голосом. — А ты не помнишь? — слегка удивилась она. — Ах да, это ты от шока, наверное. Вчера днём мы с твоим папой ушли в гости к нашим друзьям, — Что?! С «папой»?! Но моего отца нет в живых уже несколько лет… А кто вообще эта женщина для моего, так сказать, «папы»? — На улице была плохая погода. Вечером начался сильный дождь, гроза, из-за которой у нас в доме отключилось электричество. Ты спустилась посмотреть в чём дело, решила проверить щиток, и… т-тебя, — она заикнулась на словах. Один из вопросов, которые волнует меня сейчас очень сильно, крутиться в голове, не давая покоя. Почему она обращается ко мне в женском роде?! Стоп. Этого же… этого же не может быть, так? — тебя ударило током. Доктор сказал, что у тебя ожоги второй степени, — это объясняет перевязанные руки, — это не так серьёзно, милая. Не волнуйся, — ласково сказала она и улыбнулась мне. Она определённо очень добрая, но вот кто она для меня и моего «папы»? И что здесь вообще происходит?! — Спасибо, — кивнул я и решил проверить свою странную догадку. — А можно зеркало? Пожалуйста. — Конечно-конечно, — засуетилась она и открыла свою сумку, начиная искать то, что я попросил, — держи, милая, — она протянула мне круглое зеркало. Я вздохнул и открыл его. Что за чертовщина?! Мои опасения подтвердились. С отражения на меня смотрела милая девушка с рыжими волнистыми волосами и глазами, которые были немного темнее, чем волосы. Я в теле девушки! Каким образом это произошло?! Так, ладно. Нужно успокоиться. Истерикой здесь ничего не решить. Я ведь как-то читал про подобные явления. Жизнь души после смерти. Душа может переселиться в тело другого человека. Именно это и случилось со мной. Так и что же мне делать? Похоже, что жизнь решила дать мне второй шанс. Точно! Шанс! — Мичико, всё в порядке? Ты так внимательно рассматриваешь себя, — с лёгкими нотками беспокойства произнесла женщина. Кстати, судя по цвету её волос и схожими с моими чертами лица, могу предположить, что это моя… «мама»? В той жизни моя мама умерла, когда мне было семь… — Да, — кивнул я. Так, ещё кое-что. Теперь нужно не только говорить, но и думать о себе в женском роде. — Мама? — робко спросил я. Блин, спросила, нужно говорить так. — Что, милая? — мягко ответила она, улыбаясь. — Спасибо, — негромко сказал… сказала я. — За что? — не поняла она, но нежная улыбка всё ещё была на её губах. — За всё, — я улыбнулся… улыбнулась в ответ и протянула ей зеркало, она кивнула. Дверь палаты снова скрипнула и сюда зашёл мужчина. — Мичико, Айяно, прошу прощения за опоздание. Я разговаривал с доктором, — сказал он. Теперь я понимаю, от кого мне достались такие красивые глаза. Это мой «папа»? — Что он сказал, дорогой? — спросила «моя мама». — Мичико нужно будет полежать в больнице пару дней, а потом её отпустят домой, и можно будет перейти на домашнюю терапию. Хорошо, что всё не так серьёзно. Мичико, как ты себя чувствуешь? — Хорошо, спасибо, — кивнул… не так, кивнула я. — Кстати, мы тут с твоей мамой подумали и решили, что тебе пора бы уже определиться, в какую школу поступать, чтобы мы успели подать документы. Ты вроде выбирала между двумя школами. Кагияма и Атсуко вроде, да? — спросил «отец» и посмотрел на меня, ожидая ответа. — Я знаю, куда я хочу поступить. Тейко. Старшая школа Тейко, — уверенно сказала я, надеясь, что «родители» одобрят это. — Тейко? — удивилась «мама». — Ну хорошо. Как скажешь, милая, — она улыбнулась. Мы ещё некоторое время говорили, а потом «родители» решили, что мне нужен отдых и покинули палату, желая мне скорейшего выздоровления, и говоря, что они обязательно придут завтра. Что ж, вот и началась моя «новая» жизнь. Судьба дала мне второй шанс, который я не собираюсь упускать.