Мы живем, рискуя не умереть Свободными и молодыми; Под маской уличной пыли Скрывая свое лицо.
Погода в октябре портилась быстро. Казалось бы, только сейчас светило солнце, а вот люди уже раскрывали свои разноцветные зонты, чтобы поскорей добраться до дома и скрыться от разбушевавшейся непогоды. Пёстрые листья деревьев блекли, становились какими-то серыми и склизкими, их остатки сметались порывами ветра и прибивались к бордюрам, а асфальт уже был окрашен каплями в насыщенный тёмно-серый. В воздухе пахло озоном. Я сидела перед большим окном, выходящим на один из многочисленных бульваров моего города, и держала в руках чашку с обжигающе горячим чаем. В нём порой отражался свет лампы и моя брошь; в комнате темнело всё быстрее, ведь свинцовые тучи уже заполнили собой небо. - Я закончила, Лилия Аркадьевна. Глубокий женский голос, позвавший меня, заставил крепче сжать чашку в руках и посмотреть через плечо. - Спасибо, Анна. Можешь идти… Не забудь запереть дверь и прийти завтра в девять утра. Высокая, тонкая фигура девушки вздрогнула. Голова с русыми волосами осторожно склонилась в кивке, и девушка исчезла из проёма двери в мою спальню, аккуратно прикрывая её за собой. Я ещё какое-то время сидела в тишине, вслушиваясь в её лёгкие шаги и неясное бормотание. Наконец, входная дверь захлопнулась, и я услышала, как в замочной скважине несколько раз повернулся ключ. Вот и всё. Чашка была тут же отставлена на прикроватную тумбу, а я, крутя колёса, осторожно подъехала к зеркалу. Из зеркальных глубин на меня смотрела достаточно симпатичная, но ужасно измученная недугами женщина. Тёмно-рыжие волосы, когда-то напоминавшие благородную бронзу, теперь выцвели, лицо осунулось, щёки впали, а здоровый румянец исчез, кажется, навсегда. Осторожно прикасаясь худыми длинными пальцами к расчёске, я старалась справиться с внутренней дрожью. Сегодня. Когда я подъехала к собственной постели, то нервная дрожь уже почти улеглась. Привычным движением я перебралась с инвалидной коляски на кровать и осторожно подтянула собственные ноги, теперь уже бесполезные. Вроде бы улеглась. Ну и слава всем богам. Приподнявшись на подушках, я дотянулась до баночки со снотворным. Скрупулёзно отсчитала пятнадцать таблеток, так же скрупулёзно закрыла баночку и запила препарат чаем. Всё. Конечно, жить хотелось. Просто до безумия. Но это была не жизнь. Я умерла ещё четыре года назад, когда мой муж не справился с управлением, и мы вылетели в кювет. Если бы на мне была хотя бы любимая цепочка, то всё закончилось бы сразу. Но мне, что называется, «повезло». Позвоночник едва не переломился, а трещины оказалось достаточно для поражения спинного мозга и, как выяснилось позднее, некоторого количества нервных узлов. Это повлекло за собой сначала временную слепоту, а потом и неспособность ходить. Поначалу, естественно, пыталась как-то перебороть себя. Постоянные курсы массажа, врачи, таблетки, гимнастики. Куча различных программ, благо денег и желания было хоть отбавляй. Я старалась не думать о том, что никогда больше не увижу любимого мужа, не услышу его шагов, не возьмусь за его руку. Через три года бесконечных мучений я просто сдалась. Мне было больно смотреть на слёзы детей, на их попытки делать вид, что всё в порядке. Я уехала из собственного загородного дома и поселилась в квартире родного города мужа. Тут наняла себе сиделку и домоправительницу, какое-то время пыталась жить, но всё чаще и чаще задумывалась о смерти. Им ведь будет намного проще похоронить меня, чем жить с мыслью, что я постоянно, каждую секунду своей жизни ужасно мучаюсь. Правильно? Возможно, отчасти. Но я всё решила. Это не было проявлением слабости или мягкотелости, скорее внутренней силы и упорства. Я делала это не для себя, а для других. Не думаю, что слабый человек смог бы вот так же спокойно рассуждать о смерти, а тем более как можно быстрее придвигать к себе момент ухода из этого мира. Но для меня смерть была освобождением. Дико захотелось спать. Я прикрыла глаза и счастливо улыбнулась. Надеюсь, что не ошиблась с дозировкой и что меня не успеют откачать. Аня придёт в девять утра, к этому времени я буду уже стопроцентно мертва. Хорошая девочка, я завещала ей эту квартиру и кое-какие деньги. Надеюсь, им с сестрёнкой на какое-то время хватит. Не захочет здесь жить – продаст и купит другую, в чём проблема? Спать хотелось всё больше, так что я просто откинулась на подушки, сложила руки на груди и ещё раз безмятежно улыбнулась. Ну наконец-то. Скоро я увижу Игоря, родителей, своих братьев, лучшую подругу. Мне всего сорок три, но я уже похоронила многих. И себя в том числе. Было бы интересно побывать на собственных похоронах. Или прожить ещё одну жизнь, но за кого-нибудь другого. В последнее время, когда я не могла ходить и часто хандрила, Анна пошла на отчаянный с её стороны шаг. Она предложила мне почитать любимые книги её сестры – якобы, когда девочка мучалась от болей из-за рецидивов болезни, Даша постоянно их перечитывала, а потом перешла и на так называемые «фанфики». Я попробовала. И мир Джоан Роулинг захватил меня. Безумно злили некоторые моменты, так что зачастую я раздражалась лишь ещё больше, но читать не переставала. Примерно так же я когда-то читала «Прикосновения» Колин Маккаллоу. Злилась на героев, плевалась, но читала, чтобы узнать концовку. Больше всего меня выводили из себя в этом рассказе взрослые. Ну ладно дети, они были ещё слишком маленькими для того, чтобы понять, что их, простите, пользуют. Но взрослые?.. Снейп? Сириус? Джеймс и Лили Поттеры? Вальбурга? Нарцисса? Слизнорт? МакГонагалл? Они что, реально не понимали, к чему клонит старый маразматик? Серьёзно? А когда я добралась до фанфиков, то они стали просто моим бальзамом на душу. И полюбился мне один из самых распространённых жанров: «попаданцы». Вот тут моя душа пела. Суровые реалии не пугали логичных и параноидальных людей, они скрупулёзно вгрызались в сюжет, разгадывали так называемые «канонные дыры», пытались устроиться в этой жизни как можно лучше, да к тому же ещё и меняли судьбы любимых героев! Ну не сказка ли? Я с удовольствием и сама написала бы что-нибудь подобное, вот только проблема была в том, что я никогда не умела излагать свои мысли так, как эти талантливые интернет-писатели. Мою писанину не хотелось читать даже мне, так что о каких читателях можно было вообще говорить? Но факт оставался фактом. Эти короткие или длинные произведения спасали меня, так что я не чувствовала ни боли, ни раздражения, мне было сносно, иногда даже хорошо. И сейчас, умирая, я судорожно думала о том, что, быть может, и есть в нашем мире какая-то высшая сила, играющая нашими судьбами так и этак. И, быть может, на этот раз повезёт и мне? Хотелось бы верить. Последнее, что я запомнила, это темнота и чувство невероятного умиротворения, смешанного с трепетным ожиданием чего-то желанного и волшебного.***
Я была лёгким шариком, я парила в невесомости, освещая собой лишь маленькое пространство вокруг меня. Цвет был странный: голубовато-серый, холодный и тёплый одновременно. Мне было хорошо и даже весело: боли не было, страха тоже. Какое-то время я носилась по пустоте туда-сюда, пока не заметила долгожданный свет. Меня буквально тянуло в его сторону, а где-то внутри меня всё ещё плескалась эйфория и счастье. Когда я буквально врезалась в светящийся занавес, то он просто беззвучно поглотил меня, пропуская в квадратную комнату с большим количеством мебели. Я осторожно огляделась, понимая, что теперь я – не шарик, а снова я. Мебель была расставлена как-то очень хаотично, вся комната подсвечивалась изнутри, словно и стены, и пол, и даже потолок состояли из какой-то полупрозрачной и светящейся материи, колыхающейся при любом движении. Эйфория медленно покидала меня, а на её место медленно, но верно, приходил страх. В центре комнаты стоял стол. Большой, белый, он почему-то напомнил мне о чём-то важном, земном… кажется, именно так люди и представляли себе встречу с богом. Осторожно пройдя к нему, я нахмурилась. Стул был всего один, с моей стороны, а по другую сторону стола никого не наблюдалось. Я осторожно села за него и вздрогнула: передо мной появилась стопка пергаментов. Именно пергаментов, старых и желтоватых, но абсолютно пустых. Я опасливо поёжилась, но всё-таки взяла в руки первый из них. В конце концов, я уже умерла, так чего мне бояться? На листе выступали слова, аккуратно выведенные золотистыми чернилами.Здравствуй, счастливый путник.
К сожалению или к счастью, твоё земное существование подошло к концу. Этот самый конец мог наступить по любой из существующих причин, он не играет ровным счётом никакой роли. А теперь к сути твоего пребывания здесь. Ты стоишь, как и каждый человек, перед тяжёлым выбором: ты можешь упокоиться с миром, уйдя в вечное забвение, или же прожить ещё одну жизнь либо за случайного человека, либо с попаданием в уже существующую личность, интересную тебе при жизни. Прошу учитывать то, что при попадании в рандомного человека твои воспоминания и опыт не сохранятся. Так же, при попадании в выбранную тобой же личность ты можешь выбрать себе несколько качеств или умений, которые могут облегчить тебе – по твоему собственному разумению – жизнь в неизвестном тебе ранее мире. Количество выбранных пунктов может варьироваться от трёх до пяти. Память человека, в которого ты попадёшь, будет частично сохранена. Так же, при попадании в заранее выбранного человека, твоя память полностью сохранится.С любовью и лучшими пожеланиями, Создатель.
Дальше прилагались списки возможных людей и совершенно пустой пергамент – видимо, для описания так называемых «плюшек». С надеждой я пробегала фамилии одну за другой. Холмс, Браун, Рочестер, Чарская, Бронте, Эванс… Эванс?! С немного глуповатой улыбкой я вчиталась в текст под фамилией. Лили Эванс, десяти лет отроду. Умерла из-за ангины с осложнениями пятнадцатого ноября тысяча девятьсот семидесятого года. Именно этот момент и будет моментом попадания. Боже, неужели?.. Пальцы немного подрагивали, когда я взяла в руки обычную шариковую ручку, отделанную под белое перо. Итак, что может мне помочь? Ну, в первую очередь, пусть это будет знание английского и русского. Без языка никуда. Во-вторых, пускай это будет большая магическая сила… Всё-таки без подобного будет трудно осуществить всё, что я задумала. Дальше… я хочу, чтобы я была связана со славянскими магами. Пускай это будет матриархальный вымирающий род, последняя представительница которого найдёт меня через несколько дней после моего попадания, якобы я появилась на гобелене. Да, прекрасно понимаю, что слишком жирно. Да, понимаю, что это сильно изменит канон. Но если я не буду грязнокровкой, то Северус никогда не станет винить себя за неосторожно высказанные слова… В-четвёртых… пусть меня отпустят воспоминания о дорогих мне людях. Нет, я хочу помнить, но так, чтобы они не причиняли мне боли. Я хочу жить так, как в первый раз, так, как в последний раз. Я просто хочу жить. Когда я закончила свою витиеватую роспись, свет снова померк. Но, знаете что? Страха не было.