Если бы могли все сказать прямо в глаза, В знакомых станет много правды давнего врага. Найду себя, найду себя в пучине города... Как угнетает всё, как много холода.
Надо сказать, Северус обрадовался. Эйлин, казалось бы, тоже. Только аккуратно поинтересовалась, будет ли там сам Каркаров. Этого я пока не знала, да и думать о таком не особенно хотелось. Всё-таки магглы, всё-таки приближённый Реддла. Короче говоря, я старалась не забивать себе голову лишними проблемами и наслаждаться жизнью. На следующий день на пороге нашего дома появилась улыбающаяся Нана. Она принесла какой-то амулет, нацепила его на шею Петуньи и сказала не снимать несколько суток. — Накопитель, — пояснила женщина. — Он поможет тебе нормализовать магические потоки, все ритуалы я уже провела. Родители были рады. Правда их немного напрягало то, что женщина носится вокруг дома с волшебной палочкой — под магглоотталкивающими чарами, естественно — и наносит на фасад тут же исчезающие рунные вязи. Хотя, наверное, больше их напрягало то, что я носилась за ней и с интересом следила за процессом. Руны увлекали. Женщина, смеясь, буквально на пальцах объясняла мне систему их нанесения. Естественно, очень упрощённо, естественно, не до конца, но мне, как и ей, было безумно приятно. Я даже хотела попросить учебники по Рунам, но Нана мой пыл тут же охладила. — Их не зря вводят только с третьего курса, — пояснила она. — Дело в том, что магические потоки должны окончательно нормализоваться, иначе ты можешь запороть всю работу. Руны — это очень тонкая отрасль магического ученичества, так что, если захочешь связать с ними свою жизнь, будь готова к тяжёлой работе и большим объёмам информации. Я о будущем пока особенно не задумывалась. Всему своё время, так сказать. О магических профессиях я пока знала слишком мало, чтобы делать какие-то выводы, а времени, чтобы узнать, было ещё вагон и маленькая тележка. Так что я никуда не спешила. Нана много рассказывала о моей семье. О менталистах, о рунных мастерах, о восхитительных боевиках, о дружбе с кланами, о войнах, о перемириях… слушать её было действительно интересно, запоминалось всё легко, а знания, по моему скромному мнению, были нужными и полезными. На Косую аллею мы выбрались ближе к середине декабря, почти под самое Рождество. Ну что я могу сказать? Она… впечатляла. А маги-то, те ещё позёры! В любом случае, место было волшебным в прямом и переносном смысле этого слова. Анимированные витрины, куча народу, смех, рождественские гимны, венки из остролиста и замечательный запах имбирного печенья, бумаги и мандаринов. Люди ходили небольшими группами и компаниями, поодиночке и парами, даже целыми семьями. Короче говоря, это была жизнь в самом ярком её проявлении. Почему-то именно на Косой аллее появилось осознание какой-то правильности происходящего. — Сходим в банк? — предложила Нана и улыбнулась. — Нужно открыть на тебя детский счёт, но это мы сделаем позже… пока просто возьмём безразмерный кошелёк или что там у них есть. Я просто согласилась и старалась не отпускать руку женщины, крутя головой на все триста шестьдесят градусов. На улице шёл снег, так что почти все облачились в тёплые мантии с глубокими капюшонами, отороченными мехом. Похожая была и на Каркаровой, похожую она собиралась купить и для меня. Я сначала действительно не могла понять, зачем она всё это делает, пока женщина, рассмеявшись, не сказала, что ей слишком приятно тратиться не на чужих людей, а на собственную семью. Это было… мило и приятно. Сначала мы зашли за одеждой. Я рассчитывала на «Малкин», но Нана потащила меня в «Твилфитт и Таттинг», бормоча что-то о смешных английских порядках. В магазине было тепло и чисто, на моё маггловское пальто смотрели так, словно впервые увидели нормальную одежду. Нану это, опять-таки, забавляло. — Англичане совсем забыли, что сами являются обычными людьми, умеющими просто махать палкой, — тихо сказала мне она, вызвав у меня приступ хохота, который я отчаянно давила. Мы выбрали несколько обычных повседневных мантий, которые обычными можно было назвать с ну просто о-очень большой натяжкой. Я действительно не понимала, зачем мне подобное. — Дома будешь ходить, — отрезала Нана, перебирая образцы тканей. Мы остановили свой выбор на муслине ввиду его тонкости, удобности и практичности. Оттенки подбирала сама Нана, изредка советуясь со мной. Так я получила одну тёмно-синюю мантию, одну светло-зелёную, перетекающую в какой-то скорее бирюзовый, и одну персикового цвета с лёгким, почти незаметным кремовым древесным узором. Зимнюю мантию выбирали похожим образом. Мы выбрали просто шикарную зимнюю мантию из драпа цвета берлинской лазури — кто не знает, это один из оттенков тёмного синего, уходящий даже немного в какой-то сине-зелёный; короче говоря, цвет интересный — и оторочкой из меха какой-то волшебной животинки. Нас уверяли, что ни одно существо при пошиве не пострадало, мы кивали и старались не задаваться вопросами а-ля «а что это за зве-ерь?». Вторая мантия была похожего фасона; она так же была сделана из плотной шерстяной ткани, но на этот раз из ратина. Цвет понравился нам обеим: это был оттенок изумрудно-зелёного, виридиан, а медного цвета узоры на расклёшенных рукавах только подчёркивали этот оттенок. Капюшон был так же оторочен каким-то тёмно-серым мехом, очень приятным на ощупь. Я переоделась в примерочной сразу же после того, как пошили вторую зимнюю мантию. В это время Нана расплатилась и упаковала покупки. О стоимости этого безобразия я старалась даже не думать. Следующим пунктом назначения, как ни странно, оказалась книжная лавка. Мы долго стояли у стеллажей с учебниками для первого курса, разглядывали обложки и проходились по содержанию. Каркарова всё-таки не выдержала моих печальных вздохов, позвала продавца и попросила оставить на кассе готовый комплект для первого курса. Мужчина понимающе улыбнулся ей и возражать не стал. Нас многие принимали за мать и дочь. Возможно, дело было в практически идентичном цвете волос и в действительно присутствующей схожести, а может и в поведении самой Наны. То, как она улыбалась мне, держала за руку, постоянно показывала и объясняла что-то, всё это больше походило на заботу матери, чем на поведение практически чужого для меня человека. Вполне возможно, это последствия проводимых ею ритуалов. Вполне возможно, что перед магией именно она и была моей матерью. О таком я старалась не думать. Зачем? Мне было хорошо с этим человеком, ей было хорошо со мной. Короче говоря, я старалась особенно по этому поводу не загоняться. Интересно, конечно, но спрашивать пока ничего о таком не буду: зачем портить уже налаженные отношения? В книжной лавке мы пробыли довольно долго. Я просто терялась в стеллажах, мне хотелось всего и сразу. Нана, кажется, испытывала схожие чувства: всё-таки другая страна, другая литература. В итоге мы оставили там примерно столько же денег, сколько потратили на мантии, если не больше. Таким образом я стала счастливым обладателем комплекта учебников за первый курс, «Истории Хогвартса», «Энциклопедии проклятий», а так же книг: «Расцвет и упадок Тёмных искусств», оказавшейся не просто энциклопедией, но и частично мемуарами, «Магозоология для начинающих», которая давала достаточно полное представление о фауне волшебного мира — даже более полное, чем произведение небезызвестного Ньюта, «Священные двадцать восемь: фамильные ценности», которая достаточно понятно объясняла положение аристократа в обществе, ценности и понятия другого для меня мира, пока ещё пугающего и неизвестного… Нана улыбалась и с удовольствием упаковывала мне книги. — А твой друг… Он же из Принцев, да? Если я не ошибаюсь, они сильны в зельеварении, — задумчиво пробормотала Каркарова. — Не хочешь что-нибудь ему выбрать? — Не знаю, — я мешкала, не в силах принять решения. — Значит, выберем вместе, — хохотнула женщина и потянула меня за руку к очередным полкам. — Пойдём, мне кажется, я видела там что-то интересное… Книги — именно почему-то книги, а не книгу — для Северуса мы нашли быстро. Ограничились чем-то достаточно лёгким, но интересным, в плане рецептов, а вот на теории кое-что понимающая в Зельях Нана загналась. Она что-то бурчала себе под нос, откладывая нужную, по её мнению, литературу, а я уже думала, как мне оттащить Северуса от книг, чтобы он прямо над ними и не умер. От голода и переутомления, например. Конечно, сначала проблематичным будет их вообще ему вручить…, но ведь можно засчитать и за Рождественский подарок, правда? Когда мы вышли из книжной лавки, нагруженные покупками, Каркарова радостно улыбнулась. — Вспомнила! Тебе нужна сова или филин, Лилс, — пояснила она, таща меня на противоположную сторону улицы, где я увидела вывеску зоомагазина. — Ты кого больше хочешь? — Кота, — брякнула я первое, что пришло в голову. Женщина весело рассмеялась и потянула за ручку двери, пропуская меня вперёд. — Будет тебе от меня кот, на Рождество, договорились? А сейчас давай-ка всё-таки выберем тебе птицу… Помещение тонуло в полумраке. Отовсюду слышалось шуршание, какое-то повизгивание и уханье; где-то мурчал кот. Хозяин магазина — уже седой старик — подошёл к нам с милой улыбкой. — Собираем дочку в школу? — заботливо спросил он, улыбаясь. Нана коротко глянула на меня и, мягко улыбнувшись, покачала головой. — Племянницу. Старик смутился, но быстро скрыл это за рассказом о своём магазине, попутно ввернув, что мы очень похожи. Это почему-то порадовало. Пока Каркарова разговаривала с мистером Хиггенсом, я прогуливалась по лавке, постепенно забредая в самый тёмный её угол. Там, между двумя вóронами, сидел маленький филин. Выглядела птичка болезненно, янтарные глаза были полуприкрыты, а правое крыло плотнее прижато к телу. Сердце пропустило удар. — Нан, — позвала женщину я, а, когда она подошла ко мне, буквально вцепилась в её руку. — Его. — Ты уверена? — с сомнением спросила Каркарова, разглядывая птицу. — Выглядит болезненно. — Вылечу, — уверенно ответила я. — Не знаю пока, как, но что-нибудь придумаю. — Не нужно его лечить, — ввязался в разговор хозяин лавки. — Это фамилиар. У него ещё не было хозяина, вот он и страдает от недостатка магии. Мы с Наной переглянулись. — То есть, — медленно сказала женщина, — вы хотите сказать, что этот филин — фамилиар? — Именно, — удивлённо ответил мужчина. — И вы не подкармливаете его накопителями? — так же терпеливо спросила Нана, а мужчина что-то невнятно пробурчал и постарался скрыться за прилавком, якобы советуя другому покупателю корм. Каркарова тяжело вздохнула, осторожно подняла клетку с птицей и вручила её мне. — Пойдём, горе ты моё луковое, — пробурчала она на русском, а я медленно кивнула. — Привязка, я надеюсь, в оплату входит? — Конечно, — согласно закивал мистер Хиггенс. Через несколько минут мы вышли из магазина с клеткой, в которой сидел повеселевший филин. А я всё смотрела на его брови и тихо угорала. Ну вылитый… — Как назовёшь? — с интересом спросила Каркарова. — Брежнев, — хохотнула я, смотря на то, как птичка хмурится. Нана несколько секунд переводила удивлённый и даже немного растерянный взгляд с меня на птицу; потом её глаза остановились на бровях птички, которые тот, почувствовав чужой взгляд, достаточно эффектно поднял… и зашлась в диком приступе хохота.***
Домой я заползла дико уставшая, но довольная. Мама, конечно, немного опешила от масштабов покупок, но быстро освоилась. Кажется, Нана ей нравилась: они довольно быстро сошлись характерами, так что теперь женщины сидели в гостиной и обсуждали ткани. Каркарова рассказывала об улучшении материи магией, мама прикидывала, на каком этапе это можно сделать. Я же размещала клетку с Брежневым в своей комнате. Птичка повеселела, радостно ухала и угарно двигала бровями. Петунья была в восторге. — А почему «Брежнев»? — только и спросила она. — Это нынешний президент Советского Союза, — рассеянно пояснила я, гладя птичку. — У него брови такие… такие… — Необыкновенные, — дополнила Нана, стараясь не смеяться. — Именно, — довольно согласилась я. — Необыкновенные. С Северусом я встретилась на следующий день. Он пришёл сам, сказал, что переживал за меня. Под шумок я утащила его в дом, где буквально заставила выпить со мною чаю с бутербродами. Нана была в это время у нас. Она с удовольствием попила с нами чая, поболтала с Северусом о зельеварах вообще и Принцах в частности, пообещала подумать насчёт рецепта какого-то зелья и покинула нас — ушла проверять качество защиты на доме. — А она хорошая вроде, — неуверенно пробормотал Северус. — Хорошая, — согласилась я. — Пойдём, я тебе своего филина покажу. Только он маленький ещё. — Вырастет, — уверенно заявил Северус, улыбаясь. — Вырастет, — в тон ему ответила я. Я была безумно рада. Теперь он уже не напоминал того забитого ребёнка. По крайней мере, улучшения были не радикальными, но они были. И я была действительно счастлива. Я уже меняю историю, это радовало. Петунья носилась по дому счастливая. Сегодня у неё был первый магический выброс, она совершенно случайно подтянула к себе сахарницу при помощи магии. Радовался весь дом, даже Нана присоединилась. Смоталась вместе со мной в ближайшую кондитерскую, по поручению мамы я купила торт. Ей было интересно поглядеть на быт английских магглов, она крутила головой из стороны в сторону, но вела себя совершенно не так, как маги в каноничной истории. Видно было, что она совершенно не брезгует общением с обычными людьми. — В Союзе всё по-другому, — просто ответила она, а мне стало до боли жаль когда-то родную страну. Но что я могла сделать? Развал был близок. Появилась, конечно, шальная мысль отправить собственные воспоминания, но я очень быстро узнала, что это нереально. Как-то Нана предложила позаниматься окклюменцией. — Сейчас я попробую войти в твоё сознание, — предупредила она; мы в это время сидели в моей спальне, расположившись на моей кровати и сев по-турецки, — а ты должна попробовать дать мне отпор. Я поначалу испугалась, но поняла, что лучше сделать это сейчас. Пусть она как можно раньше узнает о том, что я не совсем Лили. Женщина несколько секунд смотрела мне в глаза. Потом она нахмурилась, достала волшебную палочку и пробормотала что-то на русском. Кажется, это было заклинание, похожее на «легилеменс» по свойствам. Через минуту тыканья в меня древком, женщина нервно рассмеялась и потрясённо покачала головой. — У тебя блок, — счастливо заявила она. Это пугало. Откуда? Это что, своеобразный подарок свыше? А я ведь переживала… — Скорее всего, это отпечаток Грани, — объяснила Нана. — Понимаешь, когда человек переживает клиническую смерть, это не проходит даром. У некоторых снимается блокировка памяти прошлых жизней, у некоторых открывается какой-то талант, возрастает магическая сила и так далее… Тебя Магия наградила природным блоком. — И что это значит? — осторожно поинтересовалась я. Женщина сцепила руки в замок и нахмурилась. — Представь, что любое живое существо издаёт какие-то шумы. И что эти шумы никуда не исчезают, образовывая своеобразный радиоэфир. То есть, фактически, пока существо живо — оно каким-то образом да и шумит. Эмоциями ли, мыслями, это не важно. Этот шум можно частично перекрыть, но окончательно заблокировать его может только смерть. Фактически, не «шумят» только мёртвые или заблокированные объекты. Ну, это если прямо уж так на пальцах объяснять, на самом деле там всё куда сложнее… Ну так вот, о блоках. Блок может быть частичным — как у меня — и полным — как у тебя. То есть, теоретически, на таких вот людей, которые побывали за Гранью, не могут действовать артефакты, склоняющие к чему-то их волю, не будут действовать подчиняющие проклятья, ваши мысли и эмоции нельзя прочитать — перед такой магией такие люди просто не существуют, понимаешь? — То есть, теоретически, — пробормотала я, стараясь понять как можно больше и разобраться в потоке информации. — Я частично мертва? — Нет, — женщина покачала головой и улыбнулась. — Твоя ментальная оболочка просто сокрыта. Ты такая же живая для других людей и существ, как и я, просто с небольшой особенностью. — А-а-а, — медленно протянула я, всё ещё хмурясь. — Не забивай себе голову, — посоветовала Нана и осторожно обняла меня. — Со временем разберёшься, если захочешь. Несомненно, новости были хорошими. Даже очень. А то, что подобное объяснялось всего лишь выходом за Грань, меня устраивало. Ну да, «всего лишь». Люди вообще-то после такого умирают. Ну да ладно, у меня случай можно сказать, особый. На лестнице послышался топот ног, и через несколько секунд дверь в мою комнату распахнулась, а на пороге появилась не на шутку встревоженная мать. — Тобиас Снейп умер, — выдохнула она и кивнула в сторону лестницы. — Эйлин попросила побыть с Северусом, пока она не разберётся с похоронами, он внизу… Я медленно встала и как-то механически кивнула. — Неожиданно, — пробормотала Нана, также вставая. Я была с ней полностью согласна.