Она любила мой терпкий взгляд, Подсели вместе на крепкий яд. Пили до дна сладкое вино, Играли роли, будто в кино.
Ужин прошёл в достаточно приятной атмосфере. Несмотря на моё признание относительно памяти прошлой жизни, Нана и Игорь не стали относиться ко мне по-другому. В конце концов, я даже в подобном признании видела плюсы: меня теперь не будут пытаться воспитывать, это раз, а во-вторых, я могу не скрываться хотя бы дома, вплотную заниматься обучением, да и говорить со мной теперь можно, как со взрослой, хоть у некоторых и будет возникать определённый диссонанс при виде подобного. После ужина меня буквально утащили в кабинет. Чёрт, а ведь я ещё даже свою комнату не видела… Всё-таки хотелось поглядеть, как её обставила Нана, додумалась ли сказать домовикам принести мои вещи, там ли уже Брежнев и Мефистофель… Ну да ладно, дела важнее. Том выглядел вполне себе адекватным. Я даже начала подозревать кое-какие несостыковки с каноном. Крестражи ведь должны вызывать помешательство или около этого, но вот передо мной вполне себе вменяемый с виду мужчина… короче говоря, странно и непонятно. Мы уселись в кресла, стоящие рядом с камином, Игорь же сел за стол, положил прямо перед собой стопку пергаментов и, взяв перо, кивнул. Подумав, он достал ещё одно перо, осторожно прикоснулся к нему, и оно взмыло в воздух. — Это прыткое перо, — объяснил Игорь, поймав мой взгляд. — Оно будет записывать всё, что ты скажешь, да и что скажет любой другой в этой комнате тоже. — Я знаю, — улыбнулась я и кивнула. — Но всё равно спасибо. Реддл кашлянул и снова посмотрел на меня просто нечитабельным взглядом. — Начнём? — сухо спросил он, но тут же прокашлялся и растерянно покачал головой. — Прости, я пытаюсь уложить всё это в голове, как-то осмыслить, но пока не получается… Я заверила мужчину, что всё в порядке, и начала свой рассказ. Рассказывала я долго, изредка прерываясь на то, чтобы глотнуть воды или перевести дух. Том слушал внимательно, не перебивал, изредка задавал уточняющие вопросы, но в целом в рассказ не вмешивался, оставив за мной право на изложение собственных мыслей. Видно было, что пару раз он пытался прорваться сквозь мой блок, но постоянно терпел неудачи и хмурился всё больше, что меня порядком забавляло. Надо будет потом объяснить ему про блок, иначе мужчина попросту разуверится в своих способностях, а задетый за живое Тёмный Лорд — это последнее, что я хотела видеть сейчас. Конечно, я понимала, что моё положение сейчас было достаточно шатким, но что я могла с этим поделать? Верно — абсолютно ничего. Естественно, говорить о том, что я сама выбрала для себя место Лили Эванс, я не собиралась, но о кое-каких планах мужчине знать всё-таки нужно. Кто знает, может чем-нибудь поможет. Когда я закончила рассказ битвой за Хогвартс, на улице была глубокая ночь, а часы в кабинете показывали третий час. Нана уже давно сидела с нами, сцепив руки в замок и слушая, изредка отслеживала реакцию на мои слова как Реддла, так и Каркарова. Видно было, что женщина действительно переживала. После моего рассказа я уже буквально чувствовала, что с утра проснусь охрипшей — и дай Боже, чтобы я заговорила хотя бы на следующий день… хотя кто сказал, что меня сегодня отпустят спать, хех. — Невероятно, — пробормотал Том и нахмурился. — Я, конечно, читал про возможность возвращения воспоминаний, но чтобы видеть такое воочию… И ты всё это помнишь? Всего лишь из книг? — Естественно, — немного раздражённо ответила я. — А что бы делал ты, Том, будучи прикованным к инвалидному креслу четыре года? Потеряв любимого человека? Осознавая, что являешься обузой для собственных детей? Мне приходилось уходить в книги с головой, чтобы хоть как-то отвлечься от гнетущей реальности. Уверена, ты бы поступил если и не так же, то достаточно похоже. — Возможно, — уклончиво ответил мужчина и усмехнулся. — И что же ты собираешься делать, храбрый портняжка? Игорь хохотнул, довольный иронией, Нана хмыкнула, я же старалась не ржать. А мне его как обозвать? Людоедом? Господи, даже звучит сюрреалистично. — Менять эту историю, — твёрдо ответила я. — Не хочу, чтобы столько людей пострадало лишь из-за того, что одному маразматику весело за этим наблюдать. — Даже думать не хочу, про кого ты из нас сейчас говоришь, — фыркнул Том, но тут же нахмурился. — И всё-таки в этой твоей «истории» есть множество несостыковок. — Крестражи? — спросила я, затаив дыхание. В голове почему-то вспыхнули собственные слова. Историю пишут победители, не так ли? — Именно, — согласно кивнул мужчина. — У меня действительно есть одно вместилище, но не более того. — Так это же разные вещи, — неуверенно пробормотала Нана, привлекая к себе внимание. — Ну, крестраж рвёт душу на несколько частей, наделяя какой-то предмет частично энергией хозяина-ритуалиста, а вместилище всего лишь утягивает в себя душу мага после смерти… — Именно, — согласно кивнул Том. — Обыкновенно для этого берётся какая-то личная вещь человека, с которой он долгое время не расставался, а когда маг умирает, то проводится в течении полугода достаточно трудоёмкий ритуал, и душа переходит из предмета в тело. Воспоминания могут частично стереться, так что обыкновенно маги каким-то образом сохраняют их, например, ведя автобиографию или личные дневники, так что после «воскрешения» волшебник ещё какое-то время восстанавливается как в физическом, так и в моральном плане… — Погоди, — прервала его я. — То есть, ты хочешь сказать, что ни медальон, ни чаша не являются крестражами? — Именно, — кивнул мужчина. — Вместилищем является только дневник. Я глубоко задумалась. Вот чёрт, спросить хочется, а страшновато. — А Миртл действительно умерла от «руки» василиска? — Да, — с сожалением согласился Реддл и нахмурился. — Можешь верить, можешь не верить, но мне действительно было жаль, что так получилось. Она не должна была этого увидеть, Василиск был голодным, так что попросту набросился на неё… когда я понял, что происходит, было поздно. Тогда дневник и использовал некроэнергию, всё ещё витавшую в воздухе — я ведь уже готовил из него вместилище. В комнате воцарилась тишина, нарушаемая лишь тиканьем часов. Нана зевнула и осторожно потянулась, разминая руки; тяжело вздохнул Игорь. Том хмурился, смотря будто в себя и о чём-то размышляя. Кажется, я всколыхнула в нём не самые приятные воспоминания. К тому же, мой рассказ действительно удручал: всё это могло бы стать правдой. — Пожалуй, всем нам стоит отдохнуть, — наконец, произнёс Том. — Лили, не забывай, пожалуйста, что ты всё ещё в теле ребёнка, тебе нужен здоровый сон… Завтра мы все ещё раз поговорим, а сейчас мне нужно подумать… — Нет, вы посмотрите на него, — фыркнула Нана и поднялась со своего места. — Этакий герой, отправляет нас спать, а сам думать будет. Гостевая комната уже готова, на прикроватной тумбе — умиротворяющий бальзам и Сон без сновидений. Давайте не будем забывать, что думать лучше всего на чистую и отдохнувшую голову. Вот завтра встанем, позавтракаем и поговорим. — Слушаюсь, — усмехнулся Реддл и тоже поднялся, кивая нам. — Тогда до утра. Мы пожелали друг другу спокойной ночи, и Том вышел из комнаты вслед за появившимся домовиком. Меня всё ещё не покидало ощущение какой-то сюрреалистичности происходящего.***
Проснулась я на удивление рано. Это было даже странно: я поспала всего около пяти часов, а чувствовала себя прекрасно. Наверное, сказывалось нервное возбуждение. Всё-таки новости действительно были феерическими, как тут вообще можно отвлекаться? Какое-то время я лежала в постели, разглядывая окружающую меня обстановку. А посмотреть было на что. Такое ощущение, что комната была создана исключительно для меня. Она была квадратной, обклеенной светлыми тканевыми обоями сверху и отделана панелями тёмно-орехового цвета снизу. Цвет ткани был больше похож на кремовый, и кое-где по нему шёл орнамент из персиковых цветков. Большое окно с широким подоконником, заваленным подушками, было занавешено тюлем и тяжёлыми шторами того же нежно-персикового оттенка. Большая удобная кровать с мягким матрасом и кованой спинкой, исполненной в виде переплетающихся ветвей, две прикроватные тумбы, на которых стояло по лампе с расписанными в древесной тематике абажурами, негромоздкий камин. На полу — мягкий пушистый ковёр, застилающий почти всю комнату, на стенах — несколько полок с книгами и картин. С потолка свисала люстра, зажигающаяся по хлопку рук хозяина дома или комнаты. Любят же маги такие безделушки… Впрочем, пора вставать. Я села в постели и потянулась. Новостей было много, а обдумать я их так и не успела. Вот сейчас можно этим и заняться. Передо мной появилась домовушка в миленьком тёмно-синем платье и переднике. Я с удивлением заметила, что все эльфы в доме ходили в одежде. Нужно спросить об этом у Наны — не думаю, что все они являются свободными. Возможно, правило о дарении одежды можно как-то обойти… — Пора вставать, мисс Каркарова, — у домовушки был достаточно приятный голос, она была вежливой и улыбалась, так что губы сами собой растягивались в ответной улыбке. — Нана уже встала? В ответ я получила кивок и немного информации. Домовушку звали Элис, её приставили ко мне, в ванну уже набрана вода, а стол к завтраку будет накрыт через час, так что мне нужно поторопиться, если я хочу успеть к началу. — Ведь опаздывать нехорошо, — напомнила мне Элис и снова улыбнулась. В ванной комнате было жарко и пахло травами. Я быстро стянула с себя пижаму с утятами и забралась в ванну. Ванная выглядела достаточно современной, но всё-таки даже тут были кое-какие вещицы «из прошлого». Так, например, до блеска начищенные краны сочетались с безумно старой и дорогой на вид щёткой для волос, а кувшин для умывания стоял рядом с раковиной. Я с удовольствием вымыла голову, радуясь, что являюсь волшебницей. Домовушка наверняка сможет быстро высушить мои волосы, так что я не опоздаю к завтраку и смогу продолжить достаточно интересную беседу с мистером Реддлом. Суша волосы полотенцем, я вышла из ванной и обнаружила на уже заправленной кровати довольно симпатичное тёмно-зелёное платье из плотного материала, нижнее бельё и чулки; невдалеке от кровати нашлись чёрные балетки. Когда я оделась, Элис появилась буквально из ниоткуда и спросила, что сделать на голове. — Давай просто высушим мне волосы? Кажется, я брала с собой чёрный ободок… Домовушка милостиво согласилась, так что уже через пять минут я была готова. Ободок всё-таки нашёлся, так что он был водружён на голову в ту же секунду. Ну вот и хорошо, теперь волосы не будут лезть в лицо и мешаться. До завтрака оставалось где-то пара минут, так что я вышла из комнаты, прикрыв за собой дверь. От помощи домовушки в поисках столовой я отказалась: дом не казался особенно большим, да и я достаточно неплохо помнила расположение уже увиденных комнат. К тому же, я надеялась встретить Нану. Мои ожидания оправдались: не успела я отойти от своей комнаты и пары шагов, как одна из дверей, расположенная достаточно недалеко от моей, распахнулась, являя мне чем-то недовольную Нану. Она на ходу накручивала себе на голове пучок, держа в зубах шпильку. Это почему-то показалось мне безумно домашним и даже интимным, ведь женщина всегда выглядела безукоризненно идеально, а тут, казалось бы, давала себе небольшую слабину. При моём появлении она улыбнулась, довольно скоро закончила причёску и раскрыла руки для объятий. — Доброе утро, Лилс, — сказала она, чмокнув меня в щёку. — Доброе, — я крепче сжала её в объятиях, а отпустив, улыбнулась. — Опаздываем. — Не опаздываем, а задерживаемся, — смеясь, поправила меня она, но, схватив меня за руку, усмехнулась. — Пошли скорей, а то правда как-то неловко получается. Честно говоря, волновались мы напрасно. Когда я уселась на своё место рядом с Наной, в комнате помимо нас была только домовушка. Каркарова тут же представила её, как Анну, рассказала, как чудесно она готовит и посетовала, что не догадалась пригласить с собой домового. — У Кузьмича получаются восхитительные пышки, — шёпотом поделилась со мной женщина, стараясь не смеяться от ревнивого взгляда Анны. — Зато у здешней кухарки просто потрясающие эклеры, попробуешь сегодня за ужином, наверное. На завтрак подали овсянку и чай. К каше шли ещё несколько джемов, а сама овсянка была хорошо сдобрена маслом и сахаром, так что грех жаловаться. К чаю подали огромный пай с черникой, который был тут же нарезан на достаточно внушительные куски и роздан по тарелкам. Когда я уже допивала вторую чашку чая, стараясь справиться со своим куском пирога, на пороге столовой появился заспанный Игорь и несколько нервный Том. — Опоздали, — вздохнул Реддл и приподнял уголки губ в виноватой улыбке. — Извините, всё-таки зелье было слишком крепким. — А я говорил, что нужно разбавлять, — бурчал Каркаров, намазывая джем на тосты. — А он «да просну-усь я утром, да всю жи-изнь так делал» … Нана фыркнула в чашку с чаем, Том недовольно глянул на друга, но всё-таки тихо рассмеялся. — Предлагаю сейчас просто поесть, а после обсудить кое-какие дела, Лили, — миролюбиво заключил мужчина. — Согласна? — Как будто у меня есть выбор, — пожала плечами я. — А у нас всё добровольно-принудительно, — с удовольствием протянула Нана. — Вот только помни, Том, что в обратную сторону это тоже… — Помню-помню, — рассмеялся мужчина. — Это он так за снотворное отыгрывается, — вставил Игорь и хмыкнул. Завтрак продолжался.***
Зима всегда находит осень. По-моему, это самое яркое проявление романтики в нашей жизни. Есть в этих словах какая-то умиротворённость, уверенность в завтрашнем дне. На самом деле, моим любимым временем года всё-таки оставалась осень. Октябрьские вечера, острый запах прелых листьев и дождя, цветастые зонты, тёплые свитера и много-много прохожих, которые вечно куда-то спешат, за которыми порой так приятно наблюдать, сидя в кофейне с интересной книгой или чашкой горячего какао. Одиночество со вкусом зелёного чая и маффинов. Зима всегда находит осень. Заснеженный сад Каркаровых почему-то наводил на меня тоску. Я брела по заснеженной дорожке, спрятав ладони в муфту, а рядом, стараясь не обгонять меня, брёл Реддл. Иногда я искоса поглядывала на мужчину, стараясь понять, о чём он думает. Но его мысли были нечитаемы: они скрывались под маской вежливого равнодушия, которую он не снимал практически никогда. Единственным, что сразу же бросалось в глаза при взгляде на этого человека, была его непоколебимая уверенность. В себе, в других, в завтрашнем дне. Глупо, наверное, но мне хотелось взять частицу этой уверенности и себе. К сожалению, я пока не придумала, как. Нет, я не думала о Томасе Реддле, как об объекте для романтической влюблённости, но он был мне симпатичен. Вполне возможно, мы будем достаточно неплохо общаться, и когда-нибудь этот скрытный и безумно одинокий человек сможет назвать меня своим другом. Быть может, между нами когда-то будет что-то большее, чем просто дружба, но думать о таком пока что рано. — Значит, Гриффиндор, — тихо сказал Реддл и усмехнулся. — Неожиданно, храбрый портняжка, я ожидал от тебя Слизерина. — Подземелья и сырой воздух, окна в озеро и зелёные галстуки? Хотелось бы, но нет, — я вздохнула и неуверенно пожала плечами. – Хочу подружиться с будущими Мародёрами, чтобы пополнить их доблестные ряды. — А зваться будете так же? — хмыкнул Реддл. — Ну, а что, довольно запоминающееся название, — рассмеялась я. Под ногами хрустел снег. — А замуж за Поттера тоже хочешь? — деланно безразлично спросил мужчина, срывая ветку орешника и стряхивая длинными пальцами с неё снег. — Не знаю, — беспечно ответила я, пожимая плечами. — Кто знает, что будет дальше? Я больше не хочу влюбляться, Том. Это больно. — Но порой подобное выходит из-под контроля, — задумчиво пробормотал Реддл. — И эта любовь ломает тебя. — Мы любим тех, кто нас не любит, и губим тех, кто в нас влюблён, — процитировала я на русском и улыбнулась. — К сожалению, ты прав, зачастую любовь приносит как раз страдания, а не то счастье, за которым гонится большинство. — Красиво, — прошептал Том и остановился, глядя на меня и улыбаясь. — Это русский, да? — Именно. — Язык восхитительный. Мужчина задумчиво уставился в небо, продолжая невесомо касаться кончиками пальцев ветки. Я зачаровано смотрела на то, как остатки льда и снега тают, стекая с неё прозрачными каплями, как набухают почки, и как они лопаются, выпуская на свет ярко-зелёные, свежие, нежные листья. Том протянул мне распустившуюся ветвь орешника и загадочно улыбнулся. — Оставайся такой же оригиналкой, Лилс, — тихо сказал мужчина, глядя мне в глаза. — А русский я всё же выучу.