Но не смотри, не смотри ты по сторонам, Оставайся такой, как есть, Оставайся сама собой.
— Ну вот мы и дома, — удовлетворённо сказала Нана, сбрасывая с плеч тёплую мантию, которая тут же была левитирована на вешалку, стоящую у двери. Я осторожно расстегнула тёмно-синюю мантию-плащ и сняла её, оставаясь в синем платье из плотного материала. Поместье Каркаровых было достаточно уютным и приятным местом, чтобы с уверенностью можно было назвать его домом. Большой особняк, обнесённый чёрной кованной оградой и множеством старых деревьев, которые непременно действовали умиротворяюще вкупе с ведущими к крыльцу белыми, кое-где поросшими мхом дорожками. Внутри дом создавал впечатление достаточно неоднозначное. Он был в одно и то же время и величественным, и уютным, и милым, и красивым, и даже немного чужим и родным одновременно. Слишком большая гамма эмоций была намешана во мне сейчас, так что сил осмысливать что-то просто не оставалось. Мы недавно вернулись с Косой аллеи, где приобрели мне кобуру для палочки и ещё пару книг «для лёгкого чтения». Так я получила сборник сказок, одну автобиографию и одну книгу из трудов Гампа. А вот главный атрибут волшебника — палочку — мы так и не смогли купить. Весь ассортимент Олливандера, фигурально выражаясь, плевался от моего вида, так что через несколько часов бесплодных попыток подобрать что-либо, Нана психанула, и мы отправились домой — подбирать инструмент из Родовых. Подошла мне только одна. Когда я всё-таки смогла определиться с палочкой, и Нана, и Игорь выдохнули с облегчением. А потом женщина довольно долго смеялась над выбором. Палочка была действительно любопытной. Она была сделана из орешника, длина её составляла 10¼ дюйма, а сердцевина была сделана из кости нунду. Она была светлой, дерево из-за времени кое-где даже побелело, но не разложилось. — Её использовала моя прапрабабка, — принялась рассказывать Нана, когда мы, устав после долгих скитаний, устроились в гостиной за чашкой чая. — Женщиной она была достаточно эксцентричной, впрочем магический дар к этому и обязывал… видишь ли, детка, она прекрасно понимала животных, буквально чувствовала их. На Руси такое было не редкостью, но Аглая постоянно развивала это мастерство, да и свою дочку — мою прабабку — учила. И больше всего её привлекали зарубежные звери — вот уж не знаю, почему. Ведьмой она была сильной, так что через какое-то время — ей было тогда лет тридцать — оставив дочерей и сына на попечение Рода, она ушла путешествовать, а через год вернулась с котёнком. Назвала Светозаром, носилась с ним, как с тухлым яйцом, привык он к семье — а в особенности к Аглае — настолько, что даже мурчал, пока его гладили. Хотя, как рассказывала прабабка, им было и невдомёк, что это не обычный кот, пока он не подрос. Но время шло, моя прабабка — Ефросинья — вышла замуж за английского мага-зельевара, он вошёл в наш Род, приехал жить в поместье… и отказался входить. У вас, говорит, нунду по двору ходит. Ефросинья рассказывала, что долго не могли понять, кого он боится — оказалось, котёнка. Тогда уже постаревшая Аглая созналась, что никакой это не котёнок, а довольно опасная магическая зверушка. — Он и был сердцевиной? — ошарашенно спросила я, вертя в руках волшебную палочку. — Ага, — хмуро кивнула Нана. — Парень так и не вошёл в дом, зверька убивала сама Аглая. Плакала, говорят, сильно. А Светозар как будто и понимал всё — сам лёг головой ей на колени и глаза закрыл. У нас в семье эту историю обсуждать не принято — Аглая психанула тогда сильно, отказалась пускать их в дом после смерти своего любимца; говорят, он властей грозился притащить, а у нашего Рода тогда были кое-какие проблемы с иностранцами… В общем, она собственноручно выточила палочку, а сердцевиной взяла кость своего любимца. А Елизавета стала Элизабет и уехала вместе с мужем сюда, построили этот дом и жили тут, пока не родили сына — дальше завели свои порядки, теперь в их ветви наследовал мужчина, они даже смогли убедить всех, что они — главная и единственная ветвь. — Выходит, Элизабет так мужа и не простила за нунду, — пробормотал Игорь, а на наш удивлённый взгляд пояснил. — Да тут же их портреты висят. Только вот все знают, что первая хозяйка этого дома отравила собственного мужа, а в завещании приказала повесить их портреты друг напротив друга. Мол, до последнего хочет смотреть на человека, который лишил её семьи. Мой дед долго ломал голову, что же его отец такого сделал, а тут вон оно что… — А как палочка оказалась тут? — поинтересовалась я. Нана рассмеялась и приобняла меня за плечи. — Почему-то я, когда уезжала из дома, подумала, что моя новая родственница вполне может что-нибудь этакое выкинуть, так что прихватила несколько родовых вещиц. Но кольцо, которое подарил тебе Игорь, является семейной реликвией боковой ветви, его Аглая дарила Элизабет перед отъездом. — У меня такое ощущение, что я медленно собираю вещи давно умершей родственницы, — хмуро заметила я, чем вызвала приступ хохота у брата и сестры. Стоп. Брата и сестры. Выходит, двоюродные-троюродные? Я нахмурилась, силясь припомнить то, что рассказывала про свою семью Нана. Ну да, выходит, что так. Больше объяснений я не находила. — Наверное, ты устала, — миролюбиво заключила Нана и поднялась на ноги, оставив от себя чашку с чаем на маленький приземистый столик. — Пожалуй, я пойду покажу тебе твою комнату, и мы все пойдём отдохнём. Ужин будет в шесть, за тобой зайдёт домовушка, так что не пропустишь. — А я пойду разберусь с кое-какими делами, — вставил Игорь и улыбнулся Нане. — Том просил передать, что, может быть, зайдёт на ужин. Внутри меня всё сжалось. Почему-то я знала, какой Том собирается посетить нас. Женщина улыбнулась и едва заметно кивнула. — Пусть заходит… пожалуй, можно будет приготовить его любимый пирог. Игорь хохотнул и кивнул, прощаясь, чтобы скрыться в дверном проёме, а я всё ещё не могла пошевелиться. В голове билась только одна мысль: «что делать?». С одной стороны, я прекрасно понимала, что сторона в этой войне для меня уже выбрана, и рыпаться уже никуда нельзя — да и не хочется, честно говоря. Нет, на самом деле, можно было бы настоять на переезде в Россию, вполне возможно, что я даже была бы там счастлива — родные места, родная речь… но я не могла. Просто вот не могла. Не имела права бросить здесь Эвансов, не имела права оставить Северуса и Эйлин, да и Мародёров тоже — пусть я их пока даже не знала, плевать, я уже заранее считала их своими друзьями. Я ведь так хотела попасть именно в Лили, чтобы успеть изменить хоть что-то. И что теперь? Убегать, поджав хвост? Ну глупо же… Но что делать сейчас? Я не имела даже понятия. Нужно сказать Нане. Обязательно, нужно сказать ей. По виду женщины было понятно, что она прекрасно знакома с человеком, именуемым Тёмным Лордом. Да и её улыбка и фраза о «любимом пироге» говорит кое о чём. Скорее всего, у них сложились достаточно тёплые приятельские отношения, так что она вполне могла бы повлиять на него, если бы знала, что ждёт этого мужчину в будущем. — Нан, — тихо позвала я, когда калейдоскоп мыслей в моей голове немного поутих. — Нам нужно поговорить. Женщина с беспокойством уставилась на меня, вглядываясь в лицо и пытаясь заранее определить причину моего поведения. Часы, стоящие рядом с камином, пробили четыре. Их мерный бой прорезал сгустившуюся тишину, заставив вздрогнуть. Женщина ещё раз глянула на меня и немного нервно кивнула; видно было, что она не понимает причину такой резкой смены настроения, как и вообще причину будущего разговора. — Помнишь, ты говорила, что при посещении Грани может пробудиться память прошлых жизней? — осторожно спросила я, когда мы оказались снова в креслах, а Нана терпеливо ждала, пока я начну. — Ну? — напряжённо кивнула она. — Я вспомнила.***
Мы сидели в напряжённом молчании. Часы всё так же мерно тикали, но на этот раз их звук не успокаивал, а нервировал. Стараясь успокоиться, я рассматривала убранство комнаты. Гостиная дома Каркаровых была очень уютным местом. Шторы из светлого лёгкого полотна струились воздушным каскадом, за которым виднелся тончайший тюль с цветочным узором. Салфетки с похожим узором лежали на вычищенном до блеска столике, а также на маленьких тумбочках, на которых стояли позолоченные лампы с прелестными абажурами, расписанными цветами. Большой диван, пушистый ковёр перед ним, два кресла по бокам и ваза с распустившимися пионами посередине создавали какую-то неопределимую мною атмосферу — всё это дышало одновременно и чистотой, и какой-то ненавязчивой роскошью, и уютом. Достаточно внушительный, но не громоздкий камин, полка над которым была заставлена старыми колдофото и ракушками — кажется, один из Каркаровых был капитаном. Игорь сжимал руки в замок и хмурился, Нана теребила подол шёлкового платья и тяжело вздыхала, я сидела, выпрямившись, и разглядывала то гостиную, то гостя. Том Марволо Реддл был красивым мужчиной. Ему минул сорок четвёртый год, а он ещё не утратил ясности взгляда и живости движений. Всё в нём дышало внутренней силой и харизмой. Я с удовольствием разглядывала гостя, приписывая ему даже некоторые черты аристократизма. Казалось, маггловская кровь дала этот самый толчок в развитии, очистила его от семейных проклятий Гонтов, так что в нём сочетались все лучшие черты фамилии: ещё не выродившаяся красота, гибкость ума и многочисленные таланты. — Значит, мисс, — начал он, откашлявшись и смотря мне в глаза, — вам сейчас сорок один год? — Именно так, — с удовольствием согласилась я. — Вот только не знаю, то ли моя душа заняла место Лили Эванс, то ли я и есть Лили, которая всего лишь вспомнила прошлую жизнь. Реддл действительно старался не улыбаться, но уголки его губ всё же дёрнулись. — Занятно. — Лилс, расскажи нам о прошлой жизни? — тихо попросила Нана. — Ты говорила, что мы должны узнать что-то важное. Я вмиг посерьёзнела и кивнула. — Меня зовут Лилия Аркадьевна Золотарёва, на момент моей смерти мне было ровно сорок. Родилась и выросла в Москве, в возрасте двадцати одного года вышла замуж, потеряла мужа в тридцать шесть — авария, из-за которой меня парализовало. После его смерти переехала в родной город мужа, где купила квартиру, наняла кое-какую прислугу и спокойно жила всё оставшееся время. Скажем так, первое время я боролась, а потом просто решила прекратить страдания, как свои, так и своих детей, которые вечно тряслись за меня… проще говоря, я покончила с собой. Игорь вздрогнул и растерянно посмотрел на меня. Да уж, представляю, как это выглядит со стороны… ну да ладно, следует рассказать обо всём. — Во время своей болезни я была крайне раздражительна, — продолжила я, хмурясь и подбирая слова, — так что моя домоправительница посоветовала мне обратиться к книгам одной писательницы — Джоан Роулинг. Она писала о некоем Гарри Поттере, мальчике, который выжил после авады некоего Тёмного Лорда. — Что за бред, — раздражённо бросил Реддл, — я бы никогда не стал кидать непростительное в ребёнка. — Только если бы он не мешал вашим планам, мистер Реддл, — перебила его я и продолжила. — Дело в том, что скоро Сивилла Трелони произнесёт пророчество, которое, скорее всего, было подстроено. Семнадцатилетний Северус Снейп услышит, что будет рождён ребёнок, который сможет победить самого Тёмного Лорда и «не сможет жить ни один из них, пока жив другой», как-то так вроде. Сопоставив все факты и даты, он поймёт, что под описание как раз-таки подходит сын Лили и Джеймса Поттеров, так что он донесёт о пророчестве Тёмному Лорду, которому будет служить, и попросит не убивать девушку, которую он любит больше жизни, пусть она и является грязнокровкой, — Нана поморщилась на последнем слове, но всё же ничего не сказала. — Тогда Лорд вроде бы пообещает ему это, но убьёт — случайно или намеренно — Лили и Джеймса Поттеров, а ребёнок «отразит» аваду. Умрёте вы, мистер Реддл, 31 октября 1981 года, воскреснете в 1991, а перейдёте в форму лича где-то в 1995. Умрёте при битве за Хогвартс 2 мая 1998 года. Присутствующие в комнате замолчали. Нана следила за мной глазами, в которых читалось беспокойство. Эта эмоция почему-то вселила в меня уверенность: кем бы я ни была, она меня любит и будет со мной до конца. Это обнадёживало. Игорь отслеживал реакцию Тома: видно было, что он переживает как за меня, так и за Реддла. — Прошу заметить, — осторожно вставила я, — что историю пишут победители. И там достаточно много сюжетных дыр, из которых напрашивается только один вывод: всё это дело рук лишь одного человека, который умеет мастерски манипулировать людьми и который умер только в силу своей неосторожности и жадности. — Дамблдор, — медленно произнёс Реддл и сжал правую руку, силясь успокоиться. — Дамблдор, — согласилась я. — Так вот почему ты вела себя так, словно уже в курсе происходящего, — пробормотала Нана. — Поэтому ты сделала всё возможное, чтобы твоя сестра исчезла как можно быстрее из страны, поэтому помогала Принцам тогда, когда они были ещё Снейпами, поэтому так спокойно относилась к магии и ко всем её проявлениям… — Прости, что долго лгала, — тихо сказала я и подняла взгляд на родственницу. Женщина растерянно рассмеялась и перегнулась через подлокотник дивана, на котором сидела вместе с Игорем, чтобы обнять меня. — Сорок тебе лет или одиннадцать, ты всё ещё моя Лили, — шепнула она мне, обнимая. — И я всё равно буду любить тебя, как собственную дочь. Всегда. — Спасибо, — тихо прошептала я, стараясь не плакать. Слишком это большая эмоциональная нагрузка — признаваться в том, что ты не та, кем являешься. И я была действительно рада, что родные отнеслись ко всему с пониманием. Оставалось только попросить им ничего не говорить Эвансам — хотя, как я думала, они и не будут этого делать, но перестраховаться стоит. — Спасибо, Лили, — тихо сказал Реддл и покачал головой. — Ты не могла бы поговорить со мной ещё раз? Более детально пересказать всё, что знаешь, возможно даже что-то записать?.. — Когда угодно, — пожала плечами я и улыбнулась. — Сейчас будущее магической Британии в ваших руках, мистер Реддл, и я не хочу, чтобы её настигла та разруха, которая была описана в истории, которая известна мне. — Том, — прервал меня Лорд. — Можно просто Том. Я кивнула и перевела взгляд на часы. — Кажется, пора ужинать, — сказал Игорь, также посмотрев на циферблат. — Том, ты не против, если я буду присутствовать при вашем разговоре? Вы обсуждайте, а я буду записывать. Думаю, это обещает быть действительно интересным. — Естественно, — мужчина немного раздражённо пожал плечами. — Вот и прекрасно, — согласилась Нана, поднимаясь со своего места и осторожно беря меня за руку. — Займётесь делами после ужина, а сейчас пойдёмте в столовую — наши домовики достаточно неплохо готовят, Лилс, так что обещаю — тебе понравится. Я снова утвердительно качнула головой и крепче сжала ладонь родственницы. Она права: все дела после еды. Надеюсь, за это время я смогу кое-как привести в порядок свои мысли… Подумать только, как удачно всё сложилось. Даже слишком удачно. Это и беспокоило.