Твои ладони сжимали душу, Но отобрал, ведь ты боялась правды. Ты не нужна мне, и я не нужен, Ведь я твой крик, а ты - моя травма.
Время летело незаметно. Прошёл март, как-то мимо меня пронеслась и вся весна в общем. Я полностью погрузилась в учёбу, благо теперь у меня были грамотные и понимающие наставники. Нана занималась со мной всем, о чём бы я её не попросила: в один день мы сидели над Трансфигурацией, в другой — над Зельями, в третий же изучали основы этикета и каллиграфию. С Игорем такое, к сожалению или счастью, не прокатывало. Он, смеясь, отправлял меня практически со всеми вопросами к Нане, однако согласился заниматься со мной боевой магией. — Сначала только теорией, Нана, дорогая, это абсолютно безопасно, — убеждал он женщину, находящуюся в стадии холодного бешенства; казалось, ещё немного и она начнёт кидаться непростительными. — Да послушай же ты меня! — Я не позволю готовить тебе из ребёнка валькирию! — рявкнула женщина, выхватывая собственную палочку. Я наблюдала за этим действом со смешанными чувствами. С одной стороны, было приятно, что обо мне так заботятся. С другой… это было недальновидно. — Этому ребёнку сорок, Нан, — напомнила я и мягко улыбнулась. — Я обещаю, будет только теория. Женщина замерла, так и оставаясь с выброшенной вперёд рукой, готовая в любой момент атаковать. И кого? Собственного мужа? Так и представляю Игоря в роли жертвы домашнего насилия. Согнав с губ непрошеную улыбку, я постаралась выглядеть максимально серьёзной. Нана глубоко вздохнула и опустила руку, сдаваясь. — Прости, солнышко, я просто слишком часто забываю, что ты не совсем ребёнок. — Скорее не совсем обычный ребёнок, — поддел меня Игорь, осторожно забирая у Наны палочку и усаживая её в кресло. — Да, Лилс? — Именно, — согласилась я, всё же улыбнувшись. С этих пор я отвоевала себе право заниматься боевой магией с Игорем. Пока что, как я и обещала, лишь теорией, но уже первые занятия вогнали меня в ступор. Тело отказывалось слушаться и выполнять простейшие команды. Нет, я не имела в виду собственную частичную недееспособность: я вполне могла ходить, бегать, прыгать, уклоняться и выполнять прочие команды… но всё было плохо. — А ты чего ожидала? — спросил у меня Игорь, когда я раздосадовано ругнулась на великом и могучем, в очередной раз упав. — Не забывай, ты в теле ребёнка, который никогда даже не задумывался о каких-либо тренировках. Так что теперь, несмотря на погоду, я ежедневно бегала по утрам, пытаясь вернуть себе мышечный тонус. Лёгкая зарядка по утрам каждую неделю усложнялась, я старалась меньше сидеть и больше двигаться, впрочем, не забывая про теоретические занятия: над учебниками и общими книгами я всё ещё просиживала долгие весенние вечера, дожидаясь лета. Честно говоря, было трудно. Мозг ещё порой взбрыкивал, отказываясь воспринимать происходящее, как реальность, а не как слишком красочный сон, но, в общем и целом, всё шло достаточно неплохо. У Эвансов я побывала ещё раза два за всю весну. На самом деле, мне действительно было неудобно перед ними, но ничего поделать с собой я всё же не могла: меня с непреодолимой силой тянуло назад, в родовое гнездо, поближе к «родителям». Через какое-то время я поймала себя на мысли, что называю родителей «Том» и «Мэри», а не мама и папа. В мыслях, конечно, но это уже был один из многочисленных звоночков, предрекающих развал нашей семьи. Весна не запомнилась мне практически ничем. Единственное, что действительно показалось мне важным, так это начавшаяся переписка с Томом. Просто в какой-то момент поздно вечером мне в окно постучался чёрный ворон, принёсший короткую записку.«Прочитай «Под гнётом времени. Записки артефактора». Жаль, не смогу приехать лично.
Т.М.Р.»
Книгу я нашла с утра, она стояла на одной из многочисленных полок семейной библиотеки. И ни разу не пожалела о том, что принялась за этот невзрачный томик. Артефактор, Артемиус Грейсток, понятным и доступным слогом рассказывал о древних артефактах греков и римлян, разбирал устройство пирамид и интриговал собственными наработками. В какой-то момент мне даже захотелось постичь это сложное искусство — создание артефактов. Впрочем, выбирать будущую профессию я не спешила. Сначала хотелось бы понять, что и как устроено в новом для меня мире, посмотреть возможные вакансии и направления, разузнать насчёт дальнейшего, уже послешкольного, образования. Короче говоря, времени было ещё навалом. Ах, да, переписка с Реддлом. В ней не было ничего компрометирующего или более-менее личного. Нет, всего лишь обсуждения кое-каких книг, краткий пересказ общей ситуации во внешнем мире, порой забавные рассказы о его попытках выучить мой родной язык. «Антонин держится, стараясь не слишком сильно смеяться во время наших занятий, — писал мне Том одним апрельским вечером. — Но мне это как-то не особенно сильно помогает. До сих пор не могу понять, почему стакан на столе СТОИТ, а книга ЛЕЖИТ… Но когда Антонин, опрокинув стакан и расположив книгу ребром, сказал, что теперь всё наоборот, мне просто хотелось схватиться за голову…». Вырезки из его писем иногда я даже зачитывала Нане, которая, откровенно говоря, ржала над попытками «Тёмного властелина» выучить наш язык. — Ведь ему будет недостаточно простых знаний, дорогая, — сказала мне как-то Нана, пытаясь объяснить свой смех. — Он захочет говорить на нём так, словно и жил в России, а зелья не будет пить чисто из принципа. Это было даже немного мило, а когда мне пришла первая короткая записка на русском, гласящая, что теперь-то он точно сможет читать мои зашифрованные записи в личных дневниках, я почувствовала даже толику теплоты. Нет, я не чувствовала к Реддлу никакой романтической привязанности. Отнюдь, я даже не до конца доверяла этому человеку. Ну сами подумайте: как можно довериться тому, кто ради достижения собственной цели вполне себе может предать даже близких друзей? Я мысленно содрогалась. Влюбиться в человека, который готов переступить через любого, чтобы достичь определённых высот… что может быть хуже? — Только стать таким человеком, — бормотала в один из весенних вечеров я, крутя в руках конверт с письмом от новообретённого «друга». И я прикладывала все силы к тому, чтобы не стать таковой. На самом деле, это было нетрудно. Единственное, что меня беспокоило поначалу, так это влияние магии Рода и, собственно, детских гормонов на мою уже устоявшуюся личность, но вскоре даже такое волнение пропало. С каждым днём я словно молодела, сбрасывая с себя оковы возраста, при этом оставаясь даже не самой собой, а более чистой «собой», незамутнённой прошлыми привязанностями или, напротив, антипатиями. И это не ломало меня, а скорее шлифовало. Впрочем, пускаться в философские размышления я не любила: так мимо тебя может пройти если и не вся жизнь, то большая её часть. Скажу ещё только то, что именно этой весной — а это время года традиционно ассоциируется у многих с очищением и, можно сказать, перерождением — я училась жить ранее ненавидимой всем сердцем философией. Я училась жить одним днём.***
Мерный звук дождя убаюкивал. Я с трудом разлепила тяжёлые веки и села в постели, зевая и недоумевая, на кой-чёрт меня подняли так рано — по ощущениям ещё не было и пяти утра. Полумрак в комнате и болевшая голова как бы подтверждали моё предположение. Когда взгляд сфокусировался на стоящей рядом домовушке, до меня медленно начала доходить причина столь ранней побудки. — Лили, через час завтрак, вы просили разбудить пораньше, — бодро сказало маленькое существо, улыбаясь мне. — Ванна уже набрана, одежду вы сказали, что подберёте сами, а миссис Каркарова ещё спит. — Иг… отец дома? — с трудом выговорила я. Порой в мыслях я всё ещё перескакивала на привычные обращения, называя отца — Игорем, а мать — Наной. Естественно, первое время для меня какая-то другая форма общения смотрелась даже дико, но одним июльским вечером, когда Нане неожиданно стало плохо из-за резко упавшего давления, я бросилась к ней с возгласом «мама», чем до ужаса обрадовала и испугала пошатнувшуюся женщину. Я посоветовалась с портретами в библиотеке, почитала кое-какие книги в семейной библиотеке и поняла, что лучше будет называть вещи своими именами, пока Магия не решила, что я пытаюсь ей как-то противоречить. — Да, он всё ещё спит, — всё с тем же оптимизмом заявила Элис. Её бодрый голос прогнал остатки сна, так что пришлось всё-таки встать. В ванной пахло какими-то травами и клубникой. Я тихо посмеивалась, намыливая голову шампунем с запахом корицы и шоколада. Теперь от меня будет тащить запахом какого-то десерта, отлично. Интересно, оборотни более восприимчивы к запахам на протяжении всей жизни независимо от лунной фазы или нет? Надо будет спросить, если представится возможность… А возможность, теоретически, должна была представиться где-то через пару лет, когда Ремус — при благоприятном раскладе, естественно — поведает мне собственную историю, плюс уйдёт время на то, чтобы мальчик понял: мне совершенно плевать, в кого он превращается, мне важна лишь внутренняя суть, то есть сам человек. А в маленьком оборотне, даже будучи ещё не знакомой с ним, я уже видела в первую очередь человека. Пена с головы медленно смывалась, а мысли всё ещё не распутывались. Как-то слабо мне до сих пор верилось, что я дожила до первого сентября. Когда я вышла из ванной комнаты, домовушка уже исчезла, оставив за собой убранную постель и выпуск Ежедневного Пророка на столе. Газету я пока решила не трогать, подумав, что сборы сейчас важнее. Взглянув на погоду, я тяжело вздохнула. А ведь надеялась, что будет тёплое солнышко… ну да ладно. Под дождь будет хорошо ехать, пить чай и читать интересную книжку. Мои глаза наткнулись на стоящий рядом с кроватью уже собранный сундук с чарами незримого расширения. Все вещи я упаковала ещё вчера вечером, потратив на это практически всё свободное время после ужина. Мама мне в этом с удовольствием помогала, перебирая многочисленные мантии, плиссированные юбки, которые были наиболее популярны среди девочек Хогвартса. Вот уж не знаю, что симпатичного в многочисленных складках, разве что фигура кажется тоньше… Но вещей было действительно много. Как только я переселилась в особняк Каркаровых на, так сказать, постоянное место жительства, мама будто немного сдвинулась. Игорь наложил на шкаф чары, и, если бы не они, дверцы давно перестали бы уже закрываться. Умом-то я понимала, что женщина просто обрела семью, теперь у неё есть люди, о которых можно и нужно заботиться и на которых она имеет полное право тратиться, но всё равно было немного неудобно. Впрочем, к хорошему быстро привыкаешь. Это касалось не только меня. И мама, и папа не особенно радовались моему отъезду, Нана даже как-то заговорила о возможности учёбы на дому, но я в меру своих скромных возможностей вразумила родителей, напоминая им о своих наполеоновских планах. — Только не ввязывайся ни во что, — умоляла меня прошедшим вечером Нана, упаковывая мои рубашки и блузки, аккуратно выглаженные и приятно пахнущие лавандовым мылом, которое домовики использовали при стирке. — По крайней мере, хотя бы постарайся! Я была бы рада пообещать ей нечто подобное, но лгать не хотелось. В итоге я заверила, что уж точно не буду попадаться, за что тут же получила шутливую затрещину каким-то кружевным воротничком. Застыв перед почти пустым шкафом, я дотошно выбирала одежду. Остановиться решила на тёмно-коричневой юбке ниже колена и зелёной блузке из мягкого полотна достаточно тёмного, почти изумрудного оттенка. На ногах были туфли без каблуков, сделанные из мягкой кожи и тёплые серые чулки, которые достаточно неплохо сочетались с остальным нарядом. Подумав, я позвала домовушку и попросила высушить и уложить мои волосы. Заплетаться не стала, решила обойтись ободком и аккуратными волнами тёмно-рыжих, почти что медных прядей. Смотрелось мило и, по правде говоря, эффектно. Состроив забавную рожицу в зеркало, я выскользнула из комнаты почти что в восемь утра. В столовой уже наблюдались оба родителя, которые были достаточно взвинчены. Это было заметно и по рассеянности Наны, и по нахмуренным бровям Игоря. Когда я переступила порог светлой прямоугольной комнаты, огромные окна которой выходили в ухоженный, всё ещё поражающий в тёплую погоду буйством красок сад, мама улыбнулась и встала, раскрывая руки для объятий. Я с удовольствием обняла женщину и поздоровалась с отцом, усаживаясь на своё место и принимаясь за неизменную овсянку. На этот раз к чаю было подано абрикосовое варенье, приготовлением которого жаркими июльскими вечерами занималась сама Нана, которой я с удовольствием помогала, делясь собственными рецептами. По моей настойчивой просьбе была приготовлена и тёртая с сахаром клюква, и вишнёвый джем, такая аристократично-холодная с другими Нана даже крутила со мной вишнёвый компот, в то время пока Игорь нарезал яблоки для шарлотки. Воспоминания заставляли улыбаться. — Нервничаешь? — спросила меня Нана, когда с едой было покончено, а Игорь заметил, что нам следует выдвигаться, если мы не хотим опоздать. — Немного, — я ободряюще улыбнулась и пожала плечами. — По-моему, ты беспокоишься даже больше, чем я. — Наверное, — женщина рассмеялась и встала из-за стола. — Игорь, мы опять аппарируем? Мужчина кивнул, пряча знакомую ухмылку. Его почему-то всегда забавляла нелюбовь Наны к аппарации. Мама поморщилась, но деланно страдальчески вздохнула и пожала плечами, якобы соглашаясь немного потерпеть неудобства. Мой сундук, на который я тут же наложила вроде бы неплохие чары облегчения веса, был спущен вниз. Отец с плохо скрываемым волнением тут же принялся показывать мне заклинание, которое позволило бы сундуку двигаться точно за мной. — Резкий взмах волшебной палочкой… да-да, ещё чуть резче, — видно было, что мужчина даже немного корит себя за то, что он не додумался научить меня этому раньше. Заклинание оказалось невербальным, оно было скорее даже не заклинанием, а импульсом энергии, направленным на выполнение определённого действия. Мой проводник с задачей справился вполне сносно, а движения я вроде бы запомнила. Ну вот и славненько, может потом даже пригодиться. Что там было на первом курсе у мальчика-который-выжил? Кажется, горный тролль. В голове вспыхнула достаточно яркая фантазия, где мой новенький сундук, обитый кожей, приземляется прямо на голову незадачливому троллю. Что ж, будем надеяться, что для Джеймса Поттера таких изысков, как персональные испытания на прочность и избранность, не готовилось, а то ведь и самой влезать придётся… От мыслей меня отвлекла мама. Она в последний раз поправила воротник моей блузки, что-то пробормотала и накинула на меня водоотталкивающие чары. — Согревающие не буду использовать, ладно? — с беспокойством заметила женщина, хмурясь. — По-моему, в вагонах должно быть тепло, так что… — Всё в порядке, правда, — я неловко улыбнулась и кивнула в сторону отца. — Аппарируем? — Точно, — согласился Игорь и осторожно взял жену за руку. — Готовы? Тогда на счёт три. Раз… два… Я зажмурилась, приготовившись к малоприятным ощущениям. Кодовое «три» я так и не расслышала, когда нас скрутило, мир словно схлопнулся, чтобы разложиться через секунду вновь, являя мне уже совершенно другое место. Площадка для аппарации была расположена невдалеке от перрона, так что идти пришлось совсем недолго. Вокруг было множество детей, преимущественно обряженных в старомодную одежду, типичную для магов. Детей по привычке в мантии не облачали. Мне тут же стало интересно, почему: всё же аристократы были довольно консервативны, а их дети ходили по вокзалу в старомодной, но достаточно маггловской одежде… интересно. До первого гудка, видимо, оставалось не так уж и много времени, ведь дети уже прощались со своими провожатыми хоть и неспеша, но всё же уже достаточно настойчиво. Я решила последовать их примеру. Обняв родителей, я вытащила волшебную палочку и повторила движения, ранее показанные отцом, заставив того довольно усмехнуться. — Пока, — немного неуверенно пробормотала я, обнимая их обоих. — Обещай писать почаще, — тихо попросила Нана, прижимая меня ближе. — Обещаю… мама… и папа. Они ощутимо вздрогнули. Я ещё ни разу не обращалась к ним так одновременно. Когда я отстранилась, Нана старательно прятала глаза, бормоча что-то про пыль и ресницу, Игорь же выглядел довольным и немного растерянным. Брежнев в клетке ухнул, напоминая о своём присутствии. Мама тут же едва ощутимо хлопнула себя по лбу и передала мне переноску с Мефистофелем, которая стояла у её ног. — Аккуратнее там, — ещё раз повторила женщина. — Обязательно, — пообещала я, улыбнувшись, и всё-таки проследовала к поезду. Мне повезло. Я встретила старосту, судя по уже прикрепленному значку. Приветливая девушка с ало-золотистым галстуком показала мне дорогу к купе первокурсников, объяснила, куда нужно деть животных, и пожелала удачной поездки. Я поблагодарила милую блондинку и проследовала в указанном направлении. Ни Брежнев, ни Мефистофель недовольства пока не выказывали, так что я достаточно быстро смогла ретироваться в ту часть поезда, где ехали первокурсники. Там же я напоролась на чем-то недовольного Принца. При моём появлении мальчик перестал хмуриться и неуверенно улыбнулся. — А я тебя искал, — оповестил меня мальчик и потянул в сторону купе, в котором, по его словам, он уже успел расположиться. Я не имела ничего против такого соседства. В купе было достаточно тихо, уютно и спокойно, так что я довольно быстро преисполнилась уверенности в своих силах, отгоняя от себя навязчивые мысли, мягко намекающие, что я вполне могу потерпеть неудачу в отношении Мародёров. Когда поезд тронулся, я уже сидела с книгой в руках у окна, попивая из термоса чай с мятой и слушая мерный звук дождя, капли которого колотили в окно. Северус устроился напротив меня, тоже листая какой-то томик — название я рассмотреть, к сожалению, не успела. Когда дверь купе отворилась, я уже практически забыла о своих планах на эту поездку, полностью погрузившись в мир «Острова сокровищ». — Можно? — скорее для проформы спросил лохматый мальчик с длинноватыми для средней стрижки волосами; его синие глаза с интересом прошлись сначала по мне, а потом и по Северусу. Сзади него я заметила достаточно милого ребёнка с растрёпанными чёрными волосами и ореховыми глазами, с интересом выглядывающего из-за плеча будущего друга. — Почему бы и нет, — улыбнулась я, откладывая книгу и наблюдая за тем, как мальчики проходят внутрь, располагая свои вещи на оставшемся месте верхних полок. Северус кивнул вошедшим и снова погрузился в чтение. — Джеймс Поттер, — представился мальчик, усевшийся рядом со мной, и протянул мне ладонь с аккуратно стриженными ногтями. — Лилия Каркарова, — я осторожно пожала протянутую руку и усмехнулась. — Приятно познакомиться, Джеймс.