***
Фредерик чуть сильнее сжал карандаш и поджал губы, закончив предложение. Джулия Грэм после того, как была помещена в клинику для душевнобольных еще ни разу с ним не заговорила, отказываясь от сеансов и любых тестов. — Я оставлю это вам, Джулия. Настоятельно прошу вас пойти мне навстречу- самоуверенно сказал Фредерик поднимаясь со стула и поправляя строгий костюм. Чилтон еще пару секунд выждал, но взгляд голубых глаз так и не изменился. Доктор резко выдохнул, выпуская раздражение и пошел с гордо поднятой головой прочь от камеры женщины.***
Дни сменялись другими днями. А одна неделя другой. Джулия практически потеряла счет времени. Ей одновременно казалось, что она здесь была всегда и что ее привезли только сегодня. Тесная камера, темные стены, промятый матрас, постоянная прохлада, пресная еда. Все мало волновало женщину. Она закрылась от этого мира. Она жила от посетителя к посетителю лишь тогда выходя из реки. К ней один раз приходил Джек. Джулия тускло усмехнулась, когда Кроуфорд сообщил, что против доктора Лектера никаких улик нет, хотя криминалисты прошерстили весь его дом. Больше Джек не появлялся в больнице. Довольно часто приходила Алана. Она заглядывала по пару раз на недели. Доктор Блум стремилась помочь Джулии, навещая ее и участвуя в разработке стратегии для суда вместе с адвокатом Грэм. Джулия стояла на своем. Она говорила, что невиновна. Она игнорировала жалостливые взгляды Аланы и раздраженные взгляды адвоката на эти слова. Они говорили о невменяемости, нестабильности, давление бюро. Доктора Чилтона Джулия игнорировала также как и его попытки залезть ей в голову.***
Женщина сидела на матрасе, смотря на капающую воду из крана. Послышался щелчок двери в отсек, а потом и уверенные шаги по бетонному полу. Джулия выпрямилась. Ей не нужно было смотреть, чтобы узнать кто к ней пришел. И все же женщина повернула голову, мазнув взглядом по клетчатым брюкам и лакированным ботинкам. Взгляд пошел выше, пройдя по краям пиджака, зацепив платок и галстук. Наконец голубые глаза добрались до карих глаз. — Добрый день, Джулия- размеренно сказал Ганнибал. Джулия встала с кровати и остановилась напротив мужчины. — Доктор Лектер- тихо сказала Джулия. Мимолетно, но уголки губ мужчины растянулись вверх, а глаза прищурились. Джулия же сделала шаг ближе, пытаясь найти брешь в этом фасаде, за которым скрывается монстр. — Я пришел предложить помощь, Джулия. Несомненно я чувствую вину ведь обещал Джеку, что помогу…- начал Ганнибал. — Оставьте это для слепых, которые могут лишь слушать ваши сладкие речи, доктор Лектер. Мне они не интересны- прервала мужчину Джулия. Ганнибал подавил в себе раздражение от дерзости женщины, ведь прерывать его посередине предложения было очень грубо. Но все же ему было интересно посмотреть на женщину в такой ситуации. — Что же вам интересно, Джулия? — спросил психиатр. — Вы больше не мой психотерапевт. — Но я ваш друг- возразил Ганнибал. На лице женщины проступила болезненная улыбка. Ее острота идеально вписывалась в синий комбинезон, неухоженные больше обычного волосы, в изможденность черт лица и усталость глаз, которые были обманчиво прикрыты безразличием. Джулия отвела взгляд. — Свет дружбы не достигнет нас и за миллион лет, как далеки мы от нее. Мне нечего вам сказать. Прощайте, доктор Лектер- сказала Джулия. Женщина подошла к кровати и опустилась на нее, устремив взгляд в потолок. Ганнибал склонил чуть набок голову, но решил, что слова сейчас излишне. — До свидания, Джулия- наконец сказал психиатр и, не дождавшись никакой реакции, ушел. Джулия неподвижно лежала считая шаги доктора Лектера и выдохнула, только когда услышала звон железной двери в конце коридора. Женщина тут же села и потерла лицо. Она закинула удочку. Теперь нужно лишь подождать, когда клюнет рыба.***
Ганнибал сидел в черном кресле. Напротив стояло такое же, но оно пустовало. Кабинет психотерапевта был освещен лишь парой небольших светильников и камином, что не выгоняло темноту из комнаты. Доктор Лектер посмотрел на часы. Ровно 19:30. Мужчина вздохнул еще раз посмотрев на пустое место напротив и принялся за набросок в своем блокноте. На шероховатой бумаге из-под острия карандаша линии складывались в женское лицо, обрамленное темными кудрями.