It is time to be free

Коул. Этот человек является отдельным персонажем в книге моей жизни. Высокий рослый русоволосый парень, державший всех учеников старшей школы в страхе, довольствовался своим, довольно высоким, местом в школьной иерархии. Будучи капитаном команды по футболу, Джонсон пользовался уважением учителей, не знавших, что творится за их спинами после уроков. По сути, этот парень был неприкасаем. На него не было жалоб, доносов или обвинений хоть в чем-то. Этакий ангел в глазах преподавателей и дирекции и настоящий демон во плоти по отношению к ученикам. Гребаный король школы, позволяющий себе втаптывать в грязь каждого, кто как-то не так посмотрит в его сторону или в сторону его компании. Наши с ним особые взаимоотношения начались с неприятного инцидента. Тогда нам только исполнилось по 13, и с того самого момента всё пошло под откос. Это был первый учебный день после летних каникул, и каждый учащийся был преисполнен надежды и радости от возможности учиться и просвещаться. Ну, каждый нормальный учащийся. Мне же было в тягость даже смотреть в сторону школы, не то чтобы проводить там половину своего дня, да ещё и пять раз в неделю. Это был солнечный вторник, а у меня в гостях была моя кузина Стелла, которой недавно исполнилось восемнадцать. То была девушка, любившая покрасоваться перед парнями, одеваясь настолько откровенно, насколько это возможно. Мне был непонятен такой стиль одежды, но как и всякой девочке, тоже захотелось попробовать надеть кружевной топ и короткую юбку. Так я и поступила. Такой наряд был неприемлем для меня, но жажда экспериментов поборола стеснительность, и я, втайне от Стеллы и родителей, стащила у неё одежду, которая оказалась мне слегка велика, и торопливо натянула её на себя, предпочитая выбраться на улицу не обычным способом, а через окно. По дороге в школу я не встретила одноклассников, что заметно облегчило мне путь. Дорога до цитадели знаний занимала примерно пятнадцать минут пешком или пять автобусом. Но так как я решила эпатировать, то поездку на старом жёлтом друге пришлось отложить. С каждым шагом внутри разрасталась волнение и радостное возбуждение, а когда вдали замаячило трехэтажное здание, я сжала ладони в кулаки, выдохнула и немного ускорила шаг. Прийдя за десять минут до начала урока, я застала толпу учеников в коридоре, которые сновали от шкафчиков к подоконникам и наоборот. Все были заняты и по сути не обращали на меня внимания, и это немного успокоило. Пока я расставляла внутри шкафчика разную мелочь из канцелярии, позади меня послышался громкий смех и шёпот. Обернувшись, я заметила позади себя пятерых ребят, которые, злобно глядя на меня, переговаривались, прерываясь на гогот. Самый высокий и крупный паренек с блестящими карими глазами подошёл ближе ко мне и мерзко усмехнулся. — А я смотрю, Эш, ты время летом зря не теряла. Откуда такие шмотки? Я промолчала на это ехидное замечание, и, как оказалось, очень и очень зря. Коул нахмурился, ударяя ладонью по железной поверхности соседнего шкафчика, повторяя свой вопрос и добавляя грубое: "Что, оглохла, что ли?" — Тебе какое дело? — я постаралась отойти, но была окружена шайкой со всех сторон. — Не груби мне, Франжипани, — он источал злобу и ненависть, отчего мне становилось страшновато. — Говорю, что вырядилась как шлюха? Его дружки засмеялись громче, а дети, что стояли неподалеку, начали прислушиваться к нашему разговору, не предпринимая каких-либо попыток прекратить издевательство со стороны этой компании. Да никто бы и не сунулся — Коул вместе со своей бандой заправлял средней школой, и никто не смел сказать что-то против них, если, конечно, не хотел схлопотать за углом школы. Я покраснела и снова попыталась пройти, но один из парней схватил меня за руку, швыряя в сторону Джонсона. Тот заржал, грубо беря меня за подбородок. — Послушай меня, девочка, я не позволю, чтобы такая как ты, — последние слова он произнёс с особым отвращением, — позволяла себе грубить мне, ясно? Рано ты в шлюхи записалась, Франжипани, — выплюнул он, разворачиваясь и уходя прочь под дружный смех. В тот самый день я пожалела о каких-либо экспериментах с одеждой, потому что моя репутация в школе была разрушена раз и навсегда. *** Сдерживая слёзы, я оттирала несчастную краску, чувствуя, как кожа на лице горит не только от трения, но и от стыда и обиды. В горле стоял ком, а тело иногда содрогалось от сдерживаемых рыданий. Я глубоко вдохнула, глядя на себя в зеркало. Оттуда на меня смотрела уставшая девушка, смотрела потухшими серыми глазами, в которых застыли слёзы. Сморгнув их, я почувствовала горячие дорожки на щеках и, не выдерживая, заплакала, медленно оседая на пол. Вся одежда и волосы так и были вымазаны яркой голубой краской, в то время как внутри моя душа медленно раскрашивалась в серый. Вытирая руками глаза, я достала из рюкзака тетрадь и черную ручку, хаотично записывая слова, которые рвались наружу. "И всё вокруг голубое..." Как иронично, подумала я, закрывая глаза и поджимая губы. Все листы были исписаны текстами и обрывками стихов, которые я старательно прятала, не желая показывать их на всеобщее обозрение. Пряча серебристую тетрадь обратно, я закрыла рюкзак, прижимая его к себе, словно он был моим единственным спасением в этом мире. Мои посиделки прервала небольшая компания девушек, которые громко смеялись, но резко затихли, глядя на меня — разбитую и подавленную. — Хэй, — проговорила Хейли, садясь рядом на корточки. — Эш, ты как? — Я в норме, спасибо, — я шмыгнула носом, выдавливая из себя слабое подобие улыбки. — Всё как всегда — отлично и замечательно. — Уверена, что тебе не нужна помощь? — спросила блондинка Сьюзи Стюарт, принимая то же положение, что и подруга. — У меня есть с собой форма болельщиц, переоденься, — с этими словами она достала из рюкзака короткую юбку и топик с эмблемой школьной футбольной команды. Внезапно мне стало до того плохо, что я молча отпихнула руку с одеждой, вскакивая на ноги и убегая прочь из туалета. Именно поэтому у меня нет друзей. Выходя из здания школы, я быстрым шагом направилась вниз по улице, в противоположную сторону от дома. Я не позволяла себе прогуливать уроки, но этот случай стал последней каплей, и находиться среди этих лиц я попросту не могла. Холодный осенний воздух в сочетании с мелкой моросью дождя идеально описывал моё моральное состояние. Мне не хотелось спрятаться, убежать или укрыться. Я подставила лицо под чистые капли воды, позволяя медленно смывать с себя краску. Та, к сожалению, оказалась более стойкой, чем мне казалось, поэтому одежда и волосы так и остались голубого оттенка, зато кожа постепенно отмылась, но где-то внутри я ощущала, что мне мало обычного дождя, который никак не смог бы смыть с меня всю эту грязь, которой меня поливали столько лет. *** Моё преждевременное появление осталось незамеченным, и мне удалось привести себя в порядок в ванной, кидая грязную одежду в стирку и переодеваясь в другую, домашнюю. Внизу, на кухне, меня встретила мама, и по её виду я поняла, что она что-то скрывает. То же самое я могла сказать и об отце, и мои опасения были не напрасны, по словам родителей меня ждал серьёзный разговор. Ужин уже был почти готов, но от помощи мама отказалась, намеренно забирая у меня из рук нож, которым я намеревалась порезать овощи для салата. В её взгляде читался страх и отчаяние. Господи, ну неужели я настолько ужасна и бездарна? Садясь за стол, я встретилась взглядом с отцом, который смотрел на меня с толикой разочарования и грусти. Неужели они узнали о том, что я ушла с уроков? Мои рассуждения прерывались слишком громким стуком посудного стекла о деревянный стол, и я, поднимая глаза, посмотрела на обоих родителей, буквально чувствуя, насколько трудно им даются их слова. — Как прошёл день, дорогая? — якобы невозмутимо спросила мама, накладывая мне рис и говядину. — Всё в порядке, как обычно, — я решила опустить подробности, накалывая вилкой кусочек мяса. — А ваш? Мне кажется, вы хотите мне что-то сказать, я права? — они кивнули и у меня всё внутри затрепетало от недоброго предчувствия. — Эшли, мы с мамой подумали... В последнее время из школы всё чаще и чаще поступают звонки о том, что ты неподобающим образом ведёшь себя на уроках, позволяешь себе грубить учителям и одноклассникам. Мы понимаем, что это такой возраст, но это уже переходит все границы. Я мысленно усмехнулась, поражаясь наивности отца, который думает, что его дочь просто так стала срываться посреди учебного процесса, и ангелы одноклассники здесь уж никак ни причём. Однако дальнейшие события привели меня в шок. — Мой коллега посоветовал мне обратиться в одно место... Дорогая, мы переводим тебя в другую школу, — в этот момент я с приоткрытым ртом и куском мяса у него, уставилась на родителей. — Но это не просто школа, — а вот тебе и то самое заветное "но". — Это учреждение для проблемных детей, которых проверенные специалисты обещают поставить на истинный путь, и... — Погоди, пап, вы считаете меня проблемным ребёнком? — слёзы сами скопились в глазах, но я не обратила на них внимания, глядя то на мать, то на отца. — Вы готовы сдать меня в какой-то интернат лишь бы не получать звонков от миссис Норрис с жалобами на моё поведение? Вы не желаете разобраться, а просто отправляйте меня в неизвестное место? И после этого вы говорите, что любите меня?! — Эшли, детка, это вовсе не интернат, — встряла мама, беря меня за руку, но я выдернула ладонь. — Мы подумали, что так будет лучше. — Вы подумали... А обо мне вы подумали? Вам не интересно моё мнение?! Что мне будет лучше?! — Едва сдерживая слёзы, я встала из-за стола, направляясь в свою комнату. За мной никто не пошёл, я не услышала за своей спиной крика: "Эшли, остановись и вернись на место!" Они попросту устали. Устали от ноши в виде семнадцатилетнего подростка.