Бег назад.

      Этот выходной день для Окумуры-старшего должен был стать лучшим из всех, если бы не одно очень надоедливое и плаксивое НО. Кента, похоже, с переговорами в стиле «дай мне то, что я хочу, и мы с тобой останемся друзьями» оказался не очень согласен и теперь активно мешался под ногами.       В Канарейку Танака своего доброго друга, Рина, проводил, отчего хотевшая поприветствовать Окумуру-старшего Минори развернулась на сто восемьдесят градусов в объятья крылатому художнику. Рин зло поставил в уме галочку на это событие и мило улыбнулся, поприветствовав свою личную музу, которая в прошлой жизни являлась ему в очень неоднозначных снах. Конечно, Окумуре-старшему должно быть стыдно за данное увлечение, ведь тогда он еще был женат, но его чувство совести, казалось, атрофировалось в самые неподходящие моменты.       Дальше было хуже, помнится, во вчерашнем разговоре с отцом Рин очень эмоционально описывал договор с кафе. Он обставил это вполне логично, отец его друга — шеф-повар, и он договорился по выходным в качестве оплачиваемого грошами хобби помогать на кухне или в зале для набора опыта. Действительно, это же хорошо — совершенствовать свои навыки готовки, чем бы дитя ни тешилось.       Но за сегодняшний день Окумура-старший сотню раз проклял свою уезжающую на фоне сентиментальности крышу. А все дело в привязавшемся хвостиком Кенте, который как-то по-особенному стремился испортить чужое настроение. Возможно, подсознательно Рин все же хочет вернуться в свой мир, иначе подобную привязанность к Канарейке, даже несмотря на нахождение здесь чуда в перьях, объяснить сложно. Но даже если Окумура-старший понимает все это, он не особо стремится исправить течь в своей черепной коробке.       Одно хорошо: сегодня был выходной у Ичиро-сана, да и он в основном выходит в ночную смену, поэтому заглавной была строгая женщина с двумя забавными, не подходящими по возрасту хвостиками, а ей младший Танака ну очень не понравился. Рин весело хихикал: в этот раз он играл роль официанта, поэтому не мог не смеяться над чистящим лук Кентой.       Бедный Падший Ангел явно не ожидал, что Асано-сан, как по фамилии обращались к нынешнему шеф-повару, решит дать ему подобную работенку. В японской кухне не так много лука, да и меню кафе в основном было наполнено различными пирожными, но, кажется, кому-то повезло. И Кента со слезами на глазах резал лук для маринада под шашлык и мыл посуду (посудомоечная машина опять волшебным образом сломалась). Для чего, почему у них в меню появился шашлык да как вообще не человеческого происхождения Танака реагирует на вредный овощ, никто не задумывался.       Пару раз на кухню заглядывала «хозяйка» кафе, задумчиво смотрела сначала на Рина, а потом на убегающего в туалет протереть холодной водой глаза Кенту и уходила. Как решил Окумура-старший, она просто не может понять, что за спектакль устраивают эти двое и как с ним бороться. Фамильяр Рина, которого пришлось оставить в общежитии из-за привычки таскать из рук еду, здесь бы очень пригодился. — Весело было.       Настроение Окумуры-старшего после того, как Танака за три луковицы побежал умыться в четвёртый раз, резко улучшилось. Казалось, половина выходного дня все же не прошла в пустую. — Заткнись, — Кента чужой радости не разделял. — Да ладно тебе, ты же не каждый день ходишь в собственное кафе поработать. Ну, или последить за прекрасным мной. — Больно надо мне, за тобой следить. — Скажешь еще, что в первый раз, когда я заявился в ночную смену, ты просто мимо проходил, — Окумура-старший раздражающе ярко улыбался, а его собеседник, наоборот, все больше походил на себя в первую неделю их знакомства.       Такой же флегматичный, вялый и ленивый Кента был ближе по духу. Даже казалось, что Танака немного разочаровался в спокойно прошедшей смене, уж не сатану ли с Фуджимото на белом коне тот ожидал? Хотя Рин понимал, что скорее всего плохо знает эту кучку перьев, но морально, даже несмотря на наверняка солидный столетний возраст, тот не далеко ушел от самого девятого сына сатаны. Ведь более мудрый демон или ангел не стал бы намеренно увязываться за ним из любопытства или скуки, даже несмотря на «годовалый» возраст Окумуры-старшего. — Неужели у тебя отсутствует инстинкт самосохранения? — не дождавшись ответа на предыдущее предложение, задал вопрос Рин. — Такое чувство, будто тебя совсем не волнуют последствия. — Это тебя они не волнуют. — Танака резко остановился, и Окумура-старший невольно подумал, что они оба переместились в разгар семейной драмы. — Ты с самого начала откуда-то знал, кто работает в Канарейке. Ты не побоялся прийти туда и потребовать работу. Даже почти угрожать мне. Я понятия не имею, зачем тебе это. Ничем, разве что безрассудством, я это объяснить не могу. Ты припёрся туда ночью, знаешь, кем я являюсь. Тебя не интересуют итоги поступков. Все, что тебе нужно, — это удовлетворение каких-то неизвестных планов. Ты чертовски похож на своего старшего брата. — Слишком много меня в твоих словах, — Рин нахмурился, стараясь понять, про какого старшего брата городит чудо в перьях, пока на ум приходил только раздражающий Мефисто. — Так и есть, Окумура-кун. — Кента с улыбкой довольного хищника приблизился на шаг. — За это ты мне и нравишься. — Ты веселишься? Кризис ста лет?       Сын сатаны задумчиво оглядел с ног до головы нахохлившегося после этой фразы собеседника.       В конце концов, у демонов тоже бывает подобное явление, чем-то это схоже с подростковым периодом. В свое время именно тогда Окумура-старший брался за любую авантюру, вплоть до «кто быстрее раскрасит обитель Люцифера, пока тот развлекается в человеческом мире, в розовый цвет» на пару с Самаэлем. К слову, последний, естественно, выиграл, а нагоняй получил девятый сын. — Возможно.       Хоть Кента и частично подтвердил собственный сложный жизненный период, Рин в очередной раз глубоко задумался, а настроение упало. Он слишком сильно связан нитями воспоминаний, он давно увяз в предыдущем мире, и, сколько бы ни дергался, это его не спасает. Когда Окумура-старший забывает об этой неувязке, жить становится легко, но его слишком сильно любят, чтобы не напоминать об этом постоянно.       Пока Рин веселился над бедным пернатым, Окумура-младший претерпевал кризисный день. Начнём с того, что выходной начался довольно ранней побудкой в шесть утра, не иначе как по привычке. В тишине комнаты всё ещё было слышно чужое сопение, и Юкио благоразумно решил не будить старшего брата. В конце концов, тот в последнее время не часто позволяет себе проводить время валяясь в постели.       Странность Юкио заметил чуть позже, когда брат даже не соизволил вытащить голову из-под одеяла за всё то время, пока он умывался. Со стороны казалось, что Рин волшебным образом свернулся в комочек и похудел за прошедшую ночь. В пору было думать об отсутствии на кровати жизни, если бы не легкое сопение, к которому Окумура-младший начал подозрительно прислушиваться.       После минуты интенсивного анализа на свет родился неприятный вывод: сопение было слишком частым и громким для его брата. Хотя, вполне возможно, тот успел заболеть, и причиной всему будет насморк, но Юкио не обольщался. Рин в принципе редко болел даже в детстве, и было это явлением постепенным со всеми предпосылками в виде редкого кашля, сопливого носа и нытья.       Окумура-младший осторожно вытащил из кобуры пистолет и медленно начал идти в сторону постели брата. О том, как он объяснит зажатый в руке предмет изгнания демонов, если на кровати все же сопит больной Рин, Юкио даже не задумывался. Он волнуется о брате только и всего, а волнение у каждого выражается по-разному.       Схватив край чужого одеяла, Юкио глубоко вздохнул, отчего сопение на миг остановилось, и сдернул его одним резким движением. На лицо ему тут же прыгнуло волосатое и невесомое существо, которое с незабываемым верещанием отскочило в сторону. Окумура-младший, к своему стыду, среагировать не успел, но на курок нажал. В комнате послышался тихий выстрел, и простыня брата порадовала дыркой.       Следующий выстрел в верещащее, словно мандрагора из известной вселенной, чудовище попал в полку. Таким образом, Юкио полностью переосмыслил свой уровень меткости и реакции, ещё два раза не попав в юркую цель, а пули бесконечными не были. На третий раз до Окумуры-младшего наконец начало потихоньку доходить, в кого именно он не может попасть. Наконец, Юкио с досады и от громкого шума зло швырнул в нарушителя спокойствия собственный пистолет. — Да заткнись ты уже!       На удивление, это помогло, в комнате стало тихо. Существо сидело на тумбочке Рина, смахнув всё, что на ней было до этого, и обиженно смотрело в сторону Окумуры-младшего. Он всё же попал в него не очень лёгким пистолетом. Демон, а точнее фамильяр брата, не ожидал такого поворота событий и почему-то от предмета не уклонился. — Я не специально, — Юкио почувствовал странный порыв оправдаться перед ушастым существом, но тут же захлопнул рот и несильно сжал виски. Только подобных разговоров ему не хватало.       Вчера Окумура-младший пришёл в общежитие довольно поздно и только для того, чтобы наткнуться на счастливое лицо брата, по которому так и хотелось треснуть. Но Юкио от рождения не мог поднять на Рина руку всерьёз, тем более во время ссоры или после неё. За всё время братья так никогда по-настоящему и не дрались, вот орали друг на друга — это да, особенно сам Юкио. Порой он напоминал себе женщину-истеричку, подрабатывающую в детском саду, по-другому общение с братом, тем более в последнее время, при конфликтах не происходило. Рин вечером был невероятно разговорчив и даже умудрился позвонить отцу, будто пытался реабилитироваться в чужих глазах. Под чужим напором Юкио пропустил тот момент, когда брат презентовал своего фамильяра. Стоило Окумуре-младшему только посмотреть на чудо-обезьянку, как в голове поселилась лёгкая пульсирующая боль. Новый, неизвестный им вид демона в руках Рина настроения не прибавлял. Он мысленно добавил в список дел пункт: выяснить, что за существо призвал его брат. — Пока мы не поняли природу твоего фамильяра, тебе лучше отозвать его.       Юкио старался не смотреть на демона слишком пристально из-за усиливающейся боли в висках. Рин тогда только нахмурился, но в ответ не возразил. После того вечера Окумура-младший фамильяра больше не видел, а голова наконец успокоилась. Кто же знал, что брат демона не отозвал, и теперь тот будет наблюдать за ним с чужой тумбочки? По крайней мере сейчас его не мучила собственная голова, чьи возмущения были списаны на усталость.       Юкио подобрал с пола пистолет, с которым раньше никогда в жизни не обращался столь неуважительно, и комната внезапно погрузилась в полную тишину. Злиться на брата почему-то не хотелось, но просто так проигнорировать событие было нельзя.       Окумура-младший оглядел бардак в помещении и мстительно отметил, что собственный угол оказался цел. Фамильяр шнырял только по стороне его брата, и именно там творился полный разгром. Убирать это бесстыжий Юкио даже не планировал, но старательно выковырял все помятые пули. Демон так и сидел на тумбочке, застыв обиженным на весь мир изваянием, а при попытке приблизиться к нему взъерошивал перья и начинал грозно шипеть.       Юкио не решился уходить из общежития, но ближе к обеду всё же не выдержал, сбежав на тренировочное поле экзорцистов. Там он с невероятным хладнокровием уничтожал запасы мячей и всё никак не мог понять, как умудрился несколько раз промазать по демону. Всему виной наверняка было верещание, которое только чудом обошло стороной барабанные перепонки. И, в принципе, он тогда только встал, был всё ещё сонный и не ждал от утра выходного дня подобных сюрпризов.       По возвращении его брата всё ещё не было в общежитии, а фамильяр продолжал неподвижно сидеть там, где его оставили. — Ты двигаться собираешься?       Окумура провёл в подобном напряжении уже полдня и начал демонстративно читать вслух тексты изгнания. Где-то в середине второго текста идиллию нарушил вернувшийся после первой смены Рин.       Окумура-старший уже привычно замер у двери, не зная, что делать. Юкио в сторону брата даже не повернулся: его больше интересовал чужой фамильяр, которому также оказалось фиолетово на возвращение хозяина. Обиженный на общее игнорирование Рин под конец второго текста демонстративно схватился за сердце. — Юкио… — Хитрый и еще более бесстыжий, чем его младший брат, девятый сын сатаны начал заваливаться на бок. — Я…       Что именно «Я» Рин так и не договорил, драматично свалившись за дверью. Он еле как справился с собственным стоном боли: упал Окумура-старший не очень удачно с глухим стуком удара пустой головы об дощатый пол. — Рин! — Рин?       Раздался двойной хор голосов: один принадлежал обеспокоенному брату, а второй был больше вопросительным и прозвучал лишь в голове Окумуры-старшего — он принадлежал его фамильяру. — Рин, с тобой все в порядке?       Юкио не понимал, почему Рин внезапно свалился. Неужели у него могла появиться реакция на определённые тексты экзорцистов? Его ладони внезапно вспотели, и он мигом подскочил к брату. Была также вероятность, что этого идиота просто догнало истощение от поддержания в этом мире фамильяра. Бедный юный доктор не знал, как повлияют на полудемонического брата традиционные методы борьбы с подобным истощением — волшебные таблетки со святым концентратом. Пожалуй, Окумура-старший единственный, кто может заставить так нервничать, ещё ни один невольный пациент не удостаивался чести видеть Юкио с трясущимися руками. — Ты только давай без глупостей… Без глупостей…       Окумура-младший оперативно достал из кармана телефон и нервно искал в контактах нужный телефон. Сам он Рину точно сейчас не поможет, разве что голову пострадавшего в нужную сторону повернет, чтобы тот не задохнулся от собственного языка.       Мысли скакали бешеным козлом: он ведь знал, что его брат имеет скрытую умственную отсталость, почему, вопреки своему обычному поведению, он не позвонил и не наорал на него? Почему он не приказал ему сейчас же разорвать цепь призыва ещё вчера вечером при нём?       Фамильяр транслировал обрывки чужих мыслей потерявшему инстинкт самосохранения Рину, пока его брат не замечал порций головной боли. Похоже, Окумура-старший слегка перестарался со своими невероятными актёрскими навыками и внезапно хихикнул. Время замерло. — Окумура Рин…       Да, Юкио прекрасно знает, что никогда не поднимет руку на своего старшего брата, но, если бы тут были свидетели всего безобразия, они бы согласились: его брат — гребаный придурок, и он заслужил свой кулак в глаз.       Вечером Окумура-старший, читая мангу с любезно кинутым в него льдом у глаза, должен был признать, что иногда Юкио бывает очень страшным. А фамильяра всё же пришлось любезно отозвать на неопределённый срок, у него и без того внезапно прибавилось домашней работы.