Неизлечимые.

      Палату освещал слабый свет от лампочки на прикроватной тумбочке, негромко тикали часы, показывая уже за полночь. Через легкие шторы, закрывающие окно, легко просвечиваются разноцветные огни ночного города. — Проблема с запахами, говоришь? — по голосу доктора омега понимает, что тот явно сонный. Понятное дело: ночное дежурство никого не красит. — Да. Дело в том, что каждый раз, как я выхожу на улицу, меня окутывает целая какофония различных запахов. Но важно не это. А то, что я не могу их выдержать. Все они до одури противны: вдохнёшь — и завтрак наружу просится. Любой человек, любой предмет — все вокруг воняет, — омега говорил сбивчиво, иногда морща свой носик. — А как давно это началось? С садика, верно? Вам витамины давали? — Да. Это было после определения типа личности. Мне тогда еще довольно часто нездоровилось. — Хм, это все объясняет, — он поправил свои очки. — Видите ли, после определения типа личности детям в садиках выдают специальные витамины, помогающие им с развитием организма. Правда, Вам должны были провести тест на аллергию, и только после этого выдавать таблетки. Иногда, очень редко, у детей была аллергия на эти витамины, но сейчас их уже усовершенствовали, и это уже невозможно. — То есть, Вы хотите сказать, что во всем виноваты какие-то витаминки, которые мне выдавали в детстве?! — Да. Их эффект у каждого может длиться по-разному. В основном они понемногу выводятся из организма с каждой вашей течкой. Однако, насколько я понимаю, сейчас дело не в них, — он снова нахмурился, как в их первую встречу. — Вы должны понять, что травите свой организм очень сильными подавителями. Они могут замедлять процесс очищения. Мой Вам совет: прекращайте их пить, и спустя какое-то время у вас все нормализуется. Так же процесс будет проходить быстрее, если Вы будете чувствовать поблизости свою пару. Таким образом, Ваш организм будет реагировать на свою пару и стараться ускорить процесс очистки. — Это может повлиять на течку? — Конечно. Даже будет очень хорошо, если Вы проведете ее вместе со своим альфой, ведь это укрепит силы вашей сущности. Образуется связь между альфой и омегой, позволяющая вам восстанавливаться быстрее.       Изуку с дрожью в теле вспоминал ночной разговор с доктором. Он не хотел в это верить! Неужели чтобы полностью избавиться от эффекта тех таблеток, нужно провести течку с альфой?!       Он закрывает ладонями лицо, стараясь спрятать красное лицо.       Он же девственник! Было бы проще, если бы у него был хоть какой-то сексуальный опыт, а так ложиться под кого-то… Страшно. Обидно. Больно. Неужели он должен идти на такое всего лишь из-за чьей-то ошибки о не проведении чертова теста на аллергию?!.       Становилось противно только от мысли, что его тело будут трогать нелюбимые руки, брать его без какого-либо сопротивления. Для омеги было мерзко заниматься чем-то подобным без наличия обоюдных нежных чувств. Как же любовь? Нежность, трепет от каждого прикосновения. Долгие нежные поцелуи напротив окна, освещаемого светом заката, объятия полные тепла и заботы…       Омега помотал головой, отгоняя ненужные мысли.       Нет. Он не ляжет под кого-то, даже если на кону стоит его здоровье. Он просто не сможет. Зачем ему тогда вообще здоровая жизнь, если кроме как работы у него никого не будет.       «Я люблю тебя, Изуку Мидория…».       Нет. Это всего лишь наваждение, скоро оно пройдет. Альфа поймет, какой Изуку «обычный» и бросит его как ненужную старую вещь, выбросит и забудет. Вычеркнет из своей жизни, как будто и не было. От подобной «правды» по щекам текут слезы, а дыхание сбивается. Он и сам не замечает, как начинает плакать, вытирая рукавом больничной пижамы слезы.       В палате как-то резко становится холодно, отчего он подрагивает и старается спрятать босые ноги в пледе, роняя маленькие соленые капельки на кровать.       Дверь в палату открывается неожиданно, но Изуку даже не смотрит в ее сторону. Слышит чьи-то торопливые шаги и через секунду омега тонет в теплых объятиях. Его обнимают за талию, притягивают ближе, позволяя уткнуться в изгиб шеи и реветь дальше. Теплая рука зарывается ему в волосы, поглаживая, на ухо шепчут что-то успокаивающее и ласковое. Он чувствует это почти интуитивно, но слезы лить не прекращает. Даже наоборот, сжав в кулачках ткань пиджака, притягивает еще ближе, чтобы окончательно вымазать в слюнях и соплях плечо. Но сейчас это не так важно, поэтому альфа молчит, терпеливо поглаживая омегу по волосам и спине, убаюкивая, словно маленького, шепча ему на ушко разные ласковые слова.       Это длится минут десять. Катсуки старается унять сердце, обливающееся кровью в груди. Ему нестерпимо больно видеть своего омегу таким и еще больнее чувствовать, что ничего, кроме вот таких вот объятий, сделать пока не может. Ему плевать на испорченный пиджак, он лишь тихо рычит, когда в дверях появляются любопытные медсестры. Те, что-то испуганно пискнув, убегают, не забывая прикрыть дверь.       Когда хрупкое тело перестает подрагивать, он немного отстраняется, чтобы посмотреть в глаза своей плаксе. Но Мидория виновато прячет глаза, не желая встречаться с ним взглядом. Ему слишком стыдно, и альфа понимает это по покрасневшим кончикам ушей. Омега хрипло дышит ему в грудь, там же держа свои ручки, не осмеливаясь что-либо сделать. Его по-прежнему крепко обнимают, не отпуская, словно боясь, что тот рассыплется или снова заплачет. Все на что его хватает — это инстинктивно провести кончиком носа вдоль шеи, вдыхая любимый успокаивающий запах, заставляя альфу сжать челюсть крепче. Что он и делает, сдерживая себя, не позволяя внутреннему зверю сорваться с цепи, натягивая ее до предела.       Изуку шмыгает носом, уже полностью отстраняясь от сильного и теплого тела. Он поудобнее усаживается на кровати в позе лотоса, стараясь с уверенностью смотреть в глаза напротив. — Зачем ты пришел? — он пытается придать голосу твердости, но рыдания напоминают о себе, и он немного хрипит. «Божечки, как стыдно!»       Альфа тоже выпрямляется, поправляет съехавший галстук и одергивает пиджак. Он мысленно поразился перемене в настроении омеги и постарался не обращать внимания на мокрое плечо. — Завтра тебя выписывают и ты едешь домой, — он уверенно смотрит в покрасневшие глаза Изуку, — собирать вещи. — Что? — удивление, отразившееся на лице омеги, немного рассмешило Бакуго, но виду он не подал. — Ты проведешь последнюю ночь дома, Изуку. После переедешь ко мне, — эти слова нельзя было воспринять как удавшуюся шутку. Альфа был крайне серьезен — понятно сразу.       Изуку с минуту молчал, рассматривая свои руки, но затем резко обратился к Кацуки, готовящемуся уже выйти. — А м-мама? — Бакуго сглотнул: таких глаз он еще ни разу не видел. Они полны тревоги и обеспокоенности за родного человека, горят волнением. Омега переживал за свою мать, чего нельзя было сказать о ней самой. — Мидория-сан согласилась с моим решением. Она переезжает, а дом продает, — на этих словах он вышел, плотно закрывая дверь. — Надеюсь, ты когда-нибудь так же будешь переживать обо мне.       И, уже стоя перед дверью, отделяющей его от Изуку, он до хруста сжал ладони в кулаки, вспоминая разговор с матерью омеги.       В гостиной стояла гробовая тишина.       Женщина-омега и молодой альфа сидели за столом напротив друг друга. — Так, значит, вы истинные? — тихим голосом спросила омега. — Да. — Тогда что ты делаешь здесь?! — она ударила ладонью по столу, и звук удара эхом отразился от стен.       Он даже не повел бровью. Он не понимал, куда делась та добрая и милая женщина, мать его омеги, на лице которой всегда красовалась улыбка? Она всегда светилась и ему хватило всего несколько встреч в прошлом, наблюдений издалека, чтобы понять, что она за человек.       Но сейчас он понимает, что ошибся. — Я не хочу принуждать его. Мне чхать на закон, но на него — нет, — его глаза выражали полнейшую тихую ярость, которую он превосходно сдерживал. — Что тебе нужно от меня? Благословение? Я даю его, бери уже Изуку и вали. Он опозорил свою семью, малолетняя шлюха. Думаешь, я не узнаю твой запах спустя столько времени? — она улыбнулась, откидываясь на спинку стула.       Альфа хмыкнул: он разочарован. Действительно разочарован в этой женщине. Неужели она тогда подумала о чем-то настолько мерзком? Да, в свои школьные годы он не был ангелочком, но и таким уродом, чтобы жизни портить тоже не был. Он прекрасно осознавал, что перед ним «чистый» омега, честь которого не запятнана. Но, похоже, все это время Изуку вбивали в голову другое.       Разговор затянулся, и Бакуго уже жалел, что приехал сюда. С каждым взглядом на эту женщину он понимал, что не хочет такую бабушку своим будущим детям. Эта женщина не сможет больше смотреть на своего сына как прежде: она сломалась. Он почти уверен, что она решила все сама, не удосужившись даже прислушаться к сыну. Что-то внутри подсказывало ему, что от «этого» нужно избавиться. — Я намерен взять вашего сына в супруги. Нравится вам это или нет, но я не намерен снова терять его, — он жестом приказал своему человеку, что все это время стоял у двери, подойти.       Перед Инко поставили серебристый кейс, открыли и отошли. — Здесь двести пятьдесят тысяч долларов. Этого хватит, чтобы начать жизнь заново, — он неотрывно наблюдал за женщиной, что смотрела на деньги, — без Изуку.       Конечно, он врал. Ни одна мать никогда не сможет начать «новую» жизнь без своего любимого чада, но он был полностью уверен, что эта омега сможет. — Записка, письмо или прощальный звонок нужен? — она закрыла своей маленькой ручкой кейс и, взяв его в руки, поставила на пол возле себя. — Нет.       Выйдя в светлый коридор, где повсюду бегали медсестры и доктора, альфа направился в сторону лифта, как его кто-то окликнул. Обернувшись, он заметил бегущего к нему доктора, спотыкающегося на каждом шагу, извиняющегося и снова спотыкающегося. Светлые короткие волосы находились в творческом беспорядке, большие круглые очки прятали светлые голубые глаза, а незастёгнутый халат открывал вид на довольно хрупкую фигуру омеги. — В… Вы Кацуки… Бакуго? — омега согнулся в три погибели и уперся руками в колени, поправляя очки и халат. — Да. — Вы, альфы, странные! — Кацуки немного удивился от подобного заявления, но, посмотрев на съехавший бейджик и убедившись в своих мыслях, стал вникать в сбивчивую речь омеги. — Сами же просили вам обо всем говорить и сами убегаете!       Кэтсу Хига — омега, заведующий нейрохирургического отделения. Тот самый парень, на которого Катсуки напал с вопросами о состоянии Изуку, когда приехал. — Что-то серьезное? — Нет и да. Будет лучше, если мы обсудим это у меня в кабинете, — омега жестом руки показал следовать за ним, что альфа и сделал.       Альфа старался не вдыхать больничный запах, пока шел за доктором: неприязнь к больнице у него появилась еще в раннем детстве. Он прекрасно помнил каждый раз, когда отец приводил его к стоматологу. Про бессчётное количество раз, когда ему доставали пули или накладывали гипс лучше вообще не вспоминать.       Зайдя в небольшой, но довольно-таки светлый кабинет, альфа прикрыл дверь и присел в кресло напротив стола доктора. Омега расположился у себя за столом, наливая чай в две небольшие кружечки. — Вот, — он протягивает несколько листочков, и Бакуго принимает их, начиная изучать. — Это все результаты анализов, которые вы просили вам отдать, — омежка делает глоток чая, откидываясь на спинку своего любимого кресла. — Я мало что понимаю в этом. — Организм вашего омеги сейчас находится в «подвешенном» состоянии. Подавители, которыми он все это время заглушал запахи и течку, очень сильные. Боюсь, если он продолжит их принимать, то в будущем это отразится на его организме и внешности. Течка у него через месяц и провести ее нужно с альфой, ибо его организм нуждается в этом. Также возможны частые резкие боли перед течкой, головокружение и другие не самые приятные моменты. — Как долго от этого лечиться? — Все просто: если вы хотите, чтобы процесс пошел быстрее, то должны быть постоянно рядом. Это хоть немного облегчит ему его участь. Запах, присутствие и любые физические контакты вплоть до половой связи — все это необходимо ему, считайте это лекарством. Главное помните: первый секс должен быть в течку, тогда желательно и метку поставить. — Он все это знает? — Его лечащий врач должен был его проинформировать.       Кацуки кивает, благодарит и выходит из кабинета, так и не притронувшись к чаю. ***       Изуку немного мнется перед тем, как полностью покинуть палату. День прошел незаметно, а новый подкрался еще незаметнее. Весь вечер омега старался обдумать слова Бакуго, которые еще долго не давали ему уснуть. В голову лезли самые отвратительные мысли, и порой омега сам удивлялся своей фантазии.       И вот, в девять утра он уже стоит одетый, полностью собранный и готовый к проведению последнего дня дома. Инстинкт самосохранения кричит, что нужно бежать, но он упорно его игнорирует. Слишком много раз он позволял себе эту слабость, теперь пришло время встретиться со своими страхами лицом к лицу. А что потом? Кацуки заберет его к себе и …       Дверь в палату открылась без стука, небольшой порыв воздуха внес в помещение еще больше разнообразных запахов. — Ты готов?       Кивок.       Небольшая сумка с вещами первой необходимости, лежащая на кровати, оказывается на плече альфы, а его ладонь сжимает омежью руку в своей. Так они и выходят из палаты, пересекают длинный светлый коридор и оказываются в лифте. Люди вокруг суетятся, что-то делают, но Мидория не способен этого заметить — мысли снова захлестнули его разум. Поэтому он немного удивляется, когда копошение людей вокруг сменяется салоном уже знакомой ему машины.       В наступившей тишине можно было услышать, как быстро бьется сердце омеги, вытанцовывая чечетку о ребра. В какой-то степени Изуку чувствовал себя виноватым перед альфой, не решался заговорить из-за страха, что липкими щупальцами окутал его душу. Но ему нужно было узнать подробности, он хочет знать, что будет дальше. Что альфа намерен делать.       Скучные серые здания города понемногу сменялись домами спальных районов. Они проехали небольшой магазинчик со сладостями, которые омега так любил в детстве.       Машина начала снижать скорость, пока окончательно не остановилась у обычного на вид двухэтажного дома. Альфа вышел, обошел машину и открыл дверь, помогая Мидории вылезти. — Завтра в десять я буду здесь. Забирай все, что считаешь нужным. Если что-то случится или понадобится — звони.       Омега слабо кивает, краснеет и, пискнув банальное «Спасибо», скрывается за дверью родного дома, чьи стены, по идее, должны защищать его от всех бед. Что ж, сегодня он готов поверить в эту сказку.