Неизлечимые.

      Утро выдалось прохладным, поэтому Изуку инстинктивно сильнее прижался к тёплой груди альфы. На тонкую омежью талию легла рука Кацуки, ладонь непроизвольно скользнула вниз, к животу, и Мидория резко открыл глаза. Блондин что-то пробурчал и снова уснул, зарывшись носом в зелёные волосы, так и не убрав руку с живота омеги. Изуку сначала молча слушал сопение своего без пяти минут мужа. Хотя, если судить по традициям клана Кацуки, они уже считались законными мужем и «женой».       Уснуть больше не получалось: ощущение тепла на собственном животе наводило тревогу. Да, именно тревогу. Изуку вдруг резко осознал, что однажды может получиться так, что он проснётся, а рядом не будет никого. Не будет этой ладони, её тепла и сопения над ухом. Кацуки — глава мафиозного клана, Изуку теперь его «жена», и под его сердцем — их с Кацуки частичка.       После свадьбы, которая состоится через пару дней, Мицуки будет обучать Изуку всем необходимым вещам, которые должна знать «жена». И Изуку уже дал себе обещание, что будет из кожи вон лезть, но станет идеальной «женой» для своего альфы. Дальше будут роды, нужно будет следить за ребёнком, а там и не заметишь, как несколько лет пролетит. Возможно, Кацуки захочет ещё одного ребёнка, и у них будет крепкая семья, любящая всех своих членов, готовая поддержать в трудную минуту.       Да, именно о такой семье и мечтает любой омега.       Мидория аккуратно берёт чужую ладонь в свою маленькую и перекладывает, стараясь бесшумно вылезти из таких любимых и тёплых объятий, при этом не разбудив альфу.       Вокруг валяются их вещи. Похоже, он вчера уснул и Бакуго нёс его в спальню. Однако омега замечает стопку бумаг на небольшой прикроватной тумбочке. Кажется, Кацуки ещё и работал ночью. Изуку пытается аккуратно обойти кровать, при этом чуть не спотыкается о собственную юкату и накрывает спящего альфу одеялом. Блондин даже не удосужился до конца раздеться, так и лёг спать в расстёгнутой рубашке и брюках.       Омега улыбается и так же осторожно пытается пробраться в сторону ванны. Отражение в зеркале уже не пугает: нечто с тёмными кругами под глазами, растрёпанными волосами и бледной кожей стало неотъемлемой частью каждого утра. И как Кацуки не пугается по утрам, когда просыпается раньше?       Прохладная вода бодрит, заставляет проснуться окончательно. Сонливость как рукой снимает, и Изуку даже не замечает, как дверцу душа приоткрывают, а потом так же бесшумно закрывают. Только когда чужие руки обвивают его талию, прижимая к сильному телу, Мидория немного пугается, а потом поднимает взгляд, чтобы встретиться с любимыми глазами. — Доброе утро, — омегу легонько целуют в кончик носа. — Доброе, — Изуку немного растерян. — Я разбудил тебя?       Альфа берёт с полочки мочалку и гель для душа, наносит на мягкую поверхность и начинает проводить ею по молочной коже омеги. — Нет, — блондинистые волосы начинают намокать, прилипая ко лбу и шее. — У меня через полтора часа собрание, всё равно нужно было вставать.       У Изуку мурашки по коже идут: стоит только Кацуки провести намыленной ладонью по бедру или талии, как всё внутри сворачивается в тугой узел. Альфа настраивает воду, и уже нет той спасительной прохлады. Альфа как будто и не замечает ничего, лишь продолжает и дальше водить мочалкой и рукой по любимому телу, словно издеваясь над Изуку.       Омега лбом опирается о плечо альфы, начиная тяжело дышать, стоит только блондину задеть нужную точку на его теле. Мидория решается на маленькую месть, слегка кусая потемневший сосок Кацуки, чувствуя, как он дёргается от такой «ласки».       Изуку немного отстраняется от альфы, беря шампунь под голодный взгляд красных глаз беря и, нанося его себе на руки, начинает намыливать свою и чужую головы. Руки альфы давно покоятся на пояснице Мидории, спускаясь все ниже и ниже. Поцелуй получается спонтанным, но таким затягивающим. Изуку, не стесняясь, пытается отвоевать инициативу у Кацуки, кусая того за губу и медленно слизывая выступающие капельки крови.       Пальчики омеги немного щекотали затылок, раздразнивая ещё сильнее. Кацуки, не выдерживая, подхватывает зеленоглазого под попу и прижимает к стенке, покрывая поцелуями молочную кожу, оставляя лёгкие розовые отметины, которые после обязательно расцветут яркими засосами. Вот только если у Изуку засосы, то на спине альфы будут красоваться яркие полосы от ногтей.       Первые толчки получаются слишком грубыми, из-за чего Мидория кусает альфу в плечо. Вода бьёт по спине тёплыми струями, только распаляя обоих. С мягких зацелованных губ срываются первые стоны, отправляя все чувства в нирвану, снося крышу. Изуку хватается за немного отросшие волосы Кацуки, оттягивая его голову и приникая к его губам своими. Снова становится жарко, языки переплетаются, Кацуки ухмыляется в поцелуй, понимая, что его мальчик делает такие нехилые успехи.       Изуку дрожит всем телом, когда Бакуго выходит из него, завершая всё самостоятельно и кончая себе в руку. Омега смотрит, как белёсые капли растворяются в воде и уходят в водосток. Кацуки обнимает его за талию, прижимая к себе, и легонько целует в губы. — Буди меня так почаще.       Омега смеётся, и Бакуго утопает в этом смехе.       Кацуки выходит из душа с омегой на руках. Изуку смеётся и напоминает (уже) мужу о собрании, и что если тот не поторопится, то может опоздать. Альфа ещё раз целует того в нос, ладонями поглаживая еще плоский животик и, улыбаясь, уходит в гардеробную.       Изуку счастлив: ему большего и не надо.       Омега быстренько приводит себя в порядок, расчёсывает волосы, чистит зубы, а после подбирает наряд. Светлые голубые джинсы с кедами и рубашка в голубую клетку сидят на нём отлично, и, убедившись в этом, он спускается вниз на кухню. Дворецкого не видно, поэтому Изуку думает, что ещё слишком рано и все спят. Он быстренько делает глазунью и лёгкий салат из овощей, заваривает крепкий кофе, затем наливает себе стакан свежевыжатого сока.       Через окна на кухню падают солнечные лучи, разгоняя утреннюю темноту. Спустя пару минут на кухню спускается блондин и, поблагодарив омегу, принимается за еду. — Сегодня мама хотела сходить с тобой по магазинам. Она мне вчера все уши протарахтела, — альфа мурчать готов, настолько все вкусно.       Изуку кивает и открывает холодильник в поисках чего-нибудь съестного для себя. Он помнит про план Мицуки о подготовке к свадьбе: в него входила покупка новой одежды, обуви, аксессуаров и прочей белиберды. Найдя несколько морковок и яблок, Изуку задумывает сделать морковно-яблочный салат. Просто и вкусно. — Я бы хотел поговорить с тобой про Денки и Киришиму, — на этих словах альфа давится яичницей и хмурит брови. Он не понимает, откуда такая резкая перемена темы. — У меня нет желания говорить о них. Это их жизнь и только им принимать решения. Только они будут нести за них ответственность, — Кацуки привстал со своего места, слегка повышая голос. — Изуку, я понимаю, вы с Каминари очень сдружились, но и ты пойми меня. Я вынужден принимать решения по поводу их судьбы не как друг, а как глава клана. Поэтому, прошу тебя, не вмешивайся, пускай сами разбираются. — Я понимаю это, но прошу, послушай! — омега, ткнув морковью в сторону альфы, достал ножик и досточку, принимаясь нарезать овощ. — Вчера я учуял от Каминари запах другого альфы, — омега понизил тон голоса, из-за чего Бакуго нахмурился. — Вы, альфы, может, и думаете, что если являетесь нашими истинными, то вы в приоритете. Поверь, это не так. — Кацуки в удивлении поднял брови. — По крайней мере, не у всех. — Что ты хочешь этим сказать? — блондин присел обратно, взяв в руки чашку горячего кофе. — Если Киришима всё еще хочет вернуть его, то пускай поторопится, — Изуку сказал это настолько уверенно и серьёзно, что Кацуки на секунду замер. — Хорошо, твоя взяла, я попробую ещё раз поговорить с ним, — сдался альфа и, поставив чашку на стол, уже собрался уходить, как вдруг Изуку осадил его и оседлал колени. — Ты уже пытался? — взволновано спросил омега. — Он мой друг, Изуку. Я не мог не попытаться, но он потерял всю надежду на возвращение Денки. Отец Эйджиро хочет, чтобы сын женился на выбранной им паре, бумаги уже две недели у меня на столе лежат. Может, вы, омеги, и думаете, что если нам, альфам, легко, то очень сильно ошибаетесь. Когда мы обижаем вас, — Кацуки легонько проводит ладонью по любимому лицу напротив, заглядывая в два прекрасных омута, — то жалеем очень долго, если не всю жизнь.       Мидория вспоминает сегодняшнее утро, пробуждение и ладонь Бакуго, которая вновь покоится на его животе. Мелкие слезинки одна за другой начинают скатываться по щекам, орошая веснушки. — Кач-чан, ты же знаешь, я люблю тебя, — альфа старается понять, что происходит, но его обнимают, обвивая шею руками и утыкаясь в неё носом. Он чувствует, как воротник рубашки стремительно начинает намокать. — Пожалуйста, помни каждый раз, когда будет плохо или больно, что у тебя есть мы, помни, что мы всегда рядом. Мы любим тебя таким вот, какой ты есть, и всегда будем любить. — Мне есть куда возвращаться, Изуку, только не плачь больше, хорошо? — Бакуго целует такие мягкие губы, щёки и улыбается. Как дурак, но что поделать — он счастливый дурак.       Альфе приходится менять рубашку, а после — ещё долго обниматься с омегой у выхода, не в силах расстаться. Когда же он всё-таки уезжает, Мидория моет посуду и косит взгляд на телефон.

***

      Даби просыпается не от того, что его скидывают с дивана с криками о том, что он извращенец, и даже не от милого сопения омеги на своей груди, а от звенящего мобильного телефона того самого омеги. Сначала хотелось проигнорировать и спать дальше. Странно, но с этим солнцем на груди все кошмары отступают. Однако мысль, что звонок может оказаться важным, не дала заснуть брюнету.       Некий «Киришима» с тремя сердечками в придачу звонил уже второй раз, даже не давая телефону передохнуть. Что-то внутри хорошенько так заскребло. Кажется, альфа начал бунтовать на одни только сердечки. «Их целых три! Это вообще нормально?!». Даби кое-как выбрался из-под омеги, аккуратно подвинув его к середине и укрыв сверху пледом. Настроив телефон на «Тихо», альфа ушёл на кухню.       Вдох-выдох. — «…Неужели ты взял трубку? — голос на том конце тихий, почти неслышный. — Подожди! — резко. — Не вешай трубку! Умоляю! Ты, наконец, поднял трубку, и я хочу, чтобы ты выслушал меня. Тот случай, я не хотел делать этого! Это произошло случайно, и я ничего не помню. Я пытался объясниться тебе, но ты ушёл, так и не выслушав нормально».       Молчание продлилось недолго: этот Киришима явно не унимался, желая сказать как можно больше. — «Я люблю тебя, прошу, поверь мне. Неужели ты позволишь этой крохотной ошибке разрушить нашу любовь? Кацуки пытается угомонить отца, он не хочет подписывать документы на свадьбу. Прошу тебя, прости меня, пока не поздно, ты ещё можешь сделать правильный выбор».       Даби молчит, хотя сказать есть что.       Он сбрасывает звонок и принимается варить себе чёрный кофе. Спящему омеге явно захочется есть, поэтому уже через пару минут на альфе появляется фартук, а кухня наполняется вкусными запахами.       Брюнет по своей холостяцкой натуре неплохо готовит, и об этом Денки ещё предстоит узнать. Однако готовить какие-либо шедевры после такой «беседы» не особо-то и хочется. «Исповедь» бывшего Каминари настроение не подняла, а то, что это был именно бывший альфа, Даби не сомневался.       «В одном Киришима прав — Денки придётся принять решение». — Не знал, что тебе уже лучше, — блондин лениво вплывает на кухню, зевая и умащивая свою пятую точку за стол. — Доброе утро, — омега кладёт лохматую голову на стол. — Тебе звонили, — альфа кивает на стол, где лежит телефон. — Не знал, что твой бывший такой нытик. — Не знал, что у вас, альф, так же хорошо, как и у нас, получается разбираться в отношениях.       1:1. — О-о-о-о, поверь мне. Мы, альфы, можем очень многое. Например, утешать разбитые сердца, заводить полезные связи с нужными людьми и прекрасно готовить, — в доказательство брюнет показал на стол, где уже красовались несколько тарелок с едой. — Хм, про связи я не сомневаюсь, тот доктор — душка. — А я?! — лицо альфы было настолько жалостным и обиженным, что омега не сдержал улыбки. А сколько в этом голосе было восклицания. — А ты — самовлюбленный говнюк, который заставлял меня убирать, готовить и ухаживать за тобой! Шантажист! — Да, есть такой грешок, — брюнет убирает грязную посуду в раковину. — Но, — он поворачивается к омеге лицом, облокачиваясь о столешницу, — я гарантирую, что в отношениях не буду давать ложных надежд, не буду ревновать к каждому столбу, ведь доверие — тоже очень важная часть. Я из тех людей, что долго не живут. Все мои близкие находятся в постоянной опасности только из-за родства со мной, — он помолчал, затем добавил: — Я пойму, если ты сейчас пошлёшь меня куда подальше и уйдешь. — Это ты мне сейчас встречаться предложил? — Каминари во все глаза уставился на брюнета. Мозг всё ещё обдумывал некоторые фразы и нормально не соображал. — Можно и так сказать. Дай угадаю, тебе нужно время, чтобы всё обдумать?       Денки смотрит себе в чашку в надежде найти там ответ. Но увы, кроме бледной пенки там ничего не было. «Я из тех, что долго не живут…» — почему сердце от этих слов болит? Бежать подальше отсюда хочется, но внутри всё в ком свернулось, и плакать захотелось. — Я… — а почему бы и не попробовать? Этот альфа действительно ему симпатичен, возможно, даже больше… Так хотя бы будет время разобраться в себе и своих чувствах. — я согласен, если ты, конечно, составишь мне компанию на свадьбе моего друга.       Странная улыбка медленно расползлась по лицу альфы. Осознание того, что ему не отказали, дошло только через несколько секунд. Неужели это солнце попробует осветить его жизнь? — У тебя на лбу всякая пошлятина написана! Извращенец! Ты чё там себе уже надумал?! — омега встал и подошел к раковине, немного оттолкнув при этом Даби, который по-прежнему улыбался. — Стоять! — глаза у блондина загорелись яркими звездами, а сияющая улыбка осветила лицо. — Раз мы теперь парочка, тогда давай придумаем милые прозвища друг другу? — О! Господи! — Так… — омега начал намыливать первую грязную тарелку, — твоё имя Даби, тогда… — Может, просто «милый»?