Alea jacta est

«Наши страны давно стали одной, Наши войны давно превратились в парад, Ты так долго этого ждал, почему ты не рад?....»       Зимний вечер опускался на замок в Вызиме в виде пушистого густого снега, в камине их спальни потрескивали дрова, шепча какую-то свою сказку о том, как они были высокими соснами и мечтали стать мачтами кораблей дальнего плавания. Это был тот час, когда все уже утихло, но еще не уснуло, такое чувство бывает в последний день года, когда все уже позади, а новое еще не стучится в двери. Час дум, тоски и светлой меланхолии, как кому повезет. Йорвет задумчиво рассматривал лицо своего человека. Еще минуту назад они о чем-то говорили, Роше смеялся своим тихим прокуренным за много лет голосом, и вот он уже спит. Его лицо расслаблено, и теперь как никогда эльф видит все морщины, избороздившие лицо мужчины за прошедшие годы, пепел в черных коротких волосах, поблекшие и кажущиеся бледными полосками шрамы. Для эльфа прошло совсем мало времени. Первая встреча, противостояние в течении многих лет и зим, после скомканная ночь в плену, кончившаяся яркими засосами на шее скоя’таэля и синими отпечатками пальцев на плечах темерца. Отрицание, ярость, Вернон, который, хмурясь, снимает с рук Йорвета кандалы, прекрасно зная, что если эльф захочет, то убьет его сейчас и голыми руками. Годы игры в кошки-мышки… Да, для эльфской жизни как будто бы несколько недель прошло, а сколько минуло? Пять? Десять лет? Когда они стали жить вместе, когда Вызима стала свободной для эльфов, когда, черт подери, Роше успел постареть? Эльф зло прикусывает губу и отворачивается к камину. Он все еще думает о сравнении их истории с эльфскими легендами, древними как мир. Ни в одной союз человека и эльфа не кончался хорошо. Человеческий век для Seidhe только мгновение, всего миг, и любимый человек становится другим, он быстро выматывается и много спит, его глаза теряют такие родные искорки. Эльф усмехается. Ладно, в случае Роше — это упрямство, живущая на дне карих глаз ирония и доброта. Отцовский инстинкт у этого человека оказался настолько сильным, что, будь у него дети, они бы ходили с привязанными к телу подушками и в шлемах темерских пехотинцев, обязательно украшенных плюмажем. Тени от огня пляшут на лице бывшего лидера «белок», он хорошо знает, как все кончится. Пройдет еще несколько лет, волосы цвета воронова крыла станут совсем белыми, будто на них ссыпали пепел из камина, прямая капитанская спина начнет подводить, да и старые раны будут беспокоить все чаще. Он и сейчас много спит, вырубается, стоит его голове коснуться подушек, порой эльфу приходится стаскивать со своего человека сапоги. Унизительно, гордый эльф занимается такой ерундой. Но… почему-то хочется, почему-то кривоватая улыбка бывшего капитана «синих полосок» следующим утром согревает изнутри похлеще махакамского спирта. Улыбка, да, эта чертова улыбка – Йорвет закрыл лицо подушкой - этот вечно нахмуренный темерец умеет улыбаться. Кажется, эту тайну знает только эльф, по крайней мере, он никогда не видел этой улыбки в присутствии посторонних, тех, кто не живет в этом маленьком мирке для них двоих. Никто не знает, что Вернон Роше умеет улыбаться, как нежно шепчет на острое ушко пошлости, когда на миг замирает, проникнув буквально в самую душу эльфа, и это нельзя назвать сексом, это любовь. Люди беспринципны, люди жестоки, люди мало живут и большую часть своей жизни работают на свои похороны. Это всегда бесило Йорвета - какие-то крысы с длиной жизни порой меньше полувека смели загнать его народ в рамки, вешали, убивали и пытали благородных эльфов. Он резко повернулся и снова взглянул на мужчину рядом с собой. Роше как всегда что-то бормотал во сне. В этот раз кажется что-то про зеленого краснолюда. Йорвет только фыркнул, ему никогда не приходило в голову, что чертов человек может болтать во сне. Хмурый и мрачный днем, он кажется совершенно не умел улыбаться, его смех даже эльф слышал от силы раза три, но стоило темерцу уснуть…. Да он просто не затыкался! Первый раз, когда они остались вдвоем, в этом замке в этой комнате. Когда все казалось сказкой, когда все было так.. Эльф прикрыл глаза, и этот день появился перед его внутренним взором. Лето было неожиданно жарким, в воздухе висел стойкий запах горелого торфа, который несло с болот, слуга только привел их в эту комнату, тогда еще пустую. Кровать, пара шкафов, стойка для оружия, кресло, покрытое медвежьей шкурой, и камин, тогда пустующий и темный. Роше положил в кресло булаву, как только дверь за слугой закрылась, и повернулся к эльфу, делая к нему два быстрых шага, несмело касаясь и глядя прямо в изумрудный глаз. Они стоят так несколько минут, темерец неудобно задирает голову, поскольку Йорвет его выше, но, кажется, что мужчину это совершенно не смущает. - Ты счастлив? – наконец хрипло произносит он, все еще не делая ничего, просто глядя на эльфа хмуро, но с теплотой. – Мы наконец-то сделали это, начало положено, люди Темерии и эльфы больше не воюют. Для них равны законы и уровень жизни. Ты счастлив, Йорвет? Тогда эльфу ничего не остается, как притянуть этого чертового человека к себе и поцеловать искусанные и обветренные губы. И это их первый настоящий поцелуй. Не быстрый и короткий в кустах, не рваный и кусачий во время очередного секс- марафона, а такой, какой им всегда хотелось, неторопливый, глубокий и нежный. Эльф запускает руку, желая коснуться волос Роше, но натыкается на надоевший до зеленых чертиков шаперон, и он тряпкой падает на каменный пол комнаты, а тонкие пальцы вплетаются в неровные черные волосы, проводят по шраму-ожогу и возвращаются на затылок. Роше только хмыкает в поцелуй и толкает эльфа на кровать, тут же наваливаясь сверху, тяжелая цепь с темерскими лилиями тут же падает на грудь Йорвета, и тот морщится. Он понятия не имеет, зачем Роше таскает на себе этот металлолом. - Скажи мне, зачем ты носишь на себе это барахло, – спрашивает эльф, пока Роше покрывает его шею поцелуями и борется с застежками на одежде. - Затем же, зачем ты одеваешься как чертова капуста! – хмуро отвечает мужчина и стаскивает с эльфа верхнюю броню. - Это показатель статуса при дворе, Йорвет. Фольтест даровал мне ее как знак отличия, когда я только вступил в управление отрядом. Не отвлекайся, умоляю тебя, – Вернон сам снимает с шеи цепь и убирает на стол. Эльф на это только ухмыляется. Да, на его человеке куда меньше одежды, форма достаточно просто расстегивается, а брюки вообще на шнурке, так что… Однако не стоит забегать вперед, он еще доберется до Роше, не раз и не два, впереди у них пара десятков лет, много дней и ночей в этой спальне. Вернон остаётся в простой рубашке, и у эльфа совсем сносит голову, он обнажен уже по пояс, но хочет большего, хочет этого человека себе, всего и без остатка, принадлежать и иметь. Стать наконец одним целым, как бывшие мятежники-скоя’таэли и Темерия. Страна под синим флагом с серебряными геральдическими лилиями. Вот и меч летит на пол. Он мешает, а человек слишком порывист и возбужден, чтобы отпускать своего эльфа, чтобы хоть на миг оторваться от этих мягких губ. Вернон почти как зверь, разрывает одежду, кусает и зализывает оставленные ранки, заставляя эльфа стонать и извиваться. У них есть время на прелюдии, и они пользуются этим, сухие губы капитана синих полосок спускаются ниже по шее на грудь эльфа, выцеловывая каждый шрамик, оглаживая по выпирающим косточкам ребер, ключицам. Сейчас никто не боится оказаться униженным, дверь заперта, есть только человек и эльф, которые любят друг друга, а еще удобная и мягкая кровать, да и баночка совершенно случайно принесенной слугой оружейной смазки явно не кажется лишней. Грубые пальцы Роше сжимают член Йорвета через ткань, сминая, лаская и распаляя все больше. Он хочет, чтобы эльф просил, но, если бы все было так просто, игра не была бы такой захватывающей. И человек, ухмыляясь, берется за завязки, наконец раздевая своего бельчонка полностью. На мгновение отстраняется, любуясь им, и, немного подвинувшись, касается губами налившегося члена эльфа. Скоя’таэль издает какой-то довольно милый звук, и довольный темерец берет член эльфа в рот, сухие мозолистые пальцы придерживают у основания, чуть подрачивая и не давая эльфу ни малейшей возможности вырваться. Переместившись поудобнее, свободной рукой человек сводит руки своего эльфа у него над головой, ненадолго создавая иллюзию власти, подчинения. Что заставляет Йорвета усмехнуться, однако смешок тут же переходит в сладкий стон, когда язык Роше касается головки его члена, начиная вырисовывать на ней узоры. Человеку нравится так сладко мучить своего эльфа. Нравится слышать его сбивчивые стоны, нравится, как поджимаются пальцы на его стройных и длинных ногах. Он удерживает Йорвета в том же положении и тянется к тумбочке за заветной баночкой. Он не хочет причинять боли, никогда не хотел, он мягок и терпелив, возвращается к ласкам, пока растирает вещество между пальцев, согревая его. Берет член эльфа в рот полностью, когда его пальцы касаются узкого входа, двигает головой в такт проникновению, и сладкие стоны вместо болезненного шипения - лучшая награда за труды. Он сам все еще одет и, кажется, не торопится избавляться от свободной белой рубашки и кожаных защитных брюк, зная, как эльф любит прикосновения кожи к коже, специально дразнит, растягивая, не прекращая ласк. Он все еще одет, значит, не заменит пальцы членом сразу. Это досаждает эльфу, и он, ловко вывернувшись, оказывается сверху, сидя на бедрах темерца в одной красной повязке на голове, скрывающей шрам. Он елозит влажными от смазки ягодицами по кожаным штанам Роше, ощущая возбуждение того, и наклоняется, целуя его в шею, после срываясь на собственнические укусы, от которых остаются яркие и четкие синяки. - Bloede dh`oine! Когда ты наконец прекратишь тянуть? – в отличие от темерца, Йорвет не отличается терпением, так что белая рубашка тут же оказывается порвана на лоскутки и повисает на торсе мужчины лохмотьями. Он не идеален, темные волосы, дорожкой идущие к паху, несколько плохо заросших шрамов, впалый живот… Йорвет осматривает человека впервые. Думая, как беззащитен теперь перед ним Роше. Что убить его сейчас и здесь не представляет ни малейшего труда, вот он, храбрый командир темерского специального отряда, лежит перед ним, щурит карие глаза и сбивчиво дышит. Мечты сбываются. Однако желания убивать его уже нет, зато есть другое, более звериное, более душевное, хочется заставить этого dh`oine стонать, чтобы тот наконец сбросил свою маску, подал голос. Теплые губы эльфа касаются темных набухших сосков, заставляя мужчину прикусить губу и сдержанно застонать, почти неслышно, дразня дорвавшегося до власти эльфа. Йорвет скалится, он спускается ниже, стаскивая брюки мужчины до колен и жадно глядя на набухший твердый член. Он хочет его, как никогда. Широкие ладони Роше ложатся на ягодицы эльфа, заставляя приподняться и направляя в растянутую дырочку головку члена. А затем не сдерживаясь толкнуться внутрь, переполняя изнутри, заставляя эльфа громко охнуть и прогнуться, выгибая спину, сжимая его бедра, выбивая из груди эльфа еще один стон, а у человека судорожный и горячий рык. Йорвет наконец-то принадлежал ему, он мог кусать, целовать, вылизывать. Мог быть с ним, быть единым. Роше придерживает бедра эльфа руками, начиная толкаться в него, медленно, тягучими долгими толчками, заставляя скоя’таэля стонать, впиваться в сильные руки на своих бедрах и прикусывать полные губы. В какой-то момент Вернон срывает с головы эльфа его красный платок, откидывая его в сторону, глядя на оставленный самим Роше шрам. Теперь они оба обнажены, теперь они на равных. Мягко спихнув с себя эльфа, Роше наваливается сверху, заставляя Йорвета скрестить ноги у него за спиной, вновь входит, целует губы, ловит стоны и покрывает короткими поцелуями шрам, шепчет на ухо нежности. Затем обильно в него кончает, вместе с ним, слизывает свою сперму, текущую по внутренней стороне бедер эльфа, вытирает остатки лоскутами своей рубашки. Падает рядом и просто обнимает. Гладит по волосам, то и дело целуя в висок. - Ты мое наказание и награда, Йорвет. Только ты, - шепчет он, зарываясь в волосы эльфа носом. Йорвет открывает глаза и вздыхает, картинка, стоящая перед его глазами, развеялась, словно дымка. Все тот же камин, все так же дрова рассказывают свои сказки. Та же кровать, тот же человек рядом. Казалось, воспоминание было только вчера, и ничего не изменилось. Только вот… он смотрит на почти старика. И этот почти старик любит его как раньше, все еще шепчет нежности на ухо. Только вот засыпает все чаще. Настанет день, и он уснет, чтобы больше не проснуться, стены замка уже зовут его душу. Йорвет слышит их голоса. Он не хочет отдавать им человека. Это не честно. Только вот как заставить сердце человека биться дольше? Эльфу оставалось только кусать губы. Испытание травами Роше уже не выдержит, высшим вампиром нужно родиться… как, как оставить его себе еще на пару веков? На этот вопрос не было ответа ни у эльфов, ни у призраков. И эльфу оставалось только кусать губы.