— Я предпочитаю не покупать любовь, а заслужить. — Ты всегда покупаешь, дорогой. Только наши цены постоянны и написаны вон на той двери. West World
Рид оказался совершенно неуловим. Трубку он не брал, в управлении не появлялся весь остаток дня и, судя по данным навигатора, носился по Мидтауну как в жопу ужаленный. Все звонки Андерсона аккуратно перенаправлялись напарнику Рида. Андроид, перехватывавший все звонки на подлёте, безразличным и монотонным голосом обещал передать сообщение лейтенанта в точности. Но Хэнк совсем не собирался распинаться по телефону о том, как ему пришла в голову гениальная идея отправить Коннора и Гэвина снимать кибершлюх, и уж тем более он не собирался делать это под запись. «Ничего срочного», — отвечал он дотошному андроиду, который наверняка стоял в каких-нибудь двух шагах от Рида и просто хотел быть в курсе всех деталей разговора. Как оказалось, легенды, ходившие по участку об этом контрол-фрике, не были обычным забавным преувеличением. В конце концов Хэнк устал быть вежливым, и, услышав в очередной раз настойчивое предложение записать обращение к Риду, он дал отбой, не прощаясь. Отвечая на удивлённый взгляд Коннора, Хэнк довольно мрачно предположил, что грёбаный ридовский андроид убил и расчленил надоедливого детектива, а теперь просто заметает следы, делая вид, что Гэвин чем-то чертовски занят, а не лежит сейчас на дне залива с ногами, впаянными в свежезастывший бетон. — Он умеет имитировать чужие голоса и легко мог бы выдать себя за детектива Рида. Так что можешь не беспокоиться за жизнь Гэвина, — серьёзно ответил на это Коннор, рассмеявшись нахально и громко: совершенно по-ридовски, демонстрируя этот полезный и жутковатый навык имитатора. Хэнк в ответ картикатурно прицелился и «выстрелил» в него из двух пальцев. Андроид тут же пошатнулся, упал на колени, а после завалился набок так натурально, будто привык умирать по двадцать раз на дню. Сумо неодобрительно гавкнул, приподнимаясь со своей новой лежанки, и Хэнку пришлось заняться срочной реанимацией Коннора прямо на полу в гостиной. В конце концов Рид сам перезвонил Хэнку, но сделал это только утром следующего дня, когда Андерсон уже плюнул на дурацкую затею, посчитав такую проволóчку знаком свыше. Вместе с Коннором он с утра обсудил пару запасных вариантов, и все они казались вполне надёжными. Но всё-таки, когда «Хер#900» высветилось на экране телефона, Хэнк не раздумывая принял вызов. — Рид, я у тебя что, записан как «бывшая»? — не здороваясь, приступил к изысканной светской беседе Андерсон. — Или ты баллотируешься в сенат штата и теперь простые смертные должны только через твоего ёбаного секретаря передавать жалобы и предложения? А может, ты сайт завёл: «Похуйнаработу.com»? Очевидно, Гэвин сразу почуял, что этот разговор — его единственный шанс клещом впиться в шкуру Андерсона, но при любом неверном телодвижении Хэнк просто закроет тему, которую даже не начал, и просто сбросит звонок. Поэтому вместо того, чтобы привычно огрызнуться, он внутренне подобрался и ответил почти вежливо. Почти. — Ты такой токсичный с утра, Хэнк, что я бы тебе советовал проверить, по фэн-шую ли у тебя кровать стоит. С энергией чи не шутят, знаешь ли: поспал полгода под режущим углом ша-ци и пиздец — рак простаты гарантирован. Мне моя долбанутая на всю голову тётушка книжку показывала со схемами и фотками, так что я почти спец, могу заняться твоим интерьером за умеренную плату. — Услышав, как сдержанно хмыкнул в ответ лейтенант, Гэвин очень осторожно уточнил то, что и так уже понял: — Если у тебя было что-то дохуя срочное, то мог бы передать через... девятисотого. Мы тут, знаешь ли, тоже не в носу ковыряемся в поисках алмазов, у нас серия убийств, так что я даже ссу по секундомеру, не говоря о том, чтобы помыться и поспать. — Пускай твой венеролог ему срочные сообщения оставляет с пометкой «У меня для тебя две новости, Гэвин, плохая и очень плохая». А у меня неофициальный разговор, так что, надеюсь, миссис Рид не висит прямо сейчас на линии. — Хэнк подъебал Рида по чистой инерции, в память о давних глупых выходках, но повисшая пауза означала, что Рид в кои-то веки был озадачен. Андерсон успокаивающе добавил: — Выдохни, Гэвин, я не буду пользоваться своим служебным положением и звать тебя на свидание в открытый кинотеатр с поцелуями на заднем сиденье без возможности отказаться. Так что расслабь свою гетеросексуальную мачо-жопу и слегка напряги мозги. Когда ты будешь в управлении, неуловимый охотник за маньяками? — Мне пару адресов ещё нужно проверить. Там в основном родственники жертв, так что быстро перетереть не получится, нужно будет косплеить психотерпевта. Пара литров ромашкового чая, просмотр школьных фото и рассказы о том, как Дженни или Вики в средней школе выступали в театральном кружке... Думаю, только часа через два освобожусь. И, Хэнк, давай встретимся без... — Где-то на заднем фоне раздался женский голос, дерзкий, хрипловатый и молодой, который протяжно и игриво позвал: «Гэ-э-э-эвс?» Хэнк едва не засмеялся прямо в трубку, представляя, какое лицо будет у Рида, когда Коннор изложит ему суть задачи. Ну ничего, хотя Гэвин всегда был чемпионом по сомнительным комплиментам на грани сексуального домогательства, с живыми развязными красотками у него получалось находить общий язык. Значит, и в подпольном киберборделе Рид должен себя чувствовать как рыба в воде. — Без чего? Без твоего Робина, который любит погреть свои любопытные уши каждый раз, когда речь заходит о твоём бесценном организме? Это уж твоя забота, Гэвин. Придумай что-нибудь, дай ему задание посидеть на стульчике и посчитать до миллиона, а можешь рассыпать маковые зерна, чтобы он их собирал по одному. Такому заёбе это должно понравиться. — Ты сейчас рассказал, как Коннор развлекается после смены? Но, знаешь, разберусь как-нибудь без твоих охуенных советов, основанных на личном опыте жизни с андроидом, — недовольно проворчал Рид и, не прощаясь, дал отбой. — Он заинтересовался, — заметил Коннор, отрываясь от разглядывания фотографий Гранд Каньона в свежем выпуске «Нейшнл Джиографик». — И разговаривал он довольно... дружелюбно. — Так точно, Коннор. По шкале дружелюбия от Ганнибала Лектера до Микки Мауса он был где-то в районе... Гэвина Рида, перед носом которого помахали очень вкусным делом, которое может добавить сто очков к его самомнению. Он и стриптиз бы сплясал прямо в кабинете у Джеффри под трек «Вишнёвый пирог», только бы ему дали полистать папки с документами. — Разве не на это мы рассчитывали? Если он настолько заинтересован, нам всем это будет выгодно. — Коннор, до этого полулежавший на диване с ногами, закинутыми на колени Хэнка, уселся, отложив журнал на стол. — Я думаю, что мы отлично с ним сработаемся... — Да ты и с вирусом Эбола бы сработался, Коннор. Только вот Рид — он как годовалый пёс: бросается на любую движущуюся цель или на ту, которая пахнет позабористее. Ему нравится, когда воняет кровью. Нравится, когда какие-нибудь объебосы задорно стреляют по соседям и проезжающим тачкам. Тогда он может орать во всю глотку, махать кулаками и чувствовать себя охуенно крутым парнем. Только вот самые крупные хищники пахнут не как зверьё с улицы, они не бегают от полиции и не размахивают стволами, чтобы все видели, кто здесь действительно самый плохой мальчик. С такими нужна тонкая работа, а не проламывание лбом стен с криками «Это полиция, сучки!». — Я знаю, Хэнк. Но у нас, с нашей тонкой работой, тоже пока ничего нет на Маршалла; может, иногда стоит менять тактику? — Пока, — раздражённо повторил Хэнк, откидываясь на спинку дивана, — обожаю этот твой оптимизм, Коннор. Но лучше скажи как есть: мы проебали несколько месяцев, копая тоннель, который вывел в полное нихуя. А точнее, мы просто переходили из камеры в камеру, сшибая по мелочи, натыкаясь на шушеру, которая даже не знала толком, на кого работала. Мне нужен кукловод, а не эти придурки с битами наперевес, сумасшедшие, которые предсказывают конец света, и обычные крысы, которые пытаются заработать на этом бардаке. Нет. Это даже не попытка выбраться за забор тюрьмы. Мы будто заперты в каком-то дурдоме, который построен в виде лабиринта. И я всё время бьюсь головой о стены в поисках правильной двери, и мне всё чаще кажется, что её вообще нет. — Некорректная аналогия, — возразил андроид, — за это время мы обработали большое количество информации. Да, она хаотична, но каждое новое дело приносит полезные сведения. И вспомни, мы попутно раскрыли несколько преступных схем, а это... — О да, давай, расскажи мне, как на самом деле всё у нас прекрасно складывается, Дейл Карнеги. А я просто не под тем углом смотрю на жизнь. Байки про лимоны и лимонад — это то, чего мне не хватает этим чудесным летним утром. На этот раз Коннор не стал ничего отвечать, понимая, что Хэнк действительно раздражён этими постоянными неудачами, а призывать к тому, чтобы во всём видеть светлую сторону, значило только подливать бензина в разгорающийся костёр. Хэнку стоило отвлечься на что-то другое, на то, что всегда делало его мирным и добродушным. Андроид прикрыл глаза и медленно, по-кошачьи, прогнулся в спине. Он поднял руки, обхватывая свой затылок ладонями, и провёл руками по волосам, сминая аккуратную причёску. Казалось, будто Коннор устало потягивался, разминая затёкшие мышцы. Раньше он так не делал, а значит, этому он тоже научился у кого-то, возможно, даже у самого Хэнка. Только получалось у него это красиво. И вызывающе. Как приглашение к танцу. Или к сексу. — Даже не начинай, — предостерёг его Хэнк, которому после вчерашних упражнений на ковре приходилось то и дело разминать колено, мстительно напоминавшее о неподобающих физических нагрузках без предварительной разминки. Ещё один забег, даже на короткую дистанцию, да ещё прямо с утра, был крайне заманчивым предложением, но очень неразумным. — Ничего не могу с собой поделать, — признался Коннор, запуская прохладные пальцы в волосы Хэнка. — Когда ты так правдоподобно изображаешь болотного огра, у меня системные сбои начинаются. И тут либо перезагрузка, либо... — Коннор, чёрт тебя дери! Моё колено! Полегче. Ещё немного — и я только для работы в архиве буду годен. Или это какой-то хитрый план по выводу меня из строя? Решил заменить меня на этого молодого скакуна? — Хэнк увернулся от губ Коннора, и они только слегка мазнули его по уху. — Нет, Хэнк, я планирую долго и счастливо работать с тобой в паре. И пока я не испытываю никакой тяги к зоофилии. Кстати, колено не будет тебя беспокоить, если ты просто полежишь смирно... Не так, Хэнк, не отворачивайся: хочу видеть твоё лицо. — Ты решил меня использовать без остатка, пользуясь беспомощным положением? — Хэнк послушно упал на спину, пытаясь запустить руки под рубашку андроида, но тот перехватил его запястья и, без труда удерживая их в крепком захвате, сказал очень серьёзно: — Да. Ты мой. Без отпусков и отгулов, Хэнк. А ещё ты сильно преувеличиваешь собственную беспомощность. Но если сегодня тебе хочется побыть пассивным и беспомощным, то играй эту роль до конца, будь любезен. Здесь Хэнк мог бы с ним поспорить. Он совсем не преувеличивал. Каждый раз перед близостью, спонтанной или ожидаемой, он действительно испытывал странное чувство, сродни тому, что бывает во сне, когда ноги и руки тебя не слушаются. Сладкое и жуткое оцепенение. Восхитительный, тягучий и тревожный паралич всего тела. Это отсутствие воли к воспротивлению, почти стыдная слабость, которой было так тяжело отдаваться. Но привычка всегда всё держать под контролем держала его крепко и не давала расслабляться. Расслабиться — значило стать слабым, уязвимым, слишком открытым. Но сложно было не открыться после того, как они сломали стол в доме Коннора и Хэнк лежал там на холодном полу, подмяв под себя вибрирующее от ненормального напряжения тело, всё ещё обжимавшее его гладкими мышцами своего горячего нутра. Невозможно было закрываться после долгих и восхитительных выходных, когда Хэнк выяснял снова и снова, как работает тело андроида, способного так откликаться на его прикосновения. Не имитировать, не играть, не выдавать запись со стонами, а зависать, шипеть, как дикий лесной кот, неровными сегментами сбрасывать скин и отрубаться в самой нелепой позе, в которой человек бы и двух минут не пролежал без риска для организма. Оргазмирующий андроид выглядел сломанным, потерянным, очень странным: у него глючила моторика и пальцы скрючивались, как у парализованного, когда он цеплялся за Хэнка, ловя отступающие после пика разрядки ощущения. Сложно было быть сдержанным и скрытным после того, как они двигались в бешеном ритме, а останавливались только для того, чтобы обменяться впечатлениями, как водитель и штурман на тяжёлом долгом маршруте. Как два первооткрывателя, не понимающие, куда их занесло. После этого он понял, что иногда стоит вообще ни о чём не думать. Это был своеобразный аналог «перезагрузки», которая оказалась куда лучше алкоголя, снотворного или отпуска на островах Большого барьерного рифа. Он чувствовал облегчение. Чувствовал обновление. Изменение. Трансформацию, заметную только ему и Коннору. Остальных это не касалось. Никто ничего не знал, и они с Коннором молчали. Не потому, что боялись, а потому, что словами «Мы живём вместе» трудно было описать, что именно произошло. Хэнк оборачивался назад, на прошедшие месяцы, и видел себя: одинокого белого мужчину за пятьдесят. С мучительной, разъедающей душу привычкой накручивать бесконечные тяжёлые мысли. Какое-то извращённое хобби, вроде сворачивания из листов белой офисной бумаги бесполезных японских журавликов. Одна гнетущая мысль — одна неживая птичка с длинной шеей и острыми крылышками. И на каждом следующем он писал: «алкоголизм», «депрессия», «никчёмность», «Коул», «смерть». И самый большой журавлик в этой белокрылой стае — с кривоватой надписью на бумажной лопасти «Мир — дерьмо». А потом он встретил его: утомительного кибердетектива, которого погнали ловить неправильные, взбесившиеся машины. И этот дурацкий, свалившийся на голову Хэнка андроид говорил: «Надо идти, ехать, бежать, лететь» и не принимал никаких возражений. Он говорил: «У меня есть задание». Он говорил: «Мы должны». И Хэнк складывал новых журавликов с надписями: «Что этот андроид себе позволяет?», «Мне не нужен напарник!», «Я хочу быть один». А потом, сотню фигурок спустя, — «Коннор». И ещё тысячу раз повторённое имя, которое стало таким знакомым, что Хэнк иногда думал, что это его так зовут. — КОННОР, — сказал он отчётливо, глядя на темную макушку и плечи, обтянутые рубашкой, белой до синевы. — Да, Хэнк? — спросил Коннор, проехавшись носом и губами по дорожке волос на груди и животе, а после, прикусив резинку трусов, слегка приспустил их, открывая пах, дразняще потираясь тёплой щекой. — Ты готов? Да, ты готов... — Ещё бы, бля. Знаешь что? Пообещай, что на мои похороны не придёшь, а то, если у меня в гробу встанет, будет неловко перед гостями, ладно? — Отшутиться ему всегда было легче, чем удержать в голове невысказанную мысль, которая улетучивалась, уступая место вполне конкретным телесным ощущениям. Отчего-то на него всегда накатывало это желание сказать что-то важное перед сексом. Типа «Знаешь, Коннор, ты для меня больше, чем любовник». Хотя это было что-то из разряда «Небо — голубое, трава — зелёная». И поэтому он молчал. — Я сейчас, только не начинай без меня... — Коннор оставил Хэнка, полураздетого, в одной только домашней футболке, пялящегося в потолок в попытках перевести на человеческий язык всю ту одному ему понятную мешанину из чувств и образов, которая снова нахлынула на него. Вернувшись, он серьёзно повторил: — Твоё колено не пострадает, если ты будешь слушаться. — Принято, сегодня ты рулевой, — благодушно согласился Хэнк, обдумывая, как бы ему поднять коварный и внезапный бунт на корабле в процессе их короткого путешествия. — Я постараюсь не разочаровать тебя, капитан, так что лежи смирно. — Коннор красноречиво помахал принесённой из спальни смазкой: бесцветной, почти без запаха. Это был его неизменный выбор, после того как он перепробовал несколько популярных сортов и с неудовольствием выяснил, что ароматизированные лубриканты сильно отвлекают его от запаха самого Хэнка. Коннор хотел чувствовать естественный запах, а не химический аналог клубничного аромата, который был скучным, примитивным и слишком навязчивым. Ему хотелось потереться о Хэнка, оставить этот сложный запах разогретой кожи на себе, на своём теле, приобщиться к нему, слиться. Он ревновал к интенсивным запахам шампуней, мыла, парфюма, освежителей воздуха, цветочных кондиционеров для белья, которые усложняли анализ и восприятие, но если «Олд спайс» нельзя было изгнать из ванной комнаты, то на банановые, коричные, шоколадные и ягодные смазки в доме было введено самое суровое эмбарго в истории человечества. Коннор улёгся на груди Хэнка, дыша в шею за ухом, там, где нервные окончания реагировали особенно активно, заставляя кожу покрываться мелкими мурашками, будто Хэнку было холодно. Помог выпутаться из белья, орудуя одной рукой наощупь, а второй перебирая длинные волосы. Времени было мало, гораздо меньше, чем ему бы хотелось, но Коннор позволил себе пару минут быстрых, жёстких полупоцелуев, полуукусов, оставлявших мгновенно краснеющие следы на коже. Ему ужасно нравились эти узоры. Розовеющие метки на шее, руках, груди, таявшие медленно и иногда задерживающиеся на несколько дней, если они сильно увлекались. Нравилось, как выглядели белые полосы от его пальцев, когда он с нажимом прочерчивал дорожки на спине, на бёдрах, на упругой мускулатуре ягодиц. Гладкий, но сухой язык привычно прошёлся вокруг левого соска и ниже, к впадине пупка, и на два дюйма правее, в точку, которая заставляла Хэнка вздрагивать и тихо материться. — Бля... — Хэнк дёрнулся и немного удивлённо заметил: — Петтинг — это не то, на что я рассчитывал, когда ты обещал взять всё в свои руки, Коннор... Давай оставим это развлечение на вечер, а сейчас просто потрахаемся? Дважды просить не пришлось: его тут же подхватили под бёдра, мощным, но аккуратным рывком подтягивая к себе. Он так и не снял рубашку, зная, что в этом был какой-то своеобразный вызов, смесь удовольствия с подчинением. Это придавало легчайший налёт доминирования, и Хэнку это нравилось. А ещё ему нравилось, когда Коннор что-то говорил. И говорил он действительно много, особенно когда был сверху и не выкручивал настройки своей чувствительности на максимум. Если он полностью контролировал процесс и речевой блок. Тогда он имел Хэнка словесно так же активно, как и скользкие от прозрачной смазки пальцы, как аккуратный славный член, который сменял их, когда раздразнённая задница начинала пульсировать, требуя продолжения. — Расслабься, в тебе сейчас даже пальцам тесно, чувствуешь? Впусти меня. — Большой палец Коннора огладил мошонку, потёрся о неё, а указательный проскользнул внутрь безо всяких предупреждений и намёка на обычную деликатную прелюдию. Он двигал рукой быстро, почти механически, без попыток надавить на горячее уплотнение на внутренней стенке, чтобы это начало приносить удовольствие. Но когда рука Хэнка невольно потянулась к паху, чтобы немного скрасить это странное ощущение, её перехватили хваткие пальцы: — Нет! Я не разрешал! Ты сам сказал, что будешь подчиняться. Сегодня я сверху. — Пиздец, восстание машин продолжается, — прорычал Хэнк, но подчинился, откидываясь на спину и отдаваясь в эти умелые руки, которые мяли и растягивали его, готовили, ввинчиваясь на всю длину пальцев, оглаживая изнутри. Внизу живота всё горело от этих почти медицинских манипуляций, а Коннор молчал, хотя обычно его было не заткнуть. Тишина, лёгкое поскрипывание дивана, чавкающий звук смазки, обильно размазанной между ягодиц, собственное дыхание — и больше ничего. Звук расстёгнутой молнии разбавил это однообразие, и на несколько секунд Хэнк почувствовал, как его отпустили, но тут же прижались твёрдо и настойчиво. Он постарался расслабиться, но всё же, когда плотное кольцо мышц неподатливо начало раздвигаться под напором, он сцепил зубы, как в первый раз, и шумно выдохнул воздух носом. Не больно. Но это сложно было описать как приятное впечатление. — Как ты меня на это подписал? — спросил он у Коннора, но ответом было само лицо андроида. Ему просто хотелось видеть это одуревшее лицо, на котором начинали светиться голубоватыми неоновыми кромками неровные разрывы скина. Хотелось видеть, как Коннор заваливается вперёд и делает первый неловкий и слабый толчок, который заставляет обоих одновременно выдохнуть с жалким, просительным стоном: то ли «Хватит!», то ли «Ещё!». После второго, уже более решительного толчка, Хэнк думал, что скорее «хватит», а после третьего задохнулся и очнулся, только когда Коннор, вовсю работавший бёдрами, как заводной механизм, приподнял его ноги, чтобы войти ещё глубже. Он двигался с закрытыми глазами, отрешённый, зацикленный на собственных ощущениях, и Хэнк мог бы подумать, что Коннор вообще про него забыл. Но ладонь андроида легла на его член и начала двигаться с той силой и скоростью, которые требовались, чтобы ощущение одновременного движения внутри и извне наложились друг на друга. От резких быстрых вдохов и выдохов голова затуманивалась и перед глазами плясали смазанные пятна. Силуэт Коннора расплывался, подсвеченный горячими солнечными лучами, бившими из окна. Он плавился и будто перетекал горячим плотным естеством в Хэнка. Будто хотел с ним срастись, перелиться в него и, хотя бы на время, стать одной сущностью. Пальцы Коннора сжались на стволе сильнее, обещая скорый финал. Хэнк чуял это болезненное острое удовольствие, подступающее всё ближе, грозившее накрыть собой в любое мгновение. Всего несколько быстрых скользящих проходок влажной ладони по члену отделяли его от оргазма. Но Коннор вдруг остановился, будто его заклинило. Он открыл глаза и уставился на Хэнка пристально, будто не узнавал. Их обоих потряхивало от этой паузы, которая усиливала остроту момента и яростное желание догнать, поймать отступающее наслаждение. Хэнк первый двинулся навстречу, прижимаясь к Коннору, а тот подхватил и продолжил, не отрывая от него глаз. — Ещё, ещё, ещё... — Хэнк требовал, просил, умолял, подмахивая, забыв о колене, о том, что его что-то не устраивало десять минут назад; он повторял одно и то же, пока не запнулся, забыв, как вообще что-то говорить, и, прикусив губу, взвыл, проваливаясь в кратковременное беспамятство. Судорожные сокращения мышц, пульсация в паху, опустошённость и облегчение — всё это навалилось на него, и он, вздрагивая, лежал в обнимку со свалившимся сверху Коннором, который пришёл в себя гораздо быстрее, чем обычно. Скин на корпусе восстановился почти сразу, не мельтешил, а ровно и плотно затянулся, возвращая Коннору привычный вид. — Что-то не так? — спросил он, заметив взгляд Хэнка, и тот ответил вопросом на вопрос: — Тебя в прошлый раз переклинило на полчаса, а сегодня я тебя совсем не впечатлил? — Ты меня впечатляешь, даже когда вставляешь ключ в замок, Хэнк. Но нам через пятнадцать минут нужно выезжать, поэтому я снизил свою чувствительность. — Он выразительно посмотрел на Хэнка и уточнил: — Значительно снизил. Тебя это расстраивает? — Нет конечно, забей, — ответил Хэнк, закрывая глаза, понимая, что ему очень нужны ещё пять минут абсолютного покоя. Не хотелось вставать, думать или излагать Коннору свои мысли по поводу всего, что между ними происходило раньше и происходит сейчас. Какой смысл, лежа под Коннором со сбитым, рваным дыханием, с пульсирующей от активной стимуляции задницей, пытаться объяснить то, что легко и просто сформулировал сам андроид? «Ты мой, Хэнк». Признание. Приговор. Благословение.❖
Короткие переговоры было решено провести на парковке департамента. Коннор крайне предусмотрительно поставил автомобиль на место рядом с пропускным пунктом. Тенистые деревья, которые чудом избежали плановой вырубки, бросали на неприметный старый линкольн маскировочную сеть из бликов и тёмных пятен, и случайно проходящий мимо служащий вряд ли с первого взгляда мог определить, есть ли кто-то внутри этого автомобиля. Камеры видеонаблюдения здесь можно было без особых проблем временно перенастроить, создав небольшую слепую зону, и это давало Гэвину возможность пообщаться с напарниками так, чтобы их встреча не вызвала преждевременных расспросов. — Преждевременных? — уточнил Коннор, явно уже распланировавший их совместную операцию по внедрению. — Я ему ничего обещать не буду, пускай для начала покажет, что умеет вести себя как полицейский, а не как нехолощёный бык на родео. — Хэнк присмотрелся и увидел, как Гэвин, ловко маневрируя между служебными автомобилями, сделал хитрый крюк и с безразличным видом прошёл мимо линкольна только ради того, чтобы потом вынырнуть откуда-то сбоку, как иллюзионист. — Ага. То есть тебе своего эльфа можно таскать на тайные встречи, Санта, а мне моего приходится наёбывать с риском для жизни... — пробурчал Рид, заваливаясь на заднее сиденье и вытаскивая из-под себя один из журналов, которые вечно таскал с собой Коннор, очень серьёзно увлекавшийся периодикой и читавший все статьи — от острополитических до тех, где обсуждались главные модные тенденции сезона. — Да, мне моего можно, а тебе твоего нельзя. Веди себя как хороший мальчик, Рид, а то вместо разговора получишь волшебное нихуя в своём шерстяном носочке, — заметил «Санта», которому доставляла какое-то почти мальчишеское удовольствие эта временная покладистость Гэвина и его почти дружеский тон. До статуса приятельского общения это не дотягивало, но очевидно было, что перемирие вступило в свои права. — Да, да, я понял... Бля, и кто из вас двоих, парни, читает «Вог»? — вытащив из-под задницы журнал и недоуменно уставившись на глянцевое лицо месяца с приклеенным к виску «диодом» в стразах сваровски, спросил Рид. — Ну, выкладывай, Хэнк, у меня минут десять в запасе, а на одиннадцатой по моему следу пустят легавых, и рассказами про просроченный сэндвич я уже не отделаюсь. Ну а дальше... — А дальше прилетит твой дементор. Мы поняли, что у тебя не жизнь, а малина, Рид. Но я бы посоветовал не плакаться мне в жилетку, а объяснить этому андроиду, что человеческое рабство в США законодательно упразднено в тысяча восемьсот шестьдесят пятом... — Бла-бла, Хэнк, я чо, случайно на открытый урок по истории попал? Я думал, что эти ваши игры в шпионов из-за того горелого девианта; если нет, то мне неинтересно. Так что лучше сразу выкладывайте: вы что-то разнюхали? — Ты же вроде сам говорил, что в курсе, кто его так отметелил? Про каких националистов ты там распинался? — Рид немедленно протиснулся в пространство между передними сиденьями и, мстительно ухмыляясь, ответил Хэнку: — А я просто выдвинул версию. Которую вы, ребятки, не дали мне проверить по горячим следам. Чёрт, эта пластиковая сучка ещё дымилась, когда вы её у меня из-под носа увели. Навигатор у него, конечно, по пизде пошёл давно, но какие юные волшебники использовали заклинание «Инсендио» вне Хогвартса, я бы выяснил за пару часов. Подвалил бы к какому-нибудь местному бегунку и заставил бы его запеть... — Знаю я эти «песни», — оборвал самодовольную речь Рида Хэнк. — Бегунки могут сказать об этом случае примерно то же, что глухая бабуля, живущая на другом конце Детройта. То есть ноль целых и болт десятых. Кто-то что-то слышал, кто-то что-то видел, но что конкретно — не знают и вообще не уверены, что это не был обычный трип. А у тебя что, много болтливых знакомых на Глендейл? — Да не особо. Меня на эту помойку вообще давно не забрасывало. А те, с кем я там общался, — Гэвин показал кавычки двумя руками, — были в таком состоянии, что, скорее всего, сейчас бодро перекидывают уголь в адской бойлерной без перерывов на обед и выходные. — Это хорошо, — заметил Коннор и сразу же уточнил, чтобы не показаться неделикатным: — то есть очень печально, что твои знакомые предположительно умерли. Но хорошо, что тебя не узнают в лицо. Ты будешь выглядеть очень органично в роли посетителя одного интересующего нас заведения. — Так. — Гэвин подался вперёд ещё сильнее. — Так, так. Всё-таки свиданка на районе, а, Хэнк? Прогулки на свежем воздухе, под полной луной? А не расскажешь, кем я должен буду прикинуться? Соблазнительной Красной шапочкой, которая чисто случайно наткнётся на Серого волка? На того самого, который схарчил нашего горелого? А огнетушитель для самообороны мне выдадут? Я ж не огнеупорный, если ты забыл. Да и травмы во время съёма киберблядей в нерабочее время моя страховка не покрывает. — Рид, заткнись ты, бога ради, и дай договорить. А то я уже жалею, что начал эту тему, — потирая лоб, будто отгоняя начинающуюся мигрень, пробурчал Хэнк. — Гэвин, думаю, Хэнк хотел сказать, что основную идею ты уловил верно. У нас есть непроверенная информация о том, что Эдди участвовал в незаконно организованном мероприятии... — Он подрабатывал, продавая свою задницу в каком-то закрытом местном клубе, — уточнил Хэнк. — И одной чудесной летней ночью не дошёл до дома. Чем дело кончилось, ты в курсе. — Что? Упал ртом не на тот член? — мгновенно выдал гипотезу Гэвин, вызывая у Хэнка острое желание заклеить ему рот армированным скотчем, чтобы отодрать его можно было только с кожей. — У тебя все рабочие теории крутятся вокруг членов? — Ты сам сказал, что он продавался за деньги. Модель, заточенная под доставку половых радостей в каждый американский дом, которую убили после рабочей смены... Ну, блядь, ты зря меня критикуешь, Хэнк! Выводы-то напрашиваются сами собой. Ну и как мы попадём в этот шлюходом, если он такой закрытый? Купим годовой семейный абонемент на троих, получим скидку на разбодяженные коктейли и фирменные браслетики? Коннор, державший наготове планшет, подсунул его Риду как ответ на заданный вопрос. Тот вгляделся в яркое оформление с мельтешащей анимацией из языков оранжевого пламени. Это сильно напоминало оформление сайтов байкерских клубов, только черепов и орущей на посетителя тяжёлой музыки не хватало. На этой рекламной странице раскосая рыжая модель, одетая в алый латексный комбинезон с наклейками-логотипами всех американских автопроизводителей, внезапно призывала мыть и полировать тачки только на автомойке «Горячие машины Детройта». — Полировка до зеркального блеска, деликатная обработка салона, профессиональный персонал с умелыми руками. Мы не оставим без внимания ни одну деталь. На время обработки клиентам предоставляются комфортные условия для отдыха... — Рид прочитал это с выражением и карикатурными придыханиями, а после фыркнул: — Блядь, загнать бы туда свою старушку, она заслужила эту тайскую полировку «умелыми руками». Так они в натуре ещё и мойкой там занимаются? Или только ручники и рычаги переключения коробки передач самих клиентов «не оставляют без внимания»? — Да, я проверил, всё официально. Пока не ясно, как клиенты попадают на сессии, но, думаю, что если мы приедем вдвоём, то организаторы сами предложат дополнительные услуги. — Какой ты простой! — Гэвин неодобрительно покачал головой. — А если не предложат, умник? Если у них там система «пароль-отзыв», или тайные пацанские приветствия, или надо татуировку членов клуба иметь, такую, как у ёбаных якудза? Какой план тогда, Коннор? Сделаешь щенячьи глазки? — Вот для этого ты мне и нужен. Нужна твоя необузданная сексуальность и грязный язык, Гэвин, — понизив голос и бросив хитрый взгляд из-под ресниц на Рида, ответил андроид. — И поверь, мы будем отлично смотреться вместе, как настоящая пара, которой захотелось необычных развлечений. — Ты чо, заглючил, девиант? И... с хуя ли мы будем хорошо смотреться вместе? — не понял Гэвин, вытаращив глаза на обнаглевшего андроида. — Ты работаешь, блядь, почти с такой же моделью несколько месяцев, гений! — ответил Хэнк, отталкивая Рида локтем, чтобы он не прижимался к нему, как кот, выпрашивающий пожрать чего-нибудь повкуснее. — Отвались, Гэвин, ты мне прямо в шею дышишь, а тут и так жарко, как в духовке. Ты, бля, слышал вообще про личное пространство? — Привыкай, Хэнк: я люблю обнимашки. Так когда мы идём на дело, парни? Мне нужно знать точно, чтобы втиснуть вас в свой плотный рабочий график и взять смокинг напрокат. — Мы планировали заняться этим сегодня, но есть проблема: на сайте висит уведомление, что они временно закрыты в связи с плановой заменой оборудования и откроются на следующей неделе. Думаю, это может быть связано с убийством Эдди, так что не стоит стучать в закрытую дверь, чтобы не привлекать к себе лишнего внимания. Как только они снова откроются, я с тобой свяжусь, — разъяснил положение дел Коннор. Гэвин хотел было возмутиться, но, помолчав, вдруг выдал ту же мысль, что и Андерсон немного раньше этим утром: — Да они точно связаны: на таких автомойках оборудование пашет до полного износа, а когда ломается, то шарашка тупо закрывается. В такой дыре это нерентабельный бизнес, там вообще никто тачки не моет, просто ждут хорошего ливня. Это мойщики-помойщики и горелый Эдди чего-то между собой не поделили. А может, там не первого работника положили? Или он увидел, что-то, что не нужно было видеть? Его чип накрылся совсем, никаких данных не снять? — Да, у него не было антивандальной защиты, да если бы и была: корпус раскалился и оплавился, и теперь карта памяти не подлежит восстановлению из-за механических повреждений. Эдди мёртв во всех смыслах и ничего нам больше не скажет. — Да и хрен с ним, — беспечно подытожил Рид, — у людишек вот нет никаких карт, но убийства-то всё равно раскрывают. — А ничего, что у нас пол-архива висяков, раскрыватель? И я бы не отказался от поголовного чипирования гражданского населения, чтобы нераскрытых дел было поменьше, — сказал Хэнк и, выразительно взглянув на циферблат, встроенный в приборную панель, напомнил: — Ты, кажется, куда-то торопился? Гэвин опомнился, ругнулся себе под нос, заметив, что его время действительно вышло и, оглядев парковочную площадку, дёрнул за ручку двери. — Гэвин, это мой журнал, — запротестовал Коннор, когда Рид, прихватив «Вог», выскочил из машины. — О, не переживай, принцесса, погоняю и верну. Мне же надо как-то отмазываться, где я шатался, — тут Рид снова посмотрел на часы, — целых двенадцать минут вместо десяти! А на углу как раз есть книжный, в который я забежал. Ты только погляди! Цвет «тёмно-синий пион» снова в топе трендов! Андерсон, а тебе бы не помешало оформить подписку, тогда бы узнал, что твои рубашки — это пиздец, полиция моды давно тебя должна изолировать от гражданского общества. — Ты себе с утра кофейную клизму поставил, а словесный понос — это её побочка? Лучше скажи, как ты собираешься пропасть на несколько часов, чтобы твой андроид не заметил? Разве он не пасёт тебя двадцать четыре на семь? — поинтересовался вдогонку Хэнк. — Он отчаливает на плановую диагностику в Киберлайф в понедельник к восьми утра. Так что на день, а может, даже на два дня я буду свободен, как молодой мустанг в прериях. Главное, успеть прибраться и выкинуть всех мёртвых шлюх и недоеденный метаквалон из квартиры к его приезду. Кстати, тебе, Хэнк, своего девианта тоже бы не мешало ребутнуть, а то он будто «Космополитана» перечитал и вместо протоколов социальной адаптации у него статья «10 советов по соблазнению незнакомца». — Вали уже, разберёмся без тебя, — заверил Рида Хэнк. Гэвин нагло оскалился, помахал журналом и рысью побежал обратно в управление, а Хэнк завёл двигатель, планируя ещё разок прошвырнуться по Глендейл. — Пиздабол-затейник. Наверное, он и во сне разговаривает, на радость соседям и своим женщинам... Чёрт, кажется, у кого-то утро не задалось... — Выруливая с парковки, Хэнк посигналил Фаулеру, который только подъехал к департаменту, усталый и, судя по виду, очень злой. Видимо, капитан посетил очередное собрание в мэрии, с которых он всегда возвращался с таким видом, что слабые духом подчинённые старались не попадаться начальнику на глаза. Справедливый и дипломатичный Фаулер в такие дни обычно превращался в огнедышащего дракона, которому нужна была сакральная жертва. Джеффри вяло махнул рукой, приветствуя Андерсона и, столкнувшись в холле с Ридом, хотел по старой привычке сделать замечание, но Рид, как назло, давно не давал ему никаких поводов. Они вместе прошли через охрану, и Фаулер, скосивший глаза на женский журнал в руке детектива, язвительно спросил: — У тебя столько свободного времени, что ты решил почитать о веганских диетах и узнать свой гороскоп на месяц? — Ага, могу и для тебя глянуть. Так, что тут у нас... — утыкаясь носом в интерактивную страницу, задумчиво протянул Гэвин, — Близнецы... Раки... а, вот! Львы! Направьте свои усилия на расширение и укрепление дружеских и деловых связей. Сдерживайте свою пассивную агрессию и больше поощряйте подчинённых. Закажите им большую коробку свежих пончиков, и это создаст благоприятную атмосферу в офисе на весь день. — Я сейчас кляп закажу из прочных, долговечных и нетоксичных материалов. И привезут мне его в течение получаса, смекаешь, Рид? — Ты всё обещаешь, Джеффри, — ласково пожаловался Гэвин, — но ни кляпа, ни БДСМ-сессии в твоём кабинете при поднятых жалюзи я так и не дождался. Кстати, а я что-то не понял: восьмисотый живёт у Андерсона? — С чего ты это взял? — Фаулер не удивился резкой смене темы, он был к этому готов: Рид всегда сначала отвлекал людей пустой болтовнёй, чтобы потом задать интересующий его вопрос. Но капитан совсем не хотел развивать эту тему, хотя сам не раз об этом задумывался. По документам андроид всё ещё числился жителем Хайленда и никаких служебных правил формально не нарушал. Ну а если он действительно переехал к Андерсону, то... Не хватало ещё разбираться с внеуставными отношениями Хэнка и этого девианта! Да если Хэнк и позвал его к себе, то наверняка из жалости и дружеских чувств. Устраивать Андерсону проблемы из-за чьего-то длинного языка и грязных намёков совсем не хотелось, поэтому Джеффри безразлично пожал плечами, давая понять, что Гэвин ошибся. Детектив немедленно сделал вид, что принял всё это на веру, но, когда Фаулер отвернулся, Гэвин злорадно ухмыльнулся. Джеффри, конечно, мог быть не в курсе или просто делать вид, что всё путём. Сам Андерсон со своим андроидом действительно не давал повода сплетничать о себе, и по отделу о них никогда не ходило никаких слухов. Но только длинный седой волос, почти незаметный на белой рубашке Коннора, и припухшие губы Хэнка Гэвин трактовал для себя единственно возможным образом. И если это были косвенные улики, то запах, который он учуял, почти уткнувшись в Андерсона носом, выдавал эту парочку с головой. От Коннора несло Хэнком, а от Хэнка ярко и горячо пахло сексом. Не быстрой дрочкой в ладошку утром в душе перед работой, а самым настоящим недавним жарким трахом. И не нужно было быть гением дедукции, чтобы догадаться, что Хэнк не выкроил минутку, чтобы выебать кого-то в перерыве между общением с Коннором, Коннором и ещё раз блядским Коннором. — И это будет наш маленький дружеский секрет, — промурчал под нос Гэвин и, сделав томное лицо человека с лёгким пищевым отравлением, вяло обмахиваясь журналом, как веером, направился к своему столу.