“There's a hole in our soul that we fill with dope And we're feeling fine” I don't like the drugs but the drugs like me I don't like the drugs, the drugs, the drugs. Marilyn Manson Есть такое внутри чувство. Ну вы его знаете наверняка. Чувство, что жизнь просочилась сквозь пальцы. Что будущее осталось в прошлом. Настоящий детектив
Плиты, которыми был вымощен узкий тротуарчик, к обеду раскалились настолько, что Скутти, ненадолго остановившемуся во время очередной проходки, пришлось с треском отрывать от опасно нагревшейся поверхности оплавившуюся подошву своей дешёвой вьетнамки. На светлом бетоне остался нечёткий ребристый отпечаток, отдалённо напоминающий дактилоскопический оттиск. Скутт тупо посмотрел на него, вспомнил что-то крайне неприятное и тяжело вздохнул, оттирая набухшие капли пота, которые то и дело прочерчивали едкие дорожки на небритых щеках. Жарило во все тяжкие. Точнее, палило, как в адской печи, будто Детройт телепортнуло в ебучую Неваду, только без казино, фальшивой Эйфелевой башни и танцующих фонтанов. Клиенты Скутта, как видно, все передохли по дороге, потому что с утра он не видел никого, кроме пары похмельных обдолбышей, вялых, как эрекция после двадцати лет брака. Дыша каким-то сложносочинённым перегаром, они взяли несколько колес меллерила, пару марок с рожицами Барта Симпсона, горсть ешек, расплатились мятыми бумажками, от которых несло то ли ссаниной, то ли ядрёным энергетиком, и отчалили, путаясь в своих ногах. Если первый утренний клиент берёт по мелочи, то это верный знак, что Скутти не светит сегодня набить хотя бы обычную норму. И это, блядь, летние каникулы! Он потрогал растопыренной пятернёй свою выцветшую красно-белую бандану, ту самую, любимую, в которой рассекал по фестивальному Блэк-Року десять лет назад. Тогда он тоже охуевал от жары. То и дело приходилось поливать свой яркий платок из бутылки, опасаясь словить тепловой удар и отключиться прямо на какой-нибудь пьяненькой девчонке в ярком голографическом костюме и в конфетных ожерельях. В тот год он приехал на фест со своим приятелем по кличке Харя. Скутт сманил его с собой ради компании, а ещё потому, что Харя согласился оплатить билеты. В первый же день приятель прибился к компашке скандинавов, загорелых, как бодибилдеры на соревнованиях. Они мастерили какую-то странную сетчатую конструкцию, используя трубки из стекловолокна. Выглядело это максимально скучно, и, забив на Харю, который полез помогать этим беловолосым, похожим на Рутгера Хауэра в молодости художникам, Скутт решил вдыхать воздух свободы в одиночку. К концу недели он так одурел от музыки, бухла и травы, что не помнил, как и где встретил конфетно-розовую девчонку с мигающим неоновым рожком, съехавшим со лба куда-то к уху. Они завалились в его засранную мусором и залитую чем-то липким палатку вместо того, чтобы пойти посмотреть на закрытие фестиваля. Наверное, та обдолбанная Пинки Пай, которая подошла к косплею со всей серьёзностью, засунув в вагину пару желатиновых капсул с блёстками, была последним ярким воспоминанием его безвозвратно ушедшей молодости. Хотя в тот момент, когда он мычал, уткнувшись в прокуренный парик цвета баббл-гама, поливая Пинки по́том и спермой, он думал, что всё ещё впереди. Что будет ещё лучше, что он свободен, как ветер, полон сил и что его жизнь — это бесконечный рейв-марафон с дешёвым пивом и бесплатными щёлками. И что в итоге? Он даже не заметил, как музыка, которую он слушал, стала считаться ископаемым дерьмом для ностальгирующих пердунов, актрисы, на которых он яростно дрочил, уже вышли из возрастного ценза милф, а безбашенные приятели все куда-то рассосались. Кто-то отдыхал на кладбище Тринити и Элмвуд, кто-то мотал срок за сбыт и хранение, кто-то завёл спиногрызов и просто перестал узнавать Скутти на улице. А приятель Харя так и не вернулся в Детройт в то лето. Он отправился со своими Рутгерами Хауэрами в Калифорнию на Коачеллу, а на Рождество прислал открытку из Óсло. Судя по его фейсбуку, он отлично устроился, примкнув к арт-группе, которая по нескольку месяцев в году колесила по разным странам с акциями, женился на какой-то активистке и был совершенно счастлив. Ник «Харя» он сменил на своё настоящее имя, которое Скутт раньше даже не знал или просто забыл. Харю звали Брайаном, и это имя ему пиздец как не шло. Брайан, бля... Частенько Скутт думал, что тот финальный залп из вагинальных блёсток, в которых он испачкал всё лицо, был прощальным салютом в честь его несбывшихся надежд. А утром, когда инсталляции и палаточные городки начали разбирать, сворачивая лагерь, резко ставший неуютным, грязным и пыльным, он проснулся, твёрдо обещая приехать в будущем году и потусоваться как следует — просто потому что может. И не приехал. Сначала убеждал себя, что просто не хочет изжариваться на солнце и жрать сэндвичи пополам с песком, а потом его и звать куда-то перестали. Сегодня в Детройте было определённо жарче, чем тогда, в Мохаве, наверное, поэтому Скутту в голову лезла всякая чушь вроде смысла жизни и сожаления о проёбанных возможностях. А может, это годы брали своё: шастать весь день под прямыми солнечными лучами в ожидании, что любители цветных пилюль выползут из своих нор раньше вечера, было тяжеловато. Вода в бутылке закончилась, бандана высохла, и голова начинала побаливать. Скутт уже серьёзно склонялся к тому, чтобы закинуться конской дозой обезбола, хотя знал, что идейка эта так себе. Шанс отключиться был неиллюзорный, да и долги перед смотрящим надо закрывать вовремя. И никого не ебёт прогноз погоды: даже если Детройт закидает градом величиной с бычьи яйца или накроет ураганом с красивым женским именем, надо делать норму. Всем срать на твой дискомфорт, дурные воспоминания и мигрень. Вот так въебёшься по дурости по самое не хочу, а потом ходишь, как паршивый мул на верёвке, заколачивая зелёные для людей, которые использовали мозги по назначению. Неприятно осознавать, что паренёк с соседней улицы, таскавшийся с потёртой семейной библией под мышкой в церковь и боявшийся одного взгляда Скутти, теперь даже присесть ему не предлагает, когда Скутт приносит фиксированную недельную плату. Никакого уважения к ветерану улиц, без выходных и отпусков толкавшего фарму, бережно привезённую из благословенной Флориды. Хотя оно и понятно: кто будет уважать дилера, который сам плотно сидит на колесах? А уж о повышении и речи не шло, здесь и без Скутта было полно молодых, амбициозных, а главное — трезвых и чистеньких бегунков, которые не собирались до седых яиц торчать на улице. Такие шустрые к тридцатнику плотно усаживают свои жопы в кожаные кресла и не поднимают ничего тяжелее пачки вечнозелёных. Отшвырнув измятую бутылку на загаженный газон, Скутт поплёлся к складу «Всё для вечеринок». Продавцы там сплошь были знакомые, многие из любителей кайфануть, так что можно было купить воды и заодно попробовать сбыть хотя бы пару доз. Он уже прикидывал, как подъехать к Зеду, который, по слухам, недавно развёлся, и предложить ему заполировать тему вкусным мескалином, но и тут ему не повезло. В зале были сплошь новые незнакомые рожи. Даже бутылку воды еле продали, гандоны, всё ныли: «У нас только оптовая продажа». План поторчать немного в прохладе склада с пользой для дела провалился. Новенькие смотрели подозрительно, и Скутт в широких красных штанах, в когда-то белой майке не первой свежести с лицом, изрядно поёбанным жизнью, явно не вызывал желания заводить с ним близкое знакомство. Скутт будто увидел себя со стороны. И легендарная бандана уже не казалась ему винтажной вещицей с богатой историей, как и фенечки, собственноручно сплетённые на мастер-классе во время одной-единственной поездки в Перу. Престарелый уебан, обвешанный безделушками, как умственно отсталый тинейджер, — вот кем он был в их глазах. А ещё парни явно были чистые и смотрели на барыгу с лёгкой, почти не прикрытой брезгливостью. Голова заболела ещё сильнее, и мысль о дозе окончательно перестала казаться такой уж нелепой. Он вышел на парковку, едва не въебавшись в грузчика, который угрожающе звякнул ящиком дешёвого бренди и покосился на Скутта как на говно. А может, он и не смотрел на него вовсе, но сейчас любое мелкое событие воспринималось остро и искажённо. Скутт слишком хорошо знал это чувство. Это острое ощущение несправедливости, неправильности всего происходящего, ощущение, что его наебала сама жизнь, а голос в голове успокаивающе говорил: «Забей на этих пидоров, оттянись, сегодня всё равно работы не будет, так смысл париться?» Он даже не планировал тратить время на путь до мотеля: рядом со складом были отличные тенистые деревья и лужайка, правда, изрядно засранная мусором после стихийных попоек. Но в целом это мало отличалось от условий летних фестивалей на открытой природе. Однако, едва Скутт серьёзно нацелился двинуть туда, на противоположной стороне улицы, залитой белым обжигающим светом, притормозил доисторический линкольн, произведённый в год, когда Шер получила Оскар, а Джордж Буш старший стал президентом США. То есть примерно в мезозойскую эру. Скутту было достаточно одного нарочито рассеянного взгляда вскользь, брошенного будто бы не на машину, а на здание похоронного бюро, у забора которого она была припаркована, чтобы понять: подскочили клиенты. Он лениво повернул голову в сторону, будто бы не заинтересовавшись гостями, но периферическое зрение у Скутти было как у хамелеона: давали о себе знать годы практики и умения без палева выдавать клиенту товар, одновременно следя, как бы не подлетели свиньи. Скутт притормозил, будто бы для того, чтобы не торопясь глотнуть воды. На деле он уже обрабатывал информацию и прикидывал, стоит ли связываться с этими залётными. Тачка была незнакомая, рожи тоже не из местных, а всё незнакомое его в последнее время сильно нервировало. В машине он запеленговал двоих и, оценив свои впечатления, рассудил, что на копов они слабо похожи. Подставные часто палились на нарочито «пацанских» шмотках, вычурном использовании уличного слэнга, а ещё они старательно изображали торчков, пальцуясь перед Скуттом, который на вопрос о таблетках с невинным видом посылал таких умников в аптеку на углу. Копов чаще всего выдавало то, что они делали всё слишком старательно. Наверное, в академии нет уроков по актёрскому мастерству. К счастью для Скутта. Эти залётные выглядели так, будто заблудились и просто хотели спросить дорогу. Один седой, в тёмных очках, с волосами, собранными в маленький хвост. На торчмена, скучающего по дозе, он похож не был: по сторонам не пялился, не суетился и вообще на первый взгляд выглядел бодрячком. Водитель был сильно моложе. Тот, что был за рулём, вышел из тачки, спокойно огляделся по сторонам и упругой, лёгкой походочкой двинул прямо в сторону Скутти. Ручки в брючки, видок «Я просто гуляю». Скутт тронулся с места и неторопливо, уже вместе с типчиком, побрёл в тенёк у сетчатого заборчика. Шли в ногу, будто старые приятели, которые уже виделись утром, а потому необходимости здороваться у них не было. Уселись рядом на бетонный блок: дилер подобрал ноги, скрещивая их в позе сукхасана, а клиент с беззаботным и дружелюбным видом вытянул длинные ноги вперёд и, судя по всему, был чрезвычайно всем доволен. И молчал, сука такая. Будто ждал, что барыга, и так полдня проебавший впустую, обрадуется ему, как прыщавая школьница валентинке от капитана футбольной команды, и начнёт трясти перед ним пакетами с товаром, как маракасами. Скутт подозрительно глянул на типчика, будто досмотр в аэропорту проводил. Слишком светлая кожа, будто он всё лето в подвале отсиживался. Слишком чистенькая белая рубашка, словно только что из прачечной. Совсем не пропотевшая, хотя окна тачки были открыты, будто там не работал кондиционер. Этот слишком аккуратный клиент, заметив, что его рассматривают, повернул приятное лицо на торговца и... Вот сука! — Хуле надо, пластик? — резко переходя в режим обороны, спросил Скутт. — Думаю, что ты в курсе, — с приятной охриплостью в голосе мягко отозвался андроид. «Идёшь ты нахер», — возмущённо подумал Скутт, но что-то его остановило от посыла вслух. Возможно, то, что он не чуял подвоха: ну какой подставной в таком виде подрулит к бегунку? Только конченый еблан. А возможно, его останавливало то, что андроид явно брал не на перепродажу, как это пару раз бывало сразу после революции. Эти пластиковые уёбки решили, что могут легко и непринуждённо влиться в чужой бизнес, да ещё и в чужом районе. Ха! Но тогда с ними быстро порешали тему, и инциденты больше не повторялись. Скутт медленно проворачивал мысли, пользуясь тем, что андроид явно никуда не торопился. Тот мудак в тачке наверняка просто послал своего сладкого дружка за дозой, чтобы не светить лицо. На такой развалюхе вряд ли бы приехал богатый и уважаемый человек, значит старпёр просто подсел недавно и всё ещё стесняется. Эти седомудые ребята, которые решают немного уйти в отрыв, чтобы почувствовать себя моложе, обычно думают, что уж у них-то силы воли побольше, чем у других жалких нариков. И что соскочат они в любой момент. А потом эти стесняшки, которые и подходить-то к Скутту брезговали, сами тащатся за дозой. Рассудив так, дилер немного смягчился. Хотя чувство тревоги так и не отпустило его до конца. Он часто представлял, как свиньи начнут подсылать к бегункам андроидов, которые тупо всё запишут на камеру, просто уставившись на тебя своими зенками, и передадут в прямом эфире куда следует. Подставиться в этот и без того паршивый день Скутт совсем не хотел. Все модели полицейских андроидов он знал в лицо и даже разговаривать бы не стал с такими. Но этот вообще был какой-то нестандартный, хрен его знает для каких целей предназначенный. Надо было уточнить: возможно, его делали по спецзаказу, а это обычно означает, что... — Старикана своего выгуливаешь? — будто бы невзначай спросил барыга. Андроид растерянно моргнул, влажно глядя на Скутта, и немного наклонил голову к плечу, будто не зная, как правильно ответить на этот вопрос. Это было какое-то совершенно щенячье движение, и карие глаза были точно как у щенка. Ему только больших, непропорциональных ушей, торчащих на макушке, не хватало в этот момент. Скутт не выдержал и добавил к своему вопросу: — Что за модель? Я такой рожи ещё не видел. — BL100, ограниченный тираж, — с готовностью ответил андроид, подтверждая теорию Скутта, и, заметив недоверчивый взгляд, брошенный в сторону старого линкольна, он добавил: — Да, это стоило дорого, но он копил на яхту и... Лёгкомысленный взмах рукой, милая улыбка, будто говорящая «А кто бы устоял?». Но Скутт пожал плечами, давая понять, что не одобряет такой дурацкой траты денег. Яхта — это же, блядь, почти дом! На ней можно жить, водить туда баб, а если хочешь, то целый океан к твоим услугам. А что такое андроид? От андроидов в городе и так было не продохнуть. Ну а этот ещё и под мужика сделан. Покупать андроида без сисек — деньги на ветер! — И чего твоему яхтсмену нужно? — едко поинтересовался Скутт. — А что есть? — прямо спросил андроид, будто он был эльфом Санты, который завернул в магазин игрушек и решил набрать всякой плюшево-конфетной хероты для толпы маленьких пиздюков. Скутт усмехнулся и поманил пластикового болванчика пальцем. Андроид снова растерянно моргнул, но, сообразив, чего от него хотят, послушно подался к Скутту с любопытно-наивным видом, готовясь внимательно слушать. Торговец невольно подумал про себя, что пластик хоть и симпатичный, но изрядный тормоз, а «яхтсмен» зря спустил столько бабла на эту игрушку. «Хотя он, наверное, не в шахматы с ним играет...» — заметил про себя Скутт, надеясь, что этого красавчика, которому не завезли вычислительных мощностей, сделав ставку на смазливую рожу, он разведёт сейчас на все наличные. И он запел голосом пропитой и простуженной сирены прямо в ухо андроида, едва ли не облизывая его пересохшими губами в мелких противных пузырьках от сучьей непроходящей простуды: — Оксиконтин, викодин, бупренорфин, фенциклидин, метадон, декстропропоксифен, токвилон, метилфенидат, фенобарбитал, демерол... — последнее слово он произнёс по слогам, выдыхая его так жарко и чувственно, будто продавал священную сому, вштыривающую до красочных глюков, которые и Кастанеду бы удивили. — Сложный выбор, — откровенно признался андроид, — я бы взял всего понемногу, если вы не против. — Разумно, — согласился Скутт, но тут же с фальшивой озабоченностью продемонстрировал клиенту заботу о здоровье его кожаного дружка: — А твой папик не отъедет от «всего понемногу»? Он что-то не похож на юный растущий организм, который может псилоцибы прямо с грядки жрать. От таких колёс можно улететь немного дальше, чем он планировал, если ты понимаешь, о чём я. — Я прослежу за этим, — заверил Скутта андроид и, не переставая нежно улыбаться, очень доверительно сказал: — У меня на него большие планы, так что я постараюсь, чтобы он был в порядке и прожил достаточно долго. — Достаточно долго для чего? — поинтересовался Скутт, слегка заинтригованный этой репликой, произнесённой самым откровенным тоном. Он даже немного забыл о том, что десять минут назад вообще собирался завалиться в кустах, запив три таблетки оксикодона тёплой солоноватой минералкой. Вместо ответа андроид поднял левую руку и пошевелил растопыренными изящными пальцами в воздухе, прямо перед лицом барыги, явно намекая на неокольцованный безымянный. Скутт мгновенно всё понял и гоготнул понимающе. А девиантик-то не такой уж и дурачок! — Что? Времена меняются, а мужики всё так же не спешат жениться? Звон свадебных колоколов пугает, а сосательно-давательных функций маловато, чтобы его успокоить, и ты решил... — Да. Я решил, что ему нужно развлечься. Думаю, что он по-другому посмотрит на наши взаимоотношения, если получит немного новых освежающих впечатлений. Немного дофамина, немного адреналина. Лёгкий приятный трип и эксперименты с... — андроид не договорил, но улыбнулся так, что человек сглотнул. Дыхание немного сбилось, хотя андроид явно был укомплектован не тем набором выступов и впадин, к которому Скутт привык. В голову полезли все обрывочные сведения о моделях BL, которые он когда-либо слышал. И все они сейчас показались не скучными пересказами чужого сексуального опыта, а пикантными деталями, о которых резко захотелось узнать побольше. Выебать машину стоимостью с половину дома по меньшей мере было бы интересно. Кто его знает, чем там киберы нашпиговали этого пластика: тентакли, набор из двух членов, задница с двадцатью режимами вибрации? — Отойдём? — с деланным безразличием в голосе спросил торговец. И сразу уточнил, словно в этом была необходимость: — Здесь патруль может проехать, а я твоему ёбырю не мятные леденцы буду отсыпать. Наличка? Про патрули Скутт бессовестно напиздел: Глендейл вообще был райским местечком для работы. В других районах он когда-то пытал счастья, но пару раз нарывался, и приходилось скидывать товар, давая дёру. Здесь риск попасть на копов был только у тотальных неудачников или совсем охуевших от своей безнаказанности бегунков. Андроид безмятежно пропустил мимо ушей грубость и показал свёрнутые трубочкой купюры, наполовину вытащив их из кармана брюк. Они тут же снялись с места и побрели к зарослям. Ничего подозрительного. Просто двум парням приспичило. Бывает. В тени было почти так же душно, как на солнце, но хотя бы не было ощущения, что ты муравей, на которого направили обжигающий концентрированный луч сквозь гигантскую линзу. Уже заебись. Шурша жухлой листвой, брошенными пластиковыми пакетами и стаканчиками, которые уже начали образовывать отдельный геологический слой, они прошли в глубь рощицы. Скутт убедился, что с дороги их теперь не было заметно, даже несмотря на белую до неприличия рубашку андроида. Он начал неторопливо вытаскивать свои запасы из объёмистой поясной сумки. Пока человек доставал рассортированные по пакетам дозы, андроид прислонился спиной к стволу вяза, наблюдая за Скуттом с любопытством и лёгкой мечтательной полуулыбкой, будто думал о чём-то приятном и далёком. Скутт заметил этот взгляд и немного напрягся. Но это не было паршивое ощущение стрёмного палева, а совсем другое, приятно-тягучее чувство какого-то... предвкушения. Будто эта охуевше дорогая пластиковая шлюха с оленьими глазами, задравшая голову так, чтобы видна была красивая шея, что-то ему обещала. Молча. Одним только взглядом. Это напомнило... Да дохуя чего это ему напомнило. На него так давно не смотрели. А если точнее: никогда. Доверительно, любопытно, одобряюще, как на какого-то важного хуя. На крутого, богатого и неебически сексуального самца. И язык как-то сам собой синхронизировался с щекочущим чувством пониже пояса. — Здесь выходит прилично. Знаешь, не думаю, что твой дед планировал столько бабла оставлять за раз, так что часть можно и натурой оплатить... — И эта пластиковая сука в ответ прикусила губу, так, что кровь резко отхлынула от аджны к свадхистане, а Скутт вспомнил, что за лето у него было всего пару раз, и то по пьяни. Он сразу понял, что его обломают, ещё до того, как андроид ответил. Но тот сделал это как-то... по-особенному. Будто сожалел о том, что не может позволить себе такой бартер. Андроид сказал тише, чем раньше, слегка повернув голову в ту сторону, где, за деревьями, смутно виднелся старый линкольн его козла: — Он поймёт. — Что, не даёт подержаться за штурвал на своей яхте никому, кроме себя? — с фальшивым смешком спросил Скутт, делая понимающий вид. Андроид виновато и совершенно очаровательно кивнул. Он без возражений и лишних вопросов отсчитал требуемую сумму купюрами по пятьдесят баксов. Скутт столкнулся с ним пальцами, передавая свёрток с фармой. Пальцы были гладкие и ощутимо прохладные, как будто назло бешеной жаре. Поебаться захотелось ещё сильнее. Или хотя бы узнать, заедет ли андроид за новой дозой к Скутту, когда его старик распробует товар. — Если твоему деду зайдёт, то можешь отовариваться в моей конфетной лавке со скидкой: ценю постоянных клиентов, — деловито предложил Скутт, очень хитро, как ему казалось, замаскировав вопрос о новой встрече. Андроид будто бы ничего не понял и искренне обрадовался: — Это было бы здорово, мистер... — Просто Скутт, без мистера, а ты? — Коннор. Но, если тебе не нравится это имя, можешь называть меня как захочешь: я обязательно запомню... Скутт. Нужно было ответить что-то вроде «И так сойдёт для пластиковой жопы» или хуёво пошутить на тему «А в Киберлайф тебя явно не любили, если дали такую уебанскую кличку». Но он вдруг вспомнил настоящее имя Хари, предателя, съебавшегося в Осло к вонючим ледникам, викингам и селёдке. Идиотское имя бывшего идиотского дружка. И Скутт не смог удержаться.❖
Этот приватный разговор транслировался без помех. Громкий чистый звук, такой, будто Хэнк стоял рядом с мило воркующей парочкой, и было хорошо слышно, как громко сопит Скутт, стоящий всего в двух шагах от андроида. Всё-таки из Коннора передатчик получился получше, чем из шипящей, свистящей и щелкающей рации, которая сжирала бы половину звуков, искажая голоса говорящих. Конечно, слушать трёп Скутта было удовольствием третьесортным, но Хэнк, брезгливо морщившийся от грязных намёков барыги, который советовал, где можно поразвлечься, насторожился на словах «вечеринки», «андроиды» и «Глендейл». Эта информация немного озадачила Хэнка. Комендантский час, введённый после новой волны стычек в ночное время, всё ещё действовал, а то, что андроиды шастали ночью по району, было не просто явным нарушением. Это была самоубийственная глупость. Либо... эти девианты почему-то думали, что будут в безопасности. Вечеринки с андроидами на Глендейл... Хэнк посмотрел на часы. Для такого короткого разговора совсем неплохо, даже если учесть, что мужик был отменно тупым, а привычка жрать свой же товар очков IQ ему не прибавляла. Но вот так просто распинаться перед любопытным незнакомцем он всё равно бы не стал. Если он до сих пор работал на улице, а не мотал срок за распространение наркотиков, у него либо хватало умишка не подставляться, либо крыша здесь была очень крепкая. Но на этот раз Скутту не повезло: незнакомцем был Коннор со своим номером «очаровательный секс-бот в поисках приключений и нового похотливого папика». Так что наговорил Скутт года на три, а если глянуть на координаты, то под «Акт о школьном дворе» этот обдолбыш тоже подпадал. Итого шесть. И всё потому, что этот идиот начал пускать слюни при виде симпатичного андроида. Мудила. Хэнк, конечно, не ревновал. Это ведь была просто работа, а он давно бросил вредную идиотическую привычку считать Коннора чистым, светлым и немного наивным существом. Сначала влюблённость немного искажала его восприятие реальности, но пары откровенных разговоров хватило, чтобы зарубить на носу: из милого в Конноре была только внешность. А по своей сути этот андроид был скорее портативной атомной электростанцией, генерирующей сотни новых моделей поведения в зависимости от потребностей самого Коннора. Имитатор, профессиональный лжец, ловкий притворщик, которого выдавало только одно — светящееся клеймо на виске, от которого он упорно не желал избавляться. Нервная любовная лихорадка первых месяцев, пока они со страшным скрипом притирались друг к другу, отступила. Мнительность, ревность, тревожность человека — всё это сошло на нет, когда Хэнк здраво рассудил, что толку в этом никакого: специалистом по девиантской психологии ему всё равно не стать. Разные миры, разное восприятие, всё разное. Изменять Коннора он не планировал, значит, нужно было просто его принять. Залпом. Без условий. Без ультиматумов. Со всеми его девиантскими странностями. Точно так же, как Коннор принимал его. Со всеми странностями и человеческими заёбами, которые шли в комплекте с Хэнком. Хэнк так и сделал, и всё стало проще, чище, спокойнее. Но всё-таки, когда из-под прикрытых ресниц за Хэнком следили внимательные глаза, он задумывался против своей воли. Что Коннор там сканировал? Сканировал давно изученную реакцию на то, как он наклоняет свою аккуратно причёсанную голову к плечу и смотрит на Хэнка как на неизведанную форму жизни? Или Коннор сканировал повышение количества дыхательных движений на единицу времени, когда проводил длинными пальцами по своей открытой шее, а после лениво цеплял пуговицы и невыносимо медленно расстёгивал белоснежную, так и не измявшуюся за весь день рубашку? Сканировал нарушение сердечного ритма, когда он, подходя к давно уже общей кровати, упирался в неё одним коленом и, крутанувшись вокруг оси, садился, подвернув одну ногу под себя. Или когда он вальяжно заваливался назад, опираясь на одни только локти: расслабленный, предвкушающий, смотрящий немигающими карими глазами, отсвечивающими как неразбавленный вискарь? И если с алкоголем Хэнк накрепко завязал, то с этим завязать было трудно. Коннор вернулся в одиночестве, прервав размышления Хэнка. Он очень мило попрощался с дилером, который, вопреки всем дурным приметам, сделал дневную норму и решил отдохнуть. Андроид моментально сменил выражение лица и тональность голоса на привычную, перестав быть сладким, как сахарная вата. Он деловито загрузил улов фармы в подставленный Хэнком контейнер: пальчики Скутта и видеозапись его с Коннором милой беседы были сохранены на добрую память о глендейлском продавце волшебных пилюль. С места парочка искателей приключений снялась немедленно, сделав небольшой круг по тихим улочкам, прежде чем отправиться на то самое место, где сутки назад был найден обгоревший бедняга Эдди. Снимая солнцезащитные очки и сдёргивая резинку, от которой голове было больно с непривычки, Хэнк, не удержавшись, насмешливо спросил: — План «Б» не потребовался? И что это было, Коннор? «Подержаться за штурвал»? Скидки? И, господи боже, «Буду звать тебя Брайан»? Он там под кайфом, что ли? — О, — расстроился Коннор, пропуская мимо ушей эту череду вопросов, доказывавшую, что пересказывать суть диалога Хэнку не было никакой необходимости, — тебе очень идут собранные волосы. — Ага, прямо как тебе образ Красной Шапочки, которую заманил в лес обдолбанный Серый волк. Быстро ты к нему подход нашёл, мне даже показалось, что ещё пять минут — и вы, взявшись за руки, побежите в сторону канадской границы. А мне придётся догонять. — Надеюсь, что у него было то же самое ощущение, — серьёзно ответил Коннор, а Хэнк хоть и хотел сказать пару ласковых в адрес этого запаршивевшего тусовщика-переростка, но решил, что у них были дела и поважнее. До полуразрушенного здания, построенного ещё во времёна первого расцвета Детройта, они добрались за пять минут. Ещё пятнадцать им потребовалось, чтобы понять: ничего нового они здесь не найдут. Все сведения, переданные прошлым утром файлом с пометкой «Подавись, Хэнк», были корректными и максимально подробными. Ловить здесь было совершенно нечего. Получить хоть какие-то дополнительные сведения от добропорядочных граждан тоже не светило. Жилых домов поблизости не было, а если кто и был здесь свидетелем, то уж точно такой человек не мог называться добропорядочным. — Так что там насчёт «вечеринок»? Этот ублюдок Скутти разговаривал так, будто набил рот маринованными яйцами. Я так и не понял, что это за сборища и какого хрена на них делают андроиды. Подпольные бои? — Не сомневаюсь, что и такие развлечения уже доступны для платежеспособных клиентов, — задумчиво ответил Коннор, — но Скутт явно говорил о вечеринках другого сорта. — Казино? — садясь обратно в машину, предположил Хэнк. — Или тотализатор: кто быстрее сделает круг по стадиону? Или у них там организуют охоту, как в «Бегущем человеке», а нашему Эдди просто не повезло и его догнали? — Нет. Судя по пантомиме, которую он изобразил, — это встречи, на которых трахаются. — Коннор повторил жесты Скутта, но даже после этого Хэнк не совсем уловил суть показанного. — И в чём, бля, глубокий смысл? С каких пор секс стал секретной темой для встреч на районе? Людям что, спальни не хватает или... — Им не хватает острых впечатлений и экзотики. Которую ты, по легенде, тоже ищешь, — заметил Коннор, предусмотрительно отъезжая от места убийства Эдди, чтобы не мозолить глаза возможным свидетелям. Изящно придерживая руль одной рукой, он высунул локоть левой в окно. Расслабленно развалившись в водительском кресле, он, улыбаясь уголком рта, спросил, едва ли не мурлыкая: — Ты бы хотел посмотреть, как я занимаюсь сексом с другим андроидом? С андроидом любой марки и модели? С TR400, который в два раза больше меня? Или с полицейским андроидом? Ролевые игры на любой вкус: с избиением, доминированием, с извращениями, которые человеческий организм бы не выдержал? Хотел бы посмотреть, как я делаю это с самим собой? Два RK800 занимаются сексом, такое было бы тебе интересно? Я знаю, что многим людям нравится наблюдать за близнецами. А здесь наверняка можно заказать и «двойняшек», и «тройняшек». Секс со скином, без скина, с трюками, которых не увидишь в обычном порно. Можно управлять процессом, придумать сценарий, который андроиды воплотят во всех подробностях. Просто потому что они умеют следовать поставленной задаче и не боятся боли... — Тебе бы к ним менеджером по продажам устроиться — гребли бы баксы лопатой, — кисло заметил Хэнк, думая о том, как бы ему сделать лицо попроще, если придётся общаться с этими уёбками, которые такое придумали. Наверняка ребята, которые получали основную выручку со своего весёлого траходрома, платили андроидам смехотворные деньги. Конечно, они должны были обеспечивать своим куколкам безопасность, но, судя по состоянию Эдди, справлялись с этой обязанностью хуёво. Либо Эдди кому-то чем-то не угодил. Интересно чем? — А что насчёт наци? — вдруг вспомнил Хэнк, который всё пытался понять, как получилось, что андроид, которого хорошо знали в Норт-Энде и иногда подкидывали ему работёнку, вдруг решил заделаться шлюхой, а потом нарваться на какие-то внушительные неприятности. Может, всё было проще? Поздно возвращался в Хайленд, пошёл не по той улице, нарвался на молодых бритоголовых самцов, у которых тестостерон из ушей льётся, и... — Наци? Думаешь, что всё-таки стоит проверить эту версию? — Я уже говорил, что здесь вообще нельзя исключать версию «Кому-то не понравилось его лицо или цвет шнурков». У меня таких дел было до жопы, когда я мотался в патруле. — Может, стоит уточнить у Рида, знает ли он что-то полезное или только строит теории? Предложение это было из разряда «Почему бы тебе, Хэнк, не навернуть чашечку свежего дерьмеца под названием Гэвин Рид?». Но, вопреки здравому смыслу, он не стал категорически отказываться от этой возможности и задумался. Нет, он задумался не над тем, есть ли у Гэвина полезная информация. Если бы она была, то детектив бы из кожи вон вылез, чтобы этим похвалиться и присосаться к делу. Рид, как обычно, ткнул пальцем в небо, но кое в чём он действительно мог бы помочь. Например, сделать вид, что он любитель грязного техносекса, которому очень хочется попасть на закрытое собрание маньяков-ксенофилов. На этой мысли Хэнк едва смог сдержать смех, потому что крики Рида «Как же ты меня заебал!», частенько раздававшиеся в отделе, явно относились не к экзотическим сексуальным практикам с полицейским андроидом. Но в целом могло получиться гораздо достовернее, чем если бы Хэнк представился клиентом, которого интересуют кибер-«тройняшки». Гадкая ухмылка Рида, его язык без костей, весёлые шуточки над мёртвыми телами. Раздолбайство, нервозность, неумение работать в команде. Связываться с ним было себе дороже. Ну а если он закогтится за это дело и оно окажется связанным с январскими событиями, то от него потом не отвяжешься... Хэнк задумчиво посмотрел на проплывающие мимо здания, половина из которых была разрисована пафосными граффити с текстами про свободу, гордость, уважение и прочие бла-бла-ценности, которые так красиво выглядят в виде слов на плакатах. Кое-где в тени, на истоптанных газонах или прохладных ступенях, сидели местные. Полураздетые, вялые, с неизбежными банками пива в руках. Один, загорелый, как индус, повернулся, чтобы рассмотреть проезжающих, и, глядя прямо в глаза Хэнку, показал ему средний палец. Судя по движению губ, он отчётливо произнёс «Ёбаные свиньи». Такой бы разговаривать с Хэнком не стал. Он чуял врага. И хер бы пустил его на свой порог. Для оборотня-андроида в пару нужен был коп-мудак, которой по чистому недоразумению оказался по другую сторону баррикад. Нужны были энергичность, артистизм, подвешенный язык и беспримесное мудачество в крови. А ещё умение работать в паре с андроидом-детективом... Коннор совсем не удивился, когда Хэнк в списке своих контактов выбрал «Хер#900» и нажал кнопку вызова.