Когда-то в прошлом

Солнариэль встречал их на пороге. Вероятно, он услышал шум двигателя и решил выйти навстречу гостям. Лицо его было очень своеобразно, по-эльфийски накрашено. Джеймс мало разбирался в макияже, но даже его ограниченных познаний хватало, чтобы заметить, что люди обычно "подчёркивают" косметикой черты лица, а эльфы используют свою кожу как холст. Например, человеческий визажист наверняка бы нарисовал Солнариэлю очень симметричные ровные брови и наложил искусственный румянец на щеках. Вместо этого его нос и щёки покрывали крупные золотые блестки, а губы были накрашены матовой темно-фиолетовой помадой. И всё же смотрелось это странно. Эльфы не пользовались косметикой каждый день, а в честь праздников красились куда ярче (впрочем, макияж делал его взрослее, Джеймс помнил, что с чистым лицом Солнариэль выглядел совсем подростком). Поверх пижамных штанов Солнариэль накинул на себя расшитый павлинами шелковый халат. У Джеймса самого был похожий. — Проходите, — он посторонился. Под халатом на нём была лёгкая туника. — Мы с отцом всё ещё под подозрением? — едко спросил он, глядя прямо на Торреса. — По-вашему, мы специально приехали из Америки, чтобы отравить несчастную старушку. — Нет, мы просто хотели поговорить с ваши отцом о миссис Джеймисон. — Вместе с судмедэкспертом? Они зашли в дом, и теперь Солнариэль стоял так, чтобы не пустить их в комнаты. Одним плечом он подпирал дверной проем. — Я не судмедэксперт, а специалист по зельям, — поправил его Джеймс. — А сейчас ещё и специалист по эльфам. Солнариэль осмотрел его с ног до головы с нескрываемым скептицизмом. Джеймс снова пожалел о том, что выглядит человеком: наверное, в глазах Солнариэля он сейчас смотрелся смешно. — И почему вы считаетесь специалистом? Прочитали много человеческих книг про эльфов? Они на девяносто процентов состоят из вранья. "А ведь его самого воспитывали люди", — отметил про себя Джеймс. Солнариэль вёл себя слишком по-человечески для полуэльфа, который во всём стремился походить на своих эльфийских предков. И это же объясняло его произношение — точно такое же, как у актёров в американских сериалов. — Я наполовину эльф, как и вы, — честно ответил Джеймс. Ему снова стало неловко, но последнее время Джеймс так часто признавался в своем эльфийском происхождении, что, кажется, успел привыкнуть. На этот раз Солнариэль осмотрел его куда внимательней и вроде бы остался недоволен. Джеймсу было не по себе от его взгляда. — Отца сейчас нет, если вы хотели поговорить с ним. — Мы можем для начала поговорить с вами. Солнариэль поскучнел. Он не выглядел нервным, но Джеймс слишком плохо разбирался в людях, чтобы говорить наверняка. — Ну давайте. Вряд ли я вам расскажу что-нибудь новое, не то чтобы мы с миссис Джеймисон вдруг сблизились после её смерти. Джеймс с трудом сдержал смешок. — Сделать вам чай? — спросил Солнариэль, как будто вспомнив о правилах приличия. Он всё-таки отлепился от косяка и встал прямо. Торрес кивнул, а Джеймс подумал, что у них сегодня как-то слишком много чая. Солнариэль привёл их в гостиную, обставленную разномастной деревянной мебелью. Внутри дом тоже представлял собой печальное зрелище: обои на стенах неровно выцвели, паркет рассохся, а с оконных рам кое-где слезла краска. Солнариэль усадил их в гостиной за круглый стол, накрытый зеленой скатертью — точно такие же Джеймс видел в «Теско». Чашки тоже были самыми простыми. Джеймс сейчас на контрасте отмечал, насколько у миссис Джеймисон и её внучки Вильгельмины обжитый дом, и насколько здесь чувствуется временное пристанище. Впрочем, несмотря на это, скатерть, посуда и простые тканевые шторы хорошо сочетались друг с другом по цвету и фактуре. — Я так понимаю, это не официальный допрос? — спросил Солнариэль, наливая им чай. — Нет, я просто хотел кое-что уточнить, — ответил Торрес. Солнариэль вопросительно посмотрел на Джеймса, но ничего не сказал. Торрес сделал вид, что не заметил этого взгляда. Джеймс вообще сомневался, что ему стоит присутствовать при этом разговоре: если Вильгельмина Джеймисон была права, и Солнариэль не разбирается в магии, то Джеймс ничем не сможет помочь. Наконец перед ними возникла тарелка с печеньем, и Солнариэль уселся за стол напротив. — Так о чем вы хотели меня спросить? Торрес заговорил не сразу, сперва немного покусал губы, как будто раздумывая над первым вопросом. Джеймс знал, что у Торреса хорошая память, свои вопросы он придумывает заранее и потом подкидывает по мере надобности в разговор, делая вид, будто придумал на ходу. Насколько Джеймс понимал, это создает у подозреваемых иллюзию, что детектив не слишком хорошо подготовился к допросу. — В прошлый раз вы сказали мне, что практически не общались с миссис Джеймисон, но я так понимаю, вам приходилось общаться с её внучкой? — Вы хотите сказать, что мне приходилось насиловать себя светской беседой, пока отец болтает с миссис Джеймисон? Было такое. — О чем вы обычно говорили? Солнариэль поморщился. — Ну... вроде о погоде, я ей немного рассказывал о себе, она мне — о себе и о миссис Джеймисон. — Вам не показалось, что она проявляла излишний интерес к каким-нибудь темам? Может, о чем-то вас расспрашивала? Джеймс навострил уши, надеясь, что услышит что-нибудь интересное, а Солнариэль задумался. — Честно говоря, не думаю. Она немного поспрашивала меня об США — и всё. А, ещё о моем отце, но... — он поморщился, — честно говоря, я и сам о нём мало знаю, а если бы и знал, то сплетничать бы не стал. — О вашем отце? А что именно? Солнариэль пожал плечами. — Как он подружился с её бабушкой. Но я знаю об этом не больше, чем она. Когда-то он уже приезжал сюда, встретил её, и они стали приятельствовать. Вроде как отец даже научил её каким-то трюкам эльфийской магии. Вы ведь не думаете, что она услышала от меня что-нибудь о миссис Джеймисон и побежала её травить? Торрес вздохнул. — Нет, я просто пытаюсь воссоздать ситуацию, которая предшествовала смерти миссис Джеймисон. Если она совершила самоубийство, то я хочу выяснить, что к этому привело. — Ну, у местных уже есть своя версия. Вроде как она отравила ту журналистку из Лондона, когда у неё совсем шарики за ролики заехали, а потом в момент прояснения поняла, что сделала, и отравилась, чтобы не провести остаток жизни в тюрьме. Джеймсу одновременно нравилась и не нравилась беспардонность Солнариэля. Для двадцатитрёхлетнего парня он слишком уж сильно пытался их впечатлить, но Джеймс прекрасно помнил, что их с Солнариэлем двадцать три и человеческие — это совсем разные вещи. С одной стороны в этом возрасте их психика ещё не до конца сформировалась, а с другой стороны жизненного опыта у них было побольше, чем у человеческих подростков, и гормоны не так играли. Джеймс сейчас с запозданием подумал, что будь у него такая гормональная буря, как у человеческих подростков, он либо сжег бы школу, либо совершил самоубийство. — Хм... — Торрес достал блокнот и посмотрел в него, будто там были записаны какие-то вопросы для интервью. Джеймс со своего места видел, что он с умным видом смотрит на список покупок. — Вы что-нибудь знаете о... том, чем занималась миссис Джеймисон? Может, вы говорили об этом с её внучкой? Торрес откровенно валял дурака, и Джеймс даже понимал, почему: если вдруг Солнариэль причастен к убийству миссис Джеймисон, то надо успокоить его бдительность и следить за реакцией на разные вопросы. — Тут все знали, чем занималась миссис Джеймисон, — Солнариэль пожал плечами, и неопределенно фыркнул. — Она была ведьмой, варила зелья, лечила местных от болячек попроще. Но о подробностях можете не спрашивать: я вообще ничего не понимаю в магии. — Я не об этом. Может, вы слышали о каких-то конфликтах между миссис Джеймисон и другими магами? — Честно говоря, об этом даже сплетен не ходит. Ну, насколько я знаю. Вам лучше местных порасспрашивать. — Местные не горят желанием рассказывать обо всём полиции, — ввернул Джеймс. Солнариэль улыбнулся. — Надеетесь, что я более сговорчивый и что-то слышал? Нет, не слышал. При мне они тоже не слишком откровенничают. Я бы вам помог, конечно, но я ничего не знаю. — А вы не помните, в первые дни не возникало каких предположений об убийстве? Солнариэль покачал головой. Джеймс внимательно следил за ним, убеждая себя, что это для дела, но он, конечно, просто заинтересовался Солнариэлем и хотел поближе его узнать. — Нет. Все думали, что это сердечный приступ. Извините, но пора уже, в её-то возрасте. — Насколько я знаю, у миссис Джеймисон никогда не было проблем с сердцем. — Ну да. По-моему, кто-то уже тогда заподозрил самоубийство, я слышал об этом в пабе, но про убийство никто ничего не говорил. Ну… при мне не говорил. Солнариэль, похоже, ничего не знал. Торрес продолжал его расспрашивать о днях перед смертью миссис Джеймисон, потом перевёл разговор на приезд Морганы. Даже вскользь упомянул, что миссис Джеймисон решила, будто Моргана знает какую-нибудь её тайну. "Что она там, родила внебрачного ребёнка и сделала в приют?" — лениво отреагировал Солнариэль. "Мы не знаем", — сдержанно ответил Торрес. Джеймсу было во всяком случае не так скучно, как в гостях у Вильгельмины Джеймисон. Ему нравилась ершистость Солнариэля, его едкие замечания по поводу и без. Джеймсу хотелось бы пообщаться с ним в спокойной обстановке, без Торреса, просто как приятели — но Джеймс сомневался, что Солнариэль захочет поболтать с "судмедэкспертом". Ещё Джеймс был рад, что Алдраэль так и не появился. Незнакомые эльфы у него вызывали одновременно интерес и неловкость. Джеймс знал, что для большинства маминых сородичей такие, как он — некий странный каприз природы. Эльфы никогда не стремились заводить общих детей с людьми, им от этого не было никакой пользы, а страсть к человеку среди них воспринималась как неприятная хроническая болезнь. Вроде как жить можно, но не слишком весело. Мама рассказывала Джеймсу: это потому, что для эльфа такая любовь по определению несчастна. Обычно они выбирают себе партнера на очень долгое время, лет триста или четыреста, а человек либо проживёт мало, либо быстро разлюбит, разбив эльфу сердце. И ребёнок, который родится от такого союза, скорее всего будет тяжело болен и проживёт очень короткую жизнь (если родился здоровым, то он будет жить дольше, чем человек, но всё равно несравнимо мало по отношению к эльфу). Когда Торрес закончил с утомительными вопросами, они засобирались. У Джеймса осталось неприятное чувство, что он мог бы пойти в гостиницу и немного отдохнуть с дороги — а ещё нормально поесть, а не грызть печенье в чужих гостиных, — вместо того, чтобы слушать Солнариэля. Наконец они поднялись, чтобы уйти. Солнариэль выглядел оживлённым, как будто даже беседа с полицейским смогла его развлечь. — Заходи в гости, если хочешь, — Солнариэль широко ему улыбнулся. — Главное без копа. — Я вообще-то здесь, — хмуро напомнил Торрес. Солнариэль пожал плечами. — Нет, серьёзно, я приглашаю. Или можем посидеть в пабе, у вас вроде так принято. — Я обязательно найду для этого время, — Джеймс улыбнулся. В любой другой ситуации он бы сказал, что "постарается найти время" и проигнорировал бы приглашение, но ему очень хотелось узнать Солнариэля поближе. — Ты будешь не против, если со мной придут мои друзья?.. — Рыженькие колдуны? — Да. Солнариэль кивнул. — Можете приходить завтра на чай, отец всё равно не появится ещё пару дней. Джеймс не понял, зачем это уточнение, но, возможно, Алдариэль был не слишком приятным в общении или находил людей утомительными. Впрочем, с миссис Джеймисон он как-то дружил, так что вполне возможно, что Солнариэлю просто хотелось поболтать с «новыми приятелями» без отцовского пригляда. Джеймс немного пожил с родителями после того, как вернулся с учёбы, и быстро понял, почему все стараются сбежать от них после школы. А ведь Джеймс своих обожал, и у него в жизни не было друзей ближе мамы и папы (что, конечно, многое говорило о его способности заводить друзей). Они распрощались и вышли из дома. — Подкинуть тебя? — спросил Джеймс у Торреса. Тот помотал головой. — Сам дойду, тут близко. «Как тебе?» — хотелось спросить ему, но Джеймс сдержался: Солнариэль всё ещё мог их услышать. И ничего не мешало им вечерком просто попереписываться об этом. Джеймс и Торрес обычно использовали телеграм и сразу после разговора очищали историю сообщений. Джеймсу это казалось слегка параноидальным, но он без вопросов слушался: в конце концов, в его деле некоторые меры безопасности тоже отдают паранойей. Однажды он пошутил: «Мы с тобой общаемся не как слуги закона, а как террористы», — и Торрес с ним даже спорить не стал. Попрощавшись, они разошлись в разные стороны: Джеймс к машине, а Торрес вверх по улице. Было уже темно, зажглись фонари, мягко сияли желтым светом окна в домах. Где-то впереди помаргивало огоньками дерево как будто украшенное к Рождеству. Впрочем, Рождество уже давно прошло. Казалось, будто уже поздний вечер, но Джеймс знал, что это просто от усталости. Так и не тронувшись с места, он достал телефон из кармана. «Я еду в гостиницу. Там есть какая-нибудь еда?» — написал Джеймс, надеясь, что Моргана ответит сразу. К счастью, связь ловила. «Да, я попросила для тебя приготовить что-нибудь вегетарианское :3» Джеймс улыбнулся. Приятно было, что Моргана о нём заботится. Он завёл мотор и поехал к гостинице, припоминая, есть ли там гараж или придётся оставить машину на подъездной дорожке. По дороге он размышлял о том, каким может быть Алдариэль. Американских эльфов Джеймс совсем не знал, и даже мама о них почти не рассказывала. Люди почему-то думали, что эльфы — единый народ, и Джеймс полагал, что это потому, что эльфы разных народов очень мало отличались друг от друга внешне. На деле они походили друг на друга не больше, чем, например, тайцы и немцы. Мамин народ, «дети леса», считались самыми мягкими по натуре. В средневековье они часто помогали людям, обвиненным в колдовстве, и именно из-за них по Европе ходили легенды о том, что эльфы «похищают» людей. Те эльфы, что поселились в Южной Америке, славились пытливым умом. Именно их народу принадлежала идея переплыть океан в поисках новых земель. У людей всё произошло бы по-другому: кому в голову пришла идея — тот бы и пошел покорять океаны в надежде найти неизведанные богатые земли. Эльфы разослали письма по всем крупным поселениям и в результате решили, что переселенцев выберут из разных народов. Это выглядело практично с их точки зрения: эльфы привязаны к той местности, в которой обитают, они редко перемещаются с места на место, и если вдруг «дети реки» попадут в густой лес, они с трудом смогут найти там себе пропитание. Джеймса ещё тогда удивило, что никто не предположил, будто на другом материке будет совершенно отличный климат, другие растения, животные – ну или что там у них вместо животных - и, конечно, болезни. Но, возможно, дело было в том, что эльфы, в отличие от людей, не стремились покорять новые территории. Кем бы ни был их создатель, он поселил свои детища на одном материке, и эльфы там оставались, пока их не стало слишком много (впрочем, люди бы никогда не назвали это перенаселением, но эльфы, в отличие от людей, обычно жили в очень небольших поселениях и не собирались создавать мегаполисы). Помимо этого "дети гор" прославились тем, что единственные вступили в открытый конфликт с людьми. Когда европейцы прибыли колонизировать Америку, эльфы уже успели расселиться по обоим континентам и привыкли к тому, что местные племена живут с ними в мире и согласии. А еще они прекрасно помнили, как христиане относятся к эльфам. Они, конечно, не убивали напрямую, но человеческие корабли неделями плутали у берегов, порох отсыревал, дерево поедали жуки-древоточцы. А поля новоявленных фермеров, которые сгоняли "индейцев" со своей земли, покрывались стаями саранчи, сжиравшей весь урожай подчистую. Джеймс иногда думал, как повернулась бы история, если бы эльфы не переселились в Северную и Южную Америку и не научили бы местных жителей колдовству. Европейцы в те времена были вооружены куда лучше американцев, они могли бы захватить обе Америки и превратить их в свои колонии, и к двадцать первому веку Америка была бы страной третьего мира вроде какого-нибудь Зимбабве, а диванные теоретики в интернете рассказывали бы о том, что американцы просто ленивые и не умеют работать. Когда Джеймс добрался до гостиницы, его уже ждали ужин и довольная жизнью Моргана. — Ну что, как прошёл твой день? — спросила она. — Я выпил слишком много чая, — честно ответил Джеймс. — И ужасно голоден. Он даже переодеваться в домашнее не стал, только снял в коридоре пальто и ботинки, помыл руки и сел за стол. Моргана села рядом с ним, налив себе чаю. Миссис Парсонс ушла с кухни, но Джеймс не знал, могут ли они спокойно поговорить: есть шанс, что она подслушивает под дверью. Моргана, судья по всему, подумала то же самое. Она встала, неслышно подошла к двери и резко её распахнула. На пороге, к счастью, никого не оказалось. Моргана вернулась за стол и тихо сказала: — Ты узнал что-нибудь интересное? Джеймс с тоской посмотрел на полную тарелку чечевицы с вялеными помидорами и жареным сыром. — Давай я сначала поем, а потом расскажу. Все равно ничего по-настоящему интересного я не узнал. Лучше расскажи пока ты. Моргана помрачнела, но Джеймс и раньше понял, что никаких сенсаций у неё не припрятано. Тогда бы она уже проявила нетерпение. Он пока неторопливо ел, прикидывая, что сможет рассказать. На самом деле Джеймсу уже очень хотелось отдохнуть. Он привык мотаться за Торресом по городу и работать по двенадцать-четырнадцать часов, но поездка за город его вымотала. Обычно Джеймс не ездил на машине, потому что не хотел думать о парковке, и до сих пор водил не слишком уверенно, и загруженная пригородная трасса, а после — узкая проселочная дорога выпили из него все соки. — Честно говоря у меня всё тоже... не то чтобы по нулям, но я не узнала ничего интересного. Как ты понимаешь, миссис Джеймисон не слишком распространялась о своих темных делишках, хотя теперь мы знаем, что у неё была возможность их совершить. Она уехала из Кентервиля в тридцать восьмом и вернулась только в сорок пятом, после войны. — Интересно. И никто не знает, что она делала?.. — Вроде как уехала учиться магии у какого-то знакомого мага, а там и война началась, и она не могла вернуться. Ну и работала в госпитале в конце войны и сразу после её окончания. Это как раз всем известно, а вот всё остальное туманно. Впрочем, местные не видят в этом ничего подозрительного, и думаю, что она действительно училась: её мать скончалась как раз во время войны, и миссис Джеймисон пришлось взять на себя её обязанности. Вроде как справлялась она лучше матери. Как ты понимаешь, всё это пересказывается с чужих слов, потому что все, кто был взрослым в сороковые, уже или мертвы, или впали в старческий маразм. Миссис Парсонс этих времен, конечно, не застала, она всегда знала только Мэри Джеймисон, но её мать говорила, что Мэри намного талантливее всех местных ведьм и колдунов. Кстати, в старые времена ей завидовали только так, хотя сейчас все её давние «конкуренты» либо разъехались по домам престарелых, либо ещё где-то в восьмидесятых переселились в Лондон. Миссис Джеймисон туда тоже не раз приглашали, но она решила остаться у себя, что мне кажется довольно странным на самом деле. — Может, любила сельскую жизнь... — А может боялась, что в крупном городе встретит старых знакомых, которые выдадут её тайны. Хотя тут я додумываю, конечно. У неё могла быть тысяча и одна причина остаться, миссис Парсонс вообще сказала, что миссис Джеймисон не любила большие скопления людей и всегда с неприязнью отзывалась о мегаполисах. — То есть ничего конкретного, — Джеймс вздохнул. — Откуда бы взяться конкретике? Если она реально участвовала в экспериментах над полуэльфами и смогла сама нигде не засветиться, то болтать об этом направо-налево миссис Джеймисон бы не стала. Кстати, я немного расспросила об её отношениях с мужем, и мне все говорили, что они друг друга очень любили, и миссис Джеймисон приложила кучу усилий к тому, чтобы он смог вести нормальную жизнь. Человеческие врачи — ладно, это были сороковые, а мы знаем, как тогда лечили — вообще были уверены, что он больше пары лет не протянет. — Ну, если бы я полюбил тяжело больного человека, я бы тоже приложил все усилия к тому, чтобы он перестал быть тяжело больным. Это ни о чем не говорит. Джеймс отдавал себе отчет в том, что докопаться до истины будет сложно. А может быть и невозможно. Он уже видел нераскрытые дела и знал, что следы преступления исчезают очень быстро. Только в детективах главные герои легко находят преступника, который совершил убийство пятьдесят лет назад, на деле за пятьдесят лет — а у них уже почти восемьдесят — свидетели либо всё забывают, либо умирают, вещественные доказательства исчезают, а труп убитого разлагается до такой степени, что невозможно ничего определить. Даже маги тут обычно бессильны: труп можно заставить двигаться, но это будет бессмысленная болванка, которая слепо исполняет приказы некроманта и ничего не сможет поведать о своей смерти. — У меня тоже всё пусто. Я даже от отчаяния предположил, что Солнариэль может быть как-то замешан в смерти миссис Джеймисон, но не похоже, чтобы он знал о её прошлом, и к тому же он совсем не разбирается в магии. Хотя у нас всё ещё остается вариант, что он коварный злодей. - Очень хитрый колдун, который всех нас обманул? Джеймс покачал головой. — Я уже думал об этом, но версия получается слишком конспирологической. Лично я слышал о многих выдающихся молодых магах США, ты тоже. Солнариэля среди них точно нет. А если он обычный маг, то миссис Джеймисон ему противопоставить было бы нечего. Моргана кивнула. — Да, звучит не очень. Впрочем, у нас тут нацистские опыты над полуэльфами, поверить можно во всё что угодно. Ты знаешь, меня выводит из себя то, что мы с тобой ничего не знаем. Не то чтобы я провела много журналистских расследований, но обычно можно поболтать с людьми — и что-то разведать, а тут куда ни сунусь — везде пусто. Говорят, что миссис Джеймисон была славной женщиной, а что там происходило во время войны — никто не знает. Те, кто знал, уже умерли, и я плохо представляю, с какой стороны можно подступиться к ней. То есть... — Моргана тяжело вздохнула, — мы можем посмотреть все документы, конечно, но я сомневаюсь, что мы что-нибудь найдём. Осталось ещё убийство в Америке, его тоже нельзя сбрасывать со счетов, но пока ещё придут документы... Почему нельзя было убить этого мужика уже после распространения интернета?.. Джеймсу хотелось утешить Моргану. Наверняка её испугало то, что она чуть не умерла от яда, подсыпанного миссис Джеймисон, хотя Моргана этого и не показывала. Наверняка за шутками она скрывала страх и желание как-то себя обезопасить — Джеймс сам так делал. — Мы всё узнаем, — он положил ладонь поверх ладони Морганы. — Просто подожди немного. К тому же Торрес обещал помочь нам, даже если это дело признают простым самоубийством. — Ладно, если ничего не узнаем — я это переживу, — Моргана дёрнула плечом. Джеймс не стал ей возражать, хоть и понимал, что Моргана говорит неискренне. Он не знал, стоит ли вообще что-то говорить в таких ситуациях. В полном молчании он доел свой ужин, и они разошлись по спальням, напоследок пожелав друг другу спокойной ночи так, будто ничего не случилось.